Глава XIII
После его ухода в гостиной установилась глубокая и долгая тишина. Любое помещение погружается в тишину, когда его покидает капитан Биггар. Билл сидел, подперев подбородок кулаком, в позе роденовского "Мыслителя". Но потом, немного спустя, он посмотрел на Дживса и покачал головой.
– Нет, Дживс, – сказал он.
– Милорд?
– Я узнаю блеск феодальной верности в ваших глазах, Дживс. Вы рвете поводок, горя желанием прийти на помощь молодому хозяину. Разве я не прав?
– Действительно, милорд, в свете наших взаимоотношений владыки и вассала мой долг – оказать вашему сиятельству всякую помощь, насколько это будет в моей власти.
Билл снова отрицательно покачал головой:
– Нет, Дживс. Исключается. Никакая сила не заставит меня допустить ваше вмешательство в предприятие, которое в случае неблагоприятного оборота событий вполне может закончиться пятилетним заключением в одной из наших прославленных тюрем. Я займусь этим делом сам и прошу вас мне не перечить.
– Но, милорд…
– Я сказал, не перечить, Дживс.
– Очень хорошо, милорд.
– Все, что мне от вас нужно, это совет и консультация. Итак, что мы имеем? Мы имеем бриллиантовую подвеску, которая на данный конкретный момент висит на шее у миссис Спотсворт. Задача, стоящая передо мной, – я подчеркиваю: передо мной, Дживс, – заключается в том, чтобы каким-нибудь образом отделить эту подвеску от этой шеи и, схватив ее, незаметно смыться. Какие будут предложения?
– Задача, милорд, бесспорно, представляет определенный интерес.
– М-да, это мне и самому понятно.
– Насколько я понимаю, ни о каких насильственных методах и речи быть не может. Вся надежда возлагается исключительно на ловкость и ухищрение.
– Выходит, что так. Не думайте, пожалуйста, что я намерен шмякнуть миссис Спотсворт резиновой дубинкой по кумполу.
– В таком случае, милорд, я склонен заключить, что наибольшего успеха можно ожидать от приема, который я назвал бы сцена с пауком.
– Не понял?
– Позвольте мне объяснить, милорд. Ваше сиятельство встречаетесь с означенной дамой в саду?
– Она, должно быть, сидит там на скамейке.
– Тем лучше. Такие условия прекрасно подходят для осуществления выдвигаемого мною плана. Если через несколько минут после того, как между вами завязался разговор, ваше сиятельство якобы заметит в волосах миссис Спотсворт паучка, сцена с пауком воспоследует сама собой, как день следует за ночью. Ваше сиятельство вполне естественно вызоветесь смахнуть насекомое. Это даст вам предлог поднять руку к ее шее. И если замочек, как утверждает капитан Биггар, слабенький, вашему сиятельству не составит труда расстегнуть его, так чтобы подвеска упала на землю. Вы следите за моим рассуждением, милорд?
– Да. Пока мне все ясно. А если она ее поднимет?
– Не поднимет, милорд, потому что в действительности вещица будет уже в кармане у вашего сиятельства. Ваше сиятельство сделаете вид, будто продолжаете шарить в траве, но безрезультатно, и в конце концов вы примете решение отложить поиски до утра, когда будет светло. А найдена драгоценность будет завтра ближе к вечеру.
– Когда Биггар ее выкупит и привезет?
– Именно так, милорд.
– И окажется, что она преспокойно лежит под кустиком?
– Или в траве чуть подальше. Откатилась.
– А подвески могут катиться?
– Эта подвеска сможет, милорд.
Билл сосредоточенно закусил губу.
– Стало быть, это и есть сцена с пауком?
– Да, это и есть сцена с пауком, милорд.
– Совсем неплохо задумано.
– Достоинство этого приема в простоте, милорд. А если ваше сиятельство опасаетесь, что у вас может не получиться, я бы предложил то, что у актеров называется быстрый прогон.
– Репетицию, вы хотите сказать?
– Именно, милорд. Это поможет вам заучить слова и действия. Мне говорили, что на Бродвее в Нью-Йорке, где сосредоточена театральная индустрия Соединенных Штатов, про это говорят: прогладить горячим утюгом от клопов.
– От пауков, правильнее будет выразиться.
– Ха-ха, милорд. Но позвольте мне заметить, что сейчас не следует тратить драгоценные мгновения на острословие.
– Сейчас время решает все?
– Вот именно, милорд. Хотите быстро пробежать всю сцену?
– Да, пожалуй, раз вы говорите, что это успокаивает нервы. А то у меня такое чувство, будто вдоль по позвоночнику выплясывает целый кордебалет дрессированных блох.
– Мистер Вустер тоже жаловался на такие симптомы в минуту испытания и стресса. Это скоро пройдет.
– Когда?
– Как только ваше сиятельство войдете в роль. Скамейка в саду, вы сказали?
– Там она сидела в прошлый раз.
– Итак, сцена – скамейка в саду, время – летняя ночь, – забормотал Дживс. – При подъеме занавеса видна миссис Спотсворт. Входит лорд Рочестер. Я буду изображать миссис Спотсворт, милорд. Сначала мы обмениваемся несколькими репликами для создания атмосферы. Потом плавно переходим к сцене с пауком. Ваша реплика, милорд.
Билл сосредоточился.
– Ээ… мм… Скажите, Рози…
– Рози, милорд?
– Да, Рози, черт возьми. Есть возражения?
– Ни малейших, милорд.
– Мы были знакомы когда-то в Каннах.
– Вот как, милорд? Я этого не знал. Итак, вы говорили?..
– Скажите, Рози, вы боитесь пауков?
– Почему вы спрашиваете, ваше сиятельство?
– Потому что у вас по волосам сзади ползет довольно крупный экземпляр… – Тут Билл подскочил на месте дюймов на шесть. – Какого черта вы вдруг завизжали, Дживс? – с раздражением спросил он.
– Просто для придания правдоподобия, милорд, – невозмутимо пояснил Дживс. – Мне подумалось, что именно так поведет себя нежно воспитанная леди, когда получит подобное сообщение.
– Зря вы это. У меня чуть было макушка не отскочила.
– Прошу извинения, милорд. Но я именно так представляю себе эту сцену. Я так чувствую, чувствую вот здесь, – ответил Дживс, похлопывая себя по груди слева. – Подбросьте мне, пожалуйста, последнюю реплику еще раз, ваше сиятельство.
– У вас сзади по волосам ползет довольно крупный экземпляр.
– Будьте столь любезны, ваше сиятельство, смахните его на землю.
– Он куда-то затерялся. Ага, вот! Переполз на шею.
– И при этих словах, – провозгласил Дживс, вскакивая с дивана, который исполнял у него роль садовой скамейки, – вы сразу же приступаете к действиям, милорд. Ваше сиятельство не можете не признать, что все это проще простого.
– Кажется, да.
– Не сомневаюсь, что теперь, после этого прогона, дрессированные блохи, про которых вы раньше упомянули, умерили свои пляски.
– Да, сбавили темп. Но я все еще волнуюсь.
– Это неизбежно в канун премьеры, милорд. Я полагаю, что вашему сиятельству следует действовать безотлагательно. Что делаешь, делай скорее. Мы подготовили сцену на садовой скамье, и вам будет трудно приспособить наработанную игру к интерьеру, если миссис Спотсворт вдруг возьмет да и возвратится в дом.
Билл кивнул:
– Понимаю. Ну, привет, Дживс. Пока.
– Пока, ваше сиятельство.
– Если что-то выйдет не так…
– Ничего не может выйти не так, милорд.
– Но все-таки… Вы будете иногда писать мне в Дартмур, Дживс? Несколько строк о том о сем с последними новостями с воли?
– Разумеется, милорд.
– Этим вы окажете мне поддержку, когда я буду день за днем дробить скалу. Говорят, в теперешних тюрьмах условия гораздо лучше, чем были в старину?
– Я тоже так слышал, милорд.
– Смотришь, я еще обрету в Дартмуре тепло и уют. Со всеми удобствами.
– Очень может быть, милорд.
– Но все-таки будем надеяться, что до этого не дойдет.
– Конечно, милорд.
– М-да… Ну ладно, еще раз пока, Дживс.
– Пока, милорд.
Расправив плечи, Билл отважно вышел вон. Он призвал на помощь фамильную гордость Рочестеров, и она укрепила в нем твердость духа. Вот с таким же спокойным бесстрашием его предок в семнадцатом веке взошел на эшафот на Тауэр-Хилле, любезно кивнул палачу и помахал родным и знакомым среди публики. Благородная кровь всегда сказывается в час испытания.
Несколько минут никого не было, потом вошла Джил.
Дживсу показалось, что в последние часы невеста молодого хозяина утратила немалую долю своей обычной живости, придававшей ей такую привлекательность. И он не ошибался. Недавний разговор с капитаном Биггаром привел ее в задумчивость, уголки губ у нее опустились, а во взгляде поселилась печаль. Вот и сейчас глаза ее были печальны.
– Вы не видели лорда Рочестера, Дживс? – спросила Джил.
– Его сиятельство только что вышел в сад, мисс.
– А где все остальные?
– Сэр Родерик и леди Моника все еще в библиотеке, мисс.
– А миссис Спотсворт?
– Она вышла в сад незадолго до его сиятельства.
– Да? – холодно произнесла Джил и ушла в библиотеку. Уголки ее губ опустились еще ниже прежнего, и печаль во взоре возросла процентов на двадцать. Можно было подумать, что она предполагает самое худшее, и так оно и было.
А еще через две минуты в гостиную с песней на устах ворвался капитан Биггар. Упражнения по системе йоги и соприкосновение с мировой душой, как видно, оказали на него самое благотворное воздействие. Глаза его блестели, и общий вид был оживленный. Когда приходит время действовать, Белые Охотники всегда оказываются на высоте.
Любил я белые ручки твои
На берегу Салимара…
Где же ты, где ты теперь? -
напевал капитан Биггар. – "Я… Как там дальше?.. чары твои… ля-ля-ля… ля-ля ля-ля! Где ты теперь? Где ты? – Ибо Дэнни Дивера повесят на рассвете", – пропел он в заключение, сменив тему.
Тут он заметил Дживса и прервал свое не слишком художественное выступление.
– Привет, – сказал капитан Биггар. – Квай хай, приятель. Как дела?
– Состояние дел вполне удовлетворительное, сэр.
– А где Кривой Рочестер?
– Его сиятельство находится в саду, сэр.
– С миссис Спотсворт?
– Да, сэр. Чтоб испытать судьбу, все выиграть иль всего лишиться.
– Значит, вы придумали, как действовать?
– Да, сэр. Избрали игру с пауком.
– Как вы сказали? И груз? Какой груз?
Капитан Биггар внимательно выслушал объяснение Дживса, а выслушав, сделал ему самый щедрый комплимент:
– Вам бы надо жить на Востоке, дружище.
– Вы очень добры, сэр.
– То есть если, конечно, вы это сами придумали.
– Сам, сэр.
– Тогда такие люди, как вы, нам нужны в Куала-Лумпуре. Таких там как раз не хватает, которые умеют шевелить мозгами. Нельзя же, чтобы все мозги были у даяков. Они начинают слишком много о себе воображать.
– А что, даяки – сообразительный народ, сэр?
– Еще какой сообразительный! Я сейчас расскажу вам один случай, который произошел у меня и Толстого Фробишера, когда…
Он не договорил, и мир лишился очередной занимательной истории. С террасы в гостиную вошел Билл.
Разительная перемена произошла с девятым графом Рочестером за те несколько минут, что он провел в саду. Уходил он, как мы помним, исполненный боевого задора, готовый встретить опасность лицом к лицу. Тогда плечи у него были браво расправлены. Теперь же они поникли, словно придавленные тяжелым бременем, глаза смотрели тускло, лоб изрыли борозды. Видно, фамильная гордость Рочестеров сложила пожитки и убралась восвояси, лишив его поддержки. В облике Билла не осталось ни малейшего сходства с тем его предком, который в семнадцатом веке проявил такое партийное отношение к своей казни на Тауэр-Хилле. Теперь он больше всего напоминал другого предка, который был в 1782 году пойман за руку Чарлзом Джеймсом Фоксом, когда жульничал в карты в кофейне Уоттьера.
– Ну? – нетерпеливо воскликнул капитан Биггар.
Билл молча посмотрел на него долгим, скорбным взором и обратился к Дживсу:
– Дживс!
– Милорд?
– Эта сцена с пауком.
– Да, милорд?
– Я попытался ее сыграть.
– И что же, милорд?
– Сначала вроде все пошло хорошо. Я отстегнул подвеску.
– Да, милорд?
– Капитан Биггар правильно сказал. Замочек был слабенький. Легко расстегнулся.
– Да, милорд?
Капитан Биггар издал радостный возглас на суахили и протянул руку:
– Давайте сюда!
– У меня ее нет. Выскользнула из пальцев.
– И упала?
– Да, упала.
– И сейчас валяется в траве?
– Нет, – ответил Билл и мрачно покачал головой. – Не валяется она ни в какой траве. Она упала прямо за ворот платья миссис Спотсворт и находится сейчас где-то в недрах ее одежд.
Глава XIV
Не часто в жизни приходится наблюдать, как трое здоровых мужчин одновременно оказываются поражены до глубины души, но если бы кто сейчас очутился в гостиной Рочестер-Эбби, именно такое зрелище представилось бы его глазам. Сказать, что рапорт Билла потряс собеседников, значило бы преуменьшить его воздействие. Капитан Биггар принялся растерянно расхаживать по комнате, размахивая руками, как мельница, но и Дживс тоже пришел в волнение, о чем свидетельствовало то обстоятельство, что два волоска на конце его правой брови отчетливо дрогнули. А сам Билл, окончательно сокрушенный последним ударом Судьбы, по-видимому, в конце концов все-таки формально сложил оружие – рухнул в кресло и сидел, обмякший и отчаявшийся. Недоставало только длинной седой бороды, и сходство с королем Лиром не в духе было бы полным.
Первым заговорил Дживс:
– Весьма неприятно, милорд.
– Да, – понуро согласился Билл. – Досадно, а? У вас не найдется при себе какого-нибудь малоизвестного азиатского яда, Дживс?
– Нет, милорд.
– Жаль, – сказал Билл. – А то мне бы пригодился.
Дживсу было больно видеть страдания молодого хозяина, а так как он всегда считал, что для страждущей души нет действеннее болеутоляющего средства, нежели что-нибудь из Марка Аврелия, он стал рыться в памяти, ища подходящую цитату из произведений этого императора. Колеблясь, что лучше подойдет, "Что бы с тобой ни случилось, это было предопределено тебе от века" или же "Не существует несчастий, которые природой человеку не дано сил вынести", и та, и другая – отличные цитаты, Дживс медлил с выбором, и в это время капитан Биггар, паливший в воздух длинной очередью восклицаний на каком-то туземном диалекте, внезапно снова перешел на английский.
– Дои вьет лек! – крикнул он. – Нашел! Порубите меня на куски и поджарьте с грибным соусом, я понял, что вы должны сделать!
Билл поднял безжизненно висевшую голову.
– Сделать? – повторил он. – Я?
– Да, вы.
– Мне очень жаль, но я сейчас не способен ничего сделать, кроме как разве скончаться, всеми оплакиваемый.
Капитан Биггар фыркнул, а затем еще хмыкнул, крякнул и присвистнул.
– Мун пи ноан лап лао! – досадливо отмахнулся он. – Вы ведь умеете танцевать, верно?
– Танцевать?
– Лучше всего чарльстон. Это все, что от вас требуется. Несколько па старого доброго чарльстона.
Билл пошевелился, как мертвец, которому мешают шевелиться гробовые пелены. В движение его привела острая колика негодования. Праведный гнев наполнил душу. Человек угодил в такую передрягу и трижды за день потерпел фиаско, а этот тип предлагает ему танцевать, как Давид танцевал перед Саулом. И похоже, это только начало, дальше Белый Охотник еще, пожалуй, потребует комических куплетов и фокусов и пародий на всех нам хорошо известных звезд эстрады. Он что думает, что здесь открывается новый театр "Водевиль"? Или что начинается деревенский концерт для сбора средств в фонд реставрации церковного органа?
Подыскивая слова, чтобы смачнее выразить все, что он думает по данному поводу, Билл вдруг обнаружил, что капитан Биггар тем временем приступил к новому рассказу из своих запасов. Этот любимый сын Куала-Лумпура, видимо, имел, подобно Марку Аврелию, подходящие истории на все случаи жизни. Но там, где римский император обходился отдельными шуточками в духе Боба Хоупа или Граучо Маркса, капитан Биггар предпочитал повествовательный жанр.
– Да, чарльстона, – повторил капитан Биггар, – и сейчас я вам объясню, о чем речь. Мне вспомнился один случай, который произошел с Толстым Фробишером и супругой греческого консула. Это воспоминание вспыхнуло внезапно, как молния в небе.
Он замолчал. Его беспокоило ощущение, что он что-то упустил. Но потом он вспомнил. Ну конечно. Виски. Капитан Биггар подошел к столу и наполнил стакан.
– Где Толстый Фробишер в то время служил, в Смирне, Яффе или Стамбуле, – произнес он, осушив половину, а с тем, что осталось, возвращаясь к дивану, – боюсь, не смогу вам сказать. С годами эти мелкие подробности забываются. Может быть, даже в Багдаде или еще где-нибудь, мало ли. Забыл, честно признаюсь. Но суть в том, что он находился где-то там такое и в один прекрасный вечер отправился на прием, или суарею, или как эти сборища называют, в какое-то посольство. Ну, вы знаете, о чем я. Прекрасные дамы и блестящие кавалеры, во фраках и туалетах, отплясывают вовсю как полоумные. И вот по ходу дела получилось так, что Толстый вышел танцевать чарльстон в паре с супругой греческого консула. Не знаю, видел ли кто-нибудь из вас, как Толстый Фробишер танцует чарльстон?
– Ни его сиятельство, ни я, сэр, не имеем чести быть знакомы с мистером Фробишером, – вежливо напомнил ему Дживс.
– С майором Фробишером, черт подери, – высокомерно поправил капитан Биггар.
– Прошу меня простить, сэр. С майором Фробишером. И по причине незнакомства техника исполнения майором Фробишером танца чарльстон для нас – книга за семью печатями, сэр.
– Да? – Капитан Биггар опять наполнил свой опустевший стакан. – Ну, так я вам скажу. Его техника, как вы выражаетесь, отличается мощностью. Он не жалеет сил. В старину таких танцоров называли трехворотничковыми. К тому моменту, когда Толстый Фробишер заканчивает танцевать чарльстон, его партнерша чувствует себя так, как будто едва живая выбралась из драки. Так было и в тот вечер. Он подцепил супругу греческого консула и давай с ней притоптывать и подпрыгивать, крутить ее то туда, то сюда, бросать на одну руку, перекидывать на другую, и вдруг – догадайтесь, что произошло?
– У дамы случился разрыв сердца, сэр?
– Нет, разрыв сердца у дамы не случился, но случилось нечто такое, что у всех присутствующих могло бы его вызвать. Потому что хотите верьте, хотите нет, но раздался металлический лязг, и из-за пазухи у этой дамы стали вываливаться серебряные ложки, серебряные вилки и даже, уверял Толстый Фробишер, набор головных щеток с черепаховым верхом. Оказывается, супруга консула была закоренелой клептоманкой и использовала пространство между корсажем и тем, что там они носят под платьем – я человек неженатый, вдаваться в подробности не могу, – в качестве банковского сейфа.
– Получилась неловкость для майора Фробишера, сэр.
Капитан Биггар удивился: