Ну и третий хит здешних мест – брюква. Тоже не знаю, соответствует ли она будущей своей тёзке, но надо же мне как-то назвать то, что похоже на брюкву! Она крупнее репы и, на мой вкус, прекрасная еда. Готовится аналогично, однако растёт очень долго, отчего убирается с грядок поздно, перед самыми холодами, поэтому едим мы её чуть не до нового урожая репы. Только вот в холодное лето может не успеть дать семена.
Вру, дать-то всегда успевает, но только они потом не всходят. Или плохо всходят. Пока не забыл – оба этих корнеплода – двухлетники, отчего им до созревания семян нужно просидеть в земле два вегетационных периода, а тут ещё и вымерзание возможно – зимы-то у нас – о-го-го. В общем, проблем много.
В плане возделывания брюквы Тына каждый раз пытается высадить её рассадой, да только трудно это, потому что вне помещений ранней весной ещё холодно, а внутри помещений – темно. Вот она и переставляет рассаду днём в затишок да на солнышко, а потом прячет в землянку. И не всякий раз удачно получается – и заморозить недолго питомцев, и вообще, капризничают они.
Тут бы хоть парничок организовать, да вот беда – ничего прозрачного нет для остекления. Дядя Быг привозил с торга шкуру так тонко выскобленную, что аж просвечивает, а только не росли под ней брюквочки. Не хотели. Зато их стало удобно закрывать от заморозка – просто опускаешь крышку, когда солнышко ныряет за горизонт. Словом, настроили мужчины этаких низких ящиков с откидывающимися рамами, в которых рассаду стало выращивать куда как удобней. Стенки плетёные, глиной обмазанные, а сверху – шкура на жердях. Главное же, сажая этот овощ в грядку, уже не терзаешься сомнениями: взойдёт он или не взойдёт.
У меня же желание создать что-нибудь прозрачное аж засвербело в руках, тем более, что рецепт стекла из школьного курса химии помню прекрасно – смешать песок с содой и расплавить. Хороший белый песочек на речушках изредка встречается, а вкус соды на обмакнутом в Противную Воду пальце я ощущаю до сих пор. Но, торопиться не буду. И вообще, разговор пока идёт не о новых материалах, а о растительной пище.
Так вот, женщины знают прорву корешков, которые всяк в свою пору собирают в лесу или на берегах рек. Летом и в первый месяц осени ни горох, ни репа, ни брюква никого особо не интересуют. Наш детский сад не раз участвовал в подобных заготовках и, скажем, найденная мною морковка давным-давно известна, так что выращивать её специально никто и не собирается. Корни некоторых видов камыша, листья и стебли трав – просто надо знать, что и когда съедобно, и как со всем этим поступать. Ягоды и орехи, грибы, которые сушат, толкут и добавляют в похлёбки. Целая кулинария, меняющаяся из года в год, потому что, то одно родит, то другое. Многое сушится и хранится, чтобы быть съеденным зимой. То есть – вполне себе не бедная кормовая база. Отсюда и пренебрежение к найденным мною злакам, которые по урожайности уступают не только корнеплодам, но и гороху. Нет, они замечательно выросли на отведённой им делянке, были вовремя убраны и обмолочены, но видели бы Вы лицо тети Ты… Тихой Заводи, когда она оценила результат.
Одним словом, корячиться для получения такой малости она полагает негуманным по отношению к мужчинам. Которым нужно перелопатить… э-э… перемотыжить огромную поляну.
Вот, скажем, щавеля, укропа или петрушки я не подмечал, а черемша тут всё-таки растёт. На огороде и рядом с ним. В диком виде в лесу я её не видел.
***
Это я к чему так подробно расписал про растительную пищу? А к тому, что с продовольствием дела в наших краях обстоят неплохо и, если мы тут природу не перенапряжём, то жратвы будет всегда навалом. Но в этом плане, по крайней мере, понятно, что делать. А вот в отношении внешней угрозы у меня ясности нет – слишком плохо я знаком с тем, что творится по ту сторону гор. А то вдруг тут в эпоху неписанной истории гуляет по белу свету великий турист вроде Александра Македонского со своими верными сподвижниками? А нам про него ничего неведомо. Или какие-нибудь иезуиты несут во все концы мира огнём и копьём сокровенные таинства, поведанные обкуришимся говоруном, обладающим неубиенной харизмой и чудесным даром убеждения?!
Тут ведь вот какая закавыка: репутация у меня нынче – выше некуда. И я запросто могу направить помыслы здешнего народа по долгому светлому пути. Вопрос в том – по пути куда?
Я ведь был в своё время партийным человеком, и разные школы марксизма время от времени посещал. Парт-просвет-учебы и прочие собрания где обо всяком толковали. Так что знаю точно: чем совершенней технологии, чем качественней материалы, тем больше излишков может произвести общество. Вот тут и возникают предпосылки для возникновения неравенства.
Жадины хотят обладать излишками, потому что жадные. А организаторы – вожди – потому что им требуются ресурсы для воплощения своих планов. Самый гремучий вариант выходит когда хорошие организаторы оказываются жадными. Тогда они стараются подмять под себя как можно больше всего, организовывая для этого большие группы людей. Покоряют народы, завоёвывают страны, создают государства с эффективными производительными силами.
К чему это я? А к тому, что этой зимой создам вполне себе эффективный технологический процесс. Да, несколько лет ушло у меня на то, чтобы к этому подготовиться. Но теперь осталось только дело сделать. И для этого имеется решительно всё. Потом я несомненно сумею построить и другие производства, подготовив предпосылки для решающего долговременного технологического превосходства своего "союза племён" над соседями.
Конечно, это хорошо, потому что быть богатым и сильным лучше, чем бедным и слабым. Не так уж трудно будет обучить и одоспешить воинов, способных отразить любую внешнюю агрессию. Я уже точно знаю, как это сделать. Не в этом вопрос.
Вопрос в том, для кого стараться? Если кто-то ответит: "для своих", то ограничиваться только самыми близкими людьми мне не интересно. Да и многого ли в этих условиями добьёшься силами одной семьи? В любом долговечном образовании, способном поддерживать нормально налаженный техпроцесс, должны участвовать сотни или тысячи людей. Возможно, даже не подозревающих о существовании друг друга, но завязанных на производстве одного и того же предмета. Скажем, кашеваряшая тётя Быга не знает, кто сажал ячмень, привезённый с торжища. Вы уловили масштабность моего мышления?
Так вот, общественная формация, в которую я сейчас попал, по науке называется первобытнообщинной, то есть основанной на малом количестве излишков. Попросту говоря, производимых и добываемых ресурсов только-только хватает на воспроизводство рабочей силы. Делить особо нечего и бороться не за что. Конкуренция между членами общества сосредоточена в области мастерства. Понятие собственности размыто и неопределённо.
Мне это положение нравится, поскольку коммунистические идеалы (хе-хе) здесь и сейчас практически реализованы. Однако, теперь меня интересует хитрая задачка. Сохранить данный принцип мироустройства в условиях наличия большого количества излишеств всяческих. Ну там, тёплого уютного туалета, светлых жилищ, удобной одежды и приятного во всех отношениях общества.
А это – несколько десятков технологий, для функционирования которых потребуется труд тысяч людей. Технически реализовать это несложно. Вопрос в способе мобилизации огромных по нынешним временам трудовых ресурсов. Привлечь их можно только стимулируя, направляя и руководя, а организационные приёмы даже ближайшей формации, как я припоминаю, годились исключительно для управления людьми, выполняющими несложную однообразную работу. Это я рассуждаю о светлом рабовладельческом будущем нашего сегодняшнего мира. Так вот, хорошие техпроцессы на рабском труде выстроить не так-то просто. Тут хочется использовать работничков позаинтересованней, поинициативней. Ну не умею я ладить с примитивистами и откровенными лодырями. Мне даже с меркантильными проще, чем с теми, кому что бы ни делать, лишь бы ничего не делать.
В моём бывшем мире победил принцип конкуренции, то есть тот, при котором людям постоянно приходилось бороться друг с другом. За повышение зарплаты или улучшение качества изделий. За рынки сбыта или голоса избирателей. Перечислять можно до бесконечности, потому что, при всём разнообразии целей конкретных видов борьбы, в конце концов речь шла о деньгах – универсальном ресурсе, позволяющем удовлетворить максимальное количество потребностей. Это и был, и стимулятор, и регулятор, и мерило успешности.
А тут его не наблюдается. Возможно, где-то южнее уже в ходу презренный металл, или его временные заменители. Но мне туда не надо. Там наверняка уже идут конфликты за лучшие угодья или даже целые пространства. То есть конкуренция имеет место просто из-за более высокой плотности населения. Даже тут, в наших северных краях прошли сражения, возможно, далеко не первые. Но эти виды борьбы за ресурсы меня не интересуют. Войны воевать люди будут долго, а мой век не бесконечен.
Одним словом, на распутье я. Вроде как пришла пора сажать репку, а какую и куда – ума не приложу. Думаю, обеспечу запуск первого нормального техпроцесса, а потом сориентируюсь по результатам внедрения его плодов в нашу доисторическую жизнь.
А пока упомяну пару мелких эпизодов прогрессорского плана, не слишком влияющих на грядущее.
***
В племени Береговых ласточек очень искусные косторезы, поэтому бивень мамонта, подаренный Острому Топору охотниками на крупного зверя, пришёлся ко двору. Я ведь упоминал про то, что эти замечательные мастера даже иглы с ушком умеют делать, когда у них находится подходящий материал.
Вторым обстоятельством, приведшим к несколько необычному результату, были мои разговоры с Глубоким Омутом о проблемах создания ткацкого станка. Остановлюсь на них подробней:
Нити основы, идущие параллельно, надо приподнимать через одну, чтобы протолкнуть челнок с поперечными нитями. А потом их, те же, взятые через одну, необходимо уже опустить для встречного прохода. Тогда образуется переплетение – ткань. Вот тут-то и возникает проблема этого самого приподнимания и опускания, потому что предмет, увлекающий нитку то вверх, то вниз, должен быть настолько тонким, чтобы проходил между двумя соседними неподвижными нитями. Я потому страдал от отсутствия металлических проволочек, что никак не мог придумать из чего бы эти тяги-толкатели сделать.
Это всё равно, что в спичках провертеть ушки, а сами их удлинить примерно вдвое, а потом собрать из них гребёнку, длиной равную ширине будущего холста. В ушки как раз и пропускаются нити, которые должны ходить вверх-вниз.
Подобной гребёнки даже лучшие косторезы не смогли вырезать из бивня – они наделали иголок с ушками посерёдке, которые дядя Тын закрепил врастяжку, потому что на кончиках этих игл были пропилены кольцевые желобки. Опускание-поднимание обеспечивалось движением рамы, на которой всю эту сетку с иголками и натянули.
На первой полоске ткани, шириной с мою ладонь, справились с заеданиями, спотыканиями и обрываниями. Я немного подсказал насчёт рычагов и противовесов, а потом процесс пошел более-менее устойчиво. А то до этого работа ткачих напоминала штопку носка, да и результат получался похожий.
***
Второй момент связан с тем, что я не мог подыскать сырья для производства гашёной извести. Так вот какое дело. Горшков в нашем союзе племён не так-то много, недостаточно на всю образовавшуюся ораву. Поэтому в обиход вошел старый проверенный веками метод варки мяса или согревания воды в кожаных мешках, куда кладут раскалённые на костре камни. Однажды я и подслушал обсуждение свойств этих самых камней – старшая женщина учила девочку, объясняя той что может получиться, если она положит в огонь обломок, который принесла. И в предрекаемом результате я мигом узнал негашёную известь – пушонку.
Вот какие дела! Оказывается не так уж мало полезного знают мои современники.
Оставалось только сходить к месту находки и провести несложный эксперимент. А потом в расщелине рядом с перевалом начали потихоньку возводить стену, укладывая камни на известковый раствор. Дело это продвигалось исключительно медленно из-за того, что связующее надо было тащить на нартах в гору целых три дня, а основная масса работников трудилась других местах. Мы готовились к очередной морозной зиме.
Глава 19 А годы летят
Про следующие пять лет моей жизни рассказывать скучно. Они были заполнены исследованиями и опытами. Наш детский сад изучал керамические технологии. Толкли и промывали в лотках всё, что попадалось нам под руку, месили, осаждали, сушили и обжигали. Обычную керамику мы освоили между делом, как метод получения пресс-форм, в которых уплотняли сухие смеси. Про такую элементарщину, как гончарный круг даже упоминать не стану. Он же служил и токарным станком, на котором мы полировали матрицы и пуансоны.
Операции взвешивания и контроля размеров циркулем-измерителем освоили все, как и выдерживание углов и ведение протоколов на глиняных табличках. Новую азбуку я не изобретал – выдавливать буквы лопаточкой, конечно, маетно, но таковы реалии мира. Так что взял обычный русский алфавит и лишь кое-что позаменял. Скажем "Эс" сделал "змейкой", чтобы "Ка" записывать знаком "С". Это, позволило сразу унифицировать символы и математические обозначения в пределах знакоместа из двух, двойной длины, параллельных вертикальных линий и трёх горизонтальных – сверху, внизу и посерёдке. Тогда цифры получаются как на калькуляторе. А буквы – ну, чтобы угадать было можно. "F" и "U" – латинские, "Ж" – отдельную рогопегу придумал. Ну и так далее.
Окончательные рецепты и последовательности процессов мы тем же методом записывали на бересте, а отработанные черновики смачивали, разглаживали и использовали снова.
Посуда у нас получалась звонкая, прочная и ни капельки не пористая. Вся – исключительно в форме усечённого конуса с пояском по кромке, который позволял хоть тарелки, хоть стакашки составлять стопочкой один в другой. Горшки, пусть и похожи были на цветочные, но служили нормально. Тем более, что плоское дно хорошо прилегало к керамическим плитам варочных печек. Они неохотно бились и легко отмывались, да ещё и подхватывались рогулькой под поясок на манер ухвата. Главное же – крышки к ним были сделаны погружающиеся конусом в конус. Уловили идею? Притёртые пробки по такому же принципу делаются. Это я для консервирования тару изобретал, чтобы обходиться без эластичных уплотнителей.
Понятно, "открывашка" имела солидный рычаг, ну и, случалось, происходили разрушения при открывании. Но тушёнка в этой посуде хранилась вполне себе неплохо, так что появился у нас ещё один продукт не односезонной сохранности. Вы уловили, зачем я добивался высокой точности при обработке форм? Для того, чтобы все крышки подходили ко всем горшкам. Примерно. Конус многое прощал. Ну и подтачивали мы конечно стыки, но не индивидуальными парами, а подгоняя к одному и тому же образцу.
Кстати, некондицию отвозили на рынок. Это если слишком повело или с усадкой не угадали. Тамошним, что за горами живут, древним людям и так сойдёт, а своим – только самое лучшее. Спросите, почему я столько со всем этим возился? Так керамическую школу создавал. Не просто мастеров, а исследователей и придумщиков нового. Ну не могу же я всю жизнь вокруг обжиговой печи приплясывать!
Подобрали мы рецептуры для керамических ножей, топоров, пил, наконечников. Они, понятно, не так хороши, как стальные – разбить их можно, если небрежничать, зато заточку держат лучше. Но в широкую продажу это всё не пускали – у нас для массового производства ни людей не хватает, ни площадей. Ну и ещё один секрет открою – без жжёной кости непроницаемости керамики добиться не удавалось, а в состав для формовки её нужно было добавлять обильно. Поэтому и выходило нужного качества посуды как раз на свои нужды. Так, понемножку, случай от случая возили кое-что на торжище. Излишки сбывали. Нам-то теперь оттуда кроме соли и не нужно ничего. Посуду сами лепим, а в кремнях надобность отпала. Ну и опять же мастерские только зимой работают, когда ничем другим заниматься нельзя. Так сказать, заполнение вынужденного простоя. Потому что в тёплое время много других занятий, острая необходимость в которых осознана уже многими поколениями.
За эти годы Рыбы к нам ни разу не сунулись. По слухам с Противной Воды, считают, будто здесь слишком могучий шаман, вот и опасаются его сердить. Это они правильно решили. Наши лучники зачёт по упражнению "Атакующий бегом копейщик" регулярно сдают с хорошими оценками. Троих набегающих на стометровке могут свалить, а то и четверых. Как Вы понимаете, мы готовимся к прошлой войне. К отражению лобовой атаки. Не, ну я ведь не стратег, не знаю, как оно в другой раз случится. Так что для бойцов у нас заготовлены кожаные стёганые доспехи с деревянными пластинами. Не скажу, что они уверенно держат удар копьём, но от всяких скользящих неприятностей помогают хорошо. В бою эти новинки не опробовались, о чём никто ни капельки не сожалеет.
Сразу отмечу, что акцент на боевую подготовку мы с вождями делали сознательно. Во-первых, нужно было чем-то заполнять свободное время. Люди, когда без дела мыкаются, то у них в головах не только хорошие мысли возникают. А ещё и глупости, и откровенная дурь лезет, а то и гадости прут в виде злых шуток.
Во-вторых, такое понятие, как воинская дисциплина, необходимо прививать вольным от рождения охотникам. Привыкли, понимаешь, что слово вождя – скорее рекомендация, чем приказ. Или просьба, если рассматривать этот вопрос в другой плоскости. Женщин на сборы тоже привлекали в периоды, когда они не беременны и не кормят. Мы ведь очень маленькое племя. Если нас уконтрапупят, то всех. Ну и толстеют тётки, по разу-другому отрожавшие, если не заставлять их двигаться, потому что хорошая еда и комфортабельный быт для них, как дрожжи для опары. Да и бесплодные "добреют" с годами, отчего теряют подвижность и делаются неуклюжими.
Хе-хе. Удар сомкнутых щитов в их исполнении – это страшно. Хотя, на приёмах исключительно для открытого сражения на равнине мы не останавливались. Тренировали и отступление, и организованное бегство с засадами лучников или неожиданными ударами во фланг. Словом, разнообразили тактику.
"Жёны" мои, Тычинка и Фая, выросли и похорошели. Я думал, что они сразу, как созреют, найдут себе охотников, но ошибся. Продолжали ухаживать за мной, каждый раз во время купания проверяя, не стал ли я годен для настоящего общения. Ну, мы немножко шалили, довольно невинно, хотя в моём мире взрослыми такое не одобрялось. Мне как раз исполнилось одиннадцать и я здорово вытянулся в длину. Но пока до реального супружества не дорос.
Тычинка, как все чистокровные неандерталки выправилась в крепкую, статную богатырь-девицу, рыжую и белокожую. Файка же, так и осталась худышкой, но очень рельефной и аппетитной. Она у нас смугленькая с курчавыми чёрными волосами, которые коротко подстригает ножницами. Керамическими, да. Мы много разных штукенций наделали, потому что я не на массовое производство затачивал свою школу, а на точную подгонку сопрягаемых деталей, так что бороды у наших мужчин теперь опрятные и в тарелку не лезут.
О технологиях ещё скажу – особенно тяжело нам далось спекание под давлением. Тут проблема в том, что если что-то спечётся внутри пресс-формы, то тут же слипается и матрицей и с пуансоном. Диффузионная сварка, куда от неё деваться? Так что обе части пресс-формы с готового изделия приходилось сошлифовывать. Благо, я уже знал, где взять корундовый порошок для абразива, а устройство ручного точила объяснять не стану.