- Что же, нарисовано-то оно красиво, лошади здорово получились, как живые. Вон и снег из-под копыт летит, как на самом деле. Только это все неправда.
- Почему неправда?
- Не был Сталин в Конной армии в начале 1918 года. Тогда у нас был только небольшой отряд Буденного. Позже присылали к нам Сталина, как члена Военного совета, уже во время Гражданской войны. Но оставался он у нас недолго, и никакого такого парада для него не устраивали. Был у нас свой славный командарм Семен Михайлович Буденный, он и парады принимал. А на картине он где?
- Так значит, это неправда. А мне велят ее повесить на видном месте.
- А вы не вешайте.
- Эх, гражданин военный, тогда ведь меня могут повесить.
Павел решился задать вопрос:
- Вы художника Минченкова знали?
- Якова Даниловича? Конечно, знал - раньше. Он много лет назад уехал из Москвы, и след его пропал.
- Не совсем так, я его нашел.
- Вы нашли Минченкова? Где же он?
- В 1924 году мой полк стоял в Каменском, на реке Донце. Меня поселили в доме учителя рисования. Это и был Яков Данилович.
Юон по-стариковски заволновался:
- Да как же так?.. Что же это?.. Учитель рисования…
- Он там создал нечто вроде клуба для молодежи, интересующейся искусством, и рассказывал им о художниках-передвижниках. А по вечерам мы с ним много беседовали. Очень с ним было интересно.
- Да, да, ему есть что рассказать, через его руки двадцать лет подряд проходили все живописные работы лучших русских художников.
- Он говорил, что пишет о них воспоминания.
- А, вот это замечательно. Ну спасибо, что сказали.
Павел вышел из галереи под большим впечатлением: какие там прекрасные картины - и Репина, и Сурикова, и Левитана! К тому же теперь он получил подтверждение от самого директора, что чем-то похож на Алешу Поповича. Да, и теперь ему совершенно ясно, что новое советское искусство непомерно возвеличивает роль Сталина в организации Красной армии. И еще: какая красивая женщина эта "неизвестная" на портрете! Эх, наверное, в жизни таких не бывает. А жаль…
* * *
На обратном пути Павел обошел Кремль и прошелся вдоль стены по Александровскому саду, где когда-то протекала река Неглинка. От Троицкой башни Кремля через нее был проложен каменный мост, который вел к древнему селению Ваганьково. Мост еще частично сохранился, и по нему Павел вышел на улицу Воздвиженку. Название свое она получила еще в XVIII веке от стоявшего там Воздвиженского монастыря. Это была древняя улица, когда-то с нее начиналась торговая дорога на Смоленск. В 1658 году царь Алексей Михайлович приказал называть ее Смоленской. Тогда там стояли два монастыря и располагались дворы московских бояр. Но когда в начале 1700-х годов сын Алексея Петр Первый перенес столицу из Москвы в Санкт-Петербург, торговля со Смоленском утихла, как и сама улица. В начале ее находился "Аптекарский двор", в котором готовили лекарства и съестные припасы для царского двора, а вдоль Шуйского переулка стояли каменные кухни, пекарни, погреба, в которые тащили ледяные глыбы из Москвы-реки.
Потом там был построен цирк Гине, в котором размещалась первая Московская консерватория. В ней четыре года жил и работал молодой Петр Ильич Чайковский.
В начале XX века на Воздвиженке построили два больших здания: магазин Экономического общества офицеров Московского военного округа (Военторг) и особняк купца Арсения Морозова в мавританском стиле. Улицу замостили булыжником, осветили газовыми фонарями, проложили по ней рельсы для конки, а потом пустили трамвайную линию.
Как раз в этот период на левом ее углу полным ходом шло грандиозное строительство Ленинской библиотеки. Против нее, на месте Аптекарского двора, в одноэтажном здании была устроена Кремлевская больница - для членов нового правительства.
Проходя мимо богатого старинного особняка в мавританском стиле, Павел купил у лотошника пару пирожков с мясом: проголодался за день. Он загляделся на красивый особняк и спросил дворника-татарина, подметавшего перед подъездом:
- Что это за домина такой?
Дворник хитро посмотрел:
- Этот-то, что ли? Это построил для себя Савва Иванович Морозов, богатей, фабрикант ткацких производств.
- А теперь что в доме?
- А теперя-ча? Теперя-ча в доме киятер устроили, - и добавил: - Чтоб им было неладно.
На воротах висела афиша, в тот вечер показывали пьесу Островского "На всякого мудреца довольно простоты", режиссером был Сергей Эйзенштейн. Эта еврейская фамилия заинтересовала Павла. Пьесу он читал: ему очень понравился сочный язык русских купцов. Поэтому Павел решил зайти в "киятер" и посмотреть пьесу. В большом зрительным зале поверху, как в пирке, был натянут канат. К удивлению Павла, персонаж генерала Крутицкого был переделан во французского генерала Жоффра, и исполнявший эту роль актер прошел на сцену по канату над зрителями, а сзади на его штанах можно было разглядеть написанные мелом две первые буквы его имени - "И" и "П". Как Павел потом узнал, это был актер Иван Пырьев. Но от Островского в пьесе не осталось ровно ничего, Павлу все это показалось странным и, в общем, не понравилось: что это за "новое искусство" за такое?
Московские превращения продолжали удивлять его.
10. "Зачем же нам нужна чужая Аргентина?"
На другой день Павел подошел к магазину с вывеской: ВОЕННАЯ ФОРМА ДЛЯ КОМАНДИРОВ КРАСНОЙ АРМИИ - СЛЁЗБЕРГ, остановился у витрины. За стеклом висел большой набор военной одежды разных фасонов. Пока Павел рассматривал витрину, ему почудилось какое-то движение в комнате, но когда он вошел, там никого не оказалось, только из трубы граммофона раздавались звуки музыки. Продолжая осматриваться, Павел прислушался к песне. Хрипловатым голосом пел молодой артист Леонид Утесов:
Служил на заводе Сергей-пролетарий,
Он в доску был сознательный марксист,
Он был член парткома, он был член профкома
И просто стопроцентный активист.Евойная Манька страдам уклоном,
Плохой промежду ними был контакт:
Накрашенные губки, колени ниже юбки,
А это безусловно вредный факт.Товарищ Маруся, оставь свои замашки,
Они компрометируют мене,
А она ему басом: "Катись к своим массам,
Я не хочу бывать в твоей клубе".
По внутренней лестнице в конце комнаты нарочито медленно спускалась молодая изящная женщина в облегающем полупрозрачном платье из крепдешина, таком коротком, что колени оставались открытыми. Черные кудряшки обрамляли узкое белое лицо, которое слегка портил только длинноватый узкий нос. В руке с ярко накрашенными ногтями она держала мундштук папиросы. Павла обдало густым ароматом духов. Ему никогда не приходилось видеть таких элегантных женщин, он ошарашено смотрел на нее и думал - вот они какие, эти городские штучки!
Очевидно, это она была в комнате и видела его, когда он осматривал витрину. Томным низким контральто она на ходу пропела вместе с пластинкой:
- Накрашенные губки, колени ниже юбки, а это безусловно вредный факт, - и звонко рассмеялась.
Женщина подошла к нему, покачивая полными бедрами и заинтересованно оглядывая его с головы до ног, а потом воскликнула с восхищением:
- Ох, какой у вас рост, какой рост!
Павлу показалось, что он узнал удлиненное лицо и разрез больших миндалевидных еврейских глаз с поволокой. Зазывающе смотрели на него эти глаза, полуприкрытые крашеными пушистыми ресницами. Она подошла совсем вплотную, и в низком разрезе платья он с высоты своего роста увидел проем между полными грудями, смутился и даже отступил на шаг. Она усмехнулась и села в глубокое кресло, закинув ногу на ногу: теперь короткое платье скользнуло вверх почти до середины бедер. Затянувшись папиросой, женщина все тем же томным голосом почти пропела:
- А мне про вас рассказывали.
- Кто же? - оторопел Павел, стараясь не смотреть на ее ноги и неловко блуждая взглядом по сторонам.
Она следила за его взглядом, продолжая улыбаться, как бы поддразнивая:
- Вы покупали костюм у Вольфсонов. Его жена Муся - она моя тетя, рассказывала мне про вас с восторгом: военный, еврей, высокий, с орденом. И фотографию мою она вам показывала. Ну, как вы находите - в жизни я лучше или хуже? Хотите сказать мне комплимент?
Он вспомнил, как тетка хвалила ее чистоту и невинность, и подумал, что такой еврейской девушке полагалось бы сидеть скромно с полуопущенными ресницами и прикрытыми коленями. Ее вызывающее поведение никак не подходило под определения тетки. Заподозрив, что Муся наверняка говорила ей и о сватовстве, он решил сказать то, что она хотела услышать:
- Мне кажется, вы намного лучше.
- Ого, да вы комплиментщик, товарищ красный командир. А влюбиться в меня не боитесь?
От такого откровенного заигрывания Павел оторопел: у него почти не было опыта романтического общения с горожанками. В армейских походах его контакты с женщинами ограничивались коротким и быстрым любовным угаром, он даже их лиц почти не помнил. Но тут ему пришел на ум образ Эллочки-людоедки из недавно опубликованной книги Ильфа и Петрова "Двенадцать стульев", которая ему очень понравилась: у этой девушки явно была та же манера поведения. Он вздохнул и попросил:
- Знаете что - если у вас есть, продайте мне военный костюм хорошего качества и сапоги шевровые.
- Почему же нет? - взгляд сделался еще призывнее. - Для вас у меня многое есть, очень многое.
Потом она оглядела его с головы до ног, на этот раз профессиональным взглядом продавца:
- Вам пойдет китель-фрэнч, "сталинка", как мы его называем. Теперь такой китель носят все солидные мужчины с положением: и Сталин, и Троцкий тоже. Сейчас принесу.
Она принесла китель-френч и брюки-галифе темно-зеленого цвета, ловким движением раскинула их на прилавке:
- Специально для вас - самый модный и плотный материал "диагональ". Примерьте.
Когда Павел переоделся и вышел из примерочной, она вдруг присела перед ним в глубоком реверансе, приподняв края и без того короткого платья. С минуту он смотрел на нее сверху вниз, потом не выдержал и расхохотался:
- Ну вы и артистка!
- А я и есть артистка. Только играю не на сцене, а в жизни. А присела я перед вами потому, что вы сразу превратились в очень импозантного мужчину.
- Что это за слово такое - импозантный? Я такого не слыхал.
- Импозантный? Как вам объяснить? Это как бы величественный, что ли…
- Ну, артистка, а как вас зовут?
Она уловила его заинтересованность - атака не прошла даром:
- Меня зовут Эся, полное еврейское имя - Эсфирь. Но я люблю, чтоб меня называли по-русски - Элина. А вас?
- Меня-то? Павлом.
- Хотите, я вам что-то скажу как женщина? Вы очень возбуждающий кавалер.
Павел чувствовал, что от ее игривого поведения и сам приходит в возбуждение.
- Вы тоже выглядите… - он слегка запнулся.
- Вы хотите сказать, что я тоже выгляжу возбуждающе, да? Благодарю за второй комплимент. Хотите, послушаем вместе очень интересное современное танго?
Подойдя к двери, она быстро ее заперла, повесила табличку "Закрыто на учет", поставила новую пластинку и грациозно пританцовывая, подошла к Павлу. Тот же хрипловатый голос пел:
Зачем же нам нужна чужая Аргентина?
Вот вам история каховекого раввина,
Который жил в заштатном городе Каховке,
В такой убогой и шикарной обстановке.В Каховке славилась раввина дочка Энта,
Такая тонкая, как шелковая лента,
Такая чистая, как новая посуда,
Такая умная, как целый том Талмуда.Но вот случилась революция в Каховке,
Переворот свершился в Энтиной головке:
Приехал новый председатель райпромтреста,
И Энта больше не находит себе места.Иван Иванович, красавец чернобровый,
И галифе на нем, и френч почти что новый.
И вот чего в Каховке раньше не случалось -
Что по любви ему красавица отдалась.Вот раз приходит наш раввин из синагоги.
Его уж Энта не встречает на пороге,
А на столе лежит письмо, четыре слова:
"Прощай, уехала, гражданка Иванова".
Павел усмехнулся:
- Действительно, зачем нам ехать в далекую Аргентину, у нас здесь уже оживает свой буржуазный мирок.
Элина хитро заулыбалась:
- Хотите потанцевать? - и, не дожидаясь ответа, изящно положила ему руку на плечо, подхватила и повела по маленькой комнате. Павел никогда раньше танго не танцевал и неловко топтался, но обнимать ее тонкую талию, чувствовать под шелком молодое горячее тело было приятно. Элина взяла его руку и передвинула пониже, так что теперь он держал ее не за талию, а за упругую, полную ягодицу. Павел поражался и все краснел, а она как ни в чем не бывало склонила голову к нему на плечо, щекотала волосами и томно шептала прямо в ухо:
- Это танго как будто точно про меня. Только не верьте всему. Хотите, я вам что-то скажу? - она привстала на цыпочки, дотянулась до его уха и шепнула: - Я вовсе не такая чистая, как новая посуда, - на секунду отодвинулась, заглянула ему в глаза, потом вдруг совсем на нем повисла, обхватив ногами, и порывисто впилась в его губы влажным поцелуем. - Теперь ты понял?
Павел давно понял. Эпоха революции и Гражданской войны принесла ускорение во всем, а в отношениях между полами - тем более. Девке просто побаловаться хочется, а вовсе не свататься. Она за рукав потащила его по лестнице на второй этаж, и, поднимаясь за ней, он опять вспомнил, как тетка нахваливала ее невинность. В спальне она задыхающимся голосом приказала:
- Раздевай меня, я люблю, когда меня раздевает сильный мужчина.
Он собирался действовать решительно и, немедленно засунув одну руку под ее платье, хотел бросить девушку на постель, подмять ее под себя, но она вдруг резко его оттолкнула:
- Что за солдатская манера кидаться на женщину и насиловать ее? Не торопись, раздевай медленно, страстно. Надо привыкать к обхождению с городскими дамами.
На ней было такое тонкое и красивое белье с кружевами и вышивкой, о каком он даже не имел понятия. На трусиках спереди, как раз на лобковой части, был вышит Амур с луком и стрелой, направленной вниз, а на бюстгальтере - яркие розы. Он даже засмотрелся на подобное диво: и правда, такое сокровище нужно снимать бережно.
А она расстегивала уже его брюки: застежек-молний тогда еще не делали, и она методично расстегивала пуговицу за пуговицей, как бы невзначай касаясь Павла то тут, то там.
В искусстве любви Элина оказалась невероятно изощренной: вертясь во все стороны, изгибаясь змеей, то поворачиваясь спиной, то становясь на четвереньки, она стонала, водила по нему руками и шептала:
- Ой, какой он у тебя большой, какой большой. Ты мне нравишься, ты заслужил, ты заслужил еще кое-что. Я сделаю для тебя что-то такое, чего ты еще не знаешь, - и нежно ласкала его пенис руками, брала губами, гладила щеками - для Павла все это было слишком необычно.
Лежа рядом с ней, он никак не мог соединить в своем сознании еврейскую девушку, которую ему рекомендовали такой невинной, и эту откровенную многоопытную куртизанку.
- Слушай, откуда ты, еврейская девчонка, набралась всего этого?
- Тебе это удивительно? А что, еврейским женщинам нельзя заниматься свободной любовью? Вам можно, а нам нельзя, да? Чем женщины хуже мужчин? До приезда в Москву я была действительно невинна и чиста, "как новая посуда". И, глупая, думала, что так и надо, по традиции. А здесь всего понавидалась… Ты о Лиле Брик слышал?
- Нет. Кто она такая?
- Вся Москва ее знает. Она вроде как гражданская жена Маяковского. У них любовный треугольник: она, ее муж и любовник Маяковский.
- Тьфу ты! Любопытная история.
- Ты наивный. Эта Лиля тоже еврейка, ее фамилия была Коган. И тоже из провинции, как и я. А любовников у нее было - на руках и ногах пальцев не хватит! Это с тринадцати дет. На это нужны особые природные чары.
- И Маяковского она смогла очаровать?
- Еще как - он ей все поэмы посвящает. Я с ней дружу и учусь у нее, как надо жить. Я бы тебя с ней познакомила, но знаю, что тебя она у меня отобьет.
- Ну, я этим делом не так интересуюсь. А муж-то ее как на все это смотрит?
- Вот и видно, что ты отсталый элемент, загрубел в армии. Муж мужем, а в новую свободную эпоху должна процветать свободная любовь. Я слушала об этом выступления Александры Коллонтай и еще читала книгу Инессы Арманд. Они пропагандируют свободную любовь.
- Это кто такие? Я даже не слышал про них.
- Коллонтай была подругой Ленина в эмиграции в Швейцарии, говорят, он ее очень любил. Когда они оба вернулись из эмиграции, он сделал ее наркомом социального обеспечения в правительстве. Она очень красивая, эффектная, - и Элина вдруг рассмеялась: - Ты представляешь, может быть, там, в Швейцарии, она для него делала то же самое, что я только что делала для тебя? Говорят, Инесса Арманд тоже была его подругой. А Троцкий! Он такой безобразник в любви!
Культ Ленина не достиг еще степени обожествления, хотя дело постепенно шло к этому. И Павлу было странно слышать "принижение" его до уровня обычного человека. Нужна была большая смелость и, конечно, большая развращенность, чтобы вести о нем такие разговоры. Он примирительно сказал:
- Ну, про Ленина это ты напрасно.
- А что - он святой?
- Ну не святой, конечно, но он великий человек.
- Ну да, великий. Но все-таки человек же. Знаешь, сколько у него было любовниц? Коллонтай была, Елена Стасова, Инесса Арманд.
Павел усмехнулся:
- Все-то ты знаешь. Ты что, свечку держала?
- Свечку не держала, но ты посмотри на его жену Крупскую - сразу можно понять, что от такой страшной мымры сбежишь к красивой любовнице. И Маяковский в поэме "Ленин" писал о нем: "Знал он слабости, известные у нас…" Это про какие такие слабости он писал, а? И Маркс тоже говорил: "Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо".
- Как это интересно все в тебе сочетается. Откуда ты знаешь, что писал Маяковский и что Маркс говорил?
- Я дружу с Лилей Брик. А уж Маяковский-то должен знать про слабости, если он спит с Лилей.
- Ну ладно - Маяковский. Но ты работы Маркса читала?
- Смеешься, что ли? Ни при какой погоде я их не читала. Это все нам Коллонтай рассказывала.
- И про Маркса тоже?
- И про Маркса. Она о его жене Женни говорила, и о том, какой он был бабник, и что он был крещеный еврей. Про Ленина, конечно, я не могу знать, чем он там в постели с Коллонтай занимался, но я знаю, чему она нас учила. Она нам говорила на лекции: чем интеллект выше, тем поцелуй должен быть ниже. А у Ленина интеллект был высокий.
От этой тирады Павел даже поперхнулся:
- Скажи-ка еще раз. Как-как?
Она отчетливо повторила:
- Ч-е-м и-н-т-е-л-л-е-к-т в-ы-ш-е, т-е-м п-о-ц-е-л-у-й н-и-ж-е. Теперь понял?
- Интересное ты получила образование у этой Коллонтай. Ну, по нижней части она тебя образовала. А вот по верхней?
- Ты думаешь, я дура, да? Коллонтай сама интеллигентная женщина, она знает несколько языков, и учениц она подбирала интеллигентных. Она нам рассказывала про древнегреческую поэтессу Сафо, которая писала любовные стихи и обучала искусству любви девушек-подростков. Ты слышал про нее?
- Н-н-нет.
- Она была с острова Лесбос, где женщины занимаются лесбийской любовью.
- Это что еще за штука такая?