- Помнишь, один раз ты говорил, что являешься убежденным противником смертной казни, почему можно узнать? - задав вопрос, и оставив недопитую чашку с чаем, Андрей Кольцов посмотрел не на меня, а в немытое окно на кухне. За стеклом хмурый, мутный, холодный рассвет.
С моей биографией и профессией, это более чем странно, но я действительно убежденный противник применения смертной казни. И не потому, что я пацифист - это не так, да и религиозен я более чем умеренно, чтобы приводить довод о божественной ценности человеческой жизни и уж тем более мне не жаль убийц и насильников. Причина в другом и для меня это более чем веская причина и я вслух отвечаю на вопрос, о котором много думал:
- Даже при самой развитой правовой системе, даже при самом квалифицированном и неподкупном суде, всегда существует возможность судебной ошибки. Роковое стечение обстоятельств, неправильное толкование досудебных следственных материалов, предвзятость следователя, судьи, эмоциональный настрой присяжных заседателей, ошибка свидетеля или эксперта. И все, смертная казнь. Знаешь сколько казнили невинных? Только известная мировая статистика тысячи таких случаев насчитывает. Потом всё выясняется, но невинно убиенного с того света уже не вернуть. Нет, если человека неверно осудили, у него должен остаться шанс на справедливость. Понимаешь, шанс, а не пуля в затылке. А уж про наши суды и говорить нечего… могут приговоры на основе таких доказательств вынести, что хоть плачь, хоть смейся, а хоть и лбом о стол бейся. А так хоть по приговору людей убивать не будут и на том спасибо.
- Ясно, - кивнул Андрей и отвернувшись от окна пристально посмотрел на меня, - А о нашем снайпере, что скажешь?
- Это маньяк, - сухо сказал я, - чем бы он не руководствовался, нельзя быть в одном лице, следователем, судьей и палачом, слишком велика цена ошибки.
- Вот как? - удивленно поднял светлые брови расстрига, - странно это именно от тебя слышать. А недавно ты меня вроде как упрекнул, что я не уничтожил и отпустил другого снайпера, того кто потом убивал моих солдат.
- Тогда была война, - заметно поморщился я, - а еще я знаю, что произошло с тем убийцей. Рассказать?
- Ну расскажи, - не отводя от меня тяжелого изучающего взгляда согласился расстрига.
- Когда федералы разгромили основные группировки, он сдался местным властям и его сразу амнистировали. Совсем ещё молодой парень, жить да жить. Он мог начать мирную жизнь, получить профессию, завести семью, начать работать. Но его профессией было убивать, менять ее он не захотел. Вот и приехал к нам работать по своей "любимой специальности". Через три года его застрелили в северной столице. Против него сработал мастер - стрелок. Из револьвера системы "Наган" он сделал два выстрела. Одна пуля попала в левый, а вторая в правый глаз. А потом стрелок исчез не оставив следов. Разумеется материальных следов пригодных для криминалистического исследования. Типичный "висяк". Через месяц сотрудники отдела "Э" взяли одну из автономных националистических групп. Труп "повесили" на них. Руководителя группы боевиков подпольщиков убили при задержании, а его соратники на допросах "с пристрастием" показали, что твоего "знакомого" ликвидировал их командир. Дело закрыли. Неувязки, вроде отсутствия орудия преступления и показаний одного из свидетелей, который утверждал, что убитый при задержании боевик в это время был в другом месте, никого не заинтересовали. Вот так. А после этих событий, ты отрекся от сана и ушёл из монастыря.
- Мне отмщение, и аз воздам, - глухо пробормотал Андрей и быстро перекрестился.
- Цитируешь Послание к Римлянам апостола Павла? - усмехнулся я, - тогда уж приводи текст полностью: "Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию. Ибо написано: Мне отмщение, и аз воздам, говорит Господь" Так?
- Дайте место гневу Божию, - тихо повторил расстрига и быстро сменил тему разговора:
- Я слышал, ты взялся найти снайпера? - чуть насмешливо спросил он, - Решил опять обмануть смерть?
- Да вроде того, - нехотя буркнул я.
- И какие шансы? - не меняя тона, интересовался капитан Кольцов.
- Мы оба знаем, кто он! - глядя ему прямо в серые глаза, жестко бросил я.
- Ну и что из этого следует? - встал из-за стола тихо спросил расстрига и небрежно добавил, - Спасибо за чай. Пойду пожалуй, дела.
- Лучше беги куда подальше капитан, беги пока не поздно, - внушительно, но без угрозы в голосе попросил я.
- На всё воля Божия, - серьезно ответил он, - сам знаешь, без воли Его и волос с головы не упадет. И все предопределено от века, и случится то, что только должно случиться.
- Уходи Андрей, - опять попросил я, - Время есть. Страна большая. У тебя есть шанс.
- Нет, - покачал он головой, - и как сказано в Евангелии от Матвея: "не мир пришел Я принести, но меч".
"Это фатум, наверно так судьбой определено, а жаль " - мрачно думал я, закрывая за ним дверь.
- Господь дал нам знание добра и зла, - заметил молчавший в течение всего спора Андрей, - и свободу воли выбирать между злом и добром. Но Отец наш Небесный в своём всеведении знает, что выберет каждый из нас. И скорбит. Ибо всё зная мы чаще всего выбираем зло понимая его как добро для живота своего.
Почти церковная тональность и обороты речи, собеседника меня не удивили, я уже знал, что он прошел послушание, принял постриг, успешно окончил семинарию, потом покинул монастырь. С интересом рассматривая расстригу, я засмеялся:
- А ты фаталист?
- Нет, - спокойно ответил расстрига, - я верующий.
- А если ты верующий, - ехидно заметил и усмехнулся лечащий больных иглоукалыванием и "заговаривающий" кровь врач Женя, - то зачем пришел на собрание "нечестивых"? По библии Святой Дух устами царя и пророка Давида возвестил на все времена непреложную истину, - и на манер псалмопевцев пропел, - "Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых и на пути грешных не ста и на седалище губителей не седе".
Сидя за столом и разминая затекшие мышцы ягодиц (сидели уже второй час) я заерзал и старый деревянный стул, то бишь седалище, подо мной негодующе заскрипел. Все разом беззлобно засмеялись.
- Давид царь иудейский, если по Ветхому Завету судить, тот еще праведник был… мало своих жен было, так он еще и законную жену полководца Урии Вирасавию взял к себе на ложе, ее мужа, дабы не мешался, отправил на войну, где того и убили. А эта самая Вирсавия впоследствии родила Соломона, - когда затих смех достаточно иронично заметил я, - и вообще в Иудеи того периода вовсю изучением оккультных наук увлекались, пресловутая каббала это мистика чистой воды.
- Все зависит от того что понимать под иными знаниями. Если это бесовщина, то верующий должен бороться с ней. А если это одна из дорог к Господу нашему, то в добрый путь. - расстрига оживился, видать соскучился на своей пасеке по разговорам, больше напоминающим интеллектуальный поединок, - Существует сугубое заблуждение у людей малограмотных и духовно ленивых, что контакт с иномирьем это суть диявольщина. Но всё зависит от того с какой целью ты вступаешь в мир духовный. Если цель твоя мздоимство, похоть, злоба, ненависть и зависть, то ждёт тебя там враг рода человеческого и за черную силу, сожрет твою душу. Если помыслы твои чисты, то… даже светская история знает достаточно достоверных фактов, когда пророки и святые различных вероучений входили в духовный сверхчувственный мир и получали способности и знания, которые их современники иначе как чудом не называли, а это не чудо, это материально зримое доказательство бытия и всемогущества Творца нашего.
- А вот по оценки достоверности доказательств, - насмешливо заметил Женя, и кивнул в мою сторону - ты лучше его спроси.
- Я не судия, - преувеличенно серьезно ответил я, - и доказательства только привожу, но не оцениваю. Но у меня к тебе, - я посмотрел на спокойно сидящего расстригу, - вопрос как к эксперту теологу. Скажи, будет ли на страшном суде состязательность сторон, дадут ли слово адвокату подсудимого и могу ли я заурядно простой, а стало быть закостенело грешный юрист рассчитывать на вознаграждение за участие в таком процессе?
- Вшивый о бане, адвокат о гонораре, - почти в рифму проворчал расстрига и рассмеялся.
Тогда мы смеялись, то серьезно, то с иронией говорили о духовных тайнах бытия и небытия, тогда снайпер ещё не начал свою серию выстрелов. А теперь переход из бытия в небытие, из зримого мира в иномирье, перестал быть просто предметом наших споров, он запах жженым порохом, он засвистел пулей рвущей плоть, он стал пугающе близкой реальностью. Хотя… хотя всё не так уж и страшно если есть привычка, у меня есть, или по крайней мере была. Но под такую их конституционную мать… такая привычка, эта сознательная обостренность нервной системы, эта жизнь на уровне только инстинкта выживания нужна для войны, а разве у нас война?
Снайпер заряжает винтовку и выдвигается на позицию, он ответил себе на этот вопрос. Закрыв за расстригой дверь, я точно знал, следующий выстрел будет в меня. Ну что Обмани смерть, увернемся от пули? Не знаю, это как повезет.
Глава четвертая
Сегодня майор Одинцов не морщил от боли лицо и внешне выглядел, отдохнувшим, посвежевшим, довольным. Мы встретились в тихом сквере недалеко от концертного зала филармонии, и совсем рядом с подвальчиком которой врач Женя переоборудовал для приема пациентов и где майор добровольно кололся по китайской методике. В сквере стоят редкие лишенные листвы деревья, голые ветки на них обсижены каркающим вороньем. Сесть было некуда, все скамейки были обгажены птичьими экскрементами.
- Дурная примета, - негромко заметил я, пока майор бегло просматривал поданные ему листки бумаг.
- Что? - отвлекся он, окинул взглядом сквер, - Ах это… - кивнул он головой в сторону жирных наглых ворон, - Так мусорные контейнеры рядом, вот они и тут и гнездятся.
- По поверью, - тихо, внушительно сказал я, - стаи воронья вблизи человеческого жилья, это к большой беде и воронье чует грядущую поживу.
- Оставь свой заупокойный тон, - снисходительно усмехнулся майор, - где люди, там помои, где помои там воронье, их надо просто отстреливать, да некому этим заняться, санитарные службы не работают.
- Действительно, - подтвердил я, - санитарные службы не работают и именно поэтому стреляют другие.
- Мы с тобой давно знакомы, - зажав в кулаке бумаги, пристально, тяжело посмотрел на меня майор Одинцов, и тень явной неприязни ко мне легла на его лицо, - и я тебя всё меньше и меньше понимаю. Ты же сам весь по уши в дерьме, как и я, да в принципе как и любой, кто зарабатывает деньги в нашем деле. Так чего ты идущую от тебя вонь, искусственным ароматом цветущих роз хочешь перебить? Помнишь анекдот про птичку в теплом навозе? Так вот сиди в говне и не чирикай! А вот по этим бумажкам, - потряс он листками, - я сегодня же все запросы отправлю и наружное наблюдение распоряжусь установить. А еще…
Пока он говорил тень сгустилась на его лице, но это было не отражение эмоций, на его лице отразилась тень смерти…моей смерти.
- Ложись! - выкрикнул я и упал первым.
Тонко свистнула пуля, мимо. Мимо меня. Я успел упасть, а майор нет. Он грузно неловко осел на землю и лежа закричал, зажимая ладонями рану на плече. Я мгновенно вскочив с земли, укрылся за ближайшим деревом. Каркая взвилось с веток и закружило над сквером воронье. Второго выстрела не было, я опять обманул смерть, подставив ей другого.
После моего телефонного звонка из своего подвала выбежал Женя. Быстро осмотрел майора, остановил кровотечение, затем мы вдвоем, взяв под руки впавшего в болевой шок полицейского, перетащили его в подвал. Сообщили в управление полицию, вызвали "Скорую помощь".
Глава пятая
Выстрел снайпера в полицейского как подстегнул расследование, события водоворотом стали затягивать на дно, всех причастных к этой истории. Или почти всех.
Дом, баню, пасеку Андрея Кольцова обыскали. В одном улье нашли тайник с запаянной в толстый целлофан винтовкой, на стволе оружия обнаружили нарезку для установки глушителя, в остальных ульях обнаружили самодельные патроны. Его алиби по поездке в Германию оказалось фальшивым, по его паспорту туда ездил совсем другой человек. Андрей не назвал его имени, а первый лист своего заграничного паспорта он намеренно испортил, предусмотрительно оставив на других листах отметки о пересечении границы.
Обвиняемый Кольцов отказался давать показания без присутствия на допросе своего адвоката. А своим защитником он назвал меня. Я знал, что именно так и будет. Знал, что наша схватка не закончена. Мы ещё посмотрим друг другу в глаза. Надо только найти достаточно сил, чтобы выдержать его взгляд.
Камера или правильнее помещение для допросов в следственном изоляторе мне хорошо знакомо, я не раз тут бывал. Знакомы и служащие СИЗО. Именно поэтому, за скромную мзду, они разрешили мне пронести передачу подследственному, минуя обычную процедуру. Мёд в сотах, листовой чай, шмат сала, теплое белье, две пары шерстяных носков, сигареты.
Странно, но первый вопрос моего клиента был именно о сигаретах.
- Зачем? Я же не курю.
- Ты попал в новый мир, - сдержанно сказал я, - тут свои законы. Чай и табак это свободно конвертируемая зоновская валюта. Алкоголь и наркотики его драгоценность. Привыкай. А без валюты тут выжить невозможно. Да и деньги тут, даже больше чем на воле нужны. Я в следующий раз перечислю тебе на лицевой счет, то, что посетители из "Хохмы" для тебя собрали.
- Новый мир - тюрьма, - скривил губы Андрей, и с горечью, - весьма символично.
Раскладывая на привинченном к полу столе принесенные вещи и продукты, я промолчал.
- А ведь это ты меня полиции сдал, - тусклым под стать серой краске стен камеры тоном заговорил Андрей, - Ты. Почему? Почему ты решил, что это я? Знаешь, как следователь смеялся, когда я тебя попросил вызвать, как своего адвоката? Потом рассказал, как ты меня предал. Посоветовал другого защитника пригласить.
Вот оно! Началось! Мы опять схлестнулись, но не в споре о мироздании, не о свободе воле, а просто о свободе, физической свободе которой его лишили по моему доносу.
- Что ж ты совета доброго следователя не послушал? - внешне очень спокойно спросил я.
И мы оба физически осязали, как в этой тесной душной камере для допросов не хватает воздуха и сгущается напряжение, разнонаправленными потоками хлещут, страх, обида, чувство вины и еще одно чувство совершенно тут неуместное, чувство сострадания.
- Хотелось тебе в глаза посмотреть, - холодно сказал капитан Кольцов.
- Ну смотри, - вызывающе предложил я.
Мы смотрели друг другу в глаза, маньяк убийца смотрел в глаза защитнику и оба молчали. Все было сказано. Без слов.
- Ты считаешь меня предателем? - первым глухо и напряженно заговорил я, - но когда утром ты пришел ко мне, я тебя открыто предупредил: "Я знаю кто ты. Беги, беги, спасайся пока есть возможность". А если говорить о справедливости… то это ты подставил под пули своих солдат, по твоей вине плакали их мамы. Пришло время отвечать, неисповедим промысел Божий. Смирись.
- Тебе ли говорить о промысле Божьем? - возвысил голос расстрига, - ты сам разве не стрелял по созданиям Господа нашего. Разве матери, дети тех кого ты убил, не слали проклятья на твою голову?
- Твоей жизнью, я выкупил у смерти, другую жизнь, - не выдержав идущего от него эмоционального накала сломался и устало как со стороны прозвучал мой голос, чуть помедлив я договорил, - или давай прекратим этот никчемный разговор, или пригласи к себе другого адвоката.
- А он поможет?
Как отстреливаясь короткими очередями, дальше мы обменивались только сухими отрывистыми фразами:
- Нет, улики против тебя бесспорны, для суда их вполне достаточно.
- И что меня ждёт?
- Пожизненное. Могу устроить тебе экспертизу, где тебя признают невменяемым, но не на момент совершения преступлений, тут сумасшествием и не пахнет, а сейчас. Можешь сейчас сойти с ума. Выбирай.
- Я не виновен!
- Все маньяки одержимые своей идеей так утверждают, но суд человеческий будет интересовать не словесная шелуха твоих или моих представлений о добре и зле, виновности и праведности, а конкретные доказательства совершенного преступления, причем отдельно по каждому эпизоду.
Разговор на сегодня был закончен, но я не спешил уходить. Закурил, с удовлетворением отметил, что пальцы державшие сигарету совершенно не дрожат. Сел за стол и ждал, ждал когда он раскроется до "донышка" от этого зависела линяя моей защиты.
Подследственный и мой клиент, сидя напротив и ладонью нежно поглаживая закрытые в пищевую пленку пчелиные соты, думал. Он не пребывал в эмоциональном шоке от накарканной мною своей грядущей судьбы, он думал. И я знал о чём он думает, обо мне. О моей расчетливой жестокости, а еще он думал, о том чью жизнь я спасаю, подбрасывая судьбе его жизнь.
- И как его зовут? - после томительной паузы спросил он.
- Ее имя: Даша, - отозвался я, - ее подставили на наркотики. Мне предложили, или я сдаю снайпера или ее упакуют в зону и надолго. Это еще совсем молодая девушка, ей жить да жить. И ее отец спас моего сына. А я всегда плачу по своим долгам. В этом случае, плата твоя свобода. И твоё прощение мне не нужно. Это закон, жизнь за жизнь.
- Нечеловеческий закон, - хрипло сказал Андрей.
- Вы ошибаетесь, капитан Кольцов, - интонационно разделяя слова спокойно ответил я, - это как раз человеческий закон в самом худшем смысле этого слова.
Мы опять замолчали. Он думал, а я курил, достав из своего портфеля и без нужды пролистывая затрепанный уголовно - процессуальный кодек.
- Ну и как ты доказал полиции, что снайпер это я? - прервал молчание Андрей.