Старик сказал, что неподалеку отсюда, километрах в семи, живет лесничий Ромуальд Пиановский, его хороший знакомый и друг, он знает обстановку лучше его и знает многих хлопцев, которые скрываются от фашистов в лесу. В общем, этот человек будет очень полезен, надо идти к нему.
Посоветовавшись, Брускин и Шевченко решили не рисковать. Все их передвижения в этом районе, конечно, были опасны. Поэтому они попросили старика, чтобы он пригласил сюда, в свой дом, Пиановского для разговора. И объяснили, что идти к нему для них опасно. Старик согласился с их доводами и отправился за лесничим.
Разведчики не стали угрожать или предупреждать насчет того, что будет, если он вместо Пиановского приведет сюда гестаповцев или полицию. Брускин только сказал старику, когда тот уходил: "Мы вам верим". И он действительно верил этому человеку. Прежняя партизанская работа научила его разбираться в людях.
Конечно же, из предосторожности они все же действовали по-своему: Шевченко остался в доме, а Брускин вышел к дороге и вел наблюдение, кто будет приближаться к хутору. И вот через некоторое время Брускин увидел человека в военной форме. Он ехал к хутору на велосипеде. Зима в этих краях не суровая, и поэтому даже в феврале люди здесь ездят на велосипедах.
Если это жандарм, то почему один? Обычно они меньше двух не ходят. Когда человек подъехал ближе, Брускин понял, что это не военный, а лесничий - на нем была фуражка с дубовым листом, френч и сапоги с жесткими голенищами. Наверное, это и был Пиановский, опередивший на велосипеде посланного за ним старика.
Пропустив лесничего, Брускин некоторое время наблюдал за дорогой - не покажется ли вдали еще кто-нибудь? Но, никого не обнаружив, пошел в дом.
И вот состоялось знакомство. Пиановский - это был он - очень радушно и доброжелательно отнесся к разведчикам, выказал полную готовность им помочь. Он рассказал о себе следующее:
– В 1939 году, когда фашисты напали на Польшу, я служил в армии и попал в плен. Мой отец был лесничим в этом же лесничестве. Ему удалось дать немцам взятку и выкупить меня из плена. В то время, да и не только в то время, это было распространено, немцы брали взятки и зарабатывали таким образом. Я вернулся в родной дом, где жили моя жена и два сына. Отец в сорок третьем году умер, и с тех пор я занял его место и по настоящее время работаю лесничим.
Подумав некоторое время, Пиановский тоже решил довериться разведчикам и сказал, что в его доме сейчас скрывается его школьный товарищ. Он не так давно бежал из концлагеря и вот пробрался сюда, к нему в дом.
– Я бы пригласил вас в свой дом сейчас же, но у меня есть работница. Она из соседней деревни, очень религиозная и может довериться ксендзу, поэтому мне бы не хотелось, чтобы она вас у меня видела. Вечером, закончив работу, она уходит к себе домой. Вот вечером и удобно прийти ко мне.
Можно было заподозрить Пиановского: к вечеру в его доме разведчиков будет ждать засада. Но выбора не было, и к тому же разведчики надеялись, что им представится возможность проверить слова и честность лесничего. Они согласились. Договорились об условном сигнале: если в доме все благополучно и можно заходить, на окне будет стоять зажженная керосиновая лампа.
Еще больше насторожились разведчики, когда Пиановский рассказал им, как легче найти лесничество. Он показал в окно на дорогу и потом немного правее, в лес:
– Там есть просека, надо идти по этой просеке. И, чтобы не заблудиться, лучше всего идти по телефонному проводу. Он вас и приведет к моему дому. У меня прямой провод с фельджандармерией. Немцы, для того чтобы вести наблюдение за лесом и за всеми появляющимися в лесах дезертирами и посторонними, специально установили телефонные аппараты всем лесничим. И, пользуясь этими телефонами, мы обязаны постоянно сообщать в жандармерию о тех, кто появляется в нашем районе.
Эти слова, конечно же, очень озадачили разведчиков. Но, не выдавая своего беспокойства, они стали расспрашивать лесничего о некоторых деталях:
– А сколько от вашего дома до жандармерии?
– Она находится в Суленчино. Это десять - двенадцать километров.
– А сколько от вас до ближайшей деревни?
– Три километра.
По тому, как лесничий свободно, не таясь, говорил о своей связи с жандармерией, было видно, что он искренен с разведчиками. Если бы он замышлял их выдать, то, уж конечно же, не стал бы так подробно рассказывать и о связи, и о месте расположения жандармов. В общем, разведчики решили поверить новому знакомому, но, конечно, и проверить его честность.
Сразу же после того, как Пиановский уехал в свое лесничество, не дожидаясь вечера, разведчики тут же пошли за ним следом и, укрывшись в лесу, установили наблюдение за домом. В течение дня ничего подозрительного замечено не было. Но разведчики поглядывали и на провода, которые уходили вдаль, в саму жандармерию. Мало ли что мог сообщить по этим проводам лесничий!
Вечером, как только ушла работница от Пиановских, на окне появилась зажженная керосиновая лампа. Разведчики двинулись в дом.
Пиановский принял их, одетый по-домашнему. Он сразу же пригласил гостей в свой кабинет. Это был уютный кабинет лесничего: на стенах висели ружья, рога, чучела птиц, портрет хозяина в форме польского офицера. И тут же, на столе, стоял телефон, вызвавший у разведчиков так много тревог.
Брускин и Шевченко сели к столу, развернули карту и попросили Пиановского ознакомить их с обстановкой в этом районе.
Пиановский, как и полагалось бывшему офицеру, очень толково и сжато изложил, в каких пунктах расположены воинские части, где какие административные учреждения, где полицейские подразделения гитлеровцев. Он также охарактеризовал мосты, дороги, контрольно-пропускные пункты, промышленные предприятия. Посоветовал, в каких местах лучше вести наблюдения за движением по дорогам.
Понимая, что разведчикам нужно расширить связи для сбора данных, он сообщил, кто может оказаться полезным. Назвал формирования из поляков, которые созданы немцами для несения охранной службы. Пиановский сказал, что в этих подразделениях есть люди, настроенные патриотически по отношению к Польше и готовые сражаться против гитлеровцев.
Главным условием своей личной работы Пиановский поставил полное ему доверие. Он сказал:
– Мне ничего не нужно за то, что буду вам помогать. Я горжусь тем, что ко мне пришли от Рокоссовского! Это для меня уже большое и ценное вознаграждение. Свое полное доверие к вам я доказываю тем, что рискую своей жизнью, семьей, домом, всем, что у меня есть. Если гитлеровцы узнают, что я вас просто приютил, этого уже будет достаточно для расстрела. Я готов помогать, но, чтобы окончательно убедить вас в моей полной благонадежности, сейчас скажу еще и такое, что никто даже в моем доме не знает. В глубине леса, в надежном месте, я построил блиндаж, в котором находятся продукты, оружие, все ценное, что у меня есть. Я соорудил его, чтобы в случае необходимости укрыть свою семью. Кроме того, уже сделал немало, за что могут взять гестаповцы. Хотя бы за то, что бежавшего из лагеря товарища скрываю. Только один человек знает о блиндаже, он помогал мне оборудовать это место, надежный человек, я вас с ним познакомлю. И он будет тоже помогать вам. Местонахождение этого блиндажа знаем только он и я.
Шевченко спросил:
– А где находится тот ваш человек, который бежал из концентрационного лагеря?
– Он больной и слабый. Находится здесь, в доме. Я вас с ним потом познакомлю. Пока он в таком состоянии, что работать не сможет.
Раздался стук в ставню окна, и Пиановский отозвался по-немецки. Разведчики опять насторожились, даже готовы были схватиться за оружие. Но Пиановский сделал успокаивающий жест и направился к двери. Вскоре там показался высокий, худощавый парень. У него на плече висела винтовка, по-охотничьи опущенная вниз стволом. Сразу видно, что парень свой в этом доме. Он разделся, повесил пальто на вешалку, разулся и в вязаных белых шерстяных носках вошел в кабинет вслед за Пиановским.
– Знакомьтесь: Юзеф. Тот самый мой помощник, о котором я вам говорил.
Парень молча пожал разведчикам руки и, ничего не говоря, внимательно на них глядел, как бы ожидая распоряжений от них или Пиановского.
Лесничий пояснил:
– У Юзефа с немцами свои счеты.
Парень смущенно улыбнулся и отвел глаза в сторону. Лесничий веско ему сказал:
– Вот эти люди пришли от самого маршала Рокоссовского. Ты будешь им помогать. Выполнять все, что они тебе скажут. Отведешь их в наш бункер.
Парень при явной своей флегматичности быстро вскинул глаза на лесничего, видно, бункер действительно был их большой тайной. Пиановский подтвердил:
– Да, да, покажешь им бункер, они там будут жить и отдыхать. А ты будешь их охранять и выполнять все поручения, которые они тебе дадут. Понятно?
Парень кивнул. Он так и не сказал ни одного слова. Это понравилось разведчикам - не болтливый. Все время на протяжении разговора Брускин и Шевченко слышали тихие шаги в соседней комнате. Кто-то там ходил, явно стараясь шагать осторожно. Разведчики уже беспокойно переглядывались. Но вошла жена Пиановского, оказывается, она там накрывала на стол и теперь приглашала всех ужинать. Пиановский отправил Юзефа на кухню. Он считал, что парню необязательно все знать.
За столом уже сидел мужчина высокого, наверное не менее двухметрового, роста, очень худой, изможденный и измученный.
– Это мой друг Юрек, о котором я вам говорил, - представил Пиановский.
Новый знакомый встал, молча поклонился. На протяжении всей беседы он мало говорил тихим, болезненным голосом. И конечно же, как правильно сказал Пиановский, пока не мог быть ничем полезен: даже говорить-то было трудно, сказав несколько фраз, он явно уставал.
Поужинав и потолковав о делах менее значительных, уже не относящихся к заданию разведчиков, они расстались. Было условлено, что завтра вечером Пиановский придет в тот самый бункер, о котором он говорил. А Юзеф сейчас пойдет с разведчиками на их базу. И после того как они сделают дела, которые им предстоит сделать, он приведет их в бункер, показав дорогу, то есть будет проводником.
С того момента, как разведчики разошлись по разным направлениям, прошло двое суток. Настало время возвращаться на базу, куда должен прийти и Льговский со своим спутником.
Дошли до базы благополучно. Здесь их встретили Оношко и Василевич; как и полагается мужчинам, они сдерживали радость по поводу возвращения товарищей, а Надя не скрывала этой радости, она засуетилась, как гостеприимная хозяйка, предлагала друзьям поесть, готова была вывернуть весь мешок с продуктами.
– Сыты мы, - сказал Брускин. - За таким столом сидели, даже на Большой земле сейчас таких не накрывают! - Аркадий коротко рассказал обо всем, что им удалось проделать, представил Юзефа, объяснил, кто он.
Группа Льговского на базу к условленному времени не вернулась. Что с ними? Ждать их или использовать так удачно подвернувшиеся возможности? Как и прежде, для соблюдения безопасности надо было прибыть в бункер намного раньше условленного времени, чтобы выяснить, не готовится ли там какая-то неприятность? Хоть и доверяли они Пиановскому, но помнили об одной из заповедей разведки: доверяй, но проверяй! К тому же Пиановский и сам мог не знать, что на его бункер случайно наткнулись гитлеровцы и ждут теперь в засаде хозяина этого тайного прибежища.
Однако сменить базу группы без разрешения командира разведчики не имели права. Кто знает, может, Льговский найдет еще более удобные условия для выполнения задания. Надо ждать. Но и упускать возможность использования бункера не хотелось. Поэтому решили забрать с собой Оношко и в сопровождении Юзефа отправиться к блиндажу. Оношко, узнав дорогу, должен вернуться затем на базу группы, встретиться с Льговским, все ему доложить и, если тот решит воспользоваться бункером, привести группу со всем имуществом туда.
Как всегда, разведчики шли к бункеру с большой осторожностью, постоянно прислушиваясь и ведя наблюдение, - впереди Юзеф и Брускин, за ними остальные. Встреча с Пиановским в бункере была назначена на поздний вечер, а они пришли туда рано утром. И каково же было их удивление, когда они, предварительно осматривая издали район блиндажа, вдруг услышали, что там кто-то ходит! Затаившись за деревьями, разведчики узнали в этом человеке самого Пиановского. Он прогуливался туда и обратно около бункера и постукивал гибким прутиком по голенищу сапог. Кого же он ждет задолго до условленного с разведчиками времени встречи? Наблюдали долго, но, никого не обнаружив, вышли из своего укрытия, подошли к Пиановскому. Он встретил их сердитым взглядом. Не говоря ни слова, протянул клочок бумажки Аркадию. Это была записка. В ней было написано по-польски: "Группа ждет вас".
– Что это значит? - спросил Брускин.
– Это я хочу вас спросить: что это значит? - зло сказал Пиановский. - Мы же с вами договорились: будем работать на полном доверии!
– Мы от вас действительно ничего не скрываем. И я не могу понять, что вы имеете в виду.
Пиановский задумался, опять нервно постукал прутиком по сапогу и сказал:
– Тогда это дело совсем серьезное! Вот что произошло. После вашего ухода через некоторое время ко мне в дверь постучали. Я открыл и увидел двух немцев в военной форме. Один - унтер-офицер с Железным крестом, другой - солдат. Они мне сказали, что сопровождали немецких беженцев в этот район, здесь их сдали, а теперь возвращаются в свою часть. И им хотелось бы отдохнуть. Я ответил: "Приму вас с удовольствием, но по инструкции фельджандармерии запрещено принимать солдат или кого-либо из посторонних и давать им приют без ее разрешения. Поэтому я сейчас позвоню в жандармерию, и мы вместе получим разрешение". Я заметил, что мои слова их смутили. Им явно не хотелось, чтобы я звонил в жандармерию. Я тоже подумал, что это какие-то необычные немцы. Во-первых, такой ранний час - пять утра. И потом "швабы" в одиночку или по двое в лес не ходят. Меньше чем взводом они в лес заходить боятся. Форма на этих немцах мятая, неглаженая, оба небритые. И вообще какие-то они не нахальные немцы. Гитлеровцы всегда ведут себя вызывающе, грубо, а эти просили. Они поняли, что я о чем-то догадываюсь, и стали мне объяснять: если я позвоню в жандармерию, то там могут не разрешить остаться на отдых и скажут, чтобы они поскорее возвращались в свою часть. Вы же знаете, какая строгая жандармерия. В общем, мне эти немцы показались подозрительными, я их пустил в дом, и в жандармерию не позвонил.
– Ну и кто же они? - нетерпеливо спросил Шевченко.
– Сейчас все узнаете. Вот что я обнаружил дальше. Попросил я жену приготовить им покушать, и она принялась накрывать на стол, а немцы стали умываться, приводить себя в порядок. И вот, когда один из них разулся, я увидел, что на ногах у него портянки из вафельного полотенца. "Откуда могут быть такие портянки у немца? - подумал я. - Гитлеровцы портянки не носят, у них носки". А потом, когда мы сели к столу, покушали и после этого захотелось покурить, один из "швабов" достал табак и стал делать самокрутки… из газеты! Но у немцев всегда есть папиросная бумага. Ну, это меня совсем насторожило. Потом они легли спать. Я дождался, когда они заснут, и посмотрел их вещички. И вы знаете, что я там обнаружил?
Разведчики с любопытством и недоумением ждали, что же скажет Пиановский. Он сделал паузу, еще раз внимательно и как-то с укором посмотрел на разведчиков и, покачав головой, высказал:
– Я обнаружил у них в сумке точно такие же карты, на каких я вам показывал, где находятся гарнизоны и части воинские в нашем районе! Точно такие же листы, какие вы имеете! Значит, это ваши люди. Значит, вы мне не все сказали и в чем-то не доверяете?
Пиановский помолчал, потом, опять строго посмотрев на разведчиков, продолжал:
– Вот, поняв, что вы мне не доверяете, я решил, что имею право кое-что выяснить сам. Взял осторожно их оружие и унес в другую комнату, спрятал его там. А потом подошел и разбудил этих немцев. И сказал им, показывая их же карты: если вы ищете своих коллег, тех парней, которые пришли от Рокоссовского, то они у меня были и ушли. А куда ушли, я не знаю. Были они у меня недавно. И вы мне тоже не морочьте голову, а выкладывайте, что вам нужно, если хотите, чтобы я вам помог. И признавайтесь, кто вы такие. Эти "швабы" или сделали вид, что не догадываются, о чем я говорю, или не хотели сказать, что они ваши товарищи, но, в общем, они стали меня про вас расспрашивать. Я им сказал то, что считал возможным, но на всякий случай не сказал, что мне известно ваше местонахождение. Немцы наконец ответили: он сам понимает - они не могут сказать всего, но очень просят связать их с этими самыми парнями от Рокоссовского.
Я не хотел их выводить на вас, а посоветовал написать записку и сказал: может быть, они еще придут или я их встречу где-нибудь в лесу, тогда уж эту записку и передам. И вот сейчас я здесь так рано потому, что они спят.
Все было очень неожиданно и довольно подозрительно. То, что появились уже немцы в форме, каким бы предлогом их появление ни объяснил Пиановский, разведчикам не нравилось. Они посоветовались, что делать, как поступить, но без Льговского принимать какие-то решительные меры не могли.
Отпускать Пиановского домой разведчикам тоже не хотелось. Вся эта история очень усложнила отношения разведчиков с Пиановским. Появилось некоторое недоверие. Он это чувствовал, и разведчики понимали, что он это чувствует. И не хотелось им обижать его, если он действительно окажется честным патриотом. Осторожность требовала не проявлять торопливость, но и медлить нельзя; в общем, действовал еще один закон разведки: не спеши, но поторапливайся.
Решили послать Оношко на базу и, если вернулся Льговский, срочно вести его сюда. Когда прибыл Льговский с группой, ему доложили обо всем проделанном и добытом и о том, что происходит. Он тоже ничего не знал о появившейся группе. Решил все-таки послать двух человек на связь к этим странным немцам.
В дом лесничего пошли Аркадий Брускин и Николай Шевченко, за ними поодаль следовала другая группа разведчиков, которая должна была вести наблюдение за тем, что произойдет в доме лесничего, и помочь товарищам, если возникнет такая необходимость.
Осмотрев предварительно прилегающие к лесничеству местность и дороги, разведчики вошли в дом. Они застали немцев еще спящими. Эта их беззаботность, а может быть, и предельная усталость, говорили о том, что все-таки это не настоящие гитлеровцы. Что-то с ними произошло: или они дезертиры, или действительно наши разведчики, заброшенные в тыл, и что-то у них не ладится. В общем, первое впечатление у разведчиков сложилось благоприятное. Они ушли в кабинет Пиановского, а Пиановский разбудил немцев. Те оделись, умылись и вошли в кабинет. Присутствие незнакомых людей их не удивило и не насторожило, они понимали, что это не представители власти, а люди, приглашенные Пиановским по их же просьбе.
Для того чтобы установить какой-то контакт и хотя бы минимальное доверие, разведчики положили на стол свои карты, рядом с точно такими же картами советского издания, которые были обнаружены в вещах этих немцев. Увидев карты, немцы поняли, с кем имеют дело.
Один из них представился: Фриц Келлер, а второй назвался Августом Мейслером. Унтер-офицер Келлер - высокий, худой, немного сутулый, с довольно симпатичным лицом и веселыми приветливыми глазами. Мейслер был прямой противоположностью унтер-офицеру: толстый увалень, медлительный в движениях, с такими же медлительными глазами. Он стоял сзади унтер-офицера, видимо полностью признавая его старшинство.