- Вот оно что… Ну, поздравляю, - улыбнулся командир. - Может быть, "по второй" прямо сейчас?
- Да, да, да! - закричали лейтенанты. И только борттехник Ф., с ненавистью посмотрев на товарищей, сказал:
- Хорошего помаленьку.
- И то верно, - заметил командир.
Остаток дня все лейтенанты, за исключением лейтенанта Ф., мечтали о будущих прыжках. О сотнях оплачиваемых прыжков! За первый им полагалось по три рубля, но они знали, что отцы-командиры уже доросли до 50 рублей за прыжок, и это знание очень подкрепляло решимость новообращенных парашютистов. Однако на следующий день на прыжках с "Ми-6" разбился молодой лейтенант-десантник. Полк, построившись на полосе, провожал его, плывущего мимо, с синим лицом в открытом гробу. После этого все мечты о парашютной карьере прекратились. Когда летом наступило время очередных прыжков, инструктор Касимов не нашел ни одного лейтенанта-борттехника - кто обзавелся справкой, кто попросился в наряд, кто - его помощником. На аэродроме болтался один лейтенант Ф., который только что прилетел из командировки и не знал о готовящихся прыжках. Инструктор Касимов, пробегая мимо, коварно сказал:
- Фрол, помоги парашюты до борта донести.
Доверчивый борттехник пошел за инструктором, сам донес до борта предназначенный ему парашют, поднялся в грузовую кабину, увидел бледные лица пойманных летчиков и борттехников, снятые задние створки… Пока до него дошло, что он попался, вертолет уже оторвался от земли.
Но, к его удивлению, прыгать с легкоуправляемым тренировочным парашютом через снятые задние створки ему понравилось. Правда, все удовольствие чуть не испортил старший лейтенант К. Он сидел перед лейтенантом Ф. и, когда подошла его очередь, вдруг застрял у турникета, через который парашютисты выходили в небо. Лейтенант Ф. увидел, как двое мрачных представителей парашютно-десантной службы отрывают руки К. от поручней ограждения. Эта молчаливая возня показалась лейтенанту Ф. такой страшной (будто враги пытались выбросить несчастную жертву без парашюта), что ему захотелось пересесть назад. Наконец беспощадные товарищи победили. К. с воплем вылетел под хвостовую балку, где циркулярной пилой резал небо хвостовой винт. Когда лейтенант Ф., дрожа, встал и подошел к турникету, К. был уже далеко - безвольно повиснув под куполом, он летел куда-то за поля, за леса, воплощая собой всю безнадежность этого жестокого мира…
Лейтенанта тронули за локоть. "Не обращай на него внимания. Расслабься и получи удовольствие", - посоветовал ему добрый Касимов. И, неожиданно для себя, он послушался. Спокойно вышел, лег, распластавшись, на плотный воздух и затянул прыжок в теплом солнечном небе…
ГОЛОВА КАПИТАНА К
Тот же зимний день, 10 декабря, Южная площадка. Лейтенанты после первого прыжка, умиротворенные, как после бани, смотрят на продолжающиеся прыжки. Вертолет приземляется, забирает очередную группу, взлетает, выбрасывает, снова приземляется. Вот еще несколько летчиков стоят в полном снаряжении в ожидании вертолета. Все в шапках с опущенными и завязанными под подбородком ушами, и только капитан К., любящий порядок и безопасность, - в мотоциклетном шлеме. Он протягивает солдату фотоаппарат и просит запечатлеть. Солдат прицеливается, капитан позирует боком, чтобы в кадр попали оба парашюта - основной и запасной.
Отряд загружается в вертолет, машина уходит в небо. Народ внизу наблюдает, как из открытой двери выпадают черные точки, летят вниз, - над ними вспыхивают купола, человечки качаются под ними, плывут друг за другом.
Вдруг по толпе наблюдающих пробегает тревожный вздох. Когда над одной из точек раскрылся купол, от нее отделилась еще одна точка и полетела вниз. "Что это? - гадают в толпе. - Может быть, запаска отцепилась или унт слетел с ноги?"
Точка стремительно приближается к земле. Человек, от которого она отделилась, висит под куполом без движения. Предмет летит прямо на площадку. Несколько человек - в их числе и лейтенанты - бросаются бежать к предполагаемому месту падения неизвестного предмета. Кто-то уже рассмотрел в бинокль, что человек под куполом - в летных ботинках, а в этой группе все, кроме капитана К., были в унтах. Значит, разделился именно капитан К.
- И надо было ему фотографироваться перед взлетом! Вот тебе и сбылось! - кряхтят бегущие. - Может, при открытии стропы перехлестнулись и ему голову оторвало? И очень даже просто…
Предмет врезается в снег у самого края площадки. Все останавливаются. К месту падения осторожно приближается один, заглядывает в снежную воронку. Нагибается, запускает в снег руки… Все замерли, заранее трагически морщась.
- Голова капитана К.! - кричит он и поднимает над собой пустой мотоциклетный шлем.
НАБЕГАЮЩИЙ ПОТОК
Зима 1985 года. Близится Новый год. По всему фронту перестройки разворачивается наступление на алкоголизм. Государственные потоки радости резко пересохли, и армия перешла на внутренние резервы. И однажды вечером молодые борттехники попробовали нечто. Эту мутную жидкость - спирт, слитый из системы, - принесли друзья с "Ми-6". Гадость имела вкус фотопроявителя и запах резины. Но нужно же когда-нибудь начинать - и лейтенанты выпили противообледенительную смесь, закусив китайской тушенкой "Великая стена".
Утром после завтрака, уже забравшись в кузов машины, борттехник Ф. почувствовал, что его кишечник начал жить самостоятельной бурной жизнью. На середине пути к аэродрому после энергичной тряски по ухабам борттехник понял, что, если он не выбросится из машины, позор неминуем. Но выбраться из плотной укладки тел в меховых куртках и унтах, обдуваемых вихрящейся за машиной зимней пылью, было невозможно. Усилия, которые требовались для этого, неминуемо бы вызвали преждевременное освобождение от страданий.
Так он не терпел никогда! Машина подъехала к штабу, сочувствующие пассажиры уже пропустили его к борту, и он десантировался, не дожидаясь полной остановки. Возле штаба в ожидании построения уже собралась толпа офицеров. Тут же кучками стояли вольнонаемные женщины. Борттехник, обогнув толпу и оставив ее за спиной, полетел, шурша собачьими унтами, по тропинке к покосившемуся "скворечнику" на самом краю лесочка.
Здесь требуется небольшое техническое отступление: для облегчения жизнедеятельности летчика на зимних "ползунках" (по сути - меховой комбинезон без рукавов) сзади предусмотрен треугольный клапан на "молниях", расстегнув которые летчик может выполнить "контрольное висение", не снимая "ползунков".
Возвращаясь к борттехнику. На своем стремительном пути он проделал сложную работу - расстегнул "молнию" меховой куртки, завел руки за спину, под куртку, нащупал "молнии" "туалетного" клапана и расстегнул их до упора, чтобы не тратить время в тесной будке. Может быть, он надеялся, что тяжелая куртка, прижав клапан сверху, не даст ему отпасть. Но, если честно, в этот страшный момент он даже не думал о проблеме внешнего вида. Все эти операции страждущий борттехник проделал столь быстро, что потом еще с десяток метров несся по тропинке к заветной дощатой дверце, размахивая руками. Поглощенный стремлением к цели, он даже не слышал хохота толпы, которая наблюдала вид сзади.
Поскольку борттехник летел вперед с большой скоростью, расстегнутая куртка, вздыбленная набегающим потоком, освободила клапан. Клапан, в свою очередь, отвалившись, открыл огромную треугольную дыру, в которой, как в люке скафандра, коленвалом крутились ягодицы бегущего борттехника, обтянутые голубыми китайскими кальсонами.
Когда счастливый борттехник вышел, полк встретил его аплодисментами.
СИЛА СЛОВА
В офицерском общежитии вместе с лейтенантами-двухгодичниками и холостыми кадровыми жил прапорщик-борттехник. Он и преподавал молодым лейтенантам первые уроки летного мастерства. В частности, в первый же день знакомства на вопрос, как завести вертолет, прапорщик презрительно ответил:
- Заводят корову в стойло. Вертолет - запускают!
Но эта цитата приведена здесь в максимально очищенном виде. На самом деле в оригинале она выглядела (при том же смысле) совершенно иначе. Этот прапорщик был известен своей простой разговорной речью. Он разговаривал примерно так (неотредактированная цитата):
- Вчера, б…, купил фонарик, нах…, б…. Три цвета, нах…, б… Красный, б…, синий, б…, желтый, б…, нах…, б…, нах…, б…!
Тесное общение с таким мастером слова не могло пройти даром для молодых лейтенантов. И не прошло. Однажды утром, перед построением, лейтенант Ф., зайдя в штаб, случайно подслушал, что после первого полугода службы им положен двухнедельный отпуск. От перспективы встретить Новый год дома у молодых борттехников захватило дух.
- Да кто отпустит такую ораву - опустошим полэскадрильи, - усомнились лейтенанты. - Даже и спрашивать не стоит.
- Ну и служите дальше, - сказал лейтенант Ф. и шагнул навстречу спускающемуся по ступенькам командиру полка.
- Товарищ подполковник, разрешите обратиться? - отдавая честь, звонким от напряжения голосом сказал лейтенант Ф.
- Обращайтесь, - козырнул командир.
- По закону после первого полугода службы лейтенантам-двухгодичникам положен двухнедельный отпуск. И я прошу этот отпуск предоставить! - на одном дыхании оттараторил лейтенант. Перевел дыхание и, совершенно неожиданно для себя, добавил: - Нах…, б…!
Гомонящие у штаба офицеры стихли. Все головы с шорохом повернулись к эпицентру событий. Командир помолчал, потом улыбнулся и сказал:
- Да, я вижу, вам действительно нужен отпуск. Что ж, оформляйтесь.
Как спустя двадцать лет отметил свидетель лейтенант М., "эхо смеха прокатилось по окрестной тайге".
P.S. Скорее всего, в тот момент лейтенант Ф. частично потерял сознание от ужаса. Это доказывается тем, что сегодня, спустя двадцать лет, он напрочь забыл об этом случае. Эта ячейка памяти просто выгорела. Напомнил ему бывший лейтенант М.
В свою очередь, лейтенант М. напрочь забыл о том, как, будучи уже старшим лейтенантом 302-й отдельной вертолетной эскадрильи авиабазы Шинданда, он послал на три буквы инженера этой эскадрильи. Об этом спустя двадцать лет ему напомнил бывший старший лейтенант Ф. Об этом мы расскажем, как только представится удобный случай.
ЛЕЙТЕНАНТ И ЛЕНЬ
После отпуска лейтенант Ф. долго не мог войти в армейскую колею. Гражданская лень, отступившая за полгода службы, вновь обуяла его.
Февраль, утреннее построение. Солнце, мороз и ветер. Личный состав стоит с поднятыми и застегнутыми воротниками меховых курток. Командир полка идет вдоль строя. Вдруг он останавливается, смотрит на одного из офицеров. Всматривается в то место, где должно быть лицо, и говорит:
- Расстегните воротник.
Лейтенант Ф. расстегивает воротник, и на солнце вспыхивает золотом трехдневная щетина. В дополнение к этому видно, что на борттехнике надет не летный свитер цвета какао, а домашний - серый с длинным горлом.
- Почему не бриты, товарищ лейтенант?
- Света утром не было в общежитии.
- Побрились бы станком.
- Воды не было, - еще раз соврал лейтенант Ф.
- Почему неуставная форма одежды?
- Свитер постирал вчера.
- А рубашка?
- Воротник порвался…
По мере разговора командир свирепел.
- Вы - холостой лейтенант, но почему я - отец троих детей! - выбрит ежедневно и по форме одет?! Кто командир звена?
- Я, товарищ подполковник! - сказал майор Л.
- Вот вам, товарищ майор, я и поручаю проверять выбритость лейтенанта Ф. ежедневно и повсеместно!
На следующее утро майор Л. подошел к лейтенанту Ф.:
- Ну, показывай свою гладкую выбритость.
- Вам все места показать, товарищ майор? - спросил борттехник с невинным выражением лица.
Майор вынул из кармана огромный кулак и поднес его к носу борттехника:
- С меня и твоей наглой морды хватит.
СЕМЕРО И ОДИН
После Нового года лейтенантам, живущим в общежитии, выделили трехкомнатную квартиру в пятиэтажке офицерского городка. Лейтенанты не знали - радоваться им или печалиться. В плюс переезда записывалось то, что дома офицерского состава были много ближе к столовой, чем общежитие, находящееся в нижней половине поселка, по ту сторону железной дороги. Минус же был в том, что лейтенантам, уже обжившим комнаты на двух человек, предстояло ввосьмером занять маленькую квартирку в панельной "хрущовке" - а это уже пахло (в прямом смысле слова) обыкновенной казармой. Лейтенанты даже начали было отнекиваться, но аргумент командования: "Зато теперь утреннюю физзарядку на стадионе пропускать не будете" - перевесил все доводы "против". Пришлось переезжать.
Вернее - переходить через весь поселок с узлами и коробками, поскольку машину выделить забыли.
Военная квартира не удивила уже привыкших к армейскому быту лейтенантов. Ободранные обои, ржавая сантехника, комнаты без дверей, электросчетчик с "ломом" (проволочка, тормозящая диск счетчика), батареи пустых пыльных бутылок - и запах, будто на портянки недельной носки сходили по-маленькому все коты городка.
Лейтенанты, свалив вещи в большой комнате, начали делить жилплощадь. Борттехнику Ф. приглянулась маленькая, ближайшая к входной двери комната. Ему очень хотелось поселиться, наконец, одному и оборудовать себе гнездышко, в котором он чувствовал бы себя как дома - кровать, стул, стол с настольной лампой - достаточно для вечернего счастья. Ради этого богатства он пошел на авантюру.
- Слушай сюда, - сказал лейтенант Ф. командирским голосом. - Вы семеро занимаете две дальние комнаты. Четверо - в большой, трое - в той, что поменьше. Ну, а я, несчастный, буду одиноко ютиться в этой махонькой.
Семеро недовольно зашумели - говорили о какой-то справедливости, предлагали странные вещи - вроде жребия. Лейтенант Ф., выслушав мнения, отмел их уверенным взмахом руки.
- В любом ином случае, товарищи лейтенанты, вы были бы правы. Но не в этом. И все потому, что у мистера Фикса есть план, который не пришел в голову ни одному из вас. Восемь молодых и еще полных сил офицеров нуждаются в общении с прекрасным полом. И где же, как не в этой маленькой комнатке возле самой входной двери, рядом с ванной и туалетом, должно быть дежурное помещение? Ну а смотрителем, поддерживающим боеготовность вверенного ему помещения, буду я - тот, кому принадлежит эта прекрасная идея. Кто против?
Логика была неопровержима, и лейтенанты, помявшись, согласились. Они даже начали прикидывать, какие шторки повесить на окна, да и коврик на пол неплохо - хотя бы отрез на парадную шинель постелить… Только пессимист лейтенант Л. язвительно сказал лейтенанту Ф.:
- Что-то маловато доводов в пользу твоего роскошного существования.
Лейтенант Ф. вздохнул и вынул из стопки принесенных с собой книг одну - толстую в твердой синей обложке, на которой тусклым золотом отсвечивало грозное слово "САМБО".
- Вот он, - сказал лейтенант, - мой самый веский аргумент.
Самбо - как и другие боевые искусства (кроме навыков бокса, полученных за год занятий) - он не знал и купил книжку недавно в букинистическом отделе книжного магазина. Но до армии лейтенанты, учившиеся на разных факультетах огромного института, не были знакомы друг с другом, и лейтенант Ф. мог врать свободно.
- Когда обживемся, начну обучать вас самообороне без оружия, - сказал он. - Или кто-нибудь хочет проверить мое искусство?
- Вот так всегда, - проворчал лейтенант Л. - Чуть что, сразу в морду…
И семеро двинулись обживать две комнаты, отведенные им "самбистом".
А лейтенант Ф., в очередной раз подивившись человеческой доверчивости, внес вещи в завоеванную комнату.