* * *
Маккартур почти не вмешивался во внутреннюю организацию групп Гаффара и Дарвеша. Оба имели большой опыт командования партизанскими соединениями и могли самостоятельно разобраться в этих вопросах.
Инженер возглавлял отряд и имел трех личных телохранителей; в заместители назначил молодого Хаккани - своего земляка, успевшего зарекомендовать себя храбрым, исполнительным и сообразительным воином. Кандидатуру заместителя предложил сам Маккартур, назвав его "фанатично преданным идеям освобождения Афганистана". Гаффар не видел ничего плохого в фанатичной преданности молодого человека, к тому же отлично знал и другие стороны его характера. Потому возражать не стал.
Имелась в отряде и своя разведка: пятеро проворных, аккуратных моджахедов, способных вести скрытное наблюдение и разведывать местность для определения безопасного пути. Основной же отряд был разбит на мелкие подразделения: три расчета ПЗРК, два минометных расчета, четыре расчета РПГ, группа минирования и группа прикрытия со стрелковым оружием. Во главе каждого подразделения стоял преданный полевому командиру воин.
Приблизительно таким же образом обстояло дело и в отряде Дарвеша…
К Джелалабаду Гаффар решил подойти с северо-востока. По его убеждению это был самый безопасный путь, проходивший по глубоким ущельям и кривым отрогам. В здешних глухих краях подразделения неверных появлялись редко. А, следовательно, можно было без опаски передвигаться даже днем, что, безусловно, ускорило бы приближение к цели.
И, тем не менее, именно в глубоком ущелье внезапно повстречался отряд русских десантников. Группа инженера двигалась по самому дну, а шурави шли выше - по крутому неровному склону.
Завязалась короткая перестрелка. Русские сразу сообразили, что нарвались на хорошо вооруженный отряд, к тому же превосходивший их по численности. И, укрываясь по складкам, они рванули вверх…
В планы Гаффара не входили подобные встречи и столкновения. Он с огромным удовольствием избежал бы прямого контакта, если была бы хоть одна возможность остаться незамеченными. Ведь основной задачей значилось уничтожение воздушных судов, а не стычки с мелкими отрядами неверных.
Но теперь пенять на неудачу было поздно - его людей засекли. Не мудрено, что добравшись до вершины, русские свяжутся по радио с ближайшим аэродромом, доложат о встрече с большой группой моджахедов и запросят поддержки с воздуха. Тогда людям Гаффара придется туго. Потому и решил принять бой…
Плотным пулеметным огнем люди Гаффара загнали десантников на какой-то уступ, на высоте метров пятисот. И принялись методично расстреливать, не давая высунуться. Так бы и довершили дело, если бы не помешали четыре вертолета, внезапно свалившиеся в ущелье с севера. Пара транспортных "восьмерок" и пара боевых.
Командир "вертушек" грамотно распределил силы: "двадцатьчетверки" нарезали круги высоко над ущельем, прикрывая действия слабо защищенных "восьмерок". Одна из них пошла на сближение с "террасой", другая прикрывалась за противоположным склоном и постреливала из пулеметов по позициям моджахедов.
Группа Гаффара своевременно рассредоточилась по складкам и лощинам. Огрызалась пулеметными очередями и даже по приказу полевого командира выпустила одну ракету - пусть знают, что моджахедам есть, чем ответить врагу.
Пуск не увенчался успехом - "вертушки" постоянно маневрировали, а южный склон подсвечивал отраженными солнечными лучами - ракета юркнула мимо цели. Но "двадцатьчетверки" отвалили подальше и боле не донимали точным пушечным огнем. Атаковать же в "восьмерки" не представлялось возможным: первая притулилась к "террасе" прямо над головами и, падая, наверняка накрыла бы афганцев. Вторая изредка появлялась в метрах в семистах из-за горбатого склона, давала пару очередей и снова пряталась. Достать ее огнем было сложно.
- Подождем, пока закончат, - прокричал инженер готовому к пуску расчету.
Экипаж русского вертолета принял на борт десантников. И, свалившись с уступа, стал падать вниз, словно потеряв опору…
Моджахеды бросились врассыпную. В какой-то момент и Гаффару показалось, что многотонная махина рухнет прямо на него, прямо в центр той позиции, которую вынужденно занимала его группа. Но пилот сумел выровнять машину и увести ее от земли.
- Пуск! - крикнул полевой командир распластавшимся на земле номерам расчета ПЗРК.
Загруженная "восьмерка" удалялась и летела слишком низко - едва не цепляя колесами дно ущелья. Зато в поле видимости расчета оказался ведущий пары "двадцатьчетверок", прикрывающей отход транспортных "вертушек". Но дистанция для пуска была уже близка к предельной.
Ракета шумно вырвалась из направляющего ствола… И в это мгновение сверху вынырнул ведомый. Вероятно, он видел стартовавшую ракету и успел предупредить ведущего. Тот шарахнулся в сторону, увернулся от прошмыгнувшего в нескольких метрах снаряда…
Через минуту в ущелье воцарилась мертвая тишина.
Гаффар отряхнул камуфляжку и тихо выругался - первые пуски оказались неудачными. Однако расстраиваться не стал - запас ракет к ПЗРК был достаточным, чтобы надеяться на общий успех дальнейшей операции.
Вздохнув, он приказал своим людям собираться в дорогу…
Двадцать пятого сентября, использовав длинную сеть кяризов в пригороде Джелалабада, группа Гаффара подобралась к подножию невысокой горы, расположенной в каких-то полутора километрах к северо-востоку от взлетно-посадочной полосы аэродрома. Моджахеды смогли настолько близко подойти к цели, что оказались едва ли не внутри неприятельской позиции. Наблюдая за противником с помощью бинокля, командир группы отчетливо видел солдат, дежуривших на своих постах, и по две-три единицы бронетехники, стоявшей недалеко от торцов ВПП. В данный момент расстояние до бетонки было меньше, чем советовал молодой американец.
"Пусть будет меньше, - решил про себя бывший инженер. - Так надежнее". Он был немного знаком с этой местностью - в мирное время довелось поработать на ГЭС, что давала электроэнергию Джелалабаду. А проведенная рекогносцировка подтвердила наличие скрытых путей отхода, которые можно было использовать даже в дневное время.
Все сделали точно по инструкции: понаблюдали за аэродромом, разбились на расчеты, рассредоточились на расстоянии слышимости голосовых команд. И принялись ждать…
Обоим командирам групп командование поручило в первую очередь атаковать вертолеты огневой поддержки. За неимением таковых - любые другие воздушные цели в зонах вражеских аэродромов. А завершая последний инструктаж, главный военный советник сказал следующее: "Для испытания в деле нашей переносной системы зенитного огня "Стингер", в принципе, сгодится что угодно: боевые, транспортные, гражданские суда. И даже самолеты перевозящие раненных. По истечении срока ожидания атакуйте любую цель и как можно быстрее уходите".
Миновал оговоренный соревнованием первый срок пуска, прошел и полдень. Воины перекусили на скорую руку. И опять принялись ждать…
И Аллах вознаградил за терпение: около трех часов дня послышался нарастающий гул авиационных двигателей - к аэродрому приближалась большая группа вертолетов.
Все вглядывались в небо, наблюдая великолепное зрелище: со стороны Кабула на большой высоте подлетало семь или восемь "вертушек". Четыре из них были теми самыми ненавистными врагами - вертолетами огневой поддержки Ми-24. Их экипажи с безбоязненной уверенностью готовились к посадке…
Группа Гаффара имела в наличии три пусковых установки и десять ракет "Стингер". Операторы действовали быстро: зарядили пусковые установки ракетами, приладили их на плечи и замерли в ожидании команды.
Три моджахеда держали наготове ракетные тубусы для быстрой перезарядки.
Еще один трясся в нервном возбуждении и пытался навести резкость объектива видеокамеры на снижавшиеся вертолеты.
Большинство остальных воинов имело при себе обычное стрелковое вооружение - в их обязанности входило прикрывать операторов огнем в случае атаки вражеской пехоты.
Однако приводить в повышенную боевую готовность расчеты, вооруженные автоматами, минометами и гранатометами, Гаффар не стал - не затевать же здесь настоящий бой! Он принял решение действовать по-другому: быстро выпустить ракеты и столь же быстро покинуть позицию.
Огневые расчеты ПЗРК прятались в низкорослых кустах на склоне возвышенности, образуя треугольник. То был хорошо выученный урок американского инструктора, предупреждавшего о возможном появлении "вертушек" с любого направления. Треугольник в подобном случае подходил как нельзя лучше.
Не смотря на то, что ракеты "Стингера" имели эффективный потолок около пяти километров, Гаффар дождался, пока ведущий вертолет пошел на последний круг перед посадкой. К этому моменту уже все цели оказались в зоне действия ПЗРК.
Пора отдавать команду расчетам!
Но Гаффар не тропится.
Он ждет. Ждет и наслаждается незабываемыми минутами. Как-никак, сейчас произойдет первое использование "Стингеров" против реального противника. Об этом тоже предупреждал американец. Неудача в ущелье - не в счет! Там все происходило спонтанно и слишком быстро. Там не было времени обстоятельно приготовиться к пускам, как следует выбрать цель…
По рассказам молодого инструктора, ПЗРК поступил на вооружение в Германию в 1981 году, а ровно через год - в 82-ю воздушно-десантную дивизию США. Вторгаясь на Гренаду в октябре 1983 года, американцы имели "Стингеры", но ни разу их не использовали - какая уж там авиация у жителей небольшого островного государства, почти не имеющего армии?!
И вот, наконец-то, настал момент истины. Момент, в котором буквально все зависит от него - от Гаффара.
Выходец из бедной семьи сузил темные глаза, наблюдая за вертолетами…
Нервы напряжены до предела, ладони судорожно сжаты в кулаки. А в памяти, словно кадры из документального фильма мелькают эпизоды короткой и полной лишений жизни: тяжелая учеба, изнурительная работа инженером, жена и юные сыновья; внезапный налет боевых вертолетов на кишлак, который он вскоре покинул вместе с остатками небольшого отряда; участие в войне сначала рядовым бойцом, затем полевым командиром…
Да, ныне он командир группы боевых расчетов современного ПЗРК "Стингер". Три наводчика, уложив на плечи трубы пусковых устройств, ждут именно его команды.
И он готов отомстить русским за смерть своих близких…
Часть вторая Очередная потеря
Пролог
Афганистан
Лето-осень 1986 г
Конечно, в начале восьмидесятых Армейская авиация ограниченного контингента советских войск в Афганистане, как и другие рода войск, встречала определенное противодействие со стороны противника. Однако проблем было несоизмеримо меньше. На вооружении душманов состояли устаревшие и не особо опасные ПЗРК с очень слабой статистикой поражения воздушных целей. Даже обычное стрелковое оружие порой представляло для вертолетов большую опасность, чем малоэффективные ракеты. К примеру, для взлетающей или садящейся небронированной винтокрылой машины древний английский "Бур" (Lee-Enfield, - примечание авторов) с прицельной дальностью до двух с половиной километров являлся не менее грозным оружием, чем автоматы и крупнокалиберные пулеметы. К слову, выпущенная из "Бура" пуля прошивала насквозь не только вертолеты, но и лобовую броню БТР-60ПБ, не говоря уж о бортовой, которая была менее толстой.
В марте 1982 года пуля из мощного "Бура" попала в лицо командиру экипажа Ми-8, эвакуировавшего раненных из Гардеза. Вся кабина была залита кровью, летчик умер в воздухе. Благо, правый пилот успел перехватить управление и увести машину из-под обстрела. Шедший ведомым капитан Александров получил пулю из той же винтовки в руку, и при заходе на посадку его борт перевернулся. Пассажиры и экипаж остались живы. Но вскоре после лечения Александрова снова ранил в ту же руку снайпер. А майора Харитонова спас главный авиационный прибор - авиагоризонт. Именно в нем застряла шедшая точно в голову пуля из старой английской винтовки "Lee-Enfield".
В КБ Миля своевременно поняли эту проблему и к середине 80-х начали оснащать броней все вертолеты.
Однако в ответ на эти меры душманы стали с успехом применять против взлетавших или садившихся "вертушек" ручные гранатометы. Попадая в борт, кумулятивная граната вырывала до полутора квадратных метров обшивки; повреждала осколками жизненно важные системы, вызывая течь топлива, а следом и пожар. Запросто могла оторвать хвостовую балку или пару лопастей, разрушить двигатель или "сердце" вертолета - главный редуктор. А что еще хуже - иногда убивала экипаж.
Капитана Иванова "дух" подстерег на взлете. Едва поднявшись на пару метров, его машина заполучила в борт гранату. Объятая пламенем "восьмерка" тут же рухнула; по фюзеляжу защелкали автоматные пули. Члены экипажа чудом выбрались наружу и, прячась за клубами дыма, отползли в безопасное место…
Кое-как летчики и командование с данными проблемами справлялись. В основном за счет больших высот, ведь эффективность стрельбы при наклонной дальности свыше тысячи двухсот метров стремительно падала, не превышая 3–5% попаданий от общего количества выпущенных боеприпасов. А на эшелонах свыше двух тысяч метров о крупнокалиберных пулеметах и зенитных горных установках экипажи вообще не вспоминали. На земле же, для исключения поражения вертолётов и самолетов на взлете и посадке, военным руководством была продумана и создана эффективная система охраны и обороны аэродромов, как правило, состоящая трех-четырех зон охранения.
Появление в начале 80-х годов ПЗРК понемногу изменило характер применения Армейской авиации - по сути началась война за господство в воздухе. На полетных картах впервые появились овалы, круги и прочие геометрические фигуры, сделанные красными карандашами. Рядом штурманы и летчики писали от руки: "Ред Ай - опасные районы".
Первые пуски по нашим воздушным судам произошли в 1983-м, затем их число угрожающе росло: в 1984-м - 62 пуска и шесть сбитых воздушных судов; в 1985-м - 141 пуск; в 1986-м - 847 пусков и 26 сбитых машин. А, слегка забегая вперед, не будет лишним упомянуть и о том, что по данным оперативного отдела штаба 40-й армии в 1987 году у противника имелся 341 переносной ракетный комплекс, а в учебных лагерях Ирана и Пакистана специальность стрелка-оператора ПЗРК стала самой массовой. Зона сплошной досягаемости средств ПВО с появлением "Стингеров" увеличилась до высоты в пять тысяч метров, а подкарауливать авиацию расчеты ПЗРК могли где угодно. Наша разведка даже засекала пуски ракет из центра Кабула - с крыш домов и автомобилей.
Одним словом, ситуация менялась и, к сожалению, не в нашу пользу. Требовались срочные действия в ответ на массовое появление нового вида оружия.
* * *
Первое официально признанное советским военным руководством применение ПЗРК "Стингер" в афганской войне произошло в конце ноября 1986 года. Случилось это в двадцати километрах от Джелалабада, когда под ракетный обстрел попала пара боевых Ми-24. Из пяти пусков, три оказались удачными. В результате один вертолет взорвался в воздухе (экипаж погиб), второй совершил аварийную посадку (вертолет восстановлению не подлежал), экипаж эвакуирован в Джелалабад.
Прибывшие на место устроенной засады разведчики и спецназовцы опоздали - "духи" своевременно покинули опасный район. Однако тщательный осмотр местность дал кое-какие результаты.
Во-первых, были найдены пять подозрительных предметов, впоследствии оказавшиеся стартовыми вышибными зарядами ПЗРК "Стингер".
Во-вторых, детальное изучение следов пребывания противника на склоне протяженного хребта (одна позиция располагалась на вершине, две других ближе к подножию), показало, что засада устраивалась заблаговременно и целенаправленно. А сидевшие в засаде люди, безусловно, прошли неплохую подготовку.
Все это недвусмысленно говорило об одном: в организации данной операции не обошлось без прямого участия заокеанских инструкторов.
Советскому руководству военного контингента в Афганистане следовало что-то предпринимать, иначе потери в авиации зашкалили бы все разумные пределы. Для выработки конкретных мер требовалось захватить хотя бы один образец "Стингера". А еще лучше документацию с техническим описанием. Ведь чтобы разработать рекомендации и тактические приемы, способные нейтрализовать новое оружие, необходимо знать его тактико-технические данные, а также сильные и слабые стороны.
Поэтому руководство пообещало: того, кто первым раздобудет это оружие, непременно наградят "Звездой Героя"…
Глава первая
Афганистан, аэродром Джелалабада
Сентябрь 1986 г
25 сентября, завершая обычный полет на поиск и уничтожение караванов с оружием, группа из восьми боевых и транспортных вертолетов снижалась над аэродромом с высоты четыре с половиной тысячи метров. Остальной летный состав 335-го полка в это время находится в большом классе на Командно-диспетчерском пункте - командир полка подполковник Крушинин ставит боевую задачу на следующий день.
Я сижу за вторым столом в левом ряду, что-то черчу шариковой ручкой в блокноте и слушаю монотонный голос командира…
- Костя! Слышь, Костя, - вдруг шепчет в самое ухо Грязнов.
- Слышу, не глухой, - бурчу я, не поворачивая головы.
- У нас с тобой боевые вылеты зашкаливают!
- Это как?
- Мы почти подобрались к медицинской норме. Еще два вылета и все - амба!
- Что значит "все - амба"?
- Как что?! Нам профилакторий положен!
- Ага, ты еще о санатории помечтай на лазурном берегу! - скривил я губы в язвительной ухмылке. - Мы на войне, Андрюха, а не в родной Боровухе.
- Ну и что, ведь по документам положено! - упорно гнет он свою линию.
- Мало ли… Нам и боевые сто грамм положены, между прочим. А никто не наливает. Короче, забудь…
Окончательно убить его веру в "светлое будущее" я не успеваю - договорить не дает серия сильных взрывов, раздавшихся на окраине летного поля. Окон в помещении нет, зато дрожат стены. Крушинин, как и я, замолкает на полуслове; все обеспокоено крутят головами.
Спустя секунду под грохот падающих лавок и стульев мы бежим к выходу, а на улице перед нашими взорами предстает следующая картина: над аэродромом по спирали снижаются семь вертолетов. В двухстах метрах от полосы горит сбитый Ми-8. Чуть выше и в стороне плавно покачиваются одинокий купол парашюта…
Как выяснилось позже, это был единственный выживший из экипажа "восьмерки" - молодого правого летчика выбросило взрывом из кабины, и его парашют раскрылся автоматически.
А с небольшой высотки, что торчит на горизонте в паре километрах от аэродрома, оставляя за собой дымные следы, в воздух взлетают все новые и новые ракеты.
- Чего же они не отвечают?! - кричит кто-то пилотов.
Чей-то полный отчаяния голос поясняет:
- Пустые они. Весь боекомплект израсходован…
Вероятно, по команде руководителя полетов или ведущего экипажи начинают отстрел тепловых ловушек. Это отчасти помогает: несколько быстрых и юрких ракет, изменив траекторию, пролетают мимо. Но одна из них все-таки настигает ближайший Ми-24. Слегка качнувшись от взрыва, тот выравнивается; через несколько секунд от пятнистого тела отделяются две фигурки - бортача и оператора. Командир аварийно отстреливает дверь, но прыгать почему-то не торопится.
Ясно: под раненной машиной пригород Джелалабада. Вероятно, опасается, что она рухнет на жилые кварталы и решает тянуть до полосы.