* * *
Однако доктора Эрнста Штайнера, значившегося в списке Сергеева в левой колонке под "Мономашичами" сразу после Беджамена Реслера, Рыбин на месте не застал. Со слов его миловидной супруги - женщины с изящными манерами придворной фрейлины времен французского короля Людовика ХIII - выходило, что "доктор Штайнер к величайшему сожалению не сможет уделить вам время для аудиенции, поскольку он в настоящий момент пребывает на конгрессе акушеров-гинекологов в далекой Москве". Так она пояснила посетителю, сделала книксен и, не вдаваясь в дальнейшие подробности, захлопнула перед носом раздосадованного Владимира дверь.
"Значит, мы с ним разминулись, - подумал он. - Придется наведаться сюда несколько позже. Хорошо еще, что в непосредственной близости от Эрнста Штайнера проживает еще один человек из списка Сергеева - падре Бонифаций. Надеюсь, что с этим католическим священнослужителем мне больше повезет: он окажется дома и будет более словоохотливым, чем супруга доктора Штайнера…"
Пастор - высокий сухощавый человек в очках - вполне оправдал надежды Рыбина, оказавшись человеком даже чересчур словоохотливым. Владимир застал его в католическом соборе, где тот занимался вместе с настройщиком ремонтом органа.
- Вы спрашиваете: знал ли я Юлиана Сергеева? Очень хорошо знал… С ним что-то случилось? - забеспокоился падре Бонифаций сразу после того, как Рыбин представился ему и стал осторожно наводить справки об оставленных здесь Сергеевым документах. - Впрочем, можете не отвечать. Я знаю, что Юлиана больше нет среди живых. Какое-то время назад он явился ко мне во сне… Он не отвечал на мои расспросы… И это навело меня на мысль о том, что он приходил прощаться со мной… А ведь в прежние годы мы встречались с ним довольно часто. И я любил слушать его. Он так много знал и умел занимательно рассказывать. К примеру, именно он поведал мне о так называемых "метках дьявола". Ученые этому явлению придумали свое название - керанография. Вот только два свидетельства из многочисленных примеров воздействия неведомой силы, о которых рассказал Юлиан. В мае 1868 года молния убила шестерых французских солдат, прятавшихся под зеленой кроной высокого каштана. При осмотре тел погибших были обнаружены многочисленные керанографические изображения веток с пучками листьев. В другом случае в Париже полиция задержала подозреваемого в убийстве, но главной улики - орудия преступления - при нем не оказалось. В ходе допроса подозреваемый неожиданно потерял сознание. Его осмотрел врач и обнаружил четкий рисунок на левой стороне груди, изображавший автоматический пистолет системы "браунинг", из которого и был убит потерпевший. Оказалось, что убийца, спасаясь от полиции, спрятался за городом под одним из высоких деревьев. Там его и застигла гроза. Рядом ударила молния, и убийца, державший пистолет за пазухой, потерял сознание. Когда пришел в себя и заметил полицейскую облаву, то избавился от оружия, засунув его в дупло дерева, за которым прятался…
Но все это только "цветочки", "ягодки" же поджидают нас в дальнейшем. Подобные тепловые ожоги в форме цветочков, листочков и веточек получили и многие жители Хиросимы и Нагасаки, погибшие при атомных бомбардировках. Что это, как не напоминание всем живущим на планете Земля, что есть Силы, от которых лучше держаться подальше всем нам. По крайне мере до того счастливого времени, когда человечество уже не будет желать убийства себе подобных…
- Один момент! - не выдержав словесного извержения пастора Бонифация, перебил Рыбин. - О Хиросиме и Нагасаки Сергеев сам вам рассказывал?
- Да, именно эта тема особенно интересовала его. Он встречался со знающими людьми, записывал их воспоминания на диктофонную пленку, делал наброски для будущей книги. И все эти рукописные записи он оставил у меня на сохранение. Но самое важное, что кто-то очень заинтересован в том, чтобы завладеть всеми этими записями. Недавно мой кабинет самым беспардонным образом обыскали. И ничего не нашли… Юлиан предупреждал меня о возможности чего-то подобного, поэтому я припрятал документы в надежном месте…
- И в каком же, если не секрет? - наивно поинтересовался Владимир.
- А вот это я смогу вам сказать только при одном условии, если вы правильно перескажете мне сюжет одной ненаписанной книги. Эта книга о древнем русском князе и его смелом воине…
- Уж не о князе ли Юрии Долгоруком и его тысяцком Георгии Шимоновиче идет речь?.. - больше по наитию вскричал Рыбин, догадавшись, что речь идет о его собственном романе.
- Все может быть. Итак, начинайте… - поторопил падре Бонифаций собеседника. - И прошу заметить, я увлекаюсь древней историей и меня не проведешь!
- Ну, хорошо… - пожал плечами Рыбин. - Слушайте! Только ведь я буду рассказывать по-русски.
- Это меня нисколько не пугает! Я достаточно хорошо понимать русский! - перешел на родной для Рыбина язык падре Бонифаций.
- Все началось с Георгия Шимоновича. Кто же такой был этот самый "тысяцкий из дружины Гюрги Долгая Рука"? А был он выходцем из варяжского рода, родоначальником которого был знаменитый варяг Шимон, некогда приставленный к отцу Владимира Мономаха князю Всеволоду Ярославичу самим Ярославом Мудрым!
К тому времени, когда шестой по счету сын переяславского князя Владимира Всеволодовича Мономаха Юрий, которому исполнилось всего-то семь лет, впервые совершал самостоятельное путешествие на север под присмотром "дядьки"-наставника Георгия Шимоновича, чтобы "вокняжиться" в Ростове и Суздале, только-только начинался двенадцатый век - время "силы и славы" Мономаха, сумевшего объединить своих родичей в единую силу, устрашавшую врагов внешних.
Именно с этого самого путешествия и появляются на страницах летописей упоминания о Георгии Шимоновиче. А о его отце - варяге Шимоне - говорится в патерике Киево-Печерского монастыря, в Слове о создании "Великой" Печерской церкви Пресвятой Богородицы, принадлежавшем перу епископа Владимиро-Суздальского Симона, жившего в ХIII веке. Епископ рассказывает о воеводе князя Всеволода Ярославича по имени Шимон, который в благодарность за предсказанное ему спасение в битве с половцами на реке Альте в 1068 году пожертвовал монастырю золотое латинское распятие, которым позднее была "размерена" "Великая" Печерская церковь. С той поры сын Шимона Георгий воспылал великой любовью к святому тому месту и всегда старался одаривать ее "златом да серебром". И все до тех пор, пока не доверил доставку очередного драгоценного дара тому самому "вору Василию"…
А произошло все это сразу после смерти самого Мономаха, воспоследовавшей 19 мая 1125 года. Тогда-то и "возмутилась Русь"! Внешние и внутренние враги осмелели. И началась череда княжеских междоусобиц за Киевский престол. Тогда-то и передрались между собой "Мономашичи" и "Ольговичи"…
Раскол в Мономаховом семействе произошел в 1139 году. Именно тогда Киевское княжение впервые захватили потомки князя Олега Черниговского, которых впоследствии и стали называть "Ольговичами" (от варяжского имени Ольг или Вольг). С тех самых пор "Мономашичи" и "Ольговичи" беспрестанно враждовали друг с другом за Киев, который переходил из одних рук в другие. Сколько же человеческой крови пролилось во время этого противостояния! Рады тому были только враги внешние. И особенно половцы, которые с удовольствием грабили русские земли, "помогая" то одному враждующему княжескому клану, то другому.
Легко сейчас говорить: "Мономашичи противостояли Ольговичам". На самом деле все было далеко не так просто и однозначно. Известия об интригах, заговорах, убийствах то и дело встречаются в летописях. Ведь даже исконный враг князя Юрия Долгорукого Изяслав Мстиславич был по происхождению не Ольговичем, а самым что ни на есть Мономашичем. Только Юрий был сыном Мономаха, а Изяслав - его внуком…
Не пересчитать, в скольких сражениях участвовал старый вояка Георгий Шимонович. В скольких интригах и заговорах отличился. В конце концов за усердие в службе и получил он от князя Долгорукого "вотчины мнози", из которых мы знаем только несколько. Знаем и то, что именно в Шимоново под Можайском он "достал вора Василия". И после тщательного дознания выяснил, что никакой Василий не вор, а самый настоящий герой!.. Оказывается, Василия самого ограбили "люди Ольговичи". И при этом чуть было жизни не лишили. Однако Василий, собрав слуг верных, пустился в погоню за разбойниками и вернул утраченное после множества приключений, схваток с "черными клобуками" (их еще называли "свои поганые", жившие на самой границе со Степью и положившие основание "роду казачьему"). А потом доставил дары те по назначению, а именно в Печерский монастырь. Да, настоящие витязи, былинные богатыри жили тогда на Руси!
Владимир настолько увлекся пересказом собственного еще не законченного романа, что даже не заметил, как потеплел взгляд падре Бонифация за толстыми стеклами очков.
- Хватит, хватит! - вскричал на этот раз уже сам пастор. - Именно об этом рассказывал мне Юлиан. Значит, вы тот самый человек, кому я могу сообщить место тайника с документами. Они спрятаны… на кладбище! Да, в склепе кардинала Климента Бурбонского. Ближе к ночи я провожу вас туда и покажу, где укрыты записки моего друга Юлиана…
Падре Бонифаций оказался человеком слова. Ровно в двадцать три ноль-ноль по местному времени он повел Рыбина на старинное кладбище, расположенное по соседству с католическим собором.
- А почему мы идем туда ночью? - не выдержав таинственного молчания собеседника, поинтересовался Рыбин.
- На то есть очень веские причины… - сначала уклонился от ответа священнослужитель, но потом пояснил: - Не хочу, чтобы нас увидел смотритель кладбища. Он здесь недавно, но такой дотошный: влезает во все дела, которые его не касаются. Сидит на кладбище допоздна, как будто с мертвыми ему интереснее, чем с живыми… Но это еще не самое скверное. По-моему, он приставлен следить за мной… Вот так! Не подумайте, что я страдаю манией преследования. Совсем нет! Но этот герр Штрипке просто несносен! Если бы он заметил, что мы возимся у гробницы кардинала, то на следующий же день все бы вокруг нее перекопал. Уж будьте уверены! По-моему, он помешан на кладоискательстве…
Сразу за воротами кладбища, открытыми ключом, оказавшимся у пастора, Рыбин увидел ухоженную аллею с дорожкой вдоль могил. Его поразило другое: вдали, прямо в воздухе, колыхался язычок пламени, казавшийся чьей-то огненной душой, которая, отделившись от бренного тела, все еще никак не может расстаться с прахом, преданным земле.
- Это еще что такое? - снова спросил он у падре Бонифация, указывая на ровно горевший огонек.
- Промысел Господень неисповедим, - ответил священник. - Этот огонек указывает путь к гробнице кардинала. Нам туда и нужно.
"Ничего особенного, - успокоил себя Владимир. - Скорее всего, это просто обыкновенная лампада. Ох, и любят же церковники всякие приспособления, чтобы дурить доверчивых прихожан…"
Когда оба достигли своей цели, оказавшись рядом с нужной могилой, Рыбин попытался разгадать тайну лампады, горевшей, казалось, прямо в воздухе, но вблизи ее почему-то не было видно. Она исчезла! Он хотел снова обратиться к падре Бонифацию с вопросом об огоньке, но забыл о нем, увидев, как пастор, наклонившись у левой стороны склепа, повернул какой-то незаметный рычаг и достал из образовавшейся ниши в каменной кладке сверток в черном пластиковом пакете.
- Всё, - отдуваясь, как после тяжелой работы, произнес священник. - Мы можем возвращаться.
Примерно через час Рыбин, оставленный в кабинете Бонифация наедине с документами, нетерпеливо разворачивал сверток…
Документ № 1
"…Известно, что по инициативе Курчатова весной 1945 года в Германию с тайной миссией был направлен Георгий Флеров. Курчатов хотел получить исчерпывающую информацию о том, насколько немцы продвинулись в создании и испытании атомного оружия и насколько эти наработки могут оказаться полезными для советской атомной программы. Целью поездки должен был стать именно район города Ордруф. Однако добраться советскому ученому удалось лишь до Дрездена, далее территории находились под американским управлением, и пробраться туда незамеченным советскому атомщику не удалось, о чем он и сообщил в письме своему руководству. Когда же спустя короткое время такая возможность у Флерова появилась, его срочно отозвали в Москву".
Этот первый документ был отпечатан на пишущей машинке, так же как и второй, а вот третий и четвертый были написаны от руки и представляли собой отдельные странички, вырванные из блокнота.
Документ № 2
"Есть факты, свидетельствующие, что в высших кругах СС обсуждались возможности использования таких бомб (атомных - Ю.С.) на фронте. Об этом благодаря донесениям разведки было проинформировано и советское военное руководство. Так, Иван Ильичев, возглавлявший в те годы ГРУ, писал в своем докладе в Кремль: "Эти бомбы могут замедлить темпы нашего наступления". До советского руководства была доведена также оценка их эффективности немецкой стороной: использование подобного оружия на Восточном фронте нацисты считали бессмысленным. Была, правда, мысль использовать бомбу для терактов в стратегически важных городах стран антигитлеровской коалиции. Это, как считалось, могло бы стать достаточно эффективным средством давления на возможных переговорах. Такой план существовал, хотя и не был реализован".
Документ № 3
"Научно-фантастические произведения старейшины цеха писателей-фантастов Александра Петровича Казанцева я всегда читал с большим интересом. А тут представилась возможность лично познакомиться с престарелым мэтром. Это случилось в конце семидесятых, когда я впервые в жизни получил от нашего драгоценного Литфонда путевку в писательский санаторий "Золотое Руно", располагавшийся в черте города Гагры. Путевка, правда, оказалась "горящей" и изначально предназначалась кому-то из секретарей Союза писателей СССР, и потому… с меня содрали за нее "полную стоимость с доплатой за беспокойство", как выразилась моя супруга, огорченная тем, что на этот раз я отправляюсь отдыхать на море без нее.
В санатории, как ни странно, половина мест пустовала, и это в самый разгар пресловутого "бархатного сезона". Чудны дела твои, Господи! Точнее дела наших бюрократов от Союза писателей! Меня, как "выдающегося, но не маститого", поселили в отдельный номер на втором этаже "элитного корпуса". Моим соседом по коридору и оказался достопочтимый Александр Петрович. Что удивительно, Казанцеву в ту пору было уже далеко за восемьдесят, но он мог дать фору по "настрою на здоровье" любому молодому, посещая абсолютно все лечебно-профилактические процедуры. Даже те, за которыми приходилось отправляться в другой конец города, где располагалась централизованная курортная гидротерапия, то есть всякие там ванны, включая грязевые, бассейн и прочая физиотерапия. Эта самая гидротерапия обслуживала практически все городские здравницы, которых было около тридцати…
В автобусе, увозившем нас на "грязелечение", мы и разговорились с Казанцевым, пожаловавшимся на ночные боли в левой руке, которая была травмирована при автокатастрофе еще в самом начале 1945 года…
Собственно, с его рассказа о той автокатастрофе все и началось. Именно он подал мне идею написать книгу об особо секретном оружии гитлеровцев, о котором сам писатель проведал во время своей командировки для демонтажа оборудования на заводы небезызвестного Вернера фон Брауна, где велась сборка ракет ФАУ. Кстати, самая последняя модификация этой ракеты предназначалась для доставки боеголовки с атомным зарядом…
- …В ходе той командировки мне удалось собрать интереснейший технический материал, переданный впоследствии мною самому Сергею Павловичу Королеву. Да, да, тому самому! Генеральному конструктору наших космических ракет. Но это было позже, уже после того, как мне удалось несколько оправиться от травм, полученных в автокатастрофе. Теперь я все больше склоняюсь к мысли, что здесь не обошлось без происков наших уважаемых союзников по антигитлеровской коалиции. Да, да, именно их спецслужбы и подстроили аварию… Тогда-то я и повредил левую руку. Она и теперь практически не слушается. Но самое главное, - заулыбался, теребя бородку, Казанцев, - после этой встряски я стал писать фантастику. - Потом улыбка исчезла с его лица, и он вполне серьезно сказал: - Та автокатастрофа стала переломным моментом в моей жизни. Я должен был погибнуть, но… Высшие силы отвели смерть и дали мне возможность уразуметь, что я - это не только физическое тело, а еще и душа, которая с помощью небесных сил способна творить чудеса. Тогда же я начал разрабатывать в своем творчестве идею духовного братства помощников человечества. Они, отработавшие земную карму, отказались от заслуженной небесной нирваны, от вечного наслаждения рая. Они продолжают работать на благо земного человечества, помогая отыскать путь к духовному, к цепи восхождений к совершенству, к вечной жизни…
Поведал мне Казанцев и о событиях более ранних, произошедших в конце памятного 1941 года, когда он в звании майора-инженера занимался разработкой так называемых "сухопутных торпед", хорошо показавших себя во время битвы под Москвой. С их помощью удалось остановить немецкие танки на самых подступах к столице. За эти самые "торпеды" Казанцеву присвоили сразу звание полковника-инженера, минуя подполковника.
Я с большим интересом внимал тому, что говорил человек, проживший большую, насыщенную всевозможными событиями жизнь. Но в тот момент его духовные прозрения меня особенно не заинтересовали, чего не скажешь о "тайном оружии фюрера". Вот это, последнее, настолько заняло мои мысли, что я по давно сложившейся писательской привычке вечером того же дня набросал план будущей книги, отметив, что работа по сбору материала предстоит огромная.
Теперь-то по прошествии многих лет я жалею, что непозволительно мало узнал о "борьбе духа с телом" в большом писателе, каковым всегда считал Александра Петровича. На самом деле именно эта часть наших с ним бесед была самой важной. Сейчас у меня накопилась масса вопросов по этой теме к Казанцеву, но, к величайшему сожалению, его уже нет среди живых…"