- Зять дочке рассказывал, - понизив голос сказала вторая, - этот одну сволоту стреляет. Говорит пробы на них ставить негде, все схвачено, все куплено, чё хотят то и творят. По закону то до них никак не доберешься. А этот бьет их без промаха, а еще…
- Довели уж людей, - перебила ее собеседница, - у меня соседа, южане избили и ограбили, он в полицию с заявлением, через три дня приходит к нему домой участковый, морду "кирпичом" сделал и говорит: "Заберите заявление. Все равно никого не найдем, только вам и нам лишние проблемы" Сосед ни в какую, нет и всё. Так эти чё придумали? Каждый день его вызывают в отделение и в коридоре по пять - шесть часов держат "подождите гражданин, мы вас вызовем", потом на пять минут пригласят в кабинет для допроса, пару вопросов зададут, посмеются и снова повестку вручают. Он день ходил, два ходил, неделю ходил, а потом плюнул и забрал заяву.
- Их за плохие показатели доплат лишают, - мрачно проговорила вторая, - вот хоть зятя моего возьми, дочка в детском садике воспитателем работает и копейки получает, другую работу искала, так нет ничего, только на зарплату зятя и живут. Вот он и исхитряется как может чтобы лишнюю копейку в дом принести.
Женщины сидевшие за спиной снайпера замолчали, автобус остановился, водитель открыл двери, снайпер пошел на выход и перед тем как выйти услышал:
- А может это не маньяк вовсе? Может просто достали мужика? Вот он и взялся? Может по-другому уже просто нельзя управу на этих найти? И эти из оппозиции может они то как раз и хотят работать, да их дубинками по рукам бьют, а за что?
Вышедший из автобуса снайпер неспешно и не оглядываясь по сторонам шёл по избитому, выщербленному асфальту тротуара и опять вспомнил как:
- Я и сам понимаю, - невесело сказал Кольцов, - что мы ничего не изменим, ничего, разве что попугаем немного. Только руки поднять и сдаться… - у капитана задергался лицевой нерв, - мы сейчас вроде как солдаты в окружении, можно капитулировать, авось жизнь сохранят, а дальше в лагере для военнопленных гнить и дышать по приказу, авось война закончится и отпустят. А можно до последнего патрона отбиваться, а там себя гранатой, а с собой прихватить кого получится. Зато по другим нашим, эти, кого мы захватим на тот свет, уже стрелять не будут. А наши-то придут, обязательно придут. Народ уже думать начинает. И пусть не сегодня, пусть не при нас, пусть даже имен наших не узнают, но они все равно победят.
- Ты Андрей напрасно думаешь, что мы ничего не изменим и вообще… - Даша волнуясь и подбирая слова запнулась, - я сама видела как подобные этим твари трясутся от страха. Будут с оглядкой ходить и знать, чуять, их смерть уже рядом. Она взятку не примет, от нее не откупишься, не прикажешь охранникам: "А ну быстро выкинуть отсюда эту старую дуру!"
- А еще полицаи нам огромное просто преогромное спасибо скажут, - с циничной издевкой ухмыльнулся Обмани смерть.
- Это за что же? - изумилась Даша.
- А им финансирование сразу увеличат, - продолжая ухмыляться объяснил Обмани смерть, - прятаться то за кого то надо, вот ценить больше и будут. А в остальном…
Обмани смерть перестав улыбаться грустно продолжил:
- Сами понимаете мне-то уже всё равно, всё одно скоро помирать, а вот вас дураков жалко, раз уж решились, то давайте хоть по уму всё сделаем.
- Тебе Петр не всё равно, - как пьющий ледяную воду мелкими глотками процедил свои слова Кольцов, - не прикидывайся. Ты тоже для себя все решил.
Пройдя двести метров по улице снайпер подошел к старенькому микроавтобусу "Газель". В салоне переоделся, влажной гигиенической салфеткой снял грим. Разобранные детали оружия обработал бензином и убрал в оборудованный в салоне машины тайник. Проверил свои действия. На огневой позиции следы пребывания затерты. Когда уходил чужих внимательно-обострённых взглядов не почувствовал. Дешевую, обтрепанную, приобретенную в секонд-хенде одежду и нитяные рабочие перчатки с микрочастицами пороха и частицами пыли которая была на месте засады он выкинет в мусорные контейнеры, предварительно облив их дешевым пивом и прокисшим бульоном. Бензин которым обработаны детали оружия отобьет запах пороха, на случай если при перехвате полицейские для досмотра будут использовать служебных собак. Все можно уезжать.
Проехав по узким с односторонним движением улицам и безразлично глядя на усиленные полицейские посты, снайпер свернул к гаражному кооперативу, отворил двери и загнал машину в гараж.
От гаражного кооператива он пошел на контрольную встречу, по пути выкидывая в мусорные контейнеры пластиковые пакеты с одеждой.
В кафе "Хохма" часть столиков были уже заняты, остальные займут ближе к вечеру. Свет в помещении притушен, неназойливо звучит медитативная мелодия. Снайпер у входа огляделся, всё как обычно. От одного из столиков приглашая присоединиться, ему помахал рукой Евгений Николаевич. Снайпер подошел, поздоровавшись с собеседниками сел к ним за столик, заказал кофе, прислушался к разговору.
- Время это человеческая система координат и ничего более. Если Вселенная это вечность, то времени просто не существует. Время как субъективное, социальное человеческое понятие имеет свойство замедлять своё движение и ускорять его, как в частном бытии индивидуума, так и во всем человеческом сообществе. - Лекторским тоном с удовольствием слушая звуки своего голоса, говорил вальяжно устроившийся на специально принесенном для него потертом кресле невысокий сухонький старичок, - Если общество развивается по спирали, то мы сейчас находимся на ее очередном начальном витке. И это касается не только нашей страны. Только социальная скорость движения по этой спирали имеет свойство увеличиваться. Мы воочию видим, как ускорение нарастает, то на что ранее уходили многие десятилетия и даже столетия, теперь происходит за месяцы и считанные годы. Двигателем этого ускорения является мощный просто неудержимый поток информации. Человеческое сообщество, как во всём мире, так и в нашей стране в частности, ищет выхода из тупика в который его загнала безудержная жажда стяжательства, плотских удовольствий и социального эгоизма. Мы подошли к близкому, очень близкому порогу новой формации человечества, "человеку информационному", биологической особи сохраняющей свою индивидуальность и осознанно являющейся частью информационного потока, той духовной не физической общности, что Вернадский еще в двадцатом веке именовал ноосферой. И я думаю, что именно наша страна первой войдет в этот поток и преобразует этот мир.
- И как всегда первой хлебнет горюшка по полной, - едко заметил Евгений, - получится как с революцией семнадцатого года, романтики правдолюбцы захотели всеобщей справедливости во всем мире, да сами утонули в своей крови и всю страну ею залили.
- А где Петр? - меняя тему разговора, спросил снайпер.
- Сейчас подойдет, - ответил Евгений и после секундной паузы улыбаясь, предложил Кольцову, - ты лучше послушай как наш Волхв о полицейских дружинах вещает.
Снайпер снисходительно улыбнулся, а их собеседник аккуратный профессорско-интеллигентного вида старичок смачно, матерно и с явным удовольствием выругался. И опять как на лекции заговорил:
- Я полицаям объясняю, что иномирье это не их застенок, а если там и возможно получить ответы то они могут быть иносказательными, их ещё надо уметь понять, а это далеко не каждому дано. Пока я вижу усиление эманаций энергетического поля. А они мне… грубо так: "Хорош трендеть дед, или скажи где этого убивца искать или пошел на… других позовем".
Старичок сокрушенно развел сухонькими ручками.
- Вы это о чём? - без особого интереса спросил снайпер.
- Да нашего Волхва, полиция к поиску стрелка маньяка привлекла, - засмеялся Евгений, - насмотрелись шоу с экстрасенсами и сами решили попробовать. Внедряют в полицейскую практику передовые оккультные технологии. Ты как Андрей думаешь, толк будет?
- Несомненно, - преувеличенно серьезно ответил Кольцов, - думаю им стоит предложить проводить испытание мистическим огнем и железом. Если подозреваемый возьмет в ладонь раскаленную подкову, но ожогов не будет, он однозначно не виновен.
- Тоже самое, просто слово в слово, мне и Петр сказал, - меланхолично заметил Волхв, и прищурился на Кольцова, - просто удивительное совпадение, можно даже сказать полное единство взглядов. И как я зрю биоэнергетические волны от вас исходят одинаковые.
- А где он сам? - оглядывая кафе, повторно спросил Кольцов.
- Сейчас исполнит зов природы и вернется, - ответил Евгений, и обращаясь к аккуратному старичку вежливо спросил:
- Вы Федор Ильич обещали мне подготовить этнографические материалы по народам до настоящего времени исповедующим шаманизм. Обряды как метод и прием вхождения в духовное пространство, ну и все такое…
- Вот за неопределенность термина: "все такое…" - с наигранной грустью о былом вздохнул Федор Ильич, - Петр в своё время в университете мне три раза историю правовых учений сдавал. Зато теперь тяготеет к точным и скрупулезно выверенным формулировкам.
- Хорошо, что я не у вас учился, - в наигранном испуге почтительно произнес Женя и озорно подмигнул Андрею.
А учились у историка Федора Ильича Волхвина за сорок пять лет преподавательской работы в университете, как он сам с завуалированной иронией гордостью часто повторял: "Неисчислимые тьмы неучей и исчислимые единицы ищущих знаний". Волхвом, его еще на заре преподавательской деятельности, прозвали студенты, не только по созвучию с фамилией, но и за то что он всегда точно знал готов студент к экзамену или нет. Кроме того он давя взглядом "жертву" сразу обнаруживал у "несчастного" шпаргалку и так высекал нерадивого язвительными репликами, что тот позорно убегал из аудитории. В настоящих университетах с незапамятных времен стало академической традицией непременное наличие среди профессорско-преподавательского состава такого вот "типуса" своего рода легенды. Язвительные, иронично двусмысленные реплики Волхвина давно стали местночтимой классикой. Своим студентам курс за курсом он любил повторять старый профессорский анекдот: "Недоделанный курсовик - это не беда. Главное, когда будете делать детей - доделайте их! А то потом приходят недоделанные дети и приносят недоделанные курсовики. И никак не прервать этот замкнутый круг".
В последнее время он взялся желчно иронизировать над поклонниками ритуального оккультизма и это при том, что сам он серьезно много лет занимался исследованием внепространственного информационного поля занятого "Homo sapiens" - ноосферой по определению В. И. Вернадского и влияниям этого поля на настоящее и будущее доминирующего биологического вида - человечества. Хотя человека разумным он не считал, предпочитая употреблять биологический термин: "гоминид в отряде приматов" которому до ноосферы еще долго-долго ползти. Тем не менее прогнозы которые он делал в узком кругу сбывались с пугающей точностью, а погрешность не превышала двух процентов.
Вернулся из "мужской комнаты" Петр Николаевич, сел за стол небрежно бросил Кольцову:
- А расстрига, привет.
И сразу с почтительной иронией обратился к Волхвину:
- Ильич, что прогнозируем? Что вам в очередной раз поведали духи?
- Сам у них спроси, - желчно ответил Федор Ильич и меняя ударение договорил, - в отделе духов и прочей парфюмерии сегодня объявили скидки и большую распродажу, мои студентки это на лекции обсуждали, а в перерыве все туда сбежали. Магазин не далеко, может ты еще и успеешь.
- Серьезно? - заинтересовался Евгений.
Федор Ильич кивнул, и Женя тут же встал.
- Пойду, - жизнерадостно улыбаясь, сказал он, - скоро у наших дам-с дни рождения чередой пойдут, заранее и подешевле все подарки им приготовлю, а уж как торжественно вручу так они и…
- Кобель, оптимист, - глядя в спину уходящего Евгения Николаевича, проворчал Волхв.
- Дело то молодое, - по-доброму завидуя, усмехнулся Петр и с добродушной насмешкой поинтересовался:
- А что Ильич, вас и вправду к розыску маньяка привлекли? И как успехи в мистической битве добра со злом? Нашли?
- Оставь свою иронию, - сердито ответил Волхв, и веско уверенно договорил, - А чего его искать? Это ты Петенька с Андрюшей постреливаете, а еще и дама среди вас присутствуют. Полиция ищет одиночку, а вы компанией работаете.
- Шуточки у вас Федор Ильич, - сохраняя внешнее спокойствие и рассматривая невозмутимого старичка, заметил Андрей, - прямо скажем неуместные.
- Федор Ильич в таких делах шутить не любит, - грустно сказал Петр, - я когда у него учился, он мне на пятом курсе уже перед выпуском точно сказал сколько человек я убил.
- Это как? - удивился Кольцов.
- Если ты был причиной гибели человека, то его смерть оставит на тебе свою метку, - сухо проинформировал Волхв, - понимающему человеку ее сразу видно. Для этого волхвовать не надо.
- Вы и в полиции о нас рассказали? - спокойно поинтересовался Кольцов.
- Нет, - покачал седоволосой головой Федор Ильич, - и не скажу. Я, знаете ли человек старых взглядов и полиции подпольщиков не выдаю. Тем более что во время войны полицаи повесили моих родственников в Белоруссии, они отказались сказать где партизанская база.
- Вы полагаете эта аналогия тут уместна? - тихо спросил Петр.
- Я полагаю, эту аналогию в первую очередь применили наши дорогие власти, де-юре переименовывая милицию в полицию, они закрепили ее новый карательный статус де-факто, - желчно и зло бросил Федор Ильич, - причем сделали это абсолютно сознательно. Только не каждый полицай уже готов стать карателем, далеко не каждый. Я вижу как в их среде идет жесточайшая селекция, увольняют всех у кого осталось хоть крупица гражданского мужества, всех кто ещё хочет и может встать на защиту страны. Там уже никто не кому не доверяет, это психологически разобщенная масса, их доминирующая идея: "Мне платят, а всё остальное мне по…". С такой идеей не побеждают, а разбегаются при первой же реальной угрозе.
- И ваш прогноз на будущее? - осторожно, как боясь услышать страшный ответ, проговорил Кольцов.
- Россия не погибнет, - резко уверенно сказал Волхв, - опаленной, обожженной, но она пройдет через пламя. И проведут ее, а потом и вылечат, те кто придет за вами, а вы к этому времени уже погибните.
И немного повысив голос:
- Вы погибнете оболганные современниками и забытые потомками.
- Я это знаю, - спокойно и чуточку отчужденно заметил Петр, и грустно, - знаю, что другим доведется победу встретить. А вот по нашим срокам… это мы еще посмотрим, посмотрим, кого смогу спасу… и меня не зря зовут Обмани смерть.
- Только верой спасется Россия, - без пафоса негромко произнес Федор Ильич, - Надеюсь и я в своих прогнозах не ошибся и вера спасет Россию. Все что нам осталось - это верить.
- Только вера без дел мертва есть, - поставил точку в разговоре Обмани смерть и встал, - Нам пора Федор Ильич. А вы кафедру не бросайте, учите молодежь. И пусть каждый сделает, то что сможет.
Глава вторая
Даша училась на снайпера, также старательно как училась и на врача. Одних убивать, других лечить. Несовместимые вещи. Но врач инфекционист уничтожает носителей микробов вызывающих эпидемии. Хирург отсекает пораженные разложением части, чтобы они не отравили весь организм. Онколог лечит больных химиотерапией и облучением, эти процедуры вызывают у пациента тошноту, желчную рвоту, облысение, тяжелое унизительное бессилие и постоянный страх смерти. Тут главное не ошибиться в диагнозе, главное чтобы лечение не оказалось опаснее заболевания. Эту истину знает каждый врач, эту истину не понимают и не хотят понять те, кто уже сейчас по обе стороны закона, готовы стрелять и убивать. Пуля это не лекарство, но Даша училась стрелять.
Сейчас она выполняла упражнение на сосредоточение в статическом положении для "стрельбы стоя". Глубокий вдох, задержка дыхания, мышцы ног и корпуса, плечевой пояс, руки напряжены от усилия удержать в правильном положении тело и оружие, кисть правой руки намеренно расслаблена, цель - прицел, учебный выстрел, быстрый выдох. И опять напряжение, расслабление и снова учебный выстрел, только теперь после выдоха. Ещё раз. Учись, отрабатывай дыхание, тренируй напрягать и расслаблять мышцы тела. Но главное это сосредоточенность, прочь все мысли, ничего нет, есть только ты и твоя цель.
Не получалась, она опять вспоминала тот разговор который они втроем вели, когда уже твердо решили перейти от слов к делу и начать войну. В этот день они встретились на пасеке у Кольцова.
Теплый августовский день. Воздух утром наполнен бодрящей свежестью близкой осени, ароматом лугового разнотравья, запахом тяжелого сладкого меда. Так сладко дышать и так хочется жить и радоваться жизни. Пчелы собирают нектар с растений, они готовятся к грядущей долгой непогоде, холодам и зиме. Они выживут в своих деревянных ульях, они хорошо поработали для этого. Часть меда у них отберет человек в плотном защитном костюме с мелкоячеистой сеткой-маской на лице. Пчелы будут защищать свои соты, но человек одурманит их дымом и все равно возьмет свою долю. Возьмет, но не сегодня. Сегодня он показывает свою пасеку и пчелы пока не жалят ни его, ни его гостей. Мир, покой, но трое людей на пасеке больше не обращая внимание на согласованный труд пчелиного роя, говорят о войне и о смерти.