* * *
Ликашин сидел за столом. При виде Шорохова жестом указал на кресло возле бокового столика, сам же продолжал вглядываться в какие-то листки, время от времени что-то в них подчеркивая. Лицо его кривилось презрительно.
Выказывал могущество? Проверял, насколько Шорохов терпелив? Покорен, наконец?
Да, терпелив. Да, покорен.
Думая, произносил про себя эти слова Шорохов резко. Но в кресле сидел с видом самым умиротворенным. Так наслаждаются покоем. Не иначе.
Ликашин распрямился, рывком положил перед Шороховым листки, в которые только что всматривался, застыл, скрестив на груди руки.
"Заседание Большого Войскового круга, - прочитал Шорохов на первом листке. - Обсуждение вопросов снабжения. Закрытая часть. Докладчик генерал Ярошевский. Содокладчик - Председатель ревизионной комиссии круга М.Н.Мельников".
Шорохов перевел глаза на Ликашина. Тот стоял в прежней позе. Требовательно смотрел на него. Встретившись взглядом, сказал:
- Читайте только подчеркнутое.
Шорохов снова взглянул на листок. Что же это отчеркнутое?
"…Генерал Ярошевский:
- Уважаемые члены Войскового круга! Операции по заготовке хлебных продуктов и зернового фуража с начала отчетного периода, то-есть с апреля месяца, были сны из-за занятия большевиками северных округов Донской области, причем в настоящее время возникает опасность, что в случае отсутствия должного количества денежных знаков непосредственно на руках у заготовителей, хлеб уйдет с рынка и цены на него возрастут неоглядно…"
Интереснейшее заявление. Ему прямая дорога в сводку. Запомнить бы слово в слово.
- Дальше, - услышал он капризно-требовательный ликашинский голос. - Только - подчеркнутое. Не тратьте время, вам некогда.
- Мне? - удивился Шорохов.
За тем, выражает ли его внешность покорность и умиротворенность, он не следил.
"…Сплошь и рядом заготовитель еще не отчитался в прежнем авансе, а ему выдают и второй, и третий. Таким образом, на руках нередко скапливаются изрядные суммы. Является соблазн израсходовать их не по прямому назначению…"
Однако зачем ему это читать?
- Дальше! - проговорил Ликашин.
Но что же дальше?
"…Опасно и крайне невыгодно для казны, когда служащие правительственных учреждений, особенно такого характера, как отдел продовольствия, одновременно участвуют в частных коммерческих предприятиях или имеют свои предприятия. Такие служащие часто теряют различие между своим и казенным, причем не в пользу казенного… Крупные, на несколько миллионов рублей, заготовки передаются, например, компаниям из нескольких родственников… Бывали случаи, когда производился расчет с поставщиками, между тем как в действительности ничего не было поставлено".
- Дальше, - подстегнул его ликашинский голос. - Не надо копаться.
"…Типичный случай. На Украину, когда там появились большевистские войска, посылается из интендантства заготовитель с суммой денег в 3 миллиона рублей. Этот заготовитель так и пропал. А вместе с ним и три миллиона рублей. И нет никаких указаний, что интендантство предприняло какие-нибудь шаги к отысканию посланного и денег…"
Однако зачем Ликашину, чтобы он все это знал? Сообщить Американской миссии? Ликашин с Мануковым приятели. Мог бы просто передать ему копию этих листков.
"…Точно так же никаких мер не принималось к отысканию и другого заготовителя с 800 000 рублей, отправленного туда же… Торговый дом "Выметов и Будагов", имеющий промыслы в Азербайджане, обязался поставить 15 тысяч пудов каспийских сельдей, получил аванс в сумме 2 миллиона 500 тысяч рублей, причем поставщики, как и положено, не только были освобождены от мобилизации, но и оградили себя особым пунктом о низложении ответственности в случае народных волнений, занятия местности неприятелем и так далее. Причем, поскольку договор был заключен 13 августа и подобные осложнения вполне могли быть предвидены, то на этой сделке войско сильно прогадало. Впрочем, фирме пошло не 2 с половиной миллиона рублей, а только 2, как видно из торговых книг, а остальное ушло неизвестно куда, возможно какому-нибудь посреднику…"
Шорохов покосился на Ликашина. Стоит как и прежде. Не человек - памятник. Не у него ли эти полмиллиона осели?
"…В конце марта в хлебном отделе появился некий Молдавский. Очень дорогой отделу продовольствия этот господин Молдавский! Он около 12 с половиной миллионов рублей получил комиссии и считает, что отдел должен ему еще несколько миллионов… Характерный случай. Некий Асеев заявил, что готов снабжать войско Донское продуктами своих фабрик, расположенных в Тамбовской и Пензенской губерниях, и просил выдать аванс в 9 миллионов рублей. Выполнение договора должно было начаться по истечении трех месяцев со дня освобождения этих губерний от большевиков. Отдел нашел этот договор приемлемым и возможным выдать аванс…"
- Достаточно, - проговорил Ликашин за его спиной. - Нет. Еще это. Тоже - только подчеркнутое. И спешите. В ваших интересах. Потом поймете.
''…Официальные отделы Управления снабжений должны брать при заключении договора 12 процентов, из которых 3 с половиной процента комиссионных, 3 с половиной процента на содержание служащих, I процент на утерю и усушку, 5 процентов в пользу жертв гражданской войны. Берут же 35 процентов! И заготовители все как один соглашаются на такие условия. Полагают это для себя выгодным. Или, говоря иначе, здесь же, в Управлении дают взятки. Да, дают. И, конечно, у них берут. Когда и как? Берут с глазу на глаз в служебном кабинете…"
* * *
Подчеркнутых строк больше не было. Шорохов вопросительно взглянул на Ликашина. Что дальше? Последует предложение поступить в их отдел на службу? Чепуха. Местного, из мещан, на службу в такое Управление никогда не возьмут.
Ликашин отобрал у него листки, вложил в большой белый конверт, спрятал в несгораемый шкаф, взамен достал оттуда лист географической карты, развернул его на столе, взглянул на Шорохова:
- Итак, вчера мы остановились на том, что вы желаете быть полезны Донской армии. Как помните, мы говорили об этом у подворотни.
- Да, - ответил Шорохов. - Если притом и мои интересы…
- Вот, - прервал его Ликашин. - Хорошо всем и хорошо мне. В таком случае вы, как заготовитель Управления…
- Я?
- Договор с вами подготовлен. Сорок тысяч пудов ячменя и пшеницы. Не шутка. Сорок вагонов! А то и все сорок пять.
Что это было? Очередной приступ болтовни? Чтобы потом съязвить: "Разохотились? Так вот же вам…"
Но прерывать Ликашина Шорохов не стал.
Тот продолжал:
- Да. Как заготовитель, агент нашего отдела, вы должны немедленно выехать. Куда? - он водил пальцем по карте. - Касторная? Ни в коем случае! Курск… Слишком примелькалось. Курск! Курск! Все туда едут… Ваш район будет вот здесь, восточнее. Назовем его так: уезды, примыкающие к городам Щигры и Колпны. Пусть в Управлении думают, что это бог знает где. Вы меня поняли? Вы человек умный. Я не ошибаюсь.
Шорохов изумленно смотрел на Ликашина. Тот говорил:
- Такая подробность. Вы должны прибыть в этот район не позже чем через четверо суток. Это не близко. Шестьсот верст. Сумеете? Нет? Если нет, то на такой случай в договоре имеется пункт: "Заготовитель возвращает аванс и платит десятипроцентную неустойку, гарантируя это всем личным своим достоянием и оплатив при этом гербовый сбор в сумме двухсот пятидесяти рублей". Надеюсь, вам не будет жаль тогда этой суммы?
- Двухсот пятидесяти? Нет, конечно.
Ликашин снисходительно проговорил:
- Вы еще ничего не понимаете. Вижу по глазам.
- Объясните.
- Сегодня вы получите аванс и немедленно выедете. Вам очевидна механика нашего с вами предприятия?
- Нашего с вами?
Понимал он пока одно: Ликашин его во что-то впутывает. Сказал:
- Я готов следовать вашим советам.
- Указаниям, - вкрадчиво поправил Ликашин. - Вам предстоит получить от нашего Управления аванс. Конечно, наличными. Выступление генерала Ярошевского очень тут кстати. Обязательствами казны, расписками народ сыт. Ну и, это, надеюсь, вам очевидно: тридцать пять процентов полученной суммы вы сразу передадите казначею отдела. Столько же передадите мне.
- А закупать?
- Зачем! Вы приедете в местность, которая через двое-трое суток после вашего появления там, будет занята красными, - костяшками пальцев Ликашин постучал по разложенной на столе карте. - Никакие, простите, контролеры не успеют проверить, в самом деле вы заготовили пшеницу, ячмень, или нет. Если так, чего ради вы будете что-либо заготовлять?
- Такой торговли я, знаете, еще ни разу не вел, - на всякий случай проговорил Шорохов.
Не подслушивают ли?
- Аванс, следовательно, будет сразу списан, как утраченный в результате не зависящих от вас обстоятельств. В договоре, который вы подпишите, такой пункт имеется. Иначе какой честный заготовитель возьмется за дело?
- Честный?
- Да, - с полнейшей серьезностью ответил Ликашин. - Но потому не двенадцать, а тридцать пять процентов комиссионных. Плата казне за ее повышенный риск.
- Значит, те, с кого вы берете двенадцать процентов, товары вам заготовляют.
- Их районы заготовки с повышенным риском не связаны. Что вас удивило? Обычная торговая практика.
- Следовательно, район городов Колпны - Щигры будет в ближайшие дни сдан красным?
- Под большим секретом: удерживать его не собираются. Оборона создается вокруг Касторной. Эту станцию в штабе Донской армии твердо расчитывают удержать. Потому вам и не следует разворачивать свою деятельность в ее окрестностях.
- Какой же аванс? - осторожно опросил Шорохов.
- Два миллиона.
Шорохов дернулся в своем кресле:
- Сколько?
- А чего вы ждали? Общая сумма контракта восемь миллионов. Еще бы! Сорок тысяч пудов. На круг - двести рублей за пуд. Посчитайте? Впрочем, в нашем случае это безразлично.
- Шестьсот тысяч из них моя доля?
- Да.
- Трофим Тимофеевич! Бога ради! Хоть бы что-нибудь я понимал. Объясните. Почему - мне? Больше некому? На такое-то дело!
Он лукавил. Ему все было понятно. Но все же - шестьсот тысяч!
- Очень просто, - оказал Ликашин. - Рекомендация господина Манукова. Его просьба, если хотите. Кроме того, основанная на личном моем впечатлении, уверенность, что вы не подведете. Представьте себе: плывет корабль. Открытое море, волны. Любая заклепка должна быть надежны.
- Я эта заклепка?
- Зачем так скромно! Вы - сотня, тысяча заклепок, гаек, чего хотите… Но - к делу. Ваша единственная задача, прибыв в район заготовок своевременно оповестить оттуда, то-есть непосредственно с места событий, Управление снабжений, что все обусловленное договором вы закупили. Срочная телеграмма по военному проводу: "Закуплено и складировано на станциях Щигры, Колпны, - Ликашин водил пальцем по карте, - Охочевка, Мармыжи, - названия-то! Любому впечатлят, - сорок тысяч пудов пшеницы, ячменя. Прошу выслать пять пудов шпагата для затаривания мешков".
- Зачем шпагат, если… Вы же сказали…
- Как зачем? Чтобы получить за подписью начальника продовольственного отдела генерала Ярошевского телеграмму: "Шпагат выслан не будет. По условиям договора обеспечение им в заботы Управления не входит". Очень важный документ! Генералу ведь как доложат? "Заготовка выполнена. Просит шпагат для зашивки мешков, но заготовитель обязан снабжаться этим имуществом самостоятельно". Все это, разумеется, будет запротоколировано. Значит, и то, что заготовка выполнена. Чего еще?
Шорохов расхохотался:
- Боже! Как просто!
- Просто, поскольку в дальнейшем вмешаются обстоятельства, ни от кого не зависящие.
- Та-ак, - протянул Шорохов. - И куда мне потом?
- Сюда, в родные стены. Новый договор, аванс, новый район.
- И получу еще такую же сумму? Но роль-то моя ничтожна.
- Не скажите. Вы то колесико, без которого вся машина не закрутится. Неизбежная необходимость, я бы сказал. Кроме того вы рискуете головой. Случайная пуля, шашка тут - мелочи. Или, если на то пошло, это не мои и не моих друзей трудности. Другое! Ревизия. Инспекция Полевого Контроля. С этим сейчас очень строго. Чуть-что - военно-полевой суд. Всякий раз нужен хотя бы один, абсолютно подлинный документ.
- "Пять пудов шпагата".
- Да. И чтобы был телеграфный чиновник, который вашу депешу отправил из этих Щигр, Колпны, поставил штемпель на ее копии, выдал квитанцию об оплате. Один такой документ и - споткнется любая комиссия. И сами вы тогда сможете говорить о своем пребывании в заготовительном районе под любой присягой. Главное, это позволит кому угодно, хоть самому атаману войска Донского, с чистой душой разрешить списание имущества, утраченного в результате наступления красных. Потому же неплохо, чтобы в этой поездке вас заметало как можно больше людей. Не таясь, называйте сумму контракта. Угощайте господ офицеров в полках. Вы играете в карты?
- Очень плохо.
- Прекрасно! Проигрыш десяти-двадцати тысяч в одном, в другом месте вас не разорит. Вас должны заметить, чтобы, если потребуется, тоже засвидетельствовать, что вы были в этих Щиграх, в этой богом заботой Колпне. Не мелочитесь. Больше уверенности в себе. Три-четыре таких поездки, и мы с вами настолько богатые люди, что нам будет хорошо в любой стране. Если, конечно, вас туда влечет. А нет, так и в России с деньгами всегда лучше, чем в России без денег. Знаете анекдот? Один спрашивает другого: "Почему наше дело не движется?" - "Для этого десять причин". - "Какие же?" - "Во-первых, нет денег". - "Не продолжайте. Остальные причины не имеют значения".
Шорохов сказал:
- Мне ни сегодня, ни завтра не выехать. Надо взять с собой приказчика, сторожей. Они в Александровске - Грушевском. День туда, день там, день обратно.
Ликашин сморщился, как от какой-то кислятины:
- Приказчики… сторожа…
- Кто-то должен в поездке заботиться обо мне, оберегать, особенно если я каждому встречному буду представляться: "Заготовитель… Koнтракт на восемь миллионов…"
Шopoxoв думал о предстоящей встрече со связным. Если она сегодня не состоится, придется пробыть в Новочеркасске еще неделю, что бы там Ликашин ни говорил. Сведения о Касторной - важнейшие.
- Возьмите с собой одного, ну, двух надежных людей. Хотите, порекомендую? Служили в отряде Чернецова. Головы, как капусту, рубили.
Шорохов не ответил. Одного действительно подходящего человека он знал: Макар Скрибный. Бывший приказчик их фирмы тут же, в Новочеркасске, как почти все ее работники, оказавшиеся теперь не у дел.
Ликашин взглянул на часы:
- Сейчас принесут договор. Подпишите, пойдете в главную кассу, возвратитесь ко мне. Около полуночи уедете с воинским эшелоном. Вы остановились в "Центральной"? В десять вечера за вами зайдут. Повторяю: все должно быть честно. И надо спешить. Красные ждать вас не будут.
- Но, - Шорохов пытался отыскать хоть какой-то повод для возможной своей задержки в Новочеркасске, - кто в вашем Управлении поверит, что я всего за два-три дня закупил полсотни вагонов зерна?
Услышал:
- Не забота Управления снабжений проверять на какие дела вы затратили сколько времени. Может, вы там весь год торчали. Начали еще при царе Горохе, и только теперь с вами заключен договор. И запомните: при малейшем промахе никто выгораживать вас не будет. Никто. Никогда.
* * *
Встреча у памятника Ермаку прошла спокойно. Шорохов, как и было положено, приблизился к нему от собора, постоял, разглядывая. Бронзовая фигура. Высок, могуч. В кольчуге. Покоритель Сибири. Опять покоритель! Кому, впрочем, и ставят памятники!
Стараясь, чтобы не бросалось в глаза, оглядывался. Кто связной? У входа в собор десяток старух-богомолок. Нели одна из них?.. На тротуаре напротив - стайка гимназисток. Обступили казачьего офицера. Он что-то с ухмылкой рассказывает, красуется белозубой улыбкой, подправляет усики, целует кончики собственных пальцев. Худо. Не слежка ли?
Двинулся дальше. Когда порядочно отдалился от памятника, на Платовском проспекте с ним поравнялся мужчина в черном пальто с плюшевым воротником, в пенсне, в шляпе. Обменялись парольными фразами, пошли рядом. Навстречу попадались какие-то дамы, господа, военные. Вполглаза Шорохов приглядывался к связному: усы, русая бородка, губы плотно сжаты, щеки холеные.
Выбрав момент, Шорохов передал связному пакетик сводки, тот в свою очередь ткнул ему в ладонь тонкую, не более папиросы, плотную трубочку.
- Что ты мне, друг, принес? - спросил Шорохов, пряча трубочку в жилетный карман.
Связной из под полей шляпы гневно взглянул на него:
- Разбираться будешь потом, болтун.
Как раз поравнялись с пересечением улиц. Не ответив, Шорохов свернул за угол. Связной пошел прямо.
* * *
В гостинице Шорохов развернул трубочку. Получился продолговатый лоскут белой бязи. На левой стороне его стоял штамп:
"РСФСР. Заведующий Агентурной Разведкой Реввоенсовета Группы войск Сумского направления. Общий отдел. Август 13–е 1919 г. № 344. Действующая Армия". Справа от штампа располагались строчки: "УДОСТОВЕРЕНИЕ. Предъявитель сего тов. ШОРОХОВ Леонтий Артамонович - есть действительно секретный осведомитель резиденции Южного фронта. В каковой должности состоит о 22–го ноября 1918 года, что и удостоверяется".
Далее шли подписи заведующего и делопроизводителя.
Прислан на случай прихода красных. Как еще это и поймешь? Радость! "Разбираться будешь потом, болтун". Всех нас трясет.
У каждого свои трудности. Ему, что ни говори, а придется выехать сегодня неизвестно куда. Как в пропасть валиться.
Никогда еще за все время работы в белом тылу он перед такой пропастью не стоял.
Или стоял?..
* * *
Макар Скрибный - рябой казак лет тридцати пяти, среднего роста, широкий в плечах, слегка прихрамывающий на правую ногу, встретил Шорохова так, будто только его и ждал. Не спрашивая о каких-либо подробностях предстоящего дела, согласился немедля отправиться куда угодно. Жалованье? И о нем не спросил.
Договорились, что со всеми необходимыми припасами - денег Шорохов на это дал - он появится в гостинице не позже восьми часов вечера.
Провожая до калитки, Скрибный повторял:
- Вот и добре… добре…
Вернувшись потом в гостиницу, Шорохов изнутри подшил удостоверение Агентурной разведки к подолу нижней рубашки. Надев ее, несколько раз потом нащупывал это место. Выделялось не очень.
ОДНО… ДРУГОЕ… По нескольку раз. Неотвязно.
Так потом, когда Шорохов возвратился в Новочеркасск, вспоминалась ему эта поездка.