Петр поднялся на второй этаж и прошел в длинный коридор. Эта территория была для него малознакома. Он знал, что здесь находятся спальни для гостей, спальня самого президента, его кабинет, но что именно находится за той или иной дверью было для него тайной за семью печатями. Он начал пробовать все двери подряд.
Первые две оказались закрытыми, а когда он подошел и взялся за ручку третьей, то услышал за спиной строгий женский голос:
- Что вам здесь надо, молодой человек?
Он обернулся и увидел пани Бенеш. На ней был шелковый китайский халат с серебристыми и золотыми драконами.
- Извините, пани, - смущенно заговорил Каминский, - мне нужен пан президент. Мне обязательно надо подать ему прошение.
- Пана президента нет здесь, - уже не так строго ответила пани Бенеш, - Он еще рано утром отправился в Лондон. Сейчас война, и он работает даже по воскресеньям.
Лицо Каминского отразило целую гамму чувств. Здесь была и растерянность, и досада, и отчаяние.
- Пани Бенеш, - дрожащим голосом попросил он, - может быть, вы не сочтете за труд передать ему мое прошение.
Он запустил руку во внутренний карман шинели и достал оттуда обычный почтовый конверт.
- Вам надо подать его через вашего командира, - ответила пани Бенеш, стараясь, чтобы это прозвучало строго, - в крайнем случае, обратитесь в канцелярию правительства. Пан президент обязательно рассматривает все прошения, которые приходят на его имя.
- Я это знаю, - почти плаксиво заговорил Каминский, - но мне это надо срочно. Мне надо очень срочно.
Это прозвучало по-детски наивно, но, в то же время, в этих словах, да и во всем облике Каминского чувствовалась такая мольба, что в пани Бенеш проснулись материнские чувства.
- Хорошо, - кивнула она, - давайте его сюда.
Каминский бережно передал ей конверт.
- Вы очень добры, пани, - пролепетал он, - У вас очень доброе сердце. Когда будете передавать это прошение, замолвите за меня словечко.
- Я же не знаю, что в этом прошении, как же я могу замолвить за вас слово, - сказала она так, как объясняют ребенку, почему нельзя тыкать пальцем в пламя свечи. - К тому же, я не вмешиваюсь в дела правительства.
- Большое вам спасибо, пани, большое спасибо, - пролепетал он, - До свидания, пани.
Каминский развернулся и пошел к лестнице. С лестницы он спускался уже вприпрыжку, перескакивая через две ступени, и напомнил пани Бенеш ребенка, который покончил с трудным и неприятным делом.
Из резиденции президента Каминский вышел уже через калитку. Его никто даже не попробовал остановить.
Тем же путем, что и вчера, он вернулся к себе в казарму. Как он и предполагал, за все воскресенье никто не заметил его отсутствия.
Прага, 16 ноября 1941 года
Сидя за столом, Гейдрих перебирал пачку документов и одни подписывал, другие откладывал в сторону. Наконец, он наткнулся на документ, который привлек его внимание несколько дольше остальных.
- Вы хотите отпустить Тюммеля? - обратился он к стоящему в ожидании рядом со столом Франку.
- У нас нет веских доказательств его вины, - коротко ответил Франк.
- И стоило тогда затевать всю эту чехарду и склоку с абвером?
- Как мне сказал следователь, который занимается этим делом: "Мы выпускаем его, чтобы он показал нам, где лежат улики".
- Вы уверены, что этот следователь знает, что делает? - нахмурился Гейдрих.
- В этом я уверен, - отчеканил Франк, - У этого следователя нет нераскрытых дел. Его профессионализм вызывает восхищение у многих наших сотрудников.
- Странно, - покачал головой Гейдрих, - И какие же улики он должен вам показать?
- В первую очередь гауптштурмфюрер Абендшен рассчитывает, что Тюммель попадется на деньгах. Сейчас мы незаметно пытаемся проверить всю его бухгалтерию. Похоже, он получает от англичан приличные суммы. И движение этих-то денег и можно проследить.
- А у вас не получится, как в этот раз: он вам тут же представит вполне законный источник доходов? - с издевкой спросил Гейдрих.
- Вот для этого мы и стараемся тщательно проверить все его счета. Включая зарубежные банки.
- Ну, например, в Швейцарии вы никогда не получите никаких отчетов, - с сомнением сказал Гейдрих.
- Отчетов от банка не получим, - согласился Франк, - но вот если с каких-то счетов оплачиваются издержки Тюммеля, то ему придется потрудиться объяснить, что это за счета.
- Это в том случае, если такие счета не придерживаются им до лучших времен.
- Он не тот человек, который откладывает на черный день, - настаивал Франк, - В этом мы уже убедились. Тратит он намного больше жалования майора абвера. К тому же, по нашим подозрениям, он сейчас остался без связи. Когда налаживаешь новый канал связи, всегда существует большой риск ошибок и провала. Если он связан с Лондоном, мы его обязательно на чем-нибудь да поймаем. - Если, - проворчал Гейдрих и подписал бумагу.
Лондон, 18 ноября 1941 года
Полковник Моравец закончил свой доклад, аккуратно подровнял разъехавшуюся стопку бумаг и закрыл папку.
- Если у вас, пан президент есть какие-то вопросы, то я готов постараться дать на них ответы.
- У меня к вам, Моравец, накопилось много вопросов, - нахмурился Бенеш, - и надо отдать должное, все они неприятные.
- Ну, что ж, давайте неприятные, - вздохнул Моравец.
- Как дела с операцией "Персентаж"?
- На том же уровне, - вздохнул Моравец, - агент так на связь и не вышел.
- И как вы это объясняете? - настаивал Бенеш.
- На это есть только два объяснения, - пожал плечами полковник, - либо агент провалился, либо что-то случилось с рацией.
- А может быть, провалились те, к кому он шел? - высказал свое предположение президент.
- В этом случае он должен был выйти в эфир самостоятельно, - покачал головой Моравец.
- Хорошо, - кивнул Бенеш, - А что у нас с вашим Рене? Не помню, говорил ли я вам это, но Черчилль отозвался о нем так: "Это тот агент, получив сообщения от которого, мы начинаем двигать армии". Или что-то в этом роде. Я давно не слышал от вас сообщений о нем.
- Во-первых, - Моравец начал загибать пальцы, - Рене на данный момент лишен связи. Про операцию "Персентаж" мы с вами только что говорили. Во-вторых, в начале месяца мы потеряли радиостанцию, которая хоть и с опозданием, но передавала сообщения от Рене. А в-третьих, у меня есть непроверенные данные, что Рене сейчас находится в Гестапо.
- Если последнее правда, то это будет для нас невосполнимой потерей. Вы бы не могли ему как-то помочь?
- Как я уже сказал, у нас сейчас трудности со связью, - напомнил Моравец. - К тому же, наша помощь скорее пойдет ему во вред. Рене занимает довольно высокий пост в вермахте - такого человека гестапо может взять только в том случае, если у него есть очень веские основания для этого. Но даже и в этом случае, контрразведка вермахта постарается заполучить его себе, чтобы не выносить сор из избы. Я предлагаю подождать более точных известий.
- Ладно, подождем, - недовольно кивнул Бенеш. - Перейдем к следующему. Я давно ничего не слышу об операции "Антропоид". В каком она состоянии?
- Я вам уже докладывал, что первый вылет этой группы оказался неудачным, - напомнил полковник, - Англичане обещают сделать в конце месяца вторую попытку, пока ориентировочный срок - 30 ноября.
- Ускорьте это дело, - попросил Бенеш. - А теперь самое неприятное, и это как раз связано с операцией "Антропоид". Оказывается, эта операция не более, как секрет Полишинеля.
- Я не понимаю, о чем вы говорите? - поднял брови Моравец.
- Сейчас объясню, - кивнул Бенеш. - Три дня назад ко мне в резиденцию пробрался молодой человек. Надо отдать должное, парашютисты у вас прошли хорошую подготовку. И передал моей жене для меня прошение, в котором просит моего содействия для отправки его с заданием убить Гейдриха или кого-нибудь еще из руководства Рейха. Он явно в курсе данной операции.
- На этот вопрос я вам сейчас не готов ответить, - признался Моравец, - Вы бы не могли мне сообщить имя этого человека. Я наведу справки и предоставлю вам обстоятельный отчет об этом деле. Я не верю, что у нас произошла утечка информации.
- Имя этого человека - рядовой Петр Каминский, - сказал Бенеш, заглянув в бумажку. - Попрошу вас дать мне объяснения по этому делу в ближайшие дни.
Лондон, 22 ноября 1941 года
Пока президент Бенеш читал поданный ему рапорт, полковник Моравец продолжал в ожидании стоять перед его письменным столом. Сегодня, против обыкновения, президент и не подумал предложить ему сесть. Президент читал рапорт и все больше хмурился. А в рапорте говорилось следующее:
"Рядовой Каминский Петр, личный номер Ф-3311, родился 27.06.1919 в Старой Любовне, в Словакии, прописан там же; родной язык - словацкий; профессия - продавец; холост; вероисповедание - римско-католическое; образование - 5 классов начальной школы и 3 - городской, а так же курсы торговых работников; говорит по-польски, по-венгерски и по-немецки. В заграничную (чехословацкую) армию вступил 7.05.1940.
Командир 2-й роты первого батальона дает вышеуказанному следующую характеристику:
"Личные качества: хитрый, льстивый, ведет себя не по-товарищески, лицемерный.
Воинские качества: нерешительный, непорядочный, обучен хорошо, но работает только под наблюдением, ненадежный".
Перечень нарушений дисциплины прилагается.
При расследовании его появления в загородной резиденции президента республики были установлены следующие факты:
Рядовой Каминский находился в резиденции президента республики два месяца назад в составе 2-й роты первого батальона для несения охранной службы, тогда-то он и познакомился с обстановкой.
Рядовой Каминский сообщил, что в субботу, 15.11.1941 года, вскоре после обеда, он выехал автостопом в Бэнберри, откуда поездом доехал до Оксфорда и потом автобусом до Эйлсберри, где переночевал в городской ночлежке. На следующий день, между 13.20 и 14.00, он вошел в здание резиденции господина президента, пройдя через ворота для машин, и, никем не замеченный, вошел в само здание, поднялся на второй этаж, где, встретив супругу господина президента, вручил ей письмо для господина президента. Обратно он вернулся тем же путем и оказался в своей части 16.11.1941 около 20 часов.
В резиденцию президента республики рядовой Каминский отправился без пропуска; у него было только разрешение на увольнение из части до 7 часов 16.11.1941.
Рядового Каминского постоянно преследуют навязчивые фантастические идеи о том, как он мог бы устранить руководящих нацистских лиц в Германии. Например, он желал бы отправиться самолетом в Словакию, где у него якобы есть знакомый майор запаса Шварц, по профессии коммивояжер, с его помощью… он попал бы в Германию, где на каком-нибудь сборище нацистов осуществил бы свой замысел с помощью ручной гранаты.
По этому поводу он уже писал господину президенту, а потом его секретарю. Не получив ответа, он сам направился с письмом к господину президенту 15.11 в его резиденцию. Хотя рядовой Каминский и делает тайну из своих замыслов, тем не менее, он доверительно поделился со штабс-капитаном Дивоким, что ведет себя так для того, чтобы его наказали и признали ненадежным. А потом, когда он исчезнет из части и разнесется слух, будто бы он удрал к врагу, то это только облегчит осуществление его планов, о подробностях которых он и хотел бы поговорить с президентом.
После беседы с рядовым Каминским, последний обещал, что планы свои оставит и вести себя будет пристойно. Судя по всему, рядовой Каминский, вероятно, не совсем нормальный.
Командир бригады: Мирослав (собственноручно)".
Президент дочитал до конца рапорт, отложил его в сторону, снял очки и протер глаза.
- Час от часу не легче, - вздохнул он. - Вы уверены, что он до этого додумался сам, а не услышал эту идею из разговоров?
- Ротмистры Габчик и Кубиш и сержант Свобода достаточно дисциплинированы для этого, - отрезал Моравец, - а если офицеры разведки или Генерального штаба обсуждают такие вещи с рядовыми, то это уже не армия. И смею сказать, что подобная идея не так уж и оригинальна. Насколько мне известно, англичане тоже подумывают об организации покушения на Гитлера.
- Откуда вы знаете? Они бы должны держать это в секрете! - воскликнул Бенеш.
- Вы, наверное, забыли, что я разведчик, - грустно улыбнулся полковник. - Чужие тайны - это моя профессия.
Лондон, 3 декабря 1941 года
- Что случилось, полковник? - спросил Бенеш, поднимаясь из-за стола, когда в дверях его кабинета появился Моравец. - Секретарь сказал мне, что вы просите буквально немедленно принять вас.
- Да, извините, пан президент, я действительно очень настоятельно просил срочно принять меня, - закивал Моравец, подходя ближе к президенту. - Мне нужна ваша помощь. Я уже устал бороться с англичанами. Поднимите вопрос о заброске наших парашютистов на самом верху. Обратитесь к Черчиллю, в конце концов. 30 ноября выброска "Антропоида" снова сорвалась: самолет сбился с курса и вернулся ни с чем. Возможно, надо и впрямь создать чешский экипаж специально для этих целей.
- Я уже слышал, что выброска "Антропоида" сорвалась в очередной раз, - вздохнул Бенеш, - и меня это очень расстроило.
- Вопрос надо ставить гораздо шире, пан президент, - настаивал Моравец, - У нас без связи сидит очень ценный агент. У нас без поддержки остались несколько очень активных групп. В конце концов, они просто уйдут в коммунистическое подполье. Москва с каждым днем все активнее поддерживает движение сопротивления в Центральной Европе. И, вы уж меня извините, такой оборот дела приведет к краху вашей политики. На родине будут говорить, что вы президент радиостанции, так как это единственное, что у нас есть. Из-за неточной, это еще, мягко говоря, выброски сорвана операция "Бенджамин", и потерян агент. В провале операции "Персентаж" мы не можем прямо обвинять англичан, но и не можем сказать, что они тут ни при чем. Отложены операции "Антропоид", "Сильвер-А" и "Сильвер-Б". А мы уже планируем следующие. Среди парашютистов скоро начнет падать дисциплина. Да и сами посудите, как можно с риском для жизни идти на выполнение операции, спланированной людьми, которые не могут организовать даже начало, даже самую простую часть операции?
- Да-да, - замахал руками Бенеш, - вы, наверное, во многом правы, но поймите правильно, мы здесь в роли приживалок, и не можем стучать кулаком по столу.
- Нас сюда пригласили, как союзников в борьбе с общим врагом, - забыв о всякой вежливости, отрезал Моравец. - Или мы вместе боремся, или я тоже пойду к Советам. Кстати говоря, в Москве уже поговаривают о создании нового чешского правительства.
- Это просто невозможно! - воскликнул Бенеш.
- Очень даже возможно, пан президент, - жестоко продолжал Моравец, - польское правительство там уже, можно сказать, сформировано. И учтите, ситуация под Москвой заставляет всех тех, кто сидит под немецким сапогом, обращать свои взоры именно туда.
- Ситуация под Москвой еще очень неясная, - попробовал возразить Бенеш. - Русским помогает зима. Немцы остановят наступление на зиму, а весной начнут его снова. Вспомните Францию.
- Здесь нет ничего общего, - стоял на своем полковник. - Во Франции всю зиму велись редкие перестрелки, а русские на такое положение не согласны. Русские и сейчас ведут настоящие бои. По моим данным, немцы уже потеряли около пятнадцати процентов личного состава, а вот русские подтягивают все новые и новые дивизии из Сибири. Вы постоянно в своих выступлениях говорите о том, что война закончится в будущем году. Возможно и так, но только при таком развитии событий она закончится тем, что русские будут стоять во Франции.
- Англия и Америка этого не допустят, - энергично замахал руками Бенеш.
- А их и не спросят, - уже устало закончил Моравец.
- Хорошо-хорошо, - тоже устало сказал Бенеш. - Я сейчас же, следуя вашему совету, буду настаивать на срочном приеме у Черчилля.
Аэродром Тангмор, 28 декабря 1941 года
У командного здания аэродрома стояла и курила группа чешских парашютистов.
- И чего это нас привезли сюда в такую рань? - заметил ротмистр Вальчик.
- У них не получается выброска по ночам, - усмехнулся ротмистр Кубиш, - теперь они хотят попробовать днем. Будем прыгать, как на авиационном празднике на стадионе "Сокол".
- До такого маразма не додумаются даже англичане, - проворчал надпоручик Бартош. - Нас привезли сюда, чтобы мы торчали здесь, как бельмо на глазу, и не позволили им отменить вылет.
Подошел запыхавшийся и раскрасневшийся штабс-капитан Шустр.
- Я предупреждал, чтобы группы между собой не переговаривались, - напомнил он уже на подходе.
- Пан штабс-капитан, - с какой-то укоризной заметил Бартош, - мы все очень хорошо друг друга знаем, и разговаривали между собой не ранее, как во время завтрака. Давайте не будем строить из себя идиотов.
Шустр махнул рукой.
- Я договорился, чтобы вас накормили обедом, - с гордостью объявил он. - Сейчас пойдете в летную столовую и подкрепитесь.
- Пан штабс-капитан, а какой смысл был привозить нас сюда с самого ранья? - поинтересовался Габчик, - Попробовать местную кухню и вернуться обратно?
- Была речь о том, чтобы перебросить вас на другой аэродром, - чувствуя нервное состояние парашютистов, попробовал их успокоить Шустр. - Сегодня вы полетите на новом мощном самолете "Галифакс". Были опасения, что этот самолет не сможет здесь сесть из-за короткой взлетной полосы. Но сейчас пилоты убедили начальство, что они здесь сядут и взлетят, - Штабс-капитан сделал небольшую паузу, а потом, видно для того, чтобы быть убедительней, добавил: - А пока вы обедаете, сюда подвезут еще одну группу. Заброска будет произведена в трех районах одновременно.
Установилась тишина, все пытались переварить услышанное.
- Может, это и к лучшему, - кивнул Бартош.
Часам к пяти вечера приехала машина, которая привезла группу "Сильвер-Б". Штабс-капитан Шустр провел ее в комнату для парашютистов.
- С вами должны были отправить мне пакет, - обратился он к старшему группы ротмистру Земеку.
Тот передал штабс-капитану большой пакет, который все это время держал в руках. Шустр проверил печати и вскрыл пакет. Внутри были два паспорта и фотографии участников группы "Сильвер-Б". Потом он взял свой портфель, открыл его и достал оттуда ножницы, коробочку с печатями и подушку для штампов. Шустр довольно быстро вырезал и вклеил в паспорта фотографии, но когда дело дошло до печатей, тихо выругался.
- В чем дело? - поинтересовался Земек.
- Да вот, на днях купил новую подушку да я штампов и забыл залить ее пастой, - покачал головой штабс-капитан, - Пойду, попробую найти пасту у англичан.
Его не было почти полчаса. Наконец, он появился с чернильницей в руках.
- Пасты нигде нет, - пояснил он, - попробуем залить в подушку чернила.
Он залил чернила из чернильницы в подушку и на чистом листе бумаге попробовал поставить несколько печатей, затем поставил печати в паспорта, подождал пока чернила высохнут и протянул паспорта Земеку и Шкаху.