Декабрь, январь, февраль ухнули в прошлое одним днем. В конце февраля условно похожих на себя офицеров и солдат отозвали в часть. Об одном часе пребывания атомщика Андрея Дмитриевича с супругой в Ереване неделю говорилось с подчеркнутым уважением по всем каналам. Авральная общесоюзная программа КПСС "твое горе - мое горе" плавно начала хиреть и кукожиться. Прибывший от чистого сердца со всей страны люд всерьез физически отощал и, постояв на крышах дощатых колесных домиков с табличками со всех уголков государства, крякнул и от голода стал разбредаться по домам. В начале марта, при сходе снега, в, увы, пропущенных во время осмотра завалах, появился трупный запах, обнаружились тонны невзятых вещей из гуманитарной помощи. В конце марта в стране говорить на эту тему стало скучно. Да и апрель начал капризно заявлять о себе в лице Тбилиси, который по популярности буквально ни в чем не желал уступать Спитаку.
Тбилиси...
На подушке весны апрель уже пятнадцать часов маршировал по стране, а Виктор, как ни старался, все не мог вернуть друга Валерку из памятных Бараков. Его жена, молчаливая и глазастая Галина в таких случаях по тревоге посылала за Виктором шестилетнего сынишку. В настоящий момент Виктор, сидя на краешке кровати, машинально вполглаза наблюдал за трехлетней Иришкой, которая со всей серьезностью отдалась ответственнейшему процессу - держа измусоленное яблоко в одной руке, а перевернутую "Мурзилку" в другой, пыталась рассмотреть через щелку в горшке: все или не все? Валерка, лежа на кровати, со вспотевшим лицом и нервно бегающими закрытыми глазами... шел курсом 210 на Кабул, пройдя Баракинский траверс. Вовек неподвластно разгадать человеку тайны своего мозга. Тяжело раненный летчик Валера, недавно выписанный из госпиталя, после сложнейшей операции на голове из-за ранения начал летать... во сне. Он, находясь в этот момент в своем невидимом для других мире, словесно, с точностью до секунды, выполнял все действия летчика, сочетая их с реальным радиообменом, вплоть до разговора в пилотской кабине. Общее полетное время "Скоба"-Кабул по плану длилось сорок пять минут, и он ровно сорок пять минут во сне вел борт.
- Кабул, я "Скоба", борт 1621, удаление 10, разрешите снижение?
Далекий Кабул, видимо, дал "добро" на снижение, так как Валерка ровным голосом подтвердил:
- Я - 1621, - вас понял. К снижению приступил.
Когда это с ним произошло впервые, мужики, пораженные небывалыми мозговыми штучками, толпой сбегались, чтобы посмотреть на такое чудо.
- Надо будить, иначе еще 10 минут - посадка, дозаправка, а потом сорок пять минут всем лететь обратно до Газни.
Вздохнувшая Галина осторожно начала трясти Валерку за пятку, а Виктор придерживал его за плечи.
- Тщ-щ-щ, Валера, братик. Тщ-щ-щ, это я, Витя... Я, Валерочка...
Валерка, медленно возвращаясь в земной мир, яснел глазами. Испарина еще больше выступила на лбу, и он, схватив Виктора и Галю за руку, начинал сильно и долго плакать. Долюшка ты солдатская, битая-перебитая! Валерка встретил Галю на ноябрьском параде. Стужа была такая лютая, что курсанты через несколько минут дружно отплясывали чечетку в ставших стальными кирзовых сапогах. Галя с подружкой весело дирижировали Валерке, закрыв от мороза варежками пол-лица. Несколько дней спустя они заполняли в ЗАГСе бумаги, шепотом выясняя друг друга, какая у кого фамилия. Заведующая, приподняв бровь, при этом настороженно поглядела на молодую пару. Потом было "горько!". Счастливый Валерка с глупым и смешным лицом нес Галю на руках до самого ресторана. Горько стало по-настоящему несколько лет спустя, когда Валерку сбили в Афганистане. Из грохнувшейся всем брюхом 24-ки в живых остался он один. Валерка, выбравшись с горящего борта, тянул за шкирку одной рукой второго пилота Мишку, приказывая ему: "Терпи! Терпи!" Мишка терпел, его было очень легко тащить. Пол-Мишки остались на борту, обрезанные люком. Потом был госпиталь, умница-мудрец хирург и мужественная любимая Галина. А потом Валерка "полетел"...
Виктор познакомился с Валеркой по прибытии на "Скобу". Тогда он машинально вскочил с кровати в пять часов утра. Рядом с его окном, напрягаясь во всю моченьку, задрав башку, орал ишак. Как оказалось, танкистам, как-то враз ощутившим острую тоску по родной русской деревне, захотелось на утренней зорьке пробуждаться петушиным криком. Петуха, естественно, не нашли. Заменили ишаком. Тот, сразу оценив армейское благополучие, сулящее ему сытую, долгую жизнь, стал с первого дня честно отрабатывать невиданную удачу - орал так, что просыпались даже все бандформирования, окружающие гарнизон. "Духи" под видом местных жителей пытались выкупить ишака и прибить, но их задумка была рассекречена. Ишака отстояли, а его аукционная стоимость резко возросла.
Помимо выполнения основных пилотских функций, Валерка был назначен зам. коменданта гарнизона. Комендантом был командир танковой роты, старший лейтенант Дима Чепурной. Назначенные на эту должность одним приказом, они с присущей офицерам добросовестностью приступили к выполнению своих нелегких обязанностей. С чего начинается театр? С вешалки. С чего начинается гарнизон? Правильно. С гауптвахты. Армия без гауптвахты, что театр без вешалки. Благодаря необузданной, расконсервированной энергии и немыслимой изобретательности в комендатуре, взятые в плен "духи", отработавшие свой перевалочный срок (гауптвахта была предназначена, в основном, для них), с трудом поверившие, что их не прибьют, на глазах обустраивали гарнизон и наперебой разбалтывали оперативной разведке все известные им секреты. Благополучие нуждающихся - дело рук самих нуждающихся. Попавшие к Димке с Валеркой на неделю "духи" переводились в Кабульскую тюрьму уже смиренными мастерами на все руки, с относительно устойчивым знанием русского языка. В обязательный перечень входили: "Ура", "товарищ-афганец", "подъем", "отбой", "стоять", "смирно", "виноват" и десять-пятнадцать других. Любой "дух" уже на пятые сутки обязан был разговаривать с конвоем только таким речевым оборотом. Особенностью пребывания на местной реабилитационно-исправительной базе было и такое: не докопал - не доел, не достроил - не доспал. На обед все было с пылу, с жару. Без ложек. Время на еду - пять минут. После обеда обязательный отдых - двадцать минут. Сюда входил туалет и сон. На вторые сутки пребывания в МРЦ (местном реабилитационном центре) "духи" умело делали кирпич из самана. Качество изготовленного проверялось ударом о голову мастера. На четвертые сутки пленные с удовольствием мастерили черенки для лопат и массу полезных поделок. Проверка качества та же: удар ниже спины. Спали на специальных кроватях, по росту. Сном руководил выбранный из их коллектива на пальцах дежурный. Он обязан был зорко следить за временным ночным графиком сна - пятнадцать минут на правом боку, пятнадцать - на левом, пятнадцать - на спине. Для этого он зычно кричал:
- Кру-у-у-гом!
Задержавшийся на перевороте дольше пяти секунд сменял дежурного. На Новый год нарушители не оставались без внимания, помогая личному составу гарнизона в уговаривании прибыть известных всему миру сказочных героев:
- Товарищ, Дед Мороз! Уважаемая Снегурочка! Товарищ, Баба Яга, придите к нам!..
Закавказский авиационный гарнизон все напряженнее держал нюх по ветру. Из Тбилиси, находящегося в 15 км от КПП, тянуло тревожным запахом. Привычные в здешних краях радушие и долгая сердечная говорливость пугающе исчезали на глазах. Первое настоящее знакомство с грузинской столицей у Виктора произошло несколько лет назад в метро. Тогда пожилой грузин сразу уступил смутившейся будущей маме, его жене, место:
- Садысь, дочка, садысь.
И долго смотрел на нее отцовскими глазами. Подобные отношения стали куда-то деваться. Это неприятно настораживало. В это не верилось, и этого не хотелось.
В городе стал проявляться сумгаитский и карабахский почерк. Виктор, вернувшийся с дневного патрулирования из Тбилиси, нервно ковырял вилкой штатную офицерскую яичницу. Он не верил тому, что видел весь день. Плакаты: "СССР - тюрьма народов" и "Русские, вон из Грузии" часто сменялись митинговыми криками партий национальной независимости Грузии, требовавших "выставить счет русско-советской империи, продолжающей ныне курс великодержавного шовинизма Романовых". Какой счет? Кому? От кого они все защищаются? Партий на глазах становилось больше, чем полков. Все, как один, вместе со всеми требованиями взахлеб доказывали, что "офицер - имя отвратительное". Мухи злились на арбуз, что не лезет в брюхо - все хотели накомандоваться всласть. С 4 апреля стало еще хуже. Перед Домом Правительства стали проходить непрекращающиеся митинги. 5-го апреля группа молодежи объявила голодовку. Виктор видел: работал все тот же сценарий - Сумгаит-Карабах-Кировабад... Шло единое кровавое обращение беды в природе. "Как пес возвращается на блевотину свою, так глупый повторяет глупость свою".
8 апреля. 9.00. К Дому Правительства начали прибывать группы людей, колоннами подходить ученики средних и старших классов общеобразовательных школ вместе с педагогами. Все пришли за полной независимостью. Здесь и сейчас.
Если что - национальное неповиновение. 13-15-летние мальчишки и девчонки, шмыгая носами и ежась от холодного ветра, хотели только этого. Не то прольют кровь. Ораторы, чтобы они не передумали на фоне всеобщего гвалта, нервничали, торопя их, в случае чего, немедленно умереть. "Триста арагвинцев", еще теснее прижавшись друг к другу, не знали, что именно им следует делать в первую очередь. Древняя святая Мцхета неодобрительно посматривала на всех. Каждый стоял в очереди "за свободой", ревниво следя, чтобы его не обманули и ему не досталось меньше всех.
8 апреля. 16 часов. У того же дома начали орать "Зиг хайль!". Два боевых брата, Егоров и Кантария, грозно смотрели вниз на происходящее с Рейхстага, стоя у Знамени Победы. Там, внизу, бесстыжая девка-политика "сняла покров, подняла подол... была видна нагота и стыд ее..."
9 апреля. 3.00. Начальник Тбилисского УВД подполковник Гвенцадзе через громкоговорящую связь предупредил, что в случае продолжения митинга последний будет пресечен силами войск. От микрофона он отошел уже "предателем и изменником" народа. Было проигнорировано и молитвенное обращение Святейшего и Блаженнейшего Католикоса, Патриарха Всея Грузии Илии II, призывавшего образумиться. Да, Ваше Святейшество, истинно, самая массовая секта, которую создал дьявол - это КПСС, при которой "без Бога нация - толпа. При любом правителе на троне". И пошло все Крест на Крест.
Опять русский Иван, как дурак, был поруган и заплеван. "В первых рядах митингующих, - писала одна из газет, - стояли специально сформированные отряды физически крепких мужчин и спортсменов, владеющих приемами борьбы. Митингующие применяли при сопротивлении от надвигающихся солдат заранее приготовленные металлические стержни, камни, бутылки, деревянные тараны, пики, ножи, обрезки металлических труб, самодельные взрывные и зажигательные устройства".
Через час на площади осталось лежать восемнадцать человек. Потери армии - штатные пустяки. Эх, православные, что же мы делим, "если нас крестят и отпевают на одном языке"... Если бы мы умели так любить, как убивать, армию давно бы распустили по домам. Сколько мужиков вышло бы на поля. Но хлеб теперь - пустое занятие.
В Тбилиси начало слетаться воронье, которое все делало с умыслом. Клевали с умыслом и выгодой. Боялись только за свою шкуру. С конвейера фирмы "Слухи" сошла очередная партия мощного оружия "СМИ-89" с пулями отравленного действия. Их характерные приметы: на них Креста нет! Излечиться после поражения от них можно только "молитвенной зачисткой души".
Через 24 часа в Тбилиси оказались все ведущие КПССоведы, торопливо вынесшие "законный" вердикт:
"В произошедшем 9 апреля 1989 года на площади у Дома Правительства виноваты Вооруженные Силы государства". Хотя "мертвые сраму не имут", личный состав армии, стоящий на той площади, говорит тебе, Председателю Комиссии Верховного Совета СССР по расследованию событий в Тбилиси:
- Анатолий, ты не прав!
Самый буйный расцвет всего на земле - если земля от всего этого на крови. Малоизвестный Рост, юрко прикинув все взглядом, рванул в бешеный рост, используя "убедительные" фотодоказательства "зверских действий Вооруженных Сил". Подлинно случившееся мужественно обосновал в своем расследовании Заместитель Главного военного прокурора СССР генерал-майор юстиции В. Васильев. Изучив действия генерала Родионова и его подчиненных в 120 томах следственного дела, он сделал вывод:
"Это удачно реализованная правительством провокация, грамотно построенная на плечах Советской Армии".
Мало кто обратил внимания на трагичную суть: по грешной, неспокойной земле шли скорбные покаянные дни Великого Поста.
0, всехвальная и предивная равноапостольная Нино, воистину великое украшение Церкве православныя и изрядное похвало народу Иверийскому, просветившая всю страну Грузинскую Божественным учением и подвиги апостольства победившая врага нашего спасения, трудом и молитвами насадившая зде вертоград Христов и возращая его в плод мног.
...Огради нас от всяких зол и скорбей, вразуми врагов святыя Церкве Христовы и противников благочестия, охраняй твое стадо, упасенное тобою, и моли Всеблагого Бога Спасителя нашего, ему же ты ныне предстоиши, да дарует нам мир, долгоденствие и во всяком добрем начинании поспешение и да приведет Господь нас в Небесное Свое Царствие, идеже все святии славословят всесвятое Его имя ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Двадцать писем - один ответ
...В начале августа в квартире майора Николаева ранним утром раздался длинный-предлинный звонок, перешедший в стук кулаком. Ошалевший Виктор подлетел к двери в одних трусах и, открыв дверь, уставился на... зам. командующего ВВС Зак. ВО, представителя КГБ округа и командира своего полка. Его никогда не будили так рано люди такого ранга. Тем более таким способом.
- Николаев?..
Командир полка, явно не зная, как себя вести и каким тоном говорить, начал с аварийного "ням-ням". Не являясь представителем дипкорпуса, он в виду волнения, внутреннего замешательства, перераставшего на глазах в эмоциональную бурю, выпалил:
- Немедленно одевайся, галопом в машину и на аэродром. В 9.20 к тебе прибывает борт ТУ-154 из Москвы с зам. министра обороны генерал-полковником...
У подъезда стоял командирский "Уазик" и две черные "Газ-24" с нервно покуривающими двумя генералами. По дороге на аэродром у каждого бурлило в голове свое, и никто из руководства Закавказского ВО не знал, как себя вести с Николаевым. Зам. командующего постоянно курил, чекист украдкой посматривал на Виктора, а командир полка чистосердечно спросил: "Натворил что?" И тут же ответил себе: "Тогда бы тебя по-другому взяли".
9.15. На литерной стоянке - длинная шеренга генералов, которую замыкал майор Николаев.
9.20. Коснувшийся ВПП ТУ-154, зарулив на стоянку, сбросил турбинный свист. По трапу спускался генерал-полковник, замминистра обороны СССР. Наскоро поздоровавшись со всеми по чину и приняв убедительный доклад, что у нас в Закавказском ВО все спокойно, он остановился возле Николаева.
- Вот и Вы, майор. А я к Вам.
Все лампасы, чуть повернувшись к говорящему, оцепенели. Тон прилетевшего генерала был предельно уважительным и подчеркнуто благодарным за приглашение. Было такое ощущение, что Виктор, как минимум - шейх Арабских Эмиратов.
- Приглашайте!
Виктор мямлил что-то невразумительное, типа: "Проходите, будьте, как дома".
Замминистра, повернувшись ко всем, достаточно твердо и властно произнес:
- Товарищи генералы, я прибыл по приглашению майора Николаева и по рекомендации Раисы Максимовны. Товарищи, занимайтесь своими служебными делами. Кого необходимо - я вызову.
Прибывший взял Виктора под локоть:
- Виктор Николаевич, я полностью в Вашем распоряжении. Наше время не ограничено.
Полминуты спустя за горизонтом скрылась последняя "Волга" армейского командования. Виктор туговато приходил в себя, лишь минут через пятнадцать осознав полностью причину такого визита:
- Да-а-а... Значит, те письма все-таки дошли. Надо же!
Войдя в скромный майорский кабинет, генерал, чуть расслабившись от привычной кремлевской подтянутости, повесив китель на спинку стула, почти по-домашнему, произнес:
- Садитесь, Виктор, вы здесь хозяин. Я у Вас в гостях. Поговорим, все неспешно обсудим. Жарко тут у Вас.
В дверь робко постучали. Виктор с генералом произнесли в один голос:
- Войдите.
На пороге стоял комбат с подносом в руках: "Позвольте Вас угостить с дороги, тов. генерал". Он поставил поднос на стол.
- Если что вдруг понадобится, я всегда рядом.
Комбат смотрел на Виктора прелюбезнейшими глазами. Иначался разговор. Замминистра достал из своей папки бумаги и разложил их на столе. Тут Виктор увидел свое письмо - из тех, повторно отправленных, в том числе и Раисе Максимовне Горбачевой. В левом верхнем углу рукой Михаила Сергеевича написано: М. О. Найти адресата, достойно ответить лично. Чуть ниже стояла подпись Министра Обороны, Генерал-полковнику... прибыть в в/ч 42.., о выполнении приказания доложить лично мне.
- Виктор, Ваше письмо Раиса Максимовна получила. Она очень благодарна Вам за сердечную отзывчивость. Прочитав его за ужином, она попросила Михаила Сергеевича ответить Вам лично. Но Вы понимаете, он весьма занятый человек и поэтому перед вылетом к Вам попросил меня, встретившись с Вами, передать извинения за невозможность лично поблагодарить Вас и поставил мне задачу разрешить все ваши вопросы, если они у Вас есть.
У двух офицеров разного ранга разговор в кабинете шел, как летел, шесть часов. Идя по порядку, дотошно, внимательно, он начался с той кратенькой заметки, ставшей причиной встречи.
Все произошло второго марта 1989 года. В "Комсомольской правде" была напечатана небольшая заметка под названием "Правда ли это?". В ней приводились выдержки из интервью с академиком Сахаровым и его женой Е. Боннер в одной из канадских газет. Прочитав эту статейку, Виктор заболел душой. В ней говорилось, что на пресс-конференции в Канаде Сахаров привел факты расстрела советскими вертолетчиками своих, советских военнопленных. Якобы, это делалось для того, чтобы солдаты или офицеры, попавшие в окружение, не попали душманам в плен. Сахаров говорил об этом, ссылаясь на имеющийся специальный приказ. Виктор, машинально еще раз перечитывая свое письмо, вновь и вновь... взлетал и садился, спасал, стрелял, ходил на разведвыход, загружал "тюльпаны".