Глава 10. ОЛЕГ
С самого вечера варан лежал на песке, широко раскинув мощные лапы и вытянув безобразную голову. Теперь уже приближался рассвет, вытягивая розовую нитку на горизонте. Древний зверь мудрыми глазами всматривался в очертания построек кандагарского аэродрома, с которого со звонким свистом взмывали в еще ночное небо один за другим вертолеты. Варан чувствовал, что нужно поскорее убираться отсюда. Где есть человек и его машины, там обязательно будут неприятности. Но это было любимое место "ящера" на протяжении долгих лет. Вот уже пять лет, как он мог приходить сюда только ночью, а днем убирался подальше в пустыню. Удивительно быстрым движением варан развернул свое длинное тело головой на восток, но свист летящей мины остановил его. Еще ни разу за столько лет войны варан не слышал так близко этого звука, поэтому он вновь замер, впитывая новую информацию о людях. Зря… мина конечной точкой своей траектории выбрала именно варана. Сверкнул разрыв, взметнулись ошметки животного. Афганистан просыпался.
Олег встал рано, еще не было пяти. Вчера было очень много полетов. Вертолёты до бесконечности взлетали и садились. Олег бегал к каждому из них, ловко выдергивал кассету с фотопленкой, на которой прописывались параметры полетов, вставлял другую и возвращался в лабораторию. Там проявлял эти пленки в огромном ведре с проявителем, затем, взглянув на обрабатываемую пленку в лучах света, определял достаточность или недостаточность проявления и перебрасывал ее в ведро с закрепителем. За целый день набегался до изнеможения, без перерыва на обед. Когда вернулись последние "восьмерки", у Олега хватило сил только на то, чтобы снять с них кассеты, сунуть в аппарат новые и добрести до своего топчана в этой же пропахшей фотозапахами лаборатории. Ночью постоянно преследовала одна и та же мысль: "Проснуться раньше, проявить оставшиеся кассеты". Олег знал, что с утра будут опять массовые полеты, и он просто зашьется на работе. Вообще-то, одному здесь было тяжело, но остальные двое солдат улетели в Шинданд в командировку для обеспечения полетов полковых вертолетов. Под Шиндандом проводилась широкомасштабная операция по уничтожению огромных скоплений врага. Те двое улетели под командованием Малыша – прапорщика Малышева, добрейшего человека. Он всегда помогал своей группе быстро расправиться с проявкой и прочтением пленок. Олег только печально вздохнул, когда увидел на столе огромную кучу непрочитанных фотолент.
Был у него помощник, дембель Вовка Долгов, в принципе неплохой парень, но по общему признанию – алкоголик. Действительно, не было ни одного дня, чтобы Вовка хоть немного, но не был бы выпившим. Где он доставал спиртное? А черт его знает. Где-то брал. Вчера еще Вовка набрался с утра, потом в обед приложился к фляжке со спиртом, а вечером уже не поднимался со своего топчана. Лежал на нем, улыбался в ответ на ворчание Олега, тихо напевал что-то себе под нос, потом уснул. С ним пытались бороться и командир полка, и замполит, и начальник группы АФС (аэрофотосъемки) капитан Кулаков и Малыш. Но все было тщетно. Даже на импровизированной гауптвахте-яме, вырываемой в день ареста самим арестованным, Вовка умудрялся напиваться, чем окончательно сломил командира полка – боевого летающего полковника. На Вовку махнули рукой, и он, одинокий герой, продолжал свою службу. Олег читал уже седьмую пленку, записывая в журнал снятые параметры, когда Долгов, тяжело постанывая, поднялся с топчана и побрел к туалету, шаркая в пыли давно не чищеными ботинками. Вернулся назад он через полчаса уже навеселе, зато притащил с кухни горячую перловку с тушенкой и котелок чаю. Олег на ходу жевал, заряжая пустые кассеты, а Вовка взялся за расшифровку оставшихся пленок, отрываясь от них только для того, чтобы отхлебнуть из фляги. Олег с опасением посматривал на Вовку, боялся, что тот не до конца выполнит работу, напьется раньше времени. Но Вовка работал быстро и четко, несмотря на принятую изрядную дозу спиртного.
Олег услышал двигатели заходящих на посадку вертолетов и выскочил из лаборатории. "Вертушки" садились парами. Сразу четыре машины зарулили на стоянку полка. К ним со всех сторон кинулись механики, сразу же набросились на свой узел вертолета. Олег заменил кассеты и вернулся в лабораторию. Пленки извивались в ведре змеями, неприятно прилипая к изъеденным химикатами рукам. Олег вынул одну на свет, и тут-то раздался ужасающей силы грохот. Вовка, уже дремавший за столом, выскочил из домика. Олегу ужасно хотелось сделать то же самое, но он не мог, так как пленки еще были в проявителе. Грохнуло еще раз тогда, когда Олег выходил из лаборатории. В конце взлетной полосы находились склады артвооружения, и именно над ними вставал огромный гриб взрыва. Дым клубился черной массой, поблескивая языками огня. Зрелище было потрясающим. Вовка и Олег зачарованно смотрели на все еще поднимающийся в небо сгусток взрыва, пока сверху не стали падать осколки растерзанного металла. Они падали под ноги солдат, шипели в бочке с водой, стоявшей рядом с лабораторией. Со стороны складов грохнуло еще раз, уже не так громко, как прежде, но этот взрыв принес целую стаю осколков поменьше, опаснее предыдущих, они шли параллельно земле на большой скорости. Мгновенно аэродромный порядок сменился панической суетой. Люди носились по взлетке, выискивая защищенные места. Олег с Вовкой спрятались за большие жестяные контейнеры, но осколки легко пробивали их. Неподалеку от лаборатории находился пост афганского караула. Он представлял собой глубокую яму, сверху которой была натянута палатка. Ребята бросились к посту. Там уже было полно людей. В основном летчики и технари. Испуганный "зеленый" афганский солдат-часовой сжимал побелевшими пальцами автомат, шепча молитвы. Все сидели на земле, прямо в пыли. Олег увидел, что у большинства есть автоматы, и пожалел, что свой оставил в домике. Он тут же кинулся к ступенькам, ведущим из ямы, и побежал за автоматом. Еще раз грохнуло. Олег остановился. У него на глазах вертолет, с которого он только что снимал кассету, начал растекаться огромной лужей дюраля. Пламя невозможно было разглядеть под ярким солнцем, и что-то мистическое чудилось в тающем вертолете, прощально постреливающем разрывами боеприпасов. Горело сразу четыре машины, беспомощно оседая на бетонку. Олег встряхнулся и влетел в домик. Косые лучи солнца перечеркивали внутренность лаборатории сквозь пробоины. Олег сдернул с гвоздя куртки, свою и Вовкину, на ходу проверив, в них ли военные билеты, вытащил из-под топчана автоматы, перебросил их за спину и потянулся рукой к зеркальному фотоаппарату японского производства – монстру фототехники, гордости Малыша. Олег снял аппарат с полки и пошел к выходу, но звяканье в футляре "зеркалки" остановило его. Олег открыл кофр. Аппарат рассыпался на три части, среди которых хищно поблескивал острыми гранями металлический осколок.
Олег вернулся назад в яму. Командир полка уже был там и распределял людей на спасательные работы. Олега с Вовкой отправили к самолетам "МиГ-21". Самолеты стояли почти у самых складов, и было удивительно, что они уцелели у клокочущей огнем чаши. Наваливались на самолет вдесятером. Быстро подкатывали "водило", цепляли к нему передние шасси самолета, один оставался рулить, а остальные толкали машину, обжигая руки о раскаленный металл. Отталкивали "мигарь" подальше от пожара, на него тут же налетали машины, поливали водой, что-то подсоединяли и проверяли. Олегу некогда было рассматривать, что делают с самолетом. Он бежал назад, к другой машине. Навстречу ему катили самолет другие солдаты. Как только этот самолет удалился метров на десять от группы Олега, сзади проревел взрыв, валя на землю и разбрасывая по сторонам людей. Олег больно ударился локтем и, ругнувшись, посмотрел назад. Самолет пылал огромным факелом. Огонь легко и свободно рвался к небу, питая свою силу большим запасом топлива. Несколько горевших трупов корчились от жара рядом с остовом самолета. Олег увидел бегущего к нему человека, от которого хлестало пламя, и кинулся ему навстречу, но человек упал на колени и повалился ничком. Его одежда горела. Он дико кричал. Олег оглянулся и увидел спешащего к ним Долгова с большим брезентовым чехлом от самолета. Вдвоем они быстро накрыли человека, и Олег, размахивая руками, побежал навстречу санитарной машине.
Склады горели почти весь день. Только к четырем часам вечера к ним смогли подъехать пожарные машины. Мощные струи воды и пены разбрасывали пожарище, разметали тлеющие ящики с патронами, НУРСами и гранатами. Редкие несильные взрывы на время прекращали работу пожарников. Когда огонь начал отступать, шипя и взметываясь на ярких головешках, в склады ринулись саперы. Они быстро обнаруживали взрывоопасные материалы и выносили их из зоны огня, складывали на машины и увозили прочь от аэродрома.
Закончив с самолетами, Олег с Вовкой вернулись в расположение своего полка. На складах еще звучали взрывы, разбрасывая кругом уже неопасные осколки. Вокруг царила паника. Афганские солдаты ничего не хотели делать и во главе со своими офицерами молили Аллаха о спасении, стоя покорно на коленях. По пути Олег подобрал офицерскую афганскую фуражку с огромной кокардой, с ярко-красным гофрированным ободком. Олег покрутил ее в руках, удивляясь в который раз опереточному виду военного обмундирования "зеленых", и напялил ее себе на голову. Хоть какая-то, но защита от солнца. Вовка Долгов, не выпивавший с самого утра, приложился к бездонной фляжке и шел счастливый и улыбчивый. Солдаты из советского гарнизона метались по всей территории Кандагарского аэродрома, разбойничая и мародерствуя. Влетали в кантины, хватали все, что попадало под руку, выскакивали и неслись дальше, опустошая все на своем пути. Олег увидел "Волгу" афганского генерала, когда-то она сияла блеском черно-лакированного величия. Теперь она имела вид ободранной кошки. Ну ладно, стекла на ней разбиты осколками. А вот кто посрывал поворотники и бамперы, можно было только догадываться, тем более что Олег увидел чью-то предприимчивую спину, усердно склоненную над передними колесами машины.
Вечерело. Все, ужасно уставшие, занимались подготовкой ко сну. Олег сидел у вечернего костра с ребятами с метеостанции – ждали, когда закипит вода для чая. Вовка уже просыпался и начинал медленно, но верно надираться спиртом опять. Подошли танки охранения. Танкисты приволокли мешок муки, и один из них привычно начал готовить огромные оладьи с изюмом на прокаленном жестяном противне.
Уже стемнело. Тревога дня не проходила. Ребята с метеостанции толковали о том, что духи, конечно же, совершат нападение, раз гарнизон остался без патронов. Как бы в подтверждение этого далеко грохнул малиновый разрыв. Олег сходил в домик и принес автоматы.
Вовка взял свой и положил его рядом с собой. Со стороны сгоревших складов доносилась стрельба. Солдаты молча жевали вкуснейшие горячие оладьи и запивали их крепким горячим чаем. К ним подошел капитан Баранов – начальник метеослужбы полка. Попил с солдатами чаю, покурил и, уходя, посоветовал танкистам быть внимательнее, подтверждая этим опасения солдат о нападении духов.
Костер угасал. Угли подернулись белой накидкой, чуть просвечивали сквозь нее глаза-огоньки. Вовка уже дремал. Олег рассказывал негромко одну из своих гражданских историй. Небо иногда озарялось редкими цветками ракет: красных и зеленых.
Внезапно небо рассекли огненные струи крупнокалиберных пулеметных трассеров. Со стороны складов опять затрещали длинные нервные очереди. Танкисты кинулись на броню. Остальные спрыгнули в глубокий окопчик, вырытый на досуге Олегом. Спрыгнули в него и примолкли, настороженно ожидая развития событий. Вовка покачивался, держась одной рукой за край окопа, а другой укладывал автомат перед собой. Издалека донесся мощный вой двигателей "Урала". Столбы света освещали то небо, то стены афганских крепостей, окружавших аэродром. Вдруг фары вынырнули из-за поворота и ударили светом по глазам солдат, спрятавшихся в окопе. Уснувший Долгов испуганно дернул курок автомата, и пули застучали по мгновенно завизжавшему тормозами "Уралу". Олег прыгнул к Вовке:
– Ты, что, охренел?!
Но Долгов пьяно захохотал, саданул Олега автоматом в живот и опять пальнул в сторону машин. Из "Урала" вылетали солдаты и залегали в цепь, мгновенно ощетинившуюся огоньками выстрелов. Олег поднялся с земли, держась за ушибленный живот. Вовка заставил вылезти всех из окопа и приказал идти стеной на солдат из машины. Олег подобрал свой автомат, никак не решаясь выстрелить в Вовку, заговорил с ним. Но тот, мгновенно озлобясь и выходя из пьяного забытья, заорал на Олега, повел стволом автомата на него. Олег вскинул свое оружие и, закрыв глаза, длинной очередью вспорол Долгова, ощутив на своих щеках тошнотворно теплую кровь.
Афганистан засыпал.
Глава 11. КОСТЯ
Разгулялся, расшумелся ветер-"афганец", превратившийся из легкого дуновения в рассвирепевший натиск бури. Вначале налетал порывами, потом однообразно, тоскливо завыл, затем пошел резиновой мощной стеной. Летели бумажки, невесть откуда взявшиеся, спички и щепки, но самым неприятным и страшным летящим предметом был песок. Он хлестал с силой по всему, что попадалось на его пути: по броне танков, дюрали летающей техники, парусине палаток. Неосторожно высунувшиеся на открытое пространство люди отскакивали в укрытие, вскрикивая от боли. Песок стегал по коже, моментально рассекая ее в кровь, забивался в самую ничтожную щелку, насквозь пробивал хэбэшную ткань. Если бы не забота технарей, полетели бы самолеты и вертолеты, но не легко и красиво, ведомые людьми, а безобразно и неестественно, ломаясь на бетоне взлетной полосы, подпрыгивая и круша свои стремительные хищные тела. Но механики знают свое дело, и техника крепко притянута растяжками к земле и зачехлена брезентом. Тросы растяжек тоскливо гудели, рассекая струи ветра. Лопасти "вертушек" чуть подрагивали, словно ожидали внезапного звука двигателей.
Привычная картина осенних ветров.
Ветер начинал свою работу около двух часов дня и неутомимо усиливался, усиливался и усиливался, сводя с ума людей своим упорством. В четыре часа утра внезапно наступала тишина, и обезлюдевший гарнизон оживал. Люди выбирались из палаток, измученные ветром и духотой, выходили на улицу в одних трусах, жадно втягивали в обожженные песком легкие свежий ночной воздух. Вытряхивали мельчайший песок из одежды, постелей, посуды. Техники шли к машинам, продували, прочищали, готовили самолеты и вертолеты к очередному боевому дню. Отдельные звенья "восьмерок" уже перемешивали воздух широкими лопастями винтов, унося в своих утробах людей на войсковые операции, продукты на дальние точки. Да мало ли что может перевезти на себе этот незаменимый трудяга – вертолет "Ми-8"!
Оставшиеся на земле спешат в душевые кабинки, построенные из нурсовских ящиков, сверху которых приспособлен топливный бак от "мигаря". Люди стоят под холодными струями воды и пьянеют от наслаждения. Грязь и пот смыты с тел, и теперь дышится легко и не хочется верить, что днем все начнется сначала.
Костя вернулся во взводную палатку первым. Сидел на кровати и чистил автомат. Шомпол вначале с трудом ходил по каналу ствола, но обильная смазка и ершик сделали свое дело: он залетал легко и свободно. Ветошью Костя снял излишки зеленоватого масла, собрал автомат, защелкнул предохранитель и вставил полный магазин. До подъема оставалось еще больше часа, и Костя вытянулся на старом синем армейском одеяле. Кто-то из солдат приподнял с двух сторон полог палатки, и свежесть легким сквознячком хлынула внутрь, вытесняя затхлый воздух. Солдаты ложились и засыпали.
День тянулся противно медленно. Комбату пришло в голову провести строевые занятия. Рота уныло стучала каблуками ботинок по жалкому подобию великолепных армейских плацев. Их плац – это прочная корка пыли, залитая водой, как каток, несколько раз. Этим самым достигалась прочность необыкновенная. Костя летал весной на дальние приграничные точки и был поражен, когда увидел, что даже тяжелые транспортные самолеты садятся на импровизированные взлетные полосы, сделанные таким же способом.
– Рота-а-а, стой! – выкрикнул старшина. – Пятнадцать минут на оправку и обед. Второй взвод заступает в караул. После обеда спать.
Взвод, в котором служил Костя, как-то сразу обмяк. До последней минуты каждый надеется, что неизбежная неприятность обойдет стороной, не коснется тебя, при этом понимая всю невозможность желаемого. В общем-то, быть в карауле второго эшелона не такое уж наказание. Знаешь ведь, что первым эшелоном идут минные поля, танки, БТРы, десант и пехота, значит, основная тяжесть на них, но только не в сезон ветров. Душманы привычны к местным условиям и легко используют их для своей выгоды.
Костя тщательно готовился к караулу. Затянул шнурки на ботинках, приладил широкие кожаные щитки, закрывающие голени. Давно подсмотрел у "зеленых" этот способ защиты ног от песка и свистнул у одного из них. Плотно застегнул бронежилет, подогнал лямки вещмешка, экономно уложил в него боекомплект и сухпай. Ремень затянул так, чтобы не давил, но и не болтался и как можно меньше пропускал под куртку песка. Встал, попрыгал на месте, проверил, не звенит, не стучит ли что-нибудь. Удовлетворенно крикнул и пошел на развод.
Взвод стоял за штабной палаткой. Ветер уже ярился. Все гудело и хрипело. Комбат напрягал горло:
– Первое отделение, на доты!
Доты окружали аэродром со всех сторон. Вообще-то, это были не доты в полном значении этого слова. Просто широкие кольца бетонных труб с бетонной же плитой сверху, с узким лазом – амбразурой. Сидели в дотах по двое, наблюдали за своим сектором.
– Второе отделение, на склады.
Не очень, конечно, весело, но жить можно. Есть навесы. Можно укрыться от ветра. Сердце Кости сжалось от сознания неизбежного.
– Третье отделение, на "сквозняк"...
– Мать твою! – чуть не вырвалось из пятнадцати глоток. Сутки торчать на лысом холме, имеющем только неглубокую песчаную трещину. Сутки! До утра так исхлещет песком, что, если вернешься в полк, неделю сгибы на теле кровоточить будут. А днем без ветра тоже не фонтан. Придется лежать под солнцем, не снимая бронежилета и каски, высматривать возможное движение противника и плавиться, разбухать от пота.
Вот и "сквозняк". Низко склонившись, солдаты карабкались на холм, тяжело дыша, задыхаясь. Кристаллики песка уже раздирали пах и терли под руками. Костя влез на площадку и нос к носу столкнулся с командиром отделения, которое пришли менять, литовцем-тезкой Кястасом. Растягивая слова, Кястас обрадованно залопотал: