Как ни странно, дно было почти твердым, вода - теплой, и борттехник радостно продвигался вперед, подгоняемый в спину ветром винта. О своей скорбной миссии он вспомнил только возле самой двери самолета. Остановился, перевел дыхание и, приготовившись увидеть гору трупов, осторожно заглянул за обрез двери.
В салоне стоял большой деревянный ящик. На нем сидели четверо - двое пилотов и двое мужчин в штатском. Все четверо были без носков - их разноцветные клубочки валялись на полу. Все четверо молча смотрели на борттехника.
- Все живы на борту? - спросил борттехник.
Мужчины переглянулись, один пожал плечами:
- Да как сказать…
Борттехник, стоя по пояс в болоте, начал выходить из себя:
- Хорошо сидим, мужики! Мы что здесь, час висеть будем? Давайте, выходите, выносите, кто идти не может. Быстро, быстро, а то меня уже засасывает!
Первый пилот спрыгнул с ящика и, похлопав по дереву, спросил:
- Это взять сможем?
- А что это?
- Да вот, груз 200…
- В смысле - гроб? - уточнил борттехник и замотал головой: - Нет, никак. Он в дверь не пролезет.
- А ты створки открой.
- Да вы что, с ума сошли? - крикнул борттехник ("мне еще трупа-неудачника не хватало на борту!" - подумал он). - Во-первых, у меня створки заклинило, - на ходу сочинил борттехник, - они только на полметра открываются. А во-вторых, открывать их на висении да стоя в воде? Вас так током долбанет, что болото вскипит. Быстро спрыгнули и - за мной. А за ним гражданский борт пришлют - мы договоримся.
Когда борттехник, а за ним четверо спасенных поднялись на борт по стремянке, услужливо поставленной начштаба, борттехник вспомнил, что всех должно было убить мощным наведенным электричеством. "Странно", - подумал он и тут же забыл об этом, потому что в памяти уже всплыли незастегнутые капоты.
Долетели нормально, несмотря на все переживания борттехника. Подсели на гражданскую полосу, высадили потерпевших, перелетели на дежурную стоянку. Выключились.
Поднявшись к капотам, борттехник открыл их одним движением и увидел, что проволока была перерезана капотами сразу после их закрытия перед вылетом.
Он благодарно и облегченно помолился и, опасаясь очередного непредвиденного вылета, решил больше не тянуть с признанием. Тем более что внизу уже бегал инженер, обнюхивая борт.
- Как все прошло?
- Нормально, - скромно сказал борттехник, демонстрируя болотную грязь на комбезе. - Вот только сейчас, когда садились, вверху что-то щелкнуло. Поднимаюсь, замок на капотах двигателей не работает.
- А что там могло щелкнуть? - удивился инженер.
- Ну, пружина замка лопнула, наверное.
- Да нет там никакой пружины. Что-то ты темнишь, - прищурился инженер.
- Что это я темню?! - искренне возмутился борттехник. - Только что прилетели, когда бы я успел сломать? Не думаете же вы, товарищ капитан, что я летал с незамкнутыми капотами - да их оторвало бы набегающим потоком, и - в винты!
- Да уж, - почесал в затылке инженер. - Вы бы на первом вираже посыпались. Ну, что ж, давай снимай замок, покажешь мне.
- Прямо сейчас?
- А когда? Бери отвертку и раскручивай капот, пока светло.
Раздевшись до трусов и повесив мокрый комбез сушиться на лопасти, борттехник целый час, матерясь, отвинчивал около сотни винтов. А именно это количество требуется, чтобы разъять капот и добраться до замка, который, по замыслу конструктора, незнакомого с Разбердыевым, был вечен, и его замена не предусматривалась. Натерев кровавые мозоли, борттехник наконец добрался до замка и вынул из него железяку сложной конфигурации, у которой был отломлен хвостик с резьбой. Никакой пружины не было.
Инженер, осмотрев сломанную деталь, хмыкнул:
- Действительно, трещинка на полвитка уже была, видишь, на сломе ржавчинка по краю? Хорошо, что на посадке отломилось, а не то… Дуй в мастерскую, пусть быстренько выточат, ставь и закручивай.
Прибежав в мастерскую, борттехник обнаружил, что токарный станок работает, но работать на нем некому. Порывшись в железе, выбрал что-то похожее. Вспоминая школьные уроки труда, вставил в патрон, затянул, выточил, нарезал плашкой резьбу, выпилил напильником несколько выемок. Деталь встала на место как родная! Борттехник ликовал - это был первый полноценный ремонт боевой машины, проведенный им лично!
Вечером, за дружеским столом, употребляя спирт, добытый на "Ми-6", лейтенант Ф. поведал борттехникам офицерского общежития о своем приключении. В конце он сказал:
- А что касается набегающих потоков - херня все это. Что бы ни говорили всякие там инженеры эскадрилий. Я вот трясся весь полет, а когда ничего не случилось, подумал: ведь этот поток и прижимал капоты, не давая им отвалиться даже в крене. Машина-то идет, наклонив нос, и встречный поток создает отрицательную подъемную силу. Да плюс давит нисходящий поток от винта! Так выпьем за нее, родимую, - за правильную аэродинамику!
…Через неделю ему показали свежий номер "Красной звезды". "Экипаж капитана Ш., - говорилось в крохотной заметке, - обнаружил потерпевший аварию самолет в глухой тайге. Умелые действия группы десантников во главе с начальником штаба майором В. обеспечили спасение людей и перевозимого груза…"
ПЯТЬ МИНУТ
К старому штабу делали пристройку. Руководил строительством летчик майор П. Он сам летал за стройматериалами по всей Амурской области. Однажды летчик-строитель запряг 22-й борт и повел его в поселок N, что лежал у самой китайской границы. Там майору должны были подвезти груду фанерных обрезков.
Сели на пыльном стадионе, разогнав гонявшую мяч ребятню. Выключились. Майор послал правака и борттехника по адресу, где их ждали стройматериалы. Они вернулись на машине, груженной обрезками фанеры. Когда борттехник выскочил из кабины, он увидел следующую картину.
Вертолет как изнутри, так и снаружи кишел мальчишками. Майор П. лежал в салоне на лавке, натянув на нос фуражку, и его охранная деятельность заключалась в том, что он придерживал рукой закрытую дверь кабины, не подозревая, что борттехник оставил открытым верхний люк, и кабина была полна мальчишек. "Бонифаций херов", - подумал борттехник. Он разогнал мальчишек и, осмотрев вертолет, увидел, что из гнезд на левой створке исчезли обе ракетницы с шестью сигнальными ракетами. Их крепежные винты (по одному на обойму) можно было вывинтить монетой. И вывинтили.
Узнав от злого борттехника о пропаже, майор П. сказал: "Ай-яй-яй!" и развел руками. Уже взбешенный борттехник (ответственность огребет он один!) поймал за шиворот первого попавшегося пацана и прошипел:
- Если через пять минут ракетницы не вернутся на место, ты полетишь со мной в военную тюрьму.
- Все скажу, все покажу, - залепетал испуганный парнишка. - Я знаю - кто, нужно ехать в школу.
Услужливые пацаны подкатили невесть откуда взявшийся раздолбанный мотоцикл "Восход". Оттолкнув всех, борттехник прыгнул на тарахтящий мотоцикл, показал заложнику на заднее сиденье и отпустил сцепление.
С грохотом они пронеслись по поселку, въехали во двор школы. Шел третий день сентября. Борттехник открыл дверь в указанный класс, вошел и, не здороваясь с ошарашенной учительницей, сказал:
- Дети! Вы все знаете, что враг рядом, - он показал рукой в окно, - за рекой. Именно поэтому любая деталь боевого вертолета сконструирована таким образом, что, при ее попадании в руки врага, включается механизм самоуничтожения. Через двадцать минут после ее снятия происходит взрыв, уничтожающий все живое в радиусе ста метров.
Он демонстративно посмотрел на часы:
- Осталось пять минут!
В гробовой тишине стукнула крышка парты, к борттехнику подбежал мальчишка и дрожащими руками протянул две обоймы с ракетами.
- Скорее, - умоляюще сказал он, - разминируйте их!
- Не бойся, пионер! - сказал, принимая обоймы, повеселевший борттехник. - Разве ж ты враг?
И, погладив мальчика по голове, вышел.
ЦИЦЕРОН
В начале осени 1986 года борт № 22 снова оказался в Белогорске. И снова кидали парашютистов. Работали не только с профессионалами, но и с местным подростковым парашютным клубом. Команда клуба почему-то состояла только из девчонок 13–15 лет. Девчонки сыпались из вертолета как горох, и, когда машина приземлялась, парашюты были уже уложены, и девичий отряд был готов к новому прыжку. Эта интенсивность начала беспокоить экипаж. И погода, как назло, была ясной и теплой - стояло бабье лето. Самым неприятным было то, что на все шутки экипажа девчонки отвечали вежливо-безразличными улыбками. Они вообще были не по-детски хладнокровны. Одна из них, дернув кольцо раньше, чем нужно, зацепилась выходящим куполом за стойку шасси. Купол сорвался, но был распорот. Девочка спокойно отцепила основной, открыла запаску, приземлилась и уже на следующем взлете была в небе.
- Юные диверсантки… - с досадой бормотал командир.
Командировка явно не удавалась. Экипаж был на грани нервного срыва. И неудивительно, что в крайний день детских прыжков этот срыв произошел. День начался с неприятности. На контрольном висении, когда борт завис метрах на пятидесяти, с "вышки" вдруг ласковым голосом сказали:
- Четыре полета первый, у вас стремяночка не убрана.
Борттехник выскочил в салон, встал на колени, наклонился над пропастью, рывком втянул стремянку и захлопнул дверь. Потом только подумал, что вполне мог улететь вниз, и сказал несколько строгих слов в адрес командира, который не предупредил, что зависнет так высоко.
Итак, в промежутке между взлетами, когда вертолет молотил на площадке в ожидании, пока диверсантки натягивали свои парашюты, случилось доселе небывалое. Три девочки вдруг отделились от отряда и побежали к зарослям кустарника на краю площадки. Увидев их легкий бег, командир оживился:
- Гляди, мужики, они тоже, оказывается, люди. Приперло все-таки!
Когда девчонки, забежав в кусты, присели, командир поднял машину и, ухмыляясь, двинул ее вперед. Подскочили, на мгновение зависли над кустами и, свалив на круг, вернулись на место.
В салон вбежали две фурии постарше и набросились на встретившего их борттехника Ф.:
- Как вам не стыдно! Офицеры Советской армии ведут себя как хулиганы из подворотни. Мы будем жаловаться через начальника нашего клуба командиру вашей части!
Борттехник понял, что шутка не удалась и угроза может оказаться вовсе не пустой.
- Успокойтесь, товарищи парашютистки! Произошла трагическая ошибка! - сказал он, примиряюще поднимая руки. - Во всем виноват сбой техники. Командир решил сделать контрольное висение, но на высоте двух метров произошло нештатное барометрическое включение автопилота, который и направил вертолет соответственно заложенной гиропрограмме. Во время работы автопилота человек бессилен изменить курс. Мы смогли отключить автопилот только над кустами, где, как вам, надеюсь, известно, существует аномалия давления, что и ввело в заблуждение барометрическое реле. Командир, не медля ни секунды, увел машину. Мы приносим извинение за действия нашего автопилота. По прибытии на базу он будет заменен.
Девочки смотрели на строгое лицо офицера - ему нельзя было не верить. К тому же он добавил:
- Если вы будете настаивать на своей версии, мне, как старшему, чтобы сохранить честь всего экипажа, придется уволиться в запас ровно через год. Я бы сделал это сегодня, но командование согласится минимум на год. Что скажете?
- Ну, хорошо, - промямлили девочки, переглянувшись. - Мы берем свои слова назад.
И смущенно улыбнулись.
В кабине, в которую транслировалась речь борттехника, не снявшего ларинги, ржали левый с правым. Когда борттехник, проконтролировав загрузку девочек, вошел в кабину, командир встретил его словами:
- Разрешите взлет, старшой?
- Все тела на месте, - сказал борттехник. - Взлет разрешаю!
Но на этом трудности летного дня не закончились. Стремление к примирению сыграло с экипажем злую шутку. Приземлившись, они увидели, что одну из диверсанток снесло на край площадки. Она устало брела, волоча в охапке смятый купол.
- Может, помочь пигалице? - смилостивился командир.
- Я помогу, - вдруг сказал правак, отсоединил фишку переговорного устройства, отстегнул парашют и ловко выпрыгнул в открытый блистер. Он помчался навстречу, принял парашют и пошел рядом, галантно согнувшись к спутнице и что-то говоря.
Загрузились, взлетели, выбросили, пошли на посадку.
- Все, на сегодня отработали, - сказал командир. - Прикурите мне сигарету.
Правак достал сигарету, спички, прикурил, передал командиру. Потом взялся за ручку блистера, чтобы открыть его и впустить в кабину ветер.
(Информация для сведения: блистер - сдвижное боковое окно трапециевидной формы, выпуклое, площадью почти 0,6 кв. м, окованное по периметру, достаточно тяжелое, двигается по направляющим. В случае необходимости летчик сбрасывает блистер и покидает вертолет. Сброс осуществляется срыванием красной законтренной ручки, расположенной над блистером.)
Итак, правак потянул за ручку блистера (не за красную!). Блистер не поддался. Правак рванул сильнее.
…И блистер распахнулся!
В кабину ворвался ветер. Борттехник увидел, что правак, высунувшись в окно по пояс, держит сброшенный блистер за ручку, а набегающий поток, наполняя этот парус из оргстекла и металла, выворачивает держащую его руку.
- А-а-а!!! - кричал правак, повернув голову назад на 180 градусов. - Да помогите, туды вашу мать, сейчас вырвет!
Несмотря на трагичность ситуации, командир и борттехник, увидев безумные глаза орущего правака, покатились со смеху.
- Помоги ему, - кое-как выговорил командир.
Борттехник перегнулся через спинку правого кресла, дотянулся до края блистера, почувствовал его страшное сопротивление. Вдвоем с праваком они дотянули рвущийся на свободу блистер и попытались втащить его в кабину. Но оказалось, что этот кусок стекла и металла неправильной формы в проем не проходил.
- Держите его так, - сказал командир, - скоро сядем.
Но в это время штурманская карта, брошенная праваком на приборную доску, вдруг зашевелилась и поползла в окно.
- Карту лови! - страшным голосом заорал правый.
- Держи ее! - завопил командир. - Секретная карта, всем полком искать клочки будем! Хватай!
Борттехник бросил блистер и кинулся за портянкой карты, которая уже втягивалась в проем, огибая локоть правака, обе руки которого вцепились в блистер.
Борттехник схватил карту, смотал ее и засунул под свое сиденье. Но оставшийся без помощи правак снова упустил блистер, и тот бился на ураганном ветру в вытянутых руках лейтенанта С., который опять орал:
- Да помогите же, сейчас отпущу на хрен! Руки отрывает!!! Кончай ржать, помоги, сволочь!!!
Когда сели, командир утер трясущимися руками слезы. Борттехник выбежал на улицу и принял блистер из бессильных рук правака. На аэродром с площадки решили лететь с открытым окном. Солнце уже садилось. Забрали девочек и полетели на аэродром. Правак угрюмо молчал, рассматривая синяки и ссадины на руках. Борттехник периодически заливался смехом.
Прощаясь с летчиками, девочки поблагодарили экипаж, а самая старшая, подойдя к борттехнику, подарила ему книгу под названием "Цицерон. Биография".
- Мы подумали, что вам подарить, - краснея, сказала она, - и вот…
- Спасибо, - сказал борттехник. - Это мой любимый оратор.
После того как диверсантки уехали, начался разбор полетов.
- Ну-с, что у нас случилось? - спросил командир. - Почему сработал аварийный сброс блистера?
Он показал на красную ручку, которая болталась на разорванной контровке.
- Потому что борттехник у нас - раздолбай, - сказал правак. - Ручка была не законтрена.
- Раздолбай вовсе не борттехник, а правый летчик лейтенант С., - сказал борттехник. - И доказать это легко. Первое - контровка, как мы видим, порвана, но слом свежий. Значит, сорвано недавно. Второе - полчаса назад лейтенант С., влекомый преступным чувством к несовершеннолетней парашютистке, выбросился из окна. Во время эвакуации - обрати внимание, командир - лейтенант С. был в шлемофоне и шишаком этого самого шлемофона - как лось рогами - он сбил ручку и сорвал контровку. Когда он дернул блистер, ручка соскочила с упоров. Поэтому мы поимели то, что поимели.
- Не верь ему, командир, - взвизгнул правак. - Этот Цицерон от чего хочешь отвертится!
- Ладно, - сказал командир. - Кончай ругаться. Баба на борту - всегда предпосылка. Давайте блистер на место ставить.