Демаков резко, словно на стометровке, вскочил и рванулся в заранее избранном направлении. Камнем упал в ложбинке и - снова рывок. За ним - солдаты.
В современном бою, как было и в прошлом, в сражениях Великой Отечественной войны, от солдата требуется расторопность, смекалка. Ему необходимо безошибочно читать местность, его ухо должно четко распознавать звуки - делить их на опасные и безвредные, знать, на какое расстояние разлетаются осколки гранат и как от них укрыться. Побеждает, как правило, умелый, хорошо подготовленный. На ура сегодня многого не добьешься.
Атака у Демакова получилась. Бандиты дрогнули и побежали в горы.
Возвратившись к взводу, лейтенант заметил, что борт подошедшего автомобиля прошит пулями. Одним махом Александр вскочил в кузов и увидел, что из разорванных мешков пульсировали струйки пшеницы. А ведь хлеб ждут голодные афганские дети! Пальцами рук попытался закрыть дырки. Но их было слишком много. Подоспевшие солдаты бережно собрали зерно и пересыпали в новые мешки. Позже, когда прибыли в назначенный район, сколько радости испытал, когда увидел счастливые лица афганцев, получавших хлеб. Такое не забывается.
Из представления к награждению орденом Красной Звезды: "При сопровождении колонны, действуя под огнем, обеспечил беспрерывный проход наливных машин и топливозаправщиков, машин с хлебом для населенного пункта Тиринкота через ущелье.
Проявляя личную отвагу и решительность, рискуя жизнью, лейтенант Демаков Александр Иванович организовал отражение атаки душманов. Не допустил их к колонне".
Об этом документе Демаков не знал, хотя ротный подписал его сразу, как только колонна благополучно возвратилась из пункта назначения. Александру даже в голову не приходило, что Федяшин представил его к награде. Просто он считал, что ничего особенного не сделал. В создавшейся обстановке поступал, как учили. Все мы, в конечном счете, выражаем то, что усвоили в детстве и юности от своих родителей и учителей. А они учили его скромности.
Заместитель командира роты по политчасти лишь почувствовал, что старший лейтенант Федяшин стал относиться к нему теплее, порой не как к подчиненному, а как к близкому другу. Раньше не одобрял его "не командирского" разговора с солдатами и сержантами, но теперь понял, что был не прав. Хотя в голосе Демакова не было "металла", а звучал он всегда ровно и спокойно, подчиненные слушали политработника, беспрекословно подчинялись ему, шли за ним. Это лишний раз подтвердил разгром душманской засады. Как-то вдруг командир и политработник поняли, что они во многом походили друг на друга. Оба до самозабвения любили свою профессию, дороже жизни ценили порядочность, признавали верными только тех, кто прежде всего верен себе.
Однажды в дни их сближения ротный подошел к Демакову и протянул руку:
- Не нужен мне заместитель по политчасти, который повторяет все мои движения. Это гораздо лучше делает тень моя.
Изрек философски, с улыбкой и некоторой долей иронии, а потом заметил: "В общем - так держать".
Ничего особенного не случилось, но Александр почувствовал, как что-то большое и светлое ворвалось в грудь, в каждую его клеточку. Он не сразу догадался, как это называется. Только потом понял - обыкновенное счастье. Оно ведь заложено не в событиях, а в сердцах людей.
Вскоре после того Демаков заболел. Предательская слабость подкашивала ноги. Как он ни крепился, организм сдавал. Под вечер, зайдя в палатку, он не выдержал, пошатнулся. От ротного это не ускользнуло.
- Э-э, друг мой, - встревожился он, - да у тебя же белки пожелтели! Быстро к врачу, иначе без печени останешься.
- Вообще, что ли? - пробовал отшутиться лейтенант, но улыбка получилась вымученной, и потухшие глаза не оставляли сомнений в его болезни.
- К сожалению, печень только у Прометея каждую ночь вырастала, у тебя самая настоящая желтуха, по латыни - гепатит.
Ротный сам отвел его к врачу. Все подтвердилось, и уже на следующий день Демакова отправили в госпиталь.
Ночью ему снилось, что он в какой-то чужой стране. Его несло и кружило в вихре тумана, столь густого, что даже не было видно собственных рук. Земля под его ногами дыбилась от разрывов гранат. Полыхали машины, дико кричали раненые пони - маленькие лошадки. Казалось, что стонет сам многострадальный мир. В этих криках слышались все муки животной плоти.
- Пристрелите их! - громко приказал кто-то.
Все вокруг было призрачно и жутко. А потом наступила тишина, сверхъестественная тишина. Только не исчезал туман. Александр вдруг почувствовал себя одиноким и испуганным. Какие-то существа, бородатые, с яростным оскалом зубов, в грязных халатах тянулись к нему, чьи-то руки старались ухватить его за горло.
А он бежал и что-то громко кричал, созывая кого-то на бой. От отчаяния он вдруг открыл глаза; перед ним было доброе лицо медицинской сестры.
- Фу-ты, - облегченно вздохнул он. - Кошмары снятся, а раньше вроде и сны не снились.
- Ничего, - улыбнулась девушка, - скоро поправитесь.
Первые двое-трое суток после того, как начал выздоравливать, он наслаждался тишиной и покоем. Не требовалось быть все время в напряжении, подниматься до рассвета, топать по горным тропам с полной выкладкой, совершать агитрейды по кишлакам... Лежишь и больше никаких забот. И масса времени для чтения книг. Читай себе книги. Или с закрытыми глазами плыви по волнам памяти, словно в море.
...Вот он в пятом классе. Первое сентября. Шумная ватага мальчиков и девочек рассаживается по партам. И вдруг с удивлением видит новенькую. Зовут ее Аллой. Девчонок с таким именем даже во всей школе не было. Она показалась Саше самой хрупкой среди одноклассниц. И самой беззащитной. А тут еще кто-то стал посмеиваться над ней.
И Саша встал на ее защиту. А после уроков понес домой портфель новенькой, чем вообще вывел из равновесия Алешу Софронова и Галку Торопчину, "Сашка-то влюбился!" - смеялись ребята. И на всю улицу кричали: "Тили-тили-тесто, жених и невеста!.." "Тили-тесто" звучало довольно долго, пока все не убедились, что подтрунивание над ними - затея бесполезная. В классе привыкли: Саша и Алла - не разлей вода.
Писал ей потом письма из училища, хотя виделись почти каждый выходной. А когда в Афганистан уехал, тут уж ни одного дня не обходилось без строчки. Александр, бывало, по пять писем получал сразу и на все спешил ответить. В палатке над своей кроватью повесил два портрета - матери и Аллы. Они для него были самыми дорогими людьми на свете. Фотографии родных и любимых были развешаны у всех солдат и офицеров. Сердце воина, балансирующее между жизнью и смертью, переполнено любовью. Во время предстоящего отпуска Александр собирался жениться на Алле.
Володя Кушнарев по поводу его предстоящей свадьбы не преминул поиронизировать. Он с видом знатока заметил, что лишь один брак из ста бывает счастливым.
- Об этом все знают, мой друг, - он поднял палец, как бы приглашая к особому вниманию, - но молчат. Не удивительно, что брак, который составляет исключение, прославляют повсюду. Ведь только о необычном и говорят. Но таково наше общее безумие - нам всегда хочется превратить исключение в правило.
Александр на мудрствования товарища отвечал улыбкой. В своем выборе он был совершенно уверен. Если даже и принять за правду шутку товарища о том, что только один брак из ста бывает счастливым, то они с Аллой и составляют эту единицу. Пронести первую любовь через всю жизнь - что может быть прекрасней!
- Берегись переполнить чашу счастья, - назидательно изрек Володя. И добавил: - Чтобы не забрызгать соседа!
Вспомнил, как он, Сашка Демаков, шагал по плацу Новосибирского высшего военно-политического общевойскового училища имени 60-летия Великого Октября в строю абитуриентов. Стоящая у забора мать кричала:
- Возьми пиджак, сынок! Холодно!
- Что ты, мам, - отмахивался он. - Мне же жарко!
Сколько радости было, когда увидел в списке зачисленных в училище и свою фамилию!
Ему нравился четкий распорядок дня. Нравилось учиться. Постигать военную науку. Если что-то курсанту Демакову не давалось, он старался пересилить себя, по образному выражению одного из однокурсников, "пер буром" и достигал своего. Поставил перед собой же в первый год цель: учиться без троек и стать хорошим боксером. "А сил-то хватит?" - спрашивал его курсант Виктор Бурнашев, с которым он подружился. "Силы непременно найдутся, если непрестанно к чему-то стремиться, потому что следующий шаг - это упорство", - без ложного позерства отвечал Александр.
Уже курсантская среда внушает молодому человеку, что жизнь - это борьба, и готовиться к ней надо именно в юные годы. Да и товарищи воспитывают гораздо строже, чем родители, ибо им не свойственна жалость.
Только-только став курсантом, Демаков был назначен командиром отделения. Хотя были среди его подчиненных и те, кто уже послужил в армии, носил сержантские погоны. Командир роты на это не посмотрел - в Демакове он сразу увидел "военную косточку".
В училище Александр завел дневник. Первая фраза, которую он написал, звучала так: "Жизнь слишком коротка, чтобы позволить себе прожить ее ничтожно".
Перед выпуском Демаков подошел к заместителю командира батальона по политчасти подполковнику И. Столярскому с просьбой, чтобы его направили служить в Афганистан.
- Куда прикажут, туда и поедете, - услышал он в ответ.
Но он был настырным, этот Демаков. Зашел еще дважды к политработнику, а когда исчерпал все доводы заявил:
- Не пошлете, всю жизнь обижаться буду. Вспоминая об этом, Александр удивлялся теперь
своей смелости и настойчивости. Ведь Столярский мог запросто выставить его за дверь, ни слова не говоря.
Курсантские годы... Прекрасная пора жизни. Правда, курсанты нередко шутили между собой, что все же самая лучшая пора - это каникулы.
В Афганистан, в состав ограниченного контингента советских войск, новоиспеченный лейтенант летел вместе со своими однокашниками - Валерой Байдужим и Костей Сайфуллиным. Косил глазами на свои офицерские звездочки, похрустывал новенькими сапогами. И сверкали его глаза, полные гордости и счастья.
Внизу проплыла лента Амударьи, потянулись горные хребты Гиндукуша. Его острым слепящим вершинам не было конца и края, они охватывали местность до самого горизонта и только там переходили в плоскогорье.
Четыре пятых территории Афганистана - горы. Половина страны - на высоте более 1800 метров над уровнем моря.
Готовясь к отбытию к месту службы, Александр постарался как можно больше прочитать об Афганистане. Его интересовало буквально все - географическое положение, климат, обычаи, история... А в Ташкенте ему попалась брошюрка о столице ДРА. Читал вместе с товарищами. Так что вскоре, очутившись здесь, они с детской радостью узнавали и древний императорский парк падишаха Бабура, и белокаменную иглу минарета мечети Масджид Пулехеси, и дворцовый мавзолей шаха Амира.
Улицы города их удивили - невероятное смешение времен. Бегут в джинсах и пестрых кофточках девушки - студентки лицеев и университета, семенят, словно зашитые в мешок с черной сеткой для глаз, женщины в парандже, соседствуют белая длиннополая рубаха и европейский костюм. А вот идет старик, закутанный в римскую тогу.
Кажется, совсем мирный город. Но танки и бронетранспортеры говорили о его тревожной жизни. Здесь, в столице республики, лейтенанты и распрощались, получив назначение в разные части.
И вот он, лейтенант Демаков, заместитель командира мотострелковой роты по политчасти, стоит перед строем подразделения. С любопытством смотрят на него подчиненные. В их глазах он читает: с виду ты вроде бы ничего, посмотрим, что из себя в деле представляешь.
Служба с первых дней показала, что учебу надо продолжать. Того, что узнал в училище, оказалось мало. Вот, скажем, он решил провести беседу с солдатами и сержантами. Событие, к которому готовился едва ли не все четыре года курсантской жизни. Александр запасся примерами, теоретическими положениями. Горячо говорил, как советский народ выполняет решения съезда партии, какие совершает трудовые подвиги. И о том повел речь, как они, воины, здесь, в Афганистане, героически выполняют свой интернациональный долг. Был горд, пока рядовой Хусаинов в конце беседы не произнес, глядя куда-то в сторону:
- А вчера с обедом опять опоздали...
- А когда в последний раз в бане мылись, - поддержал его рядовой Антонян, - чистых полотенец не давали.
Лейтенант нахмурился: говорил о большом и важном, а они - с мелочью. Но сдержался, обещая исправить недостатки.
Вечером Демакова навестил заместитель командира части по политической части Степан Васильевич Ткаченко. Пожаловался ему лейтенант. Так, мол, и так, с беседой неудача. Народ в роте больно грамотный, кое-кому разговор на политическую тему, что Лушке Нагульновой - про мировую революцию.
- Ну-ну, - улыбнулся Ткаченко, - теорию, вижу, знаете. А память у вас - что надо. Только непонятно, как вы при такой памяти одну деталь забыли?
- Какую? - вскинул брови Демаков.
- Важную. Не увидит человек мир высоких идей, если он не накормлен, не впечатлишь его миллионами метров изготовленной ткани, если из такой прорвы не нашлось ему полметра на полотенце. В общем, так вам скажу: умейте чувствовать рядом с собой человека, умейте читать его душу, видеть в глазах его духовный мир - радость, озабоченность, горе. Не правда ли, простая наука?
Александр кивал головой и понимал, что многому ему надо еще учиться.
- А люди у нас хорошие, - закончил Степан Васильевич. - Да вы сами скоро убедитесь.
И Демаков в этом действительно скоро убедился. Он искренне полюбил своих подчиненных и лучших не желал. "Настоящие орлы", - писал Александр матери.
И когда после госпиталя офицер отдела кадров полковник Василий Федорович Процык предложил ему сменить место службы, остаться в одном из внутренних округов, Демаков отказался. "Мое место среди моих подчиненных, - заявил он. - Иначе уважать себя перестану..."
Да, было такое.
...Размышления лейтенанта прервал сигнал старшего сержанта Ниякина, идущего в охранении.
ЖЕСТОКОСТЬ
К часу утреннего намаза банда муллы Ахмада окопалась чуть выше разрушенного кишлака Р. Год назад мулла еще был в Пакистане, куда бежал от народной власти. Но потом ему вручили американский автомат и с группой в тридцать пять человек направили через границу, в Афганистан: иди, мол, отрабатывай затраченные на твое содержание доллары. Местность в районе Парачинар Ахмаду (настоящее его имя Имамуддин, сын бая Киямуддина) была хорошо знакома: он здесь родился. Земляки его не интересовали - они оказались непослушными. Взяли дом, землю поделили между собой. За это бай Сайд их жестоко покарал. Ворвался в кишлак и уничтожил всех. Активистам еще и рты забил камнями, чтобы и на том свете молчали. Сайд со своими головорезами и сейчас находится неподалеку, совершая набеги на селения.
Путь бандитов Ахмада лежал тогда к кишлаку Р., в котором существовал отряд самообороны и действовала партячейка. Уже год там работала учительница, которая приехала из Кабула. Она говорила, что нет теперь богатых и бедных, что земля принадлежит тем, кто ее обрабатывает. "Как это нет богатых? - недоумевали старики. - Разве мир перевернулся? Разве отдаст бай хоть один джериб своей земли даже самому нищему в кишлаке Нурахмату?"
Слепая покорность дехкан судьбе, их фанатичная приверженность законам шариата даже в мыслях не допускала ничего подобного. Да и говорила те слова о земле женщина, - по обычаю предков, существо, не имеющее права голоса. Но она, учительница, не сдавалась, а заходила в каждый дом и просила мужчин и женщин выходить строить школу. Рассказывала о первых республиканских декретах - о земле и воде, о равенстве наций и народностей, о раскрепощении женщин, о ликвидации неграмотности. На помощь к ней приезжали партийные активисты из уезда. Они собирали жителей кишлака, чтобы разъяснить политику народной власти, призвать их к участию в новой жизни. Речи активистов вызывали брожение в душах дехкан, сотрясали старые традиции. Как ни сильна привычка, но кому не хочется быть равноправным с баем или муллой.
И если к учительнице в первые дни относились с недоверием, то теперь слушали.
- Виданное ли дело, с баем или муллой равняться? - все же продолжали с сомнением качать головами аксакалы. - Да ведь и коран говорит: земля и вода принадлежат господину, аллах покарает тех, кто возьмет чужое.
Надо понять афганцев, ислам у них не только вера, но и образ жизни. Вся жизнь мусульманина строго очерчена сурами корана. К смирению и покорности их взывает аллах. Есть бай, есть мулла, а есть простой смертный дехканин - все это предопределено свыше.
Воспитанные в жесточайшем религиозном фанатизме, бедные афганцы во время тридцатидневного поста - рамазана - пухнут от голода. Но терпят. И если жизнь богатого большей частью проходит за границей, то у любого другого жителя кишлака она огорожена глухой стеной дувала, а женщина даже лицо прячет, как нечто непристойное. Равенство, по корану, наступит только после смерти. Лишь на могилах святых есть отличительные знаки - мемориальный рельеф, голая, поникшая, как коромысло, жердь с конским хвостом и ночью тлеющие свечи. Остальным - и богатым и бедным - яма в сухой земле, заостренный камень. И больше ничего.
Но все же нашлись люди, которые захотели строить школу. И среди них был самый бедный в кишлаке Нурахмат. Потом к ним присоединились еще и еще. Так что школу построили быстро. И вопреки контрреволюционным проповедям, что школа - это затея неверных, дети потянулись на зов учительницы.
Мулла Ахмад со своими головорезами спешил покарать жителей кишлака. Ночью они спустились с гор. Активисты встретили их огнем. Однако силы были неравными. Вскоре схватка завершилась. Всех активистов, а также мать секретаря партийной ячейки сожгли живыми.
Потом ворвались в школу, вытащили учительницу, привели детей, на их глазах мулла вспорол ей живот. Дети в ужасе закричали и бросились защищать учительницу. Ахмад приказал зарезать 12 учеников. За непокорность. Резали хладнокровно. Мулла с улыбкой на постном лице скупым движением благословил заплечных дел мастеров.
В этот день было убито 48 человек. Всего же Ахмад имел на своем счету уже не одну сотню замученных активистов новой власти и ни в чем не повинных людей. Поджигал дуканы, владельцы которых отказывались платить душманам "налоги"... Устанавливал в автобусах мины. Напав на госферму, угнал 180 лучших племенных коров, продал их, а деньги вручил лично Гульбеддину.
Мулла Ахмад числился любимчиком у Гульбеддина Хекматиара, у этого недоучки политехнического института, а ныне одного из главарей афганской контрреволюции. Это он стоит у руля кровавой "Хезбе ислами" ("Исламской партии"), у которой самые тесные связи с ЦРУ. Собственно, эта так называемая партия, выросшая из фанатиков организации "Братья-мусульмане", основана не кем иным, как Центральным разведывательным управлением США. Ведь Гульбеддин - давний агент ЦРУ. "Не шлите нам хлеб, присылайте оружие и снаряжение" - этот призыв афганских контрреволюционеров и их покровителей в США, опубликованный газетой "Нью-Йорк таймс" 16 апреля 1979 года, подписан Гульбеддином.
Происходила вторая встреча Ахмада со своим шефом, который объяснил мулле, что всем муджахиддинам, то есть повстанцам, а вернее - бандитам, надо изучать новую тактику борьбы.