Это случилось на рассвете, если можно было назвать так пору среди сплошных сумерек. Смена у пулеметов и дозоры только что заняли свои позиции. А отстоявшие свою вахту в промозглых окопах солдаты спешили в тепло блиндажей, чтобы выпить горячего чая и съесть свою порцию, доставленную из полевой кухни. По случаю сильных морозов "сухой закон" в немецкой армии был несколько смягчен - к неудовольствию фельдфебелей и унтер-офицеров, этих поборников суровой прусской дисциплины. Ну, а простые солдаты восприняли "Wulmicht" - "молоко ярости", как они называли спиртное, как маленькую, но вполне заслуженную награду. Гораздо более ценную, чем Железный крест.
Всю ночь выла метель, и с рассветом, который тут обозначали неясные жидкие сумерки, перед позициями "кампфгруппы" Шталльманна выросли новые снежные наносы. Verfluchtische Wetter! - Проклятая погода!
Гауптман, коченея в своей шинели, инспектировал позиции, когда в отдалении послышалось неясное "Ур-ра". Это снова наступали русские. Не мешкая, Дитрих Шталльманн отдал необходимые приказания своим людям, а потом связался со штабом "Sturmstaffel". Штаб отреагировал оперативно, и тут же в серое промозглое небо поднялся "Schwarm" пикирующих бомбардировщиков Ju-87B. Они шли без прикрытия "Мессершмиттов-109" - господство в воздухе безраздельно принадлежало Люфтваффе.
Развернувшись, строй пикирующих бомбардировщиков вышел в район атаки. В это время Дитрих Шталльманн как раз приказал своим штабным в последний раз уточнить координаты цели и передать их пилотам. Что и было сделано с немецкой пунктуальностью.
Тем временем пехотные цепи русских показались из-за опушки леса и медленно приближались к оборонительным позициям гауптмана Шталльманна.
Три "Юнкерса-87" выстроились цепочкой и выполнили доворот на цель. Перевернувшись через крыло, они один за другим срывались в крутое пикирование. Свист рассекаемого воздуха, адский рев мотора и вой аэродинамических сирен огласили поле боя.
Дитрих Шталльманн, находившийся в окопе возле штабного блиндажа, внимательно наблюдал за самолетами в мощный цейссовский бинокль.
Вот три тени с черными крестами на крыльях с характерным обратным изломом одна за другой валились вниз. На высоте примерно в тысячу двести метров от них отделились черные капли бомб - "Stuka" сбросили свой смертоносный груз.
Шталльманн, как и другие немцы в окопах, думал увидеть классическую бомбежку, но на этот раз все было не так.
Каждый бомбардировщик Ju-87B нес по четыре кассеты AB-250-2, всего 576 бомб SD-2A или SD-2B. При этом всего один "Юнкерс-87" был способен "накрыть" залповым сбросом кассетных бомб квадрат триста на триста метров. Сброшенные бомбовые кассеты еще некоторое время продолжали свой полет, пока не сработали пиропатроны. И "адские семена" упали на поле сражения.
Противопехотная осколочная бомба Spreng-Dickenwend SD-2A/SD-2B устроена весьма просто. Корпус "Бабочки", а именно так переводится с немецкого название "Schmetterling", представляет собой толстостенный чугунный цилиндр, заполненный взрывчаткой. В боковой стенке имеется отверстие, в которое вделан взрыватель. Из взрывателя выходит металлический короткий трос со своеобразным "ветряным пропеллером" из двух лопастей.
"Семена смерти" комплектовались ударно-дистанционным взрывателем Zuender-41. Взрыв миниатюрной осколочной бомбы происходит в воздухе, примерно через три секунды, либо от удара о землю.
Со стороны это выглядит совсем не страшно. Дитрих Шталльманн ожидал увидеть уже знакомые ему сумрачные столбы и фонтаны взрывов, огонь и дым… В воздухе раздались лишь негромкие хлопки.
Тем не менее снопы осколков, направленные сверху вниз с высоты примерно в полсотни метров, просто выкашивали русские пехотные цепи! Посеченные в кровь тела валились на глубокий снег, дико кричали раненые. Снежные наносы, которые намело за ночь, не позволяли русским маневрировать на поле боя, наступающие двигались медленно. А пикирующие бомбардировщики с крестами на крыльях столь плотно "засеяли" поле, что деваться наступающим пехотинцам было попросту некуда. "Семена смерти" произвели свое страшное дело с немецкой точностью и педантичностью. Паника охватила русских. Каждым взмахом своих стальных крыльев "Бабочки" уносили десятки и сотни жизней. И спастись от них было невозможно.
В довершение всего пулеметчики в немецких окопах снова завели свои страшные "машины смерти".
В сутолоке и панике люди разбегались кто куда - и снова попадали под смертоносные взмахи "Бабочек"… Трупов перед позициями "кампфгруппы" Шталльманна прибавилось.
* * *
На фронте наступило очень короткое затишье: по обе стороны линии боевого соприкосновения войска накапливали силы для очередного противостояния. Ну, а обычные солдаты тратили "спокойное" время на сон и отдых. Чистили оружие, писали письма домой, занимались мелкими хозяйственными мелочами, которыми заполнен походный быт.
Шталльманн использовал это время, чтобы хорошенько надраться русской водки - только это хоть на некоторое время притупляло гнетущее чувство обреченности. Сколько они намолотили русских за это время? Сколько потеряли своих солдат? Кто знает… Feuer und Tod! - Огонь и смерть! - никогда еще не были столь явными, как здесь, подо Ржевом и Вязьмой.
К тому же, привыкший к стремительным танковым прорывам и рейдам, Дитрих тяжело переносил прозябание в окопах.
В блиндаж спустился вестовой из штаба:
- Герр гауптман, вас вызывает командир дивизии.
- Яволь! Сейчас соберусь.
Шталльманн быстро привел себя в порядок, попутно трезвея. Странно, но у многих офицеров на передовой гауптман замечал эту особенность: как бы ни был командир пьян, но если нужно принимать решение или собираться к вышестоящему начальству на доклад, как он сейчас, все трезвели практически мгновенно.
Вскоре Дитрих уже трясся в ледяном нутре грузового бронетранспортера. Похожий на гроб, полугусеничный "Зондеркрафтваген", который ехал за боеприпасами, был мало приспособлен к перевозке командного состава. Но выбирать не приходилось, так как штабной "Опель-Кадетт" гауптмана оказался сильно поврежден осколками разорвавшегося неподалеку русского снаряда. Ремонтная служба, заваленная заявками на обслуживание и восстановление боевой техники, заниматься легковушкой, понятное дело, не спешила.
Дорога была расчищена и укатана с немецкой тщательностью, и было бы неплохо подремать в относительном тепле и на мягких сиденьях легкового "Опеля", но вот - не судьба.
В штабе Дитриху пришлось немного подождать, пока его примет командир дивизии. Шталльманн скинул шинель, а дежурный предложил ему горячий и сладкий чай. Отказываться от такого угощения гауптман не стал, тем более что вскоре появился и еще один компаньон для чаепития.
Им оказался высокий и грузный оберст, командир 18-го пехотного полка. Вскоре подошел еще и командир 58-го пехотного полка. Но он чая попить уже не успел - всех троих вызвали к командиру 6-й дивизии.
- Господа, ситуация сложилась критическая. Герр оберст, зачитайте нам выдержки из журнала боевых действий вашего полка от 13 января 1942 года.
- Яволь, герр генерал. Итак:
"Утром туман. Ясно. Минус 35 градусов, мороз. Ночью тишину нарушил артиллерийский огонь, который велся в направлении деревни Гущино. В 7.00 рота русских атаковала 2-й батальон 18-го полка севернее шоссе. Атака отражена, но повторилась снова.
7.15. Противник под покровом тумана наступает одной-двумя ротами после сильной артподготовки тяжелой и легкой артиллерией, минометами и противотанковыми орудиями на Гущино. 11.45 - атака возобновилась двумя-тремя ротами. Отражена. Досаждает вражеский артиллерийский огонь. 1-й батальон 18-го полка просит о помощи. Боеприпасов не хватает, и артиллерия может действовать только против пехоты. 1-й батальон понес серьезные потери и находится в трудном положении. Около 15.00 возобновилась атака на его левый фланг. Противник вводит в бой все новые и новые резервы. Но и на этот раз удалось отразить неприятеля, который к 19.00, потеряв приблизительно 250 человек убитыми, отошел. Наступление русских активно поддерживала артиллерия и тяжелые минометы. Обороняющиеся могли противопоставить ему в основном пехотное оружие, так как артиллерия испытывала сильный недостаток боеприпасов. 18-й полк просит возобновить огневую поддержку если не артиллерией, то хотя бы ударами с воздуха. В 1-м батальоне убито 45 человек, и он нуждается в подкреплении.
20.30. 1-й батальон 18-го полка сообщает о продвижении русских к опорному пункту 58-го пехотного полка на стыке наших войск южнее Ранимцы. Полк был внезапно атакован. Положение на правом фланге неясно. В 22.00 полковник фон Тресков, командир 58-го полка, сообщил: его контрудар не удался, враг прорвал линию фронта по меньшей мере двумя ротами. Силы 58-го полка исчерпаны. Капитан Виккерт, командир 3-го батальона 58-го полка, передал по радио:
"Обороняю последним резервом южный край Ранимцы".
Иначе в тылу на его позиции образовалась бы брешь шириной в сто метров. Введение в бой 3-го батальона 18-го полка откладывать было больше нельзя ".
На мгновение в комнате повисла тягостная тишина, только слышно было, как воет за окном вновь поднявшаяся метель. Словно голоса покойников звали их из мглы преисподней…
- Господа, - продолжил командир 6-й дивизии. - Я подготовил ряд приказов для стабилизации нашего положения в указанном оперативном районе. Довожу их до вашего сведения:
"Строго секретно. Приказ по 6-й дивизии.
1. Противник прорвался на правом крыле 58-го полка юго-восточнее деревни Иружа (около Ранимцы).
2. 18-й полк окружает его с тыла 3-м батальоном. Дальнейшее продвижение противника ночью через лес северо-западнее пункта 216,1 в направлении шоссе предотвращено.
3. Самое позднее в 7.00 противник должен быть отброшен контратакой с места прорыва. Руководство операцией возлагается на командира 58-го полка полковника фон Трескова. В него включены 3-й батальон 18-го полка и 10-я парашютно-десантная рота. После выполнения задачи 3-й батальон возвращается в распоряжение 18-го полка ".
Танковое подразделение гауптмана Шталльманна также придается указанным силам.
- Яволь! - Вместе с другими офицерами Дитрих вышел из кабинета генерала.
Некоторое время ушло на согласование действий, а потом все разошлись по своим подразделениям. Вскоре им нужно было выступить в ночь - навстречу русским и собственной судьбе.
* * *
Утробно рыча двигателями, "панцеры" гауптмана Шталльманна продвигались в ночи. Метель понемногу улеглась, но все равно резкий порывистый ветер взвывал вдруг, заглушая даже рев моторов и лязг стальных траков гусениц.
Гауптман Шталльманн на время этой операции сменил уже порядком поднадоевший штабной броневик на свой родной танк. Командирский "Pz.Kpfw IV Ausf F1 B.W." пробуксовывал в глубоком снегу, но все-таки шел вперед. Бензиновый двигатель едва справлялся с возросшей нагрузкой. Механик-водитель "Аржмайстер" Кнаге изливал просто потоки брани, услышав которые покраснели бы даже гамбургские докеры.
С наступлением зимы Панцерваффе, так же как и весь Вермахт, осознали свою полную неготовность к суровым условиям России. Для доставки боеприпасов более эффективными были не грузовики, собранные со всей Европы, а лошади. Дитриху еще осенью, в распутицу, не раз приходилось наблюдать, как обычные крестьянские лошади тянут телеги со снарядными ящиками, в то время как рядом буксуют автомобили. "Опель-Блитц" безнадежно увязал в жидкой грязи по самые оси, разбрызгивая вращающимися вхолостую колесами потоки мутной грязи. Прямо как в Польскую кампанию 1939 года, когда интендантскую службу Вермахта больше заботило своевременное пополнение запасов подков, нежели бензина и машинного масла.
С наступлением ранних в прошлом году холодов ситуация со снабжением изменилась только в худшую сторону. Сначала на поверхности грязевых разводов образовалась ледяная корка. Лошади проваливались в грязь и ранили себе ноги об острые кромки этого льда. Потом начались жуткие метели, снегопады, ударили морозы. Победоносная немецкая армия оказалась к этому совершенно не готова. Генералы Oberkomando der Heer - Главного штаба Сухопутных войск - выдумали пресловутого "Генерала Мороза". Но сделано это было лишь, только чтобы оправдать собственные просчеты. Иначе как можно было начинать кампанию на Востоке, не приняв во внимание погодно-климатические факторы. Ладно, захватили Бельгию, Данию, Швецию, Францию, Польшу за относительно короткий промежуток времени, и холода еще не успели наступить к концу боевых действий. Но тот же Советский Союз в 1939–1940 годах вел "зимнюю войну" с Финляндией. Название кампании говорит само за себя. Так неужели офицерам-штабистам из Цоссена , пригорода Берлина, так сложно было проанализировать ход той войны.
А теперь эти просчеты отбирали жизни солдат Германии: различные обморожения, истощение, пневмония. Страдали от русских морозов не только люди, но и механизмы. Топливо загустевало в баках, а смазка на деталях превращалась в глину. Оружейное масло застывало на затворе, "схватывая" подвижные части пулеметов не хуже электросварки. Немецкие солдаты оружие чистили, но не смазывали. Такого варварского обращения не выдерживало даже высококачественное немецкое оружие. Из-за сильнейших морозов воевать стало некому и нечем. И все это не козни мифического "Генерала Мороза", а следствие вопиющих просчетов немецких горе-стратегов.
Танки Шталльманна разметывали снежные завалы специально уширенными - "восточными" гусеницами. Они стали поступать в танковые войска Вермахта в самом начале 1942 года. Это позволяло кое-как справиться с проблемой проходимости "панцеров", но в то же время усложняло их техобслуживание.
Дитрих вспомнил, с какими проклятиями натягивал эти гусеницы на катки "Аржмайстер" Кнаге. Он каждый раз выдумывал особо мерзкое ругательство и рассыпал его, как бронебойные подкалиберные снаряды.
Внезапно колонна танков остановилась.
- Halt! - едва успел выкрикнуть гауптман по внутренней танкосвязи.
С душераздирающим скрежетом головной "панцер" остановился. Шталльманн открыл башенный люк, с мрачной решимостью подставляя лицо секущей метели. Казалось, снежинки были не из застывшей воды, а из абразивного материала для шлифовки броневых листов. Командир спрыгнул с надгусеничной полки в снег и, сгибаясь под порывами ветра, побежал вперед. В арьергарде находился броневик взвода разведки. Он-то и стал причиной остановки.
Как сказал механик-водитель этой чертовой колесной бронеколымаги, лопнул шланг топливной системы. На морозе резина утратила свои пластические свойства и начала трескаться. Опасаясь взрыва, водитель заглушил мотор. Двигатель остыл практически мгновенно, и теперь запустить его просто не получится. Да и не было запасного шланга в ремкомплекте. А работать на таком морозе - значит отморозить себе руки вплоть до гангрены.
- Verdammt! Verfluchtische Wetter! - Проклятье! Проклятая погода! - выругался Дитрих Шталльманн. - Снимите с бронемашины пулемет и боекомплект. Разбейте рацию и выведите из строя двигатель. Подрывать не надо - обнаружим себя раньше времени. А потом - Panzer, vorwärts!
Колонна танков и бронемашин продолжила движение - борьбу с русскими они начали гораздо раньше своего появления на исходных рубежах атаки. Это была борьба с русской стихией, которая тоже как могла защищала свою землю. Захватчики, бойтесь русской зимы!
Глава 7. "Panzerschokolade"
Танковые экипажи были вымотаны тяжелым ночным переходом и борьбой с беспощадной русской стихией. Ночной марш-бросок истощил все мыслимые запасы сил. К тому же даже нормально поесть не удалось. А впереди - жестокий и яростный бой. О пехоте же и говорить нечего. Внутри танка хоть какое-никакое тепло от работающего двигателя, а вот на санях-розвальнях или внутри боевого отделения не согреться никак.
И тогда гауптман Дитрих Шталльманн, офицер Панцерваффе, герой и ветеран боев еще в Польской кампании 1939 года, отдал самый неприятный для него приказ. Поступить так значило для танкового аса поступиться толикой воинской чести, замарать погоны и награды. Но сейчас у него не было выбора - это война!
- Achtung! - Внимание! Вызвать ко мне санинструкторов и всех медиков, приписанных к подразделению!
- Яволь, герр гауптман.
Вскоре все вышеперечисленные явились к командирскому танку Pz.Kpfw IV Ausf F1 B.W. Шталльманн стоял перед ними хмурый, как серое рассветное небо над головой.
- Приказываю! Всем санитарным инструкторам и фельдшерам подразделения выдать личному составы "Кампфгруппы Шталльманн" медицинские препараты - стимуляторы. Танковым экипажам разрешаю использовать "panzerschokolade"! Приказ подтверждаю настоящим письменным распоряжением. Медицинскому составу приказываю особенно внимательно следить за дозировкой препарата.
- Яволь, герр гауптман. Будет сделано.
Санинструкторы, фельдшеры и врачи тут же приступили к выполнению приказа Дитриха Шталльманна. Были раскрыты полевые аптечки и фельдшерские укладки. Заветные таблетки и шоколадные батончики раздавались чуть ли не горстями. Многие, несмотря на строжайшее указание, набирали про запас.
Получив вожделенные таблетки, изможденные, невыспавшиеся, голодные солдаты снова превращались в тех самых "сверхчеловеков", которые глядели с агитационных плакатов Министерства пропаганды доктора Геббельса. Снова им было по плечу преодолеть несколько десятков километров марш-броском в снегу по пояс. Снова убийство врага, его муки вызывали лишь улыбку на заросших щетиной лицах. Усталость и голод отступали, мышцы наливались поистине сверхчеловеческой мощью. И все вокруг снова становилось просто прекрасно!
Не только на суровой или даже жестокой "прусской" дисциплине держались почти невероятные победы Вермахта. Злобный фельдфебель, доводящий солдат и в тренировочном лагере, и на передовой до безумия своей "уставщиной" и драконовскими, изуверскими порядками, был бичом божьим в немецкой армии. Но вместе с кнутом существовал еще и пряник.
Таким "пряником" были абсолютно легальные практически во всем Третьем рейхе наркотики.
Пропаганда доктора Геббельса постоянно подчеркивала важность воздержания немцев от алкоголя и табака, чтобы "сохранять арийскую расу сильной и чистой". Но в действительности солдаты Вермахта использовали различные препараты для стимуляции в продолжительной и отчаянной борьбе. Исследование лекарств, используемых Третьим рейхом, подтверждает, что нацистские доктора и чиновники снабжали новобранцев таблетками, чтобы помочь им бороться продолжительное время, не нуждаясь в отдыхе.