Штурмфюрер замер на секунду, затем сильным толчком отбросил свое тело назад, в темноту, и автоматная очередь разведчика прошла мимо. Стрекалов упал на землю, и в ту же секунду по нему выстрелили из парабеллума. Сержант снова дал очередь и тут же откатился за печку. В том месте, где он только что лежал, тяжко ухнул взрыв. Осколком гранаты разбило глиняный кувшин, стоявший на лавке, после чего наступила тишина.
Стрекалов не шевелился; дым медленно выползал через разорванную в окне бумагу на улицу.
Полежав немного, Стрекалов поднялся, проверил все углы в землянке - офицер исчез. Сашка забеспокоился. В углу за печкой он нашел крышку погреба.
- Ах вот ты где!
Отстегнув "лимонку", Сашка приподнял крышку и бросил гранату вниз.
- Вот теперь действительно ферьтик!
Однако подполье оказалось глубоким и уходило куда-то в сторону, но и там не кончалось, а шло еще дальше, то и дело поворачивая под тупым углом.
- Траншея! - ахнул Стрекалов. Только теперь он обратил внимание, что печь в землянке сложена недавно, может быть, этой зимой, что стены сделаны так, как они делаются в блиндажах, и что над головой у него, как в блиндаже, накат в три слоя. Чтобы окончательно убедиться в своем предположении, он обошел блиндаж кругом. Траншея, видимо, не так давно была покрыта обломками бревен, досок, хворостом. Снег закончил маскировку. Метрах в пятидесяти внизу, в овраге, густо заросшем кустарником, Стрекалов нашел выход. Одинокий след вел в глубь леса.
По ходу сообщения сержант вернулся в блиндаж. Солдат-эсэсовец лежал на прежнем месте, только руки его оказались наполовину развязанными.
С опаской, выставив вперед автоматы, в блиндаж по одному входили Богданов, Карцев и Зябликов.
- А мы выстрелы услышали - и сюда…
Карцев широко раскрытыми глазами смотрел на убитого полицая и лужу крови вокруг него.
- Могли бы и пораньше, - буркнул Стрекалов и взялся за немца. - Скажи, стерва, много ли вас шляется по лесам, какая у вас техника, в какую сторону намылились драпать и где сейчас генерал Шлауберг?
От волнения запинаясь и путая слова, Карцев перевел. Багровый от усилий и бушевавшего внутри жара, эсэсовец - он все еще пытался развязать себе руки - мрачно смотрел на Стрекалова и молчал.
- Может, он тебя не понимает? А ну спроси, где находится Шлауберг.
Вторично услыхав знакомое имя, эсэсовец опустил воспаленные веки, спекшиеся губы его расползлись в торжествующую улыбку, и разведчики услышали хриплый шепот:
- Dap weip niemand.
Стрекалов приказал развернуть рацию. В четыре утра "Заря" впервые услышала голос "Сокола". Майор Розин был недоволен не тем, что Стрекалов все еще не достиг цели, а тем, что вышел на связь у самой передовой и, следовательно, обнаружил себя раньше времени.
- Срочно уходите! - приказал он и добавил: - Берегите людей, сержант.
Спешно покидая блиндаж, Стрекалов - он уходил последним - носком сапога перевернул убитого полицая на спину и вскрикнул от досады и боли. Правая половина шеи от уха до ключицы была разрублена сильнейшим ударом. Из раны еще сочилась кровь, стекаясь в густые, быстро темнеющие на земле лепешки.
- Левша! - прошептал Стрекалов, чувствуя непривычный холодок в спине. - Штурмфюрер - тот самый левша! Так вот кто ушел из рук!
Встреча, которой он бредил все последующие после смерти Андрея и Вали дни и ночи, состоялась, произошла почти немыслимо, сказочно, а он, мечтавший о ней, опростоволосился как самый последний новичок, упустил из рук своего кровного врага!
Отойдя от блиндажа, разведчики остановились, поджидая командира. Он появился не сразу. Не глядя на товарищей, зачерпнул пригоршней снег, вытер кинжал, сунул в ножны. Лицо его выражало страдание.
Разведчики молча посторонились, когда он прошел, словно не видя их…
- А я бы не мог вот так, хладнокровно… - произнес тихо Карцев, косясь на опустевший блиндаж.
- Научишься, - мрачно бросил Богданов и зашагал следом за сержантом.
РАДИОГРАММА
"Пугачев - Белозерову
8 декабря 1943 г.
Доукомплектование дивизии по состоянию на 6 декабря с. г. выполнено менее чем наполовину. Лучше других обстоит дело в 216-м с. п. (84,3 % личного состава), но этот полк держит оборону протяженностью больше 20 километров и почти не имеет полевой артиллерии.
По линии живой силы полк укомплектован следующим образом:
а) призывниками рождения 1926 года;
б) ранеными, выписанными из госпиталей;
в) ограниченно годными или годными к нестроевой службе.
Все перечисленное выше создает определенные трудности по воспитанию, обучению личного состава, в связи с чем убедительно прошу:
а) в дальнейшем направлять мне сержантский и рядовой состав, только имеющий боевой опыт;
б) младший командный состав - согласно полученным в военных училищах специальностям;
в) боевую технику, автомашины и тягачи, а также стрелковое оружие - согласно штатному расписанию".
Переход до Алексичей оказался, на удивление, легким и спокойным. Если не считать глубокого снега, трудностей вообще не встречалось. Обычный пеший переход, что-то вроде марш-броска по пересеченной местности. Противник не показывался. Были только его следы - спиленные телеграфные столбы, брошенные орудия; увязшие в трясине, а потом вмерзшие в лед автомашины, бронетранспортеры, повозки, пустые снарядные ящики, полевые кухни. Впрочем, техника встречалась не только немецкая. Русские армейские безрессорные двуколки, орудия разного калибра, другое имущество, крестьянские телеги с клочьями соломы, пустыми кадушками, хомутами и расписными дугами. Унылая эта картина нагоняла еще большую тоску, и Стрекалов спешил пройти мимо.
К селу подошли на рассвете. Некогда большое, теперь почти полностью сожженное, оно было хорошо видно с лесной опушки. Шесть ровных рядов обгорелых печных труб и прерывистые пунктиры огородов указывали на то, что в Алексичах было раньше три улицы.
В середине, где, видимо, была торговая площадь, стояли белая одноглавая церковь и высокая колокольня с уцелевшей маковкой, но без креста. Стрекалов вынул бинокль и без труда разглядел в узком проеме звонницы немецкого наблюдателя.
Несмотря на ранний час, по селу промчались мотоциклисты, возле одной избы стояла легковая автомашина, а у скирды соломы - средний танк.
Пока Богданов с Карцевым сооружали НП в дупле старого вяза, Стрекалов с Федей сделали широкий полукруг и подошли к селу с востока. Как и с южной окраины, здесь тоже имелся полосатый шлагбаум, от которого в стороны тянулись ряды колючей проволоки; вдоль бывшей улицы стояли в один ряд замаскированные соломой автомашины и танки. Батарея шестиствольных минометов располагалась у околицы, две зенитные установки - ближе к центру села.
Обо всем увиденном Стрекалов немедленно сообщил "Заре". Несмотря на неудачу со штурмфюрером, настроение его заметно поднялось - такое нечасто выпадает на долю разведчика.
Неожиданно его смутил сухой тон начальника разведки и его лаконичное "да". Когда Стрекалов закончил, Розин коротко приказал:
- Продолжайте наблюдение. После каждой передачи сразу же меняйте место. Эта передача в такой близости от объекта вам может дорого обойтись.
Ни сухой тон начальника разведки, ни опасность, о которой он говорил, не могли сразу повлиять на Стрекалова.
- Теперь куда? - спросил довольный Федя. - К ребятам?
Возвращаться так быстро Сашке не хотелось. Похоже, удача сама лезла в руки…
- Ты иди, а я тут немного поколдую. Может, еще что засеку.
Федя пошел, озираясь и пригибаясь к земле, как во время хорошего обстрела. Стрекалов стоял, прислушиваясь, готовый в любую минуту прийти на помощь радисту, но в лесу было тихо. Прикинув, когда Федя должен дойти до своих, Сашка повесил автомат на шею и зашагал в противоположную сторону. Шел он легко, привычно экономно расходуя силы, ощущая во всем теле приятную собранность, возникавшую у него в те часы, когда он был предоставлен самому себе.
В эти часы Стрекалов мог сделать многое - и делал! - и это сделанное всегда приносило пользу тем, кто его посла л. Он был типичным разведчиком-одиночкой, который больше полагается на собственные силы и знания, нежели на помощь других.
Разные бывают у разведчиков командиры. Одни видят пользу в посылке в тыл противника многочисленных групп, охотно идут на разведку боем, большие потери считают явлением естественным; другие делают ставку на малые группы и одиночек, на индивидуальную подготовку каждого разведчика обращают особое внимание, в открытые стычки с врагом вступать без крайней надобности не советуют. Стрекалову посчастливилось с самого начала попасть в руки такого командира. Им оказался Отто Людвигович Очкас.
- Хороший разведчик стоит роты солдат, - говорил он, - очень хороший - целого батальона.
Стрекалов хотел стать хорошим разведчиком. Когда его наградили медалью, Очкас сказал:
- О, Саша! Теперь ты стоишь отделения…
Избавившись от медлительного Феди, Стрекалов быстро шел на северо-запад. Сейчас, когда он обнаружил скопление техники, ему нужна была дорога, по которой эта техника поступает, нужна связь Алексичей с центром, может быть, со штабом самого Шлауберга. Если Алексичи - место, откуда начнется наступление, то такая дорога непременно есть. Именно по ней в нужный момент будут переброшены основные силы. В дополнение к прежнему Стрекалов обнаружил несколько пулеметных точек, две батареи противотанковых орудий, траншеи, противотанковые рвы и надолбы. Такие укрепления, надо полагать, имелись и с других сторон, но теперь они уже меньше интересовали разведчика. Он был уверен, что где-то поблизости должны находиться главные силы.
Дорог в лесу ему попадалось немало, и вначале Сашка путался в них, как старуха в шерстяных нитках, пока случайно не наткнулся на одну, которая вела к хорошо замаскированному складу с горючим, километрах в трех от Алексичей. Еще одну, не менее важную, он обнаружил уже в сумерках, потратив на поиски весь день. Начиналась она не у шлагбаума, как думал он сначала, а в километре от села, у неприметной развилки, и сразу же ныряла в лес. Выдали ее будка регулировщика и указатель - стрела, указывающая вправо. Куда она ведет, Сашка пока не знал…
Поздно вечером Стрекалов вернулся к товарищам. Они ждали его с нетерпением и страхом: еще не успев стать настоящими солдатами, они взвалили на свои плечи тяжелейший груз ответственной задачи и, конечно, хотели выполнить ее с честью. Поскольку никто из них не знал, как это сделать, они, как могли, помогали тому, кто это знал. Кроме НП, они соорудили нечто вроде медвежьей берлоги, стенками которой служил плотно утрамбованный снег, а крышей - настил из хвороста и лапника. Все подходы к этому логову они тщательно замаскировали, так что, если бы не часовой - на посту в это время стоял Богданов, - Сашке бы, пожалуй, его и не найти.
- Ловко придумали, - одобрил он, повалившись на мягкие, пахнущие смолой еловые ветки, - а как насчет пожрать?
Карцев протянул ему банку свиной тушенки и краюшку хлеба.
- Налей по двести граммов каждому, - приказал Стрекалов, - замерзнут чего доброго, да и удачу полагается отметить.
На рассвете следующего дня, оставив Зябликова и Карцева наблюдать за Алексичами, Стрекалов и Богданов ушли к развилке. Вдвоем они провели там полдня, но ничего нового не обнаружили. Как и накануне, по дороге курсировали мотоциклисты, каждые два часа сменялся регулировщик, и каждая третья машина сворачивала на склад горючего.
От развилки до логова разведчиков около трех километров. Повторный след - уже тропа. Если немцы начнут прочесывать лес - могут наткнуться. И все-таки Стрекалов не торопился менять место. Лучшего наблюдательного пункта, чем тот, которым он теперь обладал, найти нельзя. Среди группы дуплистых вязов, росших на краю оврага в каком-нибудь километре от Алексичей, нашелся один, в дупле которого свободно уместился человек. И не просто уместился, а поднялся по его сгнившему чреву вверх на добрых три метра. Проковырять ножом истончавшую стенку было нетрудно. Для полного комфорта под этим "глазком" сделали полку для ног наблюдателя, вход снаружи каждый раз тщательно замаскировывали, примятый снег разравнивали. От собак в таком тайнике, разумеется, не спрячешься, а люди могут не заметить. Второе преимущество - близость к объекту. С двадцатиметровой высоты, включая высоту бугра над оврагом, разведчики видели даже противоположный край села, где стояла минометная батарея.
Словом, с Алексичами все было в порядке, и Сашке предстояло поставить точку - осмотреть дорогу, по которой в село поступают техника и солдаты.
С большими предосторожностями они с Богдановым шли вдоль этой дороги, не переставая удивляться странной беспечности немцев. На всем протяжении плотно укатанная, она, по-видимому, была хорошо заметна с воздуха.
- Либо они слишком уверены в нашей глупости, либо здесь какая-то хитрость, - сказал Стрекалов.
Разгадка пришла неожиданно и принесла разведчикам не облегчение, а новые заботы. Километрах в десяти от Алексичей, в густом сосновом бору, хорошо накатанная дорога делала петлю и поворачивала назад. Разворачивались и мчались назад мотоциклисты и автомашины, даже не сделав остановки.
Такое катание по кругу не ахти какая хитрость, но если здесь создается видимость интенсивного движения, значит, есть место, где это надо сохранить в тайне!
- Если так пойдет дальше, - сказал угрюмо Сашка, - то и машины и танки могут оказаться туфтовыми.
От этой простой мысли ему стало не по себе. Его, опытного разведчика, едва не "накололи"!
Пока что единственным ценным объектом оставался склад с горючим, но Сашка начал сомневаться и в нем. В конце концов, ничего не стоит сделать каркас, обтянуть его брезентом или парашютным шелком и покрасить. Издали такое сооружение от настоящей цистерны и не отличишь…
На следующее утро он оставил наблюдать за дорогой одного Богданова, а сам полдня просидел на наблюдательном пункте. Ни там, ни тут опять не появилось ничего нового: по дороге с немецкой педантичностью курсировали взад-вперед мотоциклисты, изображая связных, мотался единственный, как видно, в Алексичах исправный танк, и каждые полчаса три бензозаправщика по очереди выползали со склада горючего и устремлялись к лесу, чтобы еще через полчаса появиться на прежнем месте. Демонстрация эта продолжалась и ночью - среди темноты нет-нет да и вспыхнут "случайно" фары автомашины или загорится фонарик в руке неопытного разводящего…
Только проверив все, Стрекалов сообщил "Заре" свои выводы. К его немалому удивлению, такое важное сообщение было принято с недоверием. Младший лейтенант Сулимжанов потребовал трижды повторить сказанное. Видимо, начальство хотело убедиться, что Стрекалов ничего не напутал.
В своей следующей передаче сержант говорил только о складе: объект большой и хорошо замаскирован, но у него нет уверенности, что склад настоящий. В связи с этим он просил разрешить ему действовать по своему усмотрению.
- В этом районе, - передавал он, - по-видимому, все сделано, чтобы обмануть нашу разведку. Настоящие склады горючего находятся не здесь, так же как и боевая техника.
В ответ ему было приказано усилить наблюдение именно за этим складом, разведать подступы к нему и ликвидировать склад. Приказ был передан от имени Чернова.
Странное это упрямство озадачило разведчика.
Неожиданно у полковника нашлись союзники. Федя сказал:
- Еще неизвестно, есть ли дорога, а склад - вот он. Запалим костер - и домой. Лучше синицу в руки, чем журавля в небе.
- Синицу-то мы поймаем, - сказал Стрекалов, - а вот журавля можем упустить. В общем, насчет того, чтобы повернуть домой, не думайте. Не за тем шли.
У Зябликова скорбно опустились углы губ.
А Сашка тем временем прикидывал, кто из его бойцов на что годится. Выходило, что только на Богданова можно положиться во всем: смел, силен, гранату бросает не хуже Сашки, в бою бывал не раз. Остальные, как говорят разведчики, больше для счета. Идти на объект с одним Богдановым? Вдвоем сжечь склад можно - уйти нельзя. Нужно прикрытие. Рискнуть в одиночку? Стрекалов горестно усмехнулся. Чем заплатят фрицы за единственную, неповторимую жизнь Александра Стрекалова? Парой пустых цистерн? Пожалуй. И ни одного паршивого солдата не дадут в придачу - Стрекалов помнил, с какой поспешностью разбегается охрана от горящих баков, и затосковал.
Ошибается тот, кто думает, будто хороший солдат идет на смерть не раздумывая. Не думает ни о чем только вдребезги пьяный. Остальные думают. У кого семья - семью вспоминают, мать, отца, братьев. О любимых вспоминают, кому есть что вспомнить, письма домой прощальные пишут.
У Стрекалова на гражданке осталась одна тетка. Ей он иногда писал, но и то как на Луну: тетка была неграмотной. Не было у него и "заочниц". Не уважал сержант Стрекалов такой самообман. А может, это вовсе и не девушка пишет, а чья-нибудь мамаша или даже бабушка…
Когда посторонние мысли покинули голову Стрекалова, он проверил автомат и сказал:
- Завтра со мной пойдет ефрейтор Богданов. Ты, Карцев, сменишь Зябликова в двенадцать.
Послышался стук по стволу вяза - сигнал опасности. Разведчики схватились за оружие. Изнутри имелись небольшие щели, нарочно оставленные для наблюдения. Стрекалов припал к одной из них. Наблюдатель повторил стук: противник приближался. Посыпалась сверху гнилая древесина - это боец изготавливался для стрельбы.
- Без команды не стрелять! - шепотом напомнил Стрекалов и увидел немцев. Две темные фигуры в касках с автоматами на груди не торопясь прошли метрах в двадцати от вяза, под которым скрывались разведчики, и исчезли за деревьями. Но прежде чем уйти, один из них покосился на вяз - Стрекалов это видел ясно. И еще услышал приглушенный смех и несколько слов, сказанных довольно громко. Он толкнул ногой Карцева, сидевшего ниже.
Когда немцы скрылись, Карцев сказал:
- По-моему, это какая-то чепуха. Перевести ее можно так: большая рыба не дает спать маленькой…
- На то и щука в море, чтобы карась не дремал? - сердито засмеялся Богданов. - Такое и я, пожалуй, переведу. Это ж наша русская пословица! Шляпа ты, а не переводчик.
Стрекалов промолчал.
Визит немцев повторился во втором часу ночи, когда на посту стоял Сергей Карцев. На этот раз новички держались спокойнее, и Стрекалову не пришлось напоминать Сергею о его обязанностях. Впрочем, переводить было нечего - немцы прошли молча, и Стрекалову снова показалось, что прежде, чем скрыться за деревьями, один из патрулей незаметно повернул голову и взглянул Сашке прямо в глаза…
- Что будем передавать, командир? - спросил Федя, когда опасность миновала. - Можно микрофоном, покуда расстояние позволяет.