- Да, товарищ Ким, - задумчиво сказал Чжан Ин-ху. - Не отведав горького, не оценишь и сладкого… Китайцы и корейцы связаны одним горем, одним счастьем. И если революция победит в Китае, то и корейский народ наверняка добьётся победы.
Я вспомнил о завещании отца, написанном кровью, и горячо сказал:
- Я знаю: Китай и Корея - одна плоть, одна кровь… И поверьте, я перенесу любые невзгоды, любые трудности! Для нашей обшей победы я готов пожертвовать даже жизнью!
Шинель и прыжки согрели меня, но зато сильнее стал чувствоваться голод. Ноги ныли от усталости… Чжан Ин-ху заглянул мне в лицо. Ночь была тёмная, но при слабом свете звёзд я заметил, что шапка-ушанка у него покрылась слоем инея, а на ватнике наросла ледяная корка.
Командир с улыбкой спросил:
- Вы, верно, проголодались, товарищ Ким?..
Он достал из своей сумки кукурузную лепёшку. Она совсем промёрзла и была твёрдая, как сталь.
- Да разве её раскусишь? - воскликнул я.
Чжан Ин-ху молча расстегнул ватник и спрятал лепёшку у себя на груди. У него зуб на зуб не попадал от холода. Застегнувшись, он взял меня за руку, и мы снова принялись прыгать. Прыгали мы долго, пока не свалились от усталости. Чжан Ин-ху вытащил из-под ватника оттаявшую лепёшку и, отламывая от неё кусок за куском, заставил меня съесть её. Нет, ты только подумай, мама, они относились ко мне лучше, чем к родному! Помню, я не мог удержаться, и слёзы хлынули у меня из глаз, словно вода, прорвавшая плотину.
Та ночь показалась нам за год… Многие отморозили себе ноги. Я не чувствовал своих пяток: они стали как деревянные. Бойцы ругались:
- А, старая сволочь Цзян , изменник родине!.. Не помогай тебе богатый американский дядюшка, мы с тобой давно бы покончили! Ну, ничего, мы ещё отомстим тебе за всё!..
Наступил рассвет, и мы увидели, что в долине полным полно людей, лошадей, орудий. Это подошли наши главные силы. Нам предложили отдохнуть, поесть, но мы не согласились и первыми ринулись в атаку. Усталость, голод, боль - всё было забыто. В ногах у меня покалывало, но я что есть силы бежал за командиром отделения. Натиск наш был стремительным. Противник дрогнул и стал отступать. Долго мы ещё преследовали удирающего врага. В этот день одно только наше отделение взяло в плен больше пятидесяти вражеских солдат. Мы получили благодарность командования.
Маленький братишка Ким Ен Гира весь обратился в слух. А мать улыбнулась сквозь слёзы.
- Да, наша армия - это геройская армия! И ей не страшны никакие трудности! А ваш командир отделения просто молодец! Вон он как о тебе заботился! Не знаю уж, как и отблагодарить его…
- Нет, ты послушай, послушай, мама! - нетерпеливо перебил её Ким Ен Гир. - Я тебе расскажу ещё про один случай… Если бы не командир, не свидеться б нам с тобой больше… Было это во время последнего сражения. Враг сопротивлялся с небывалым упорством. Войсками его командовали американские агенты, прошедшие особую школу. Это - самые верные собаки Чан Кай-ши. Двое суток бились мы за позицию, с которой удобно было штурмовать город, и, наконец, захватили её, уничтожив восемьсот вражеских солдат. Наши части подошли к городской стене и окружили город. Снаряды у гоминдановцев кончились, пушки молчали… Американцы сбросили им с самолета патроны.
Дня через три в городе начался голод. Но гоминдановцы не сдавались. Тогда был отдан приказ: на рассвете начать общий штурм города. В этом бою основная тяжесть ложилась на нашу роту. Командира роты ранило, рука у него была на перевязи, и всё-таки вместе с командирами взводов он отправился на разведку.
Моё отделение получило задание взорвать городскую стену. Время перевалило за полночь. На небе мигали яркие звёзды.
Перед городской стеной протекала широкая река. На другом её берегу было сооружено несколько дотов. Одни из них были разбиты, в других затаились враги… Через реку вёл мост, за ним тянулись заграждения из колючей проволоки.
Нашим взводом командовал Чжан Ин-ху. Он не спал уже несколько суток подряд, глаза у него ввалились, лицо почернело, осунулось. Выяснив обстановку, он послал двух бойцов на тот берег подготовить взрыв. Захватив взрывчатку, они кинулись к мосту. Первый из них рухнул на землю, не пробежав и тридцати метров. Второму удалось перебежать мост. Он припал к колючей проволоке.
- Наверно, режет проволоку! - решили мы. Но боец не двигался… Командир Чжан опустил бинокль, и по выражению его лица я понял, что и второй наш товарищ убит. Кровь вскипела во мне, сердце забилось сильнее.
- Разрешите пойти мне, товарищ командир взвода! - обратился я к Чжан Ин-ху.
Бойцы повскакали со своих мест.
- И я пойду! И я!
Среди вызвавшихся было много новичков, и, увидев это, я стал ещё решительнее настаивать на своём:
- Товарищ командир, я сумею выполнить это задание!
- Погодите, дайте мне подумать, - неторопливо ответил Чжан Ин-ху.
- Товарищ командир! Вспомните, сколько вы меня воспитывали и учили! Неужели вы думаете, что я не справлюсь с заданием?
И, не дожидаясь согласия командира, я взял взрывчатку.
- Смотрите, как отважен наш корейский товарищ! - услышал я голос Ван Дэ-кая. - Стыдно нам отставать от него! Товарищ командир отделения Ким! Я пойду вместе с вами.
- Только будьте осторожны! - напутствовал нас Чжан Ин-ху. - Мы прикроем вас огнём.
Мы скинули шапки, сняли ботинки и с лопатами и взрывчаткой в руках выскочили из окопов. Согнувшись в три погибели, мы опрометью бежали вперёд. У моста нас заметили. Противник открыл огонь. Поднялась стрельба и с нашей стороны: гремели пушки, трещали пулемёты. Над нашими головами растревоженным осиным роем жужжали пули. Но мы не обращали на них внимания.
Мост уже позади… Колючая проволока оказалась разрезанной - спасибо герою, который успел это сделать! И, успешно преодолев проволочное заграждение, мы подошли вплотную к стене. Здесь, у самой стены, мы находились в сравнительной безопасности. Подкопав землю, мы заложили под стену взрывчатку.
- Подождём уходить, - шепнул мне Ван, - посмотрим, как получится!
- Ладно.
Я поджёг запальный шнур и побежал вдоль стены. Ван - за мной. Вскоре раздался сильный взрыв. Высоко в небо поднялся столб пыли и дыма. Сначала ничего не было видно, хотя я и смотрел во все глаза. Постепенно дым рассеялся. Стена была разрушена, но не полностью. До нас донёсся голос гоминдановца:
- Ишь, в хлопушки играют. Вот что значит не иметь американской техники.
- Ну, мы ещё покажем вам "технику"! - прошептал сквозь стиснутые зубы задетый за живое Ван.
Мы пустились в обратный путь. Противник снова открыл стрельбу, но нам удалось благополучно миновать заграждения и проскочить через мост. Я бежал впереди. Вот и наши позиции! Собрав все силы, я рванулся вперёд и спрыгнул в окоп. Ко мне подбежали командир роты и Чжан Ин-ху. Я доложил обстановку.
- Постой-ка… А почему ты один вернулся? - спросил меня командир взвода. - Где же Ван Дэ-кай?
Я так и обмер… Ещё на мосту мы были вместе!
- Разрешите мне пойти ещё раз! - попросил я. - Я должен отомстить за товарища Вана! И пока не выполню задания, - не вернусь.
Неожиданно для всех Чжан Ин-ху с силой швырнул оземь свою фуражку.
- Нет, теперь моя очередь!
Он вынул из кармана бумажный свёрток и протянул его командиру роты.
- Тут мои документы и немного денег. Прошу вас, если я не вернусь, заплатите за меня партийный взнос.
Видя, что Чжан Ин-ху мне не уговорить, я обратился к командиру роты:
- Товарищ командир роты! Разрешите пойти мне вместе с командиром взвода. Если я выполню задание, то подам заявление в партию. Если погибну, считайте меня кандидатом в члены коммунистической партии!
- Ладно, товарищ Ким! - Командир роты хлопнул меня по плечу. - Пусть будет по-твоему.
Мы взяли взрывчатку и ринулись вперёд! Неожиданно над нами появился неприятельский самолёт. Он сбросил осветительную ракету, и всё вокруг залило зелёным светом… Мы ползком добрались до воронки от разорвавшегося снаряда и переждали там, пока ракета не догорела. Потом одним броском проскочили мост. Вот мы и у цели… Под стеной выкопали яму, в яму заложили взрывчатку. Чжан Ин-ху запалил шнур, и мы отбежали в сторону.
Самолёт кружил над мостом… От него оторвалась маленькая чёрная капля - зажигательная бомба. Мост загорелся. Не теряя времени, мы бросились к мосту. Вокруг нас заплясали языки пламени. Мост остался позади, но вдруг что-то толкнуло меня в спину, и я ничком повалился на землю… В глазах у меня потемнело, тело обмякло: я не мог двинуть ни рукой, ни ногой. "Ну, конец, - подумалось мне как сквозь сон. - Что ж, не зря погибаю!" Но тут же я почувствовал, как кто-то тянет меня за руку…
- Кто же это был? - взволнованно спросила мать.
- Ну кто же, как не Чжан Ин-ху, мама! Увидев, что я упал, он, невзирая на опасность, вернулся за мной. Собрав последние силы, я обхватил его обеими руками за шею и повис у него на спине. Да, мама, мы связаны с ним на жизнь и смерть. Что может быть дороже такой дружбы?
Немного погодя ранило и командира. Стиснув зубы, он пополз вперёд, одной рукой поддерживая меня, а другой опираясь о землю. Так мы добрались до небольшого рва. И вдруг услышали позади себя оглушительный грохот взрыва. Задание было выполнено. Наши части ринулись на штурм города.
Нас перевязали в санчасти и привезли сюда, в госпиталь. Рана у меня не опасная - пуля прошла сквозь лёгкое… А товарищ Чжан ранен в ногу, и пуля застряла в кости. Нога у него страшно распухла и становится всё толще и толще. Я знаю его: он человек сильной воли, я ни разу не слышал, чтобы он стонал или жаловался… Но я же вижу, как он страдает от боли! Пот с него так градом и катится. Говорят, ногу придётся отнять… Если он и выживет, всё равно будет калекой. Ах, если бы можно было, я отдал бы ему свою ногу!
Во двор вошла медицинская сестра в белом халате и белой шапочке и торопливо зашагала к воротам.
- Ок Пун! - окликнул её Ким Ен Гир. - Как там командир Чжан?
- Плохо!..
Она подошла к матери и поклонилась ей.
- Вы уж простите меня, мама… Чжан лежит сейчас в операционной, и доктор послал меня за начальником госпиталя. Как только я освобожусь, я к вам приду.
Ок Пун убежала, а встревоженный Ким Ен Гир вместе с матерью и братом заторопился к операционной. Они остановились у двери. Вскоре мимо них с озабоченной торопливостью прошли в операционную начальник госпиталя и Ок Пун.
Ждать пришлось долго. Но вот двери операцио-нной открылись, и оттуда вынесли носилки с Чжан Ин-ху. Позади носилок шла Ким Ок Пун. Чжан Ин-ху водворили в палату. Ким Ен Гира к нему не пустили.
Прошло немало времени, прежде чем Ок Пун вернулась из палаты. Она что-то шепнула брату на ухо, и он вошёл в палату. Чжан Ин-ху лежал на спине, лицо у него было бледное, без единой кровинки. Он приоткрыл глаза и, увидев Ким Ен Гира, еле слышно сказал:
- Вытащили… Американская пуля!
Ким Ок Пун показала брату пулю. Тот взял её из рук сестры и попросил:
- Командир взвода, подарите её мне. Пусть эта пуля постоянно напоминает мне о том, кто наши друзья и кто враги.
Глава третья
Песня в звёздной ночи
Завтра утром корейские товарищи покинут полк - они возвращаются на родину. Вместе со всеми уедут домой брат и сестра Кимы.
Вечером Чжан Ин-ху и Ким Ен Гир отправились навестить Ок Пун.
Чжан Ин-ху вовек не забыть, как ухаживала за ним Ок Пун, когда он лежал в госпитале. У Ок Пун и днём хватало работы - девушка присматривала за несколькими ранеными, но она оставалась ещё на ночные дежурства.
После операции Чжан впал в беспамятство. А когда очнулся, ему страшно захотелось пить. Но не успел он сказать и слова, как к губам его протянулась резиновая трубочка, и он с наслаждением напился. Поила его Ок Пун… С Чжана сползло одеяло, и нежные руки Ок Пун заботливо укрыли раненого. Проснувшись в полночь, Чжан снова увидел у своего изголовья корейскую девушку. Голова у неё устало поникла.
- Сяо Ким! - сказал Чжан. - Пойдите отдохните…
- Да, да, я пойду, - пообещала Ок Пун, но никуда не ушла и всю ночь просидела у его постели. А утром она как ни в чём не бывало снова уже бегала из палаты в палату.
Внимательный, любовный уход за ранеными, презрение к трудностям, чувство ответственности, с каким она относилась к каждому порученному ей делу, снискали Ок Пун общую любовь. Она получила благодарность командования и медаль "Отличный санитар".
Невдалеке от санчасти, под раскидистой ивой, друзья заметили две тёмные женские фигуры. Одна из женщин с маленькими, торчащими вверх косичками, положила руку на плечо другой и тихо сказала:
- Эх, как же я теперь без тебя? Попрежнему буду приходить в госпиталь, а тебя уже не увижу… Нет, просто представить себе этого не могу!
- А я, думаешь, могу?.. - грустно отозвалась подруга. - Завтра утром надо уезжать… Прямо не знаю, что и делать!
Чжан Ин-ху и Ким остановились. Грустный голос - он принадлежал Ок Пун - продолжал:
- Здесь все так хорошо ко мне относились… Я себя чувствовала, как в родной семье!.. Знаешь, когда товарищ Чжан лежал в госпитале, он каждый день занимался со мной, учил меня грамоте, говорил о политике, о своих боевых делах… Такого никогда не забудешь!.. Помню, когда мы совершали поход через гору Учжи к городу Баодину, у меня порвались ботинки и я натерла ноги. Чжан увидел, что я начала отставать и встревожился. "Ну, как же это можно лазить по горам без обуви? - сокрушённо сказал он. - Главное в походе - беречь ноги". Он снял свои ботинки и предложил их мне, но они не подошли, слишком уж оказались велики. Во время привала, когда все отдыхали, он пошёл разыскивать для меня обувь. А объясняться на местном наречии он не умел. И что ты думаешь? Нашёл-таки где-то пару маленьких ботинок!.. И купил их на свей деньги… А как он возился со мной, когда я однажды заболела…
Чжан Ин-ху стоял весь красный от смущения. Он хотел уже было уйти отсюда, но его с Кимом заметили. Ким Ок Пун вскрикнула растерянно:
- Ой, кто это?..
- Свои! - улыбаясь, сказал Ким Ен Гир.
- Ох, как вы нас напугали! - всплеснула руками Сяо Цзян.
- Ну, что же вы, идите сюда, посидите с нами!
Мужчины подошли и сели на скамью рядом с девушками.
Чудесны майские ночи на юге! В небе светятся крупные яркие звёзды. Лёгкий ветерок доносит нежные запахи цветов. Под горой журчит, плещется ручей…
- Уезжаете завтра? - спросила Ким Ен Гира Сяо Цзян.
- Да, уезжаем.
- Все разъезжаются! А писать нам будете?
- Китай и Корею разделяет только река, - с улыбкой заметил Чжан Ин-ху. - Так что сообщение очень удобное. Корейские товарищи, которые уехали раньше, уже прислали нам несколько писем. - Он обернулся к Кимам. - Вы тоже должны почаще писать нам!..
- Да, будем, будем! - успокоил Ким Ен Гир. - Теперь нам только и писать. За последнее время нас тут прямо обкормили грамотой!
Сяо Цзян звонко рассмеялась. Завязался оживлённый разговор. Одна Ким Ок Пун не принимала в нём участия. Она сидела в сторонке и молча крутила ивовую ветку.
- А ты что молчишь? - обратился к ней Чжан Ин-ху. - О чём задумалась? Может, хочешь ивовую корзину сплести?
Ок Пун покраснела.
- Да я… У меня… О чём же мне говорить?..
- Ну, ладно, ладно, - замахала на неё руками Сяо Цзян. - Разговоры и ни к чему! Лучше спой нам корейскую народную песню.
- Песню?.. Да у меня… у меня сегодня горло болит!
- Тогда пой тихо, - сказал Чжан Ин-ху.
Сяо Цзян вскочила со скамьи и, приложив руку к козырьку, вытянулась перед подругой.
- Пой, Сяо Ким!.. А то я всё время буду так стоять.
Наконец Ок Пун согласилась.
- Я выросла в бедной крестьянской семье, - сказала она. - Я спою вам "Горное эхо".
Вокруг, казалось, стало ещё тише. Тишину нарушало лишь журчанье ручья. В тёмной его воде отражались звёзды.
Ок Пун запела:
Эхо, эхо, горное эхо…
Песня звучала печально. Все слушали её в глубоком молчании.
- Ах, хорошо поёшь! - с жаром воскликнула Сяо Цзян, когда Ок Пун замолкла. - Спой-ка ещё одну!
- Теперь надо весёлую, жизнерадостную! - сказал Чжан Ин-ху.
Сяо Цзян захлопала в ладоши.
- А ну-ка, попросим товарища Кима спеть нам!
- Не умею я петь, - застенчиво промолвил Ким. - Но как вспомню о родине, так песня сама из души просится. Давай-ка, Ок Пун, споём нашу новую песню.
И они в два голоса затянули:
Эй, хэ-я…
У горы Ким Ган
Двенадцать тысяч хребтов…
Они пели с чувством; песня воодушевила и слушателей. Неожиданно прибежали две девушки-санитарки.
- Сяо Цзян, Сяо Цзян! Поторопитесь! Начинается вечер, посвящённый проводам корейских товарищей.
Все поднялись со скамьи. Ок Пун отстала от подруги и, вынув из кармана бумажный конвертик, протянула его Чжан Ин-ху.
- Я скоро уеду… И хочу, чтобы это осталось вам на память. Нет, нет, не открывайте! Придёте домой, тогда и посмотрите.
И с этими словами она побежала за Сяо Цзян. Ким Ен Гиру нужно было идти в штаб полка.
- Я, наверно, не смогу быть на вечере, товарищ командир роты, - сказал он. - Приду после.
- Постарайся прийти пораньше! Мне ещё о многом нужно с тобой поговорить.
- Да, это наша последняя ночь… Я постараюсь освободиться как можно скорее.
И Ким поспешно зашагал прочь.
Вернувшись в роту и отдав необходимые распоряжения политруку, который должен был повести бойцов на прощальный вечер, Чжан Ин-ху вошёл к себе в комнату, зажёг лампу и раскрыл конверт. Из него выпала фотография и записка. С фотографии смотрели Ким Ен Гир и его сестра. У Кима был бравый, серьёзный вид, а Ок Пун улыбалась. Чжан в волнении развернул записку. "Дорогой друг! - писала Ок Пун. - Я скоро уеду от Вас, и на сердце у меня неспокойно… Не знаю, что и сказать Вам на прощанье. Вы так много мне помогли. Вы учили меня ненавидеть врагов, любить товарищей и всегда следовать по пути, указанному партией. Никогда не забуду я Ваших наставлений. А ещё - только извините меня за нескромность - есть у меня к Вам одна просьба: не могли бы Вы подарить мне на память Вашу фотографию?.. Я хочу, чтобы лицо Ваше всегда было у меня перед глазами".
Прочитав записку, Чжан закурил сигарету и задумался. Раскрыв свою полевую сумку, он порылся в ней, достал что-то оттуда и вышел из комнаты.
На поляне шли последние приготовления к вечеру.
Карбидные фонари бросали свет на деревья, на людей, усевшихся прямо на траву. Было шумно.
Чжан Ин-ху увидел Сяо Цзян, которая с беспокойством оглядывалась вокруг, словно разыскивая кого-то.
- В чём дело, Сяо Цзян? Кого вы ищете?
- Да Сяо Ким… И куда она только запропастилась? Скоро вечер начнётся, а её всё нет и нет.