В квартире у главного контрразведчика было уютно. Добрая хозяйка держала дом в образцовой чистоте и порядке. И вся обстановка - и стены, и мебель, и комнаты, и кухня - дышала уютом и теплом семейного гнезда. И пирогами.
- Моей бы Вере Сергеевне да комендантом гарнизона быть! - говаривал Шрамко не без гордости за жену. - Вот бы порядок был, вот бы чистота! Все бы в тапках по асфальту ходили! Справный был бы гарнизон.
Вера Сергеевна накормила их гарным украинским борщом с сальными шкварками, выпили они по две-три рюмки горилки, и Шрамко оттаял, разомлел на стуле, выдохнул разом тяжесть, лежавшую под сердцем, сказал:
- Пойдем, Коля, погуляем, друг ты мой закадычный! Накопились у нас задачки каверзные. Надо бы нам с тобой их обмозговать, а то беды не оберешься. Погоны со всех полетят, а с меня - в первую очередь. Таких волкодавов спустят...
Они вышли на улицу и пошли по аллее. Теплый вечер конца лета, словно добрый сеятель, выбросил на город свежую росу, примял серебристой водяной капелью рассыпанную в воздухе пыль. И она послушно улеглась на землю и не мешала людям дышать.
В конце аллеи они сели на скамейку, над которой висела огромная шапка ветвей акации.
Шрамко вынул из кармана спортивной куртки блокнот, раскрыл его и стал рассуждать, держа ручку над чистым блокнотным листом.
- Что мы имеем? Давай думать вместе.
Он поднял лицо вверх и уставился на мелкие смутные звезды еще не наступившей ночи.
- А имеем мы с тобой, товарищ красный командир, очень и очень мало.
- Давай пропишем то, что уже очевидно, не вызывает сомнений, - предложил Гайдамаков. - Кое-что уже есть.
- Например?
- Например, что румынская разведка готовит покушение на командарма Лебедя. Это, по-моему, ясно.
- Не совсем ясно, конечно, но большие предпосылки к этому действительно есть. Что еще?
- Для выполнения этой задачи подключается очень опытный снайпер, уже убивший кучу мирных граждан и военных.
- И это не совсем очевидно. Но основания так полагать тоже есть серьезные. Дальше?
- А вот дальше я, как ежик в тумане. Дальше надо выяснять место и время операции. Моих мозгов тут не хватает. - Николай уперся локтями в колени и опустил голову.
- А вот тут ты не прибедняйся относительно своих мозгов. Ты со своими мозгами, друг мой сердешный, девятерых снайперов ухлопал. Тут такие мозги нужны были! Они у тебя нашлись же, нашлись! Так что давай думать, Николай, давай думать, не расслабляйся.
- Восьмерых.
- А как же тот, которого под твоим мудрым руководством захватили недавно?
- Это не моя заслуга, а общая.
- Э-э, Коля, с таким подходом ты к раздаче орденов никак не поспеешь. А в этих делах надо быть в первых рядах.
Они помолчали.
В самом деле, при всей опасности ситуации, очень много неясного. Шрамко что-то записывал в свой блокнот, сидел, размышлял вслух:
- Сейчас такое положение дел, что есть большая опасность разметать силы и средства в неверных направлениях и совершить ошибку, принять неправильное решение. Но есть одно обстоятельство, которое, по-моему, поможет нам выбрать верную дорогу.
Он вытащил из кармана легкой своей куртки квадратную объемистую пачку "Казбека", достал папиросу и машинально, глядя перед собой, выколотил об коробку тыльную часть папиросы.
Курил он теперь редко и как бы украдкой, потому что Вера Сергеевна беспощадно стыдила его за бесхарактерность и неспособность бросить "эту отраву". Но случались минуты, когда покурить страшно хотелось и было просто необходимо это сделать. Сейчас как раз наступила такая минута.
- Давай сначала о месте возможного теракта, - он глубоко вдохнул "казбекский" дым. - Мы покумекали тут с Самохваловым и решили так. У этого снайпера, да и вообще у той стороны, нет никакого резона пытаться ликвидировать Лебедя в штабе армии, около штаба или вообще в Тирасполе. Это невыгодно и глупо, потому что убийство генерала должно быть актом возмездия за его разгром в молдавских вооруженных силах. Ну выстрелят в него здесь. Ну и что? Кто стрелял, зачем стрелял? Что этим хотели сказать?
Шрамко сделал глубокую затяжку и как отрезал:
- В него могут стрелять только в Молдавии. Если у румынской разведки это получится, то будут достигнуты две важные для них цели. Во-первых, это в самом деле месть за то, что Лебедь расхреначил их армию. И, во-вторых, они покажут всем, в том числе румынскому и молдавскому населению, что умеют мстить врагам новой Бессарабии. Умеют! Это поднимет боевой дух молдавских солдат и офицеров, возродит национальное самосознание и патриотизм населения. Это важно, согласись.
- Конечно, конечно, согласен, - закивал Гайдамаков.
- Теперь о времени покушения.
Дымя папиросой и сладостно вдыхая в большую свою украинскую грудь табачный дым, Шрамко наслаждался еще и свободой, и безопасностью этой обстановки, когда он может вот так, легко и расслабленно, подымить, не боясь попасть под кинжальный огонь нареканий Веры Сергеевны.
- Этот вопрос, наверное, самый сложный, но, похоже, и самый простой.
"Вот уж каламбур так каламбур! Как это: простой сложный вопрос? Должно быть что-то одно".
Поняв недоумение Николая, Шрамко заулыбался. Ему льстило то, что живет она в нем - вот эта его непредсказуемость.
А как же, грамотный опер и должен быть непредсказуемым.
- Ничего тут загадочного нет. Просто шестнадцатого числа у президента Молдовы состоится крупное совещание, на котором будут присутствовать представители силовых структур Румынии, Молдовы и России. Речь пойдет о взаимодействии в условиях мирного соглашения. Лебедь туда приглашен, его присутствие обязательно. Представляешь ситуацию, если Лебедь не явится на это совещание по причине своей гибели? Тут не только совещание сорвется. Сорвется весь процесс урегулирования конфликта, сорвутся все мирные договоренности. Опять будет война. Россия не простит гибель своего генерала. И Румыния добьется своих целей: Молдова, конечно, запросит у нее помощи и войдет в ее состав.
- Вот дела так дела, - задумчиво произнес Николай. - Получается, что на Лебедя будут покушаться исключительно на его пути в Кишинев.
- Да, так именно и получается.
Гайдамаков скрестил на груди руки, покачал молча головой, поразмышлял:
- Выходит, Виктор Федорович, время возможного покушения у нас имеется практически точное. А вот что касается места - тут сложнее. Путь от Тирасполя до Кишинева очень длинный. Где засидка будет? Как определить?
Шрамко вдруг повеселел:
- Эх, Николаша, нам ли жить в печали? Не из таких положений выползали. У нас еще пять дней впереди!
17
Генерал-майор Лебедь - командующий 14-й общевойсковой армией - проводил совещание по весьма деликатному вопросу. От результатов этого совещания, от того, как оно пройдет, какие решения будут приняты, зависит, останется ли он, Лебедь, в живых, или же исключат его из списков личного состава, снимут с котлового довольствия.
Примерно с такими интонациями и начал он совещание. Ему хотелось обернуть все в шутку. Нелепица какая-то, чей-то глупый вздор!
Казалась абсурдной, фантастической сама мысль, что он, Лебедь, боевой генерал, заслуженный, уважаемый даже врагами человек, может оказаться мишенью какой-то там девчонки, что его голова ляжет в перекрестие снайперского прицела...
- Очень бы мне не хотелось, чтобы моя голова получила дырку и проветривалась на летнем ветерке, - генерал уважал военный юмор и шутил всегда смачно, не улыбаясь, глядя всем в глаза.
Его громоподобный голос на совещаниях гремел ровными раскатами, без смены интонации, и подчиненные никогда не понимали, где тут шутка, а где прямой разнос. Хотя то и другое у генерала зачастую было неотрывно друг от друга. У него это получалось.
- Давайте, господа хорошие, исходить именно из этого приоритета, на это и направим наше совещание. - Он положил локти на стол и поставил задачу: - Во-первых, хотелось бы почетче очертить всю ситуацию. Для этого считаю целесообразным выслушать всех. А потом определимся, кому и что надо сделать, чтобы не допустить такого печального события - безвременной кончины вашего командующего.
Все участники совещания были по-особому внимательны ко всему происходящему. Во взглядах у всех сквозили и настороженность, и любопытство. В кои-то веки на повестке дня совершенно нестандартный вопрос: готовящееся покушение на командующего армией.
- Предлагаю выступить командиру дивизии и ознакомить всех со складывающейся оперативной обстановкой, - сказал Лебедь.
Тот встал и довольно лаконично, грамотно и последовательно выстроил всю цепь событий, из которых следовало, что ситуация в самом деле куда как серьезна. Особенно он подчеркнул результативность действий румынского снайпера в Тирасполе и его окрестностях - около 40 убитых, гражданских и военных.
- Помните, товарищ генерал, трагические события в тот момент, когда вы приехали в Приднестровье? Тогда было убито трое - два пенсионера и наш военнослужащий транспортной роты? - задал вопрос командир дивизии.
- Помню. Как же можно забыть? - кивнул Лебедь.
- Так это и есть работа той самой румынской снайперши. Говоря по правде, национальности мы ее не знаем. Известно только, что она завербована и работает под руководством румынской разведки.
Лебедь помолчал, покачал своей коротко стриженной головой:
- Да, безжалостная сучка. И умелая, ничего не скажешь. Ну хорошо, - спросил командарм после паузы, - так как же мы с ней будем бороться, с такой опытной заразой?
На этот вопрос конкретного ответа не было ни у кого. Все замолчали. Участники совещания опасались опростоволоситься перед командующим армией, допустить какую-нибудь оплошность. Почти никто из них не имел опыта борьбы со снайперами, не обладал достаточными навыками.
Вопрос по своей компетенции больше относился к особистам. Предвидя это, начальник особого отдела армии, как школьник, поднял руку и сказал:
- Александр Иванович, определенная информация по этому вопросу имеется у особого отдела дивизии. Они занимаются проблемой довольно системно. Полагаю, целесообразно было бы заслушать подполковника Шрамко.
Тот вздрогнул от неожиданности. Старый служака, он и сам уже давно впитал в себя способность подставлять под удар нижестоящих, но это всегда так взбадривает... Подполковник Шрамко резво поднялся, опустил руки по швам, потому что стоял перед высоким начальством, и, заметно волнуясь, выстроил перед собравшимися всю картину.
А на вопрос о том, как бороться с вражеским снайпером, Шрамко доложил, что у особого отдела дивизии есть не менее опытные и результативные сотрудники, которые умеют разбираться в любых хитросплетениях вражеских замыслов и успешно борются с ними. К ним, например, относится майор Гайдамаков, который присутствует на совещании и готов доложить прямо сейчас о плане своих действий.
Все посмотрели на Николая. Тот от неожиданности готов был залезть под стол и сидеть там, спрятавшись под толстыми досками генеральской столешницы.
Шрамко сел на свой стул и глядел перед собой так, как будто ничего не произошло. А Гайдамакову пришлось встать. Он впервые выступал перед такой полновластной аудиторией. Николай оробел и растерялся.
Генералы и полковники глядели на него как на человека, который прямо сейчас разрешит все проблемы, поставит перед всеми задачи и спасет жизнь командующему армией. Спасет прямо сейчас.
Лебедь глядел на него с любопытством.
- Майор, ты снайпер? - прогремел откуда-то сверху его бас.
- Так точно!
- Как ты попал в снайперы? Ты же майор, тебе батальоном командовать надо, а ты за кустами прячешься!
Гайдамакову стало обидно, что его профессию так явно не ценят, но он собрался, только нахмурился слегка, и ответил с достоинством:
- Я мастер спорта по пулевой стрельбе, член сборной общества "Динамо". Но работаю я не в этой области. Я сотрудник особого отдела московского гарнизона, начальник отделения. Меня сюда командировали для борьбы со снайперами, которые сеют панику в Приднестровье. Командировали потому, что у меня серьезный опыт работы в "горячих" точках по снайперам противника.
- Понятно, - сказал Лебедь вполне миролюбиво. - А сколько у тебя этих, как их назвать, ликвидированных?
- Восемь.
- Я желаю тебе, майор, чтобы их в ближайшее время стало девять. Надеюсь, ты меня понял? А теперь доложи нам, как ты собираешься сражаться с этим самым девятым.
- Я знаю, что вы, товарищ генерал, обязаны быть на совещании в Кишиневе, которое состоится через три дня.
Лебедь ничего не ответил, но и не возразил. В соответствии с правилами военного этикета генерал-майор Лебедь не должен был публично сообщать о своих планах, но все поняли: да, он действительно обязан быть на том самом совещании.
- Я изучил маршрут вашей поездки и могу предположить, что до Днестра на вас покушений не может быть.
- Почему? - поинтересовался Лебедь.
- Задача румынской разведки - сорвать мирный процесс между Россией, Молдовой и Румынией. Покушение на нашей стороне ни к чему не приведет. Стрельба в российского генерала на стороне, контролируемой Россией, никакого резонанса иметь не будет. Это наше внутреннее дело, а им нужен скандал. Поэтому покушение должно состояться на молдавской стороне, чтобы рассорить Россию с Молдовой и притянуть ее опять к Румынии.
- Все логично, - согласился командарм, и все закивали согласно головами. - Но дорога по Молдове тоже будет длинная. Как ты, майор, спасать меня будешь?
Николай теперь держался спокойно, уверенно, докладывал последовательно и четко.
- На этот счет есть два соображения. Первое: это то, что самой Молдове не нужны никакие неприятности, которые могут произойти с вами по дороге на их территории. Это будет крупнейший международный скандал, который станет катастрофой для Молдовы. Молдова понимает, что Россия ответит на это самым беспощадным образом, и ей будет светить вечный разрыв отношений с нами, а это Молдове невыгодно.
- Опять логично, - закивал головой Лебедь. - Что дальше, майор? Откуда и где ждать удара?
- Думаю, что по территории Молдовы до Кишинева вас будет сопровождать эскорт молдавской полиции, и вы будете ехать очень быстро, минуя все светофоры. А это означает, что румынскому снайперу к вашей машине не приблизиться, и у него совсем не будет времени, чтобы отыскать вас в этом эскорте среди других машин, выделить, успеть выстрелить... В условиях, когда снайпер не знает, в какой машине вы находитесь, все это выполнить за доли секунды крайне сложно, практически невозможно.
- Тогда получается, что на нашей стороне стрелять по мне не будут, невыгодно, на молдавской - невозможно, но когда же будет теракт, на какой стадии?
- Думаю, товарищ генерал, огонь по вам откроют, когда ваша машина поедет по мосту через Днестр или как только она пересечет мост. В любом случае это должно произойти до подъезда к КПП, где вас будет ждать молдавский эскорт.
- Какой в этом смысл? - пробурчал Лебедь громоподобно. - Мост - нейтральная территория. Получается, что пропадает политическая подоплека, а она должна быть, согласитесь, товарищи офицеры. Должна!
- Подоплека эта будет, потому что выстрел произойдет с молдавской стороны, с молдавского берега. Никакой экспертизы не потребуется: это будет для всех очевидно, что по русскому генералу стреляли молдаване. - Николай говорил уверенно, напористо, он был убежден в своей правоте, в своих аргументах.
- А почему ты, товарищ майор, полагаешь, что стрельба по мне должна обязательно состояться не в присутствии эскорта, а до того, как я к нему подъеду?
- Тут все просто: если снайпер по вам выстрелит в присутствии военных из сопровождения, то все они помчатся на поиски этого снайпера. И точно его найдут и заколотят палками, запинают. Снайпер это понимает. Он постарается стрелять скрытно от всех.
Опять все замолчали. Лебедь сидел, слегка покачиваясь в кресле, глядел перед собой. Поскрипывали перья ручек участников совещания. Все они что-то старательно записывали в свои блокноты.
- Ну хорошо, вроде бы все сходится. Пока. Будем над этим думать, - прервал тишину генеральский бас. - А какое твое другое соображение, майор? Ты же сказал, что у тебя их два.
- А второе заключается в том, Александр Иванович, что по вам лично никто стрелять и не будет. Ваша жизнь должна быть в безопасности в любом случае. - Сказал так Гайдамаков и даже слегка улыбнулся.
- Это ты, товарищ снайпер, за румынскую разведку так решил? С ней, что ли, договорился?
И все в самом деле как будто обомлели и не знали, что делать. То ли ухмыляться вместе с генерал-майором Лебедем, то ли руки крутить этому майору Гайдамакову, явному пособнику румынской разведки.
Гайдамаков быстро сообразил, что не вполне корректно выразился, и объяснил то, что хотел сказать.
- Я хочу сказать, товарищ генерал-майор, что вместо вас в машине должен сидеть манекен. А вы поедете в другой крытой машине, в которой поедет охрана.
Лебедь крякнул, приложил ладонь трубочкой ко рту. Большое тело его задвигалось в кресле. Какое-то время он не знал, как тут отреагировать, что сказать.
"В самом деле, этот майор, видно, толковый парень. Ему бы побольше таких. Вон сидят все с умным видом, как будто их не интересует жизнь их командира. А этот, молодой парень, видно, что специалист в своем деле, что-то придумывает, предлагает, сражается... Не превратить бы все это в комедию, засмеют ведь однополчане. И Москва засмеет - там тоже мастера подстав, паркетные умники..."
- По-моему, ты, майор, из меня посмешище сделать хочешь. Манекена из меня лепишь. Может, этот манекен и армией будет командовать вместо меня?! Петрушкой назовешь. Сядет в это кресло и будет руководить. А что?! Только ему физиономию надо умнее, чем у меня, сделать. Ну, это, по-моему, не так уж и сложно.
Лебедь "прокачивал" ситуацию. В самом деле, мысль-то у этого парня московского прекрасная - сделать куклу, вылепить подходящую морду, напялить генеральскую фуражку, мундир - и на переднее сиденье вместо него, а он уедет на любой другой машине. И жизнь ему гарантировано сохранится, и вражеского снайпера засечь и ликвидировать можно будет (а это тоже в зачет ему пойдет как военная хитрость), и задание правительства он выполнит - поучаствует в работе в самом деле важного межгосударственного совещания. Только надо верно все выстроить, подготовить. А мысль хорошая.
Гайдамаков не знал, что и сказать. Как объяснишь этим важным военным, что ситуация в самом деле наиопаснейшая, что другого варианта просто нет.
Он стоял и молчал. Молчали все, потому что не понимали, как отреагирует командарм.
Выручил командир дивизии генерал-майор Яковлев. Он прошел Афганистан, участвовал в самых кровавых событиях. Он спас на войне много народу и в этой жизни уже ничего не боялся.
- Разрешите мне высказаться, - обратился он к Лебедю и, когда тот кивнул, поднялся.