- Подумаешь! Наша река в четыре раза шире, а я ее с одного маху переплываю.
- А у нас речка поуже, да вся в омутах. Каждый год тонут. Водовороты крутятся и затягивают.
- А я сегодня вот какую рыбу видела! Не верите?
- Чего это Саша так перепугалась? Я уже думала, она тонет.
- Меня кто-то за колено в воде схватил. Ей-богу! Скользкий, холодный! - сказала Саша Кашина. - Так мягко взял за колено и отпустил.
Манечка рассмеялась, но никто ее смеха не поддержал. У Саши было розовое личико и прямой аккуратный носик. Она вспомнила о своем испуге, и глаза у нее стали круглыми от страха.
- Кто же это был? Рыба, что ли?
- Нет, рыба за колено не возьмет.
- Утопленник…
- Ох! - испуганно вздохнули кругом.
Потом маленькая рыжая Томка сказала:
- А я лягух больше, чем утопленников, боюсь.
Она показала, как она боится лягух.
- Лягух глупо бояться. Я вот коров боюсь, - корова большая, рогатая, и никогда не знаешь, что она сделает.
- Ну, если коров бояться, как же их доить, - сказала Варвара рассудительно.
Но на ее слова никто не обратил внимания. Оказалось, все они чего-нибудь боятся. Они рассказывали об этом с полной откровенностью, как будто даже хвастаясь, что они такие трусихи. Они боялись собак, козлов, индюков, мышей, высоты, темноты, раков, пауков, омутов, коряг. Одна Манечка уверяла, что ничего такого не боится, - пока речь не зашла о покойниках.
- Нет, покойников я боюсь, - сказала она, и по голосу ее было слышно, что она их действительно боится.
Как раз в эту минуту Королев краем глаза заметил Лизу Кольцову, вышедшую из кустов и подходившую к ним. Он не посмел повернуть к ней головы. Она обошла кругом всех сидевших в траве и села позади Королева. Он не видел ее, но все время чувствовал спиной ее присутствие.
- Что это - весь день гром гремит, а дождя нету? - спросила вдруг Саша Кашина.
Ей никто не ответил. Взглянув в их лица, Королев понял, что все они, кроме Саши, давно уже догадались, что это за гром.
- Я тоже сначала думала, что тут за лесом едут машины, груженные железом, - сказала рыжая Томка.
Впервые заговорили они о близости фронта. Ни одна не выразила страха, но Королеву вдруг стало страшно за них. Разговоры о боязни темноты, мышей, раков укрепили в нем ощущение их беззащитности. То, что он сам на войне, где его могут убить, всегда казалось ему делом естественным. Но зачем быть на фронте этим девочкам?..
Лена Смирнова, любившая шить, подняла на него свои тихие серьезные глаза и спросила:
- А скоро нас повезут дальше?
Она, вероятно, была не старше других, и все же среди них казалась не девчонкой, а взрослой. В ее спокойной мягкости было даже что-то материнское.
- А куда нам торопиться? - сказал Королев. - Чем тут плохо? Глядите, какая погода.
Он вопрошающе посмотрел в лица девушек, думая, что его поддержат или хоть рассмеются. Но ни одна не улыбнулась.
- Погода сейчас всюду хорошая, - сказала Лена Смирнова. - А вот без дела сидеть нехорошо. Мы ведь не затем поехали, чтобы на бережку греться. У нас дома полно дел.
- Война не женское дело, - сказал Королев.
- Да и не мужское, - сказала Лена Смирнова. - Но теперь об этом рассуждать не приходится.
А за спиной у него Лиза Кольцова произнесла:
- Младший лейтенант считает, что женщинам разрешается только умирать. Драться разрешается только мужчинам.
10
Королев встал, чтобы идти на станцию. Он сказал, что пришлет им Марью Ивановну…
- А как вы шли сюда? - спросила Манечка.
- Через поле.
- Этак только крюка давать. По рельсам в два раза ближе.
Оказалось, железная дорога здесь совсем рядом, за леском. А по путям можно дойти до станции.
- Я вам покажу, - предложила Манечка и поспешно пошла вперед, чтобы не дать Королеву времени отказаться.
Варвара двинулась вместе с ней. Она не собиралась уступить Манечке право показать дорогу Королеву. Они мельком взглянули друг на дружку. Насмешливые глаза Манечки скрестились со злыми глазами Варвары.
И вдруг Лиза тоже поднялась с травы. Не произнеся ни слова, она пошла вместе с Королевым.
Так, с тремя девушками, Королев шагал через лесок, - словно школьный учитель, которого провожают три школьницы. Сначала по правую его руку шла Манечка, по левую - Лиза Кольцова; Варвара шла сзади. Потом Варвара постаралась протиснуться между Манечкой и Королевым; но Манечка плечом оттерла ее. Тогда она протиснулась между Королевым и Лизой. Теперь Манечка и Варвара вели Королева как бы под конвоем, а Лиза шла сбоку.
- Господи, сколько земляники! - воскликнула Манечка, - Все бело кругом!
- Первые цветы всегда желтые - одуванчики, калужницы, - сказала Лиза Кольцова. - А вторые - белые. Сейчас все белое цветет: черемуха, земляника, яблони, вишенье. А белое отцветет, зацветает синее - колокольчики, васильки, незабудки, клевер.
"А ведь правильно! - подумал Королев с удивлением. - И как это она славно сказала".
Прелесть пронизанного солнечным светом и птичьим пением леса радовала их, и им хотелось говорить о цветах.
- Картошка тоже синим цветет, - сказала Варвара.
- Нет, сколько земляники будет! Как по молоку идем! - продолжала дивиться Манечка.
- А вы любите собирать землянику? - спросил Королев.
- Очень! - воскликнула Манечка.
- Очень, - сказала Лиза.
- А мы с матерью собираем и выносим на пристань к пароходам - продавать, - сказала Варвара. - До того дособираемся, что распухнем от комаров.
- Кто нынешний год будет ее собирать? - спросила Манечка.
- Не мы, - сказала Лиза.
Они вышли на рельсы, и Королев осмотрелся, чтобы понять, где они находятся. Направо, метрах в двухстах, увидел он семафоры Мартыновки.
- Ведь нам туда надо ехать? - спросила Лиза и показала в противоположную от станции сторону.
- Точно, - сказал Королев. - В Мартыновке железная дорога раздваивается, как вилка, и это - наша линия.
- Мы проводим вас до паровоза, - объявила Манечка.
Паровоз стоял шагах в двадцати от них, и они уже подходили к нему. Он был окутан нарезанными в лесу ветками, как беседка, и глядел в ту сторону, куда им нужно было ехать. Еле заметный дымок вился над трубой. Поравнявшись с паровозом, они оглядели его. Ни одного человека. За паровозом был тендер, набитый длинными березовыми поленьями, и одна платформа с низкими бортами.
Лиза вдруг спросила:
- Товарищ младший лейтенант, вы умеете управлять паровозом?
- Никогда не пробовал, - ответил Королев.
- Я думаю, тут уметь нечего, - сказала Лиза. - Ведь он едет туда, куда его рельсы ведут, ни вправо, ни влево не свернешь. Наложить дров, как печку топят, повернуть рычаг, и он поедет.
Здесь они расстались. Королев один шагал по шпалам к станции. Он невольно улыбался, вспоминая; он весь был полон их голосами, их милым девичьим щебетом. Однако чем милее они ему казались, тем сильнее в нем шевелилось чувство неуверенности и даже какой-то вины…
Марья Ивановна сидела на станции под березой - в том месте, где он ее оставил. Она поднялась и вытянулась перед ним.
- Ну, как? - спросил он ее.
Но она ничего не знала. Пока его не было, через станцию прошло несколько поездов, но все не туда. К коменданту она заходила, но он приказал ей очистить помещение.
- Так, - сказал Королев. - Идите.
Марья Ивановна ушла к девушкам, а он направился к коменданту. Он столкнулся с ним у входа в подвал, загородил ему дорогу и спросил, когда их наконец отправят.
- Я вам, кажется, ясно сказал - ждите, - ответил комендант.
Небольшого роста, сухонький, прямой, он начальственно смотрел на Королева.
- Товарищ капитан, если я завтра не явлюсь в батальон, меня расстреляют как дезертира, - сказал Королев.
- Не беспокойтесь, не расстреляют. Если нет поездов, как вы можете приехать?
- Но я обязан сделать все, чтобы выполнить приказание!
- Вы все и делаете. Что вы еще можете сделать?.. Э, милый мой, на войне не надо спешить. Войны на вас хватит.
Опять нельзя было понять, шутит он или говорит серьезно. Королев возмутился.
- Что было бы, если бы все рассуждали, как вы! - воскликнул он.
- А не надо, чтобы все так рассуждали, - сказал комендант спокойно. - Надо только понимать, что там не нужны ни женщины, ни дети…
Королеву пришло в голову, что под детьми комендант разумеет его. Это Королева взбесило.
- Вы не смеете нас задерживать! - крикнул он. - Вы ответите за свои действия!
Пожилой капитан спокойно и грустно посмотрел на разволновавшегося Королева.
- Конечно, отвечу, - сказал он. - Я ведь тоже, как и вы, делаю только то, что могу. А сейчас не мешайте мне. Я занят.
Он обошел Королева кругом и зашагал к поселку.
Оставшись один, Королев долго возмущался. Собственное бессилие сердило его. В первый раз поручили ему важное самостоятельное дело, а он не умеет его выполнить. Он не нашелся даже, как ответить этому коменданту, позволяющему себе неподходящие разговоры… Но время шло, и возмущение его мало-помалу остывало. Даже вспоминая о коменданте, он не испытывал прежнего гнева. В конце концов было что-то славное в этом грустно-насмешливом офицере, слишком пожилом для своего капитанского звания… А может быть, он по-своему и прав. Он откровенно жалеет девушек. Он не пойдет против приказа. Но он думает, что если этот приказ невозможно выполнить, не стоит огорчаться…
Приказ был дан Королеву в совсем иное время… С тех пор все изменилось… Теперь, наверно, не дали бы ему приказа доставить девушек в батальон…
Своей личной ответственности за опоздание Королев страшился не очень - ведь он действительно делал все, что мог. И будет делать все, что может. Главное было в другом - в той мысли, что девушки там совсем не нужны…
11
Весь день Королев пробродил вокруг станции. И день уже шел к концу, и солнце светило сбоку, когда он вдруг увидел Лизу Кольцову.
- Товарищ младший лейтенант, я за вами. Он уже нагрелся и пускает пар.
Она запыхалась, щеки ее, обычно бледные, порозовели. Она шла сюда очень быстро, а может быть, и бежала.
Королев так обрадовался ее появлению, что не понял ни одного слова.
- Кто? - спросил он.
- Наш паровоз.
Его непонятливость сердила ее.
- Идемте, идемте, пока комендант не хватился. Все наши уже в сборе, только вас нет. Идемте, а то он уедет!
Королев шагал за ней между рельсами, с трудом поспевая. Он все еще ничего не понимал, но ему приятно было ей подчиняться. Только увидев тот самый паровоз с платформой, мимо которого они давеча проходили, он догадался, куда она его ведет. Паровоз внезапно дал протяжный гудок и потонул в густом клубе пара.
- Скорей! Скорей!
- Они согласны нас взять? - спросил Королев.
- Я их уламывала два часа. Я сказала, что, если они нас не возьмут, мы ляжем на рельсы и не дадим им уехать.
- А почему вы мне не доложили?
Она обернулась на бегу и быстро взглянула ему в лицо.
- Потому, что я все ваши мысли знаю, - сказала она.
Это удивило его и смутило.
- Нет, какие мысли? - спросил он. - Нет, откуда вы можете знать мои мысли?
- А что девушкам там делать нечего и что лучше нам обождать… Вы с комендантом хотите нас здесь оставить.
Только что он не находил в этих мыслях ничего постыдного. Но она его пристыдила, и он сразу отдался ей во власть. Ему теперь даже казалось, что он никогда такого и не думал.
- Неправда!
- Нет, правда. Мы вас разгадали, и мы не хотим. Мы никого не хуже.
Он хотел возразить, оправдаться, но не было времени, они слишком спешили. Впереди он увидел Манечку, которая, волнуясь, выбежала им навстречу и теперь стояла и глядела на них, пританцовывая от нетерпения.
- Скорей! Скорей! - кричала Манечка. - Все наши уже сели! Сейчас едем!
Они побежали втроем. Манечка объясняла на бегу:
- Ни за что не хотели нас брать. Но там парень один, помощник машиниста… Веселый!. Ему очень наша Луша понравилась. Только из-за Луши и взяли.
За низкими бортами платформы Королев увидел головы девушек в пилотках и Марью Ивановну, стоявшую во весь рост. Он уже хотел влезть на платформу, но Манечка крикнула:
- Нет, нет, вам на паровоз!
И они втроем побежали к паровозу. Лиза Кольцова первая схватилась за поручни вертикальной железной лесенки и полезла вверх. За ней Манечка - с удивительным для ее полного коротенького тела проворством. В то мгновение, когда Королев встал на железную ступеньку, большое колесо паровоза мягко двинулось.
12
Паровоз гремел всем своим старым, жарким, прокоптелым и промасленным железом и неторопливо полз по рельсам. Тени деревьев, за которыми садилось солнце, хлестали его, как плети; с обеих сторон был лес, и он двигался в живой сетке вечерних теней. Королев сидел в тендере на своей фанерной коробке, вдыхая запахи болотной прели из леса, вянущей листвы маскировочных ветвей и жаркого угара из топки. Впереди, в паровозной будке, спокойно работал машинист - небольшой пожилой человек в очках, суровый и неприступный на вид. Ни на Королева, ни на взобравшихся на паровоз девушек он не обращал никакого внимания, словно их не было. Он смотрел сквозь них, как сквозь пустоту, и это смущало Королева; ему казалось, что стоит машинисту обнаружить их существование, и они будут высажены.
Зато помощник машиниста - со зверским, хитрым и веселым лицом - был общителен и живо интересовался своими пассажирами. Покрытая разводами сажи голая грудь его блестела от пота. Кепку он носил козырьком назад, в руках держал длинный стальной прут, которым ковырял поленья в топке. Называли его, несмотря на молодость, Петром Петровичем. Быть может, лицо его и не казалось бы таким зверским, если бы не было вымазано сажей; меж черных пятен блестели зубы и глаза.
Работая у топки, Петр Петрович все поглядывал на Лушу Звереву, которая подносила ему дрова. Без всякого напряжения подымала она крупно напиленные березовые стволы, переносила их из тендера в паровоз и всовывала в огненную пасть топки. Манечка и Лиза тоже пытались было поднять одно такое полено, но Петр Петрович закричал на них:
- Оставьте, вы, комаришки!
Зато Лушей он восхищался:
- Не девчонка, а подъемный кран! Такая обнимет, так хрустнешь!
На Королева он поглядывал насмешливо и не проявлял ни малейшего почтения к его званию.
- Ну, и привалило тебе - девками командовать, - говорил он ему. - Что хочешь можешь приказать, а как же, - воинский устав. Не выполняешь - иди под расстрел. Для других война - беда, а для тебя - малина. Я не завидую, бери себе всех, а мне одну Лушу отдай!
В его громком восхищении Лушей была, конечно, и насмешка. Да и не бескорыстно он восхищался - если бы не она, ему самому пришлось бы перетаскивать поленья. Но она видела только восхищение, а насмешки или не замечала, или пренебрегала ею. В работу она вкладывала всю душу, и на ее тяжелом круглом лице появилось даже что-то вроде вдохновения. А он, черномазый, лоснящийся, стоял возле топки и подстегивал ее похвалами:
- Ай да умница! Ай да красавица!
Тут же, в тендере, рядом с Королевым сидела и Варвара. Всякий раз, когда Петр Петрович хвалил Лушу, она брезгливо поджимала губы. Могучая Лушина сила вызывала в ней отвращение, которого она не старалась скрыть. Впрочем, других она тоже не одобряла.
- Они хотели уехать, а вас оставить, - шептала она Королеву, наклоняясь к его плечу. - Я говорила: как же так, он наш командир, а мы без него уедем. Я сама вызывалась за вами сходить. А Манька мне: погоди, успеется.
Начались сумерки. Северные летние сумерки длинны и никогда не сменяются полной тьмой. Все было видно по-прежнему, только стали заметнее золотые искры, вылетавшие из трубы, и огненный зев топки стал ярче, и леса казались гуще, непроходимей и таинственней. Девушки угомонились и попримолкли. Королев не глядел на них, но к нему вернулось странное свойство, впервые замеченное им на берегу речки: он, не глядя, все время чувствовал спиной, что делает Лиза Кольцова.
Она все двигалась, пересаживалась, долго не находила себе места. По этим пересаживаниям он угадывал, как она взволнована и паровозом, и путешествием, и надвигающейся ночью. Пересаживаясь, она постепенно забиралась все выше и выше по груде поленьев и наконец добралась до самого верха. Там она уселась окончательно. Долго не слыша ее, Королев не выдержал и обернулся. Наверху, неподвижная на фоне неба, она казалась уснувшей темной птицей.
Небо постепенно темнело над нею и, темнея, оживало. Все заметнее становились вспышки дальних разрывов, совсем было позабытые за день. Под нестройно мигающим небом паровоз мчался по извилистой колее, не зажигая огней.
Наконец уселась и Луша; сам Петр Петрович укротил ее усердие, сказав:
- Довольно таскать. А то нам дров и на пятнадцать километров не хватит.
Петр Петрович оставил свой железный прут, взял в руки тряпку и какую-то большую масленку и на всем ходу вышел из паровоза. Девушки вскрикнули - громче всех Манечка. Едва придерживаясь за поручень, Петр Петрович легко зашагал по узкому карнизу, тянувшемуся снаружи вдоль всего уходящего вперед паровозного котла. Колеса крутились прямо под ним. Девушки, перегнувшись, следили за каждым его движением. Он уходил все дальше, постепенно расплываясь в сумраке, потом присел и что-то долго там делал, вися над стремительно бежавшей землей. Когда он вернулся в паровозную будку, встретили его восхищенно.
- Я бы от одного страха сорвалась! - сказала Манечка.
Но тут вдруг Лиза Кольцова, не произнеся ни слова, спустилась с груды дров, прошла в паровозную будку, вылезла наружу и двинулась по карнизу вдоль котла. Произошло это так неожиданно и быстро, что никто не успел ее удержать. Королев, одеревенев от испуга и растерянности, следил, свесив голову из тендера, как легко и гибко она уходила все дальше и дальше…
- Отчаянная! - воскликнула Манечка. - Я говорила, говорила!..
- Если сверзится, туда ей и дорога, - сказала Варвара за спиной у Королева. - Нечего фигурять и выкамаривать.
Эти слова заставили Королева обернуться. Когда же, через мгновение, он опять глянул туда, куда ушла Лиза, там ее уже не было.
Королев вскочил, вылез из паровозной будки и, хватаясь за поручень, пошел вдоль котла по карнизу.