Кожа на плечах и на тыльной стороне рук свисала клочьями, похожими на куски мокрой газеты. На сером, словно присыпанном пеплом лице не было ни ран, ни ожогов. Я было подумал, что Миядзи пострадал во время пожара, но, по его словам, дело обстояло не так. Рано утром мой сосед отправился в гости к знакомым, которые живут невдалеке от Хиросимского замка,- из их дома хорошо видна главная башня. Шел он очень быстро и был весь к поту, поэтому, подойдя к дому, начал стягивать с себя гимнастерку (поговаривали, что в этом районе у него любовница, и, надо полагать, он спешил к ней на свидание). Мой сосед почти совсем стянул с себя гимнастерку - оставалось только высвободить голову,- как вдруг послышался ужасающий гул и вспыхнул ослепительный свет, ощутимый даже сквозь материю и сомкнутые веки. Потом в памяти наступил провал. Когда Миядзи пришел в себя, оказалось, что он бежит к внутреннему рву замка, а недалеко от него, в доброй сотне метров от фундамента, валяется на земле главная башня.
- Я потерял голову,- продолжал свой рассказ Миядзи, ковыляя рядом со мной.- У меня была одна только мысль: надо уходить в горы. Я вышел к мосту Ёкогава, затем добрался до штаб-квартиры второй армии, там за мной увязалась кошка. Уж не знаю, к добру или нет.
Штаб-квартира второй армии располагалась к северу от плаца. Выходит, мой сосед проделал от Ёкогава тот же путь, что и я.
От армейского вещевого склада мы направились к местному управлению монопольной торговли. Наш путь проходил по улице, где прежде стояли богатые особняки. Всё кругом было разрушено, повсюду валялись обломки стен и куски черепицы, а со столбов, словно змеи, свисали оборванные провода. Кошка сопровождала нас, то забегая вперед, то отставая.
Миядзи чувствовал себя все хуже. Казалось, еще шаг - и он потеряет сознание. Он даже не соображал, куда идет и зачем. А нам надо было спешить. Я подобрал бамбуковую палку, собираясь дать ее соседу вместо трости, но тут же отшвырнул ее, вспомнив, что на руках у него содрана кожа. Мы продолжали медленно идти вперед, отодвигая попадавшиеся нам по дороге обломки дверей и рам, обходя свисающие со столбов провода. Ботинки скользили, тонули в грудах черепицы, мы теряли равновесие, падали. Потом, опираясь на руки, с трудом поднимались и шли дальше. Тяжелый это был путь. На улицах ни души, все тихо, и только, словно выстрелы, раздается треск лопающейся черепицы.
Немного погодя мы увидели среди черепицы платяной шкаф. Возле него лежала, раскинув ноги, молодая женщина в нижнем белье. На месте левой груди зияла глубокая рана. Женщина не подавала никаких признаков жизни.
Кошка по-прежнему следовала за Миядзи: вероятно, ее привлекал запах его сапог. Наконец мы добрались до широкой дороги, по которой пролегала трамвайная линия на Удзина. Трамваи не ходили.
Облик города был здесь иной. Непрерывно проносились набитые ранеными грузовики. Проехала машина с офицерами. Проползла тележка с тяжелоранеными, которую раненые же толкали перед собой. Беженцы мало чем отличались от тех, которых я видел на железнодорожной насыпи и на плану. Многие шли пешком, опираясь на обломки досок или бамбуковые палки. Шли молча, не взывая о помощи. Шли медленно, не пытаясь даже бежать. Да и куда было спешить - разве что на тот свет? Особенно запомнился мне безногий калека: перебирая руками рычаги своей тележки, он быстро продвигался вперед, не обращая внимания на обгоняемых им раненых.
Миядзи брел, держась за ограду дома, где помещалось местное управление монопольной торговли. Доковыляв до трамвайных путей, он прислонился к стоявшему на рельсах вагону и стал тихим голосом просить воды. К этому времени я тоже смертельно устал. Мне казалось, что я теряю сознание. С большим трудом вскарабкался я на площадку трамвая. Миядзи присел на подножке. В вагоне сидели дети: маленький мальчик, который, по-видимому, лишь недавно начал самостоятельно ходить, девочка лет семи-восьми и школьник, судорожно сжимавший в руке ракетку для игры в пинг-понг. Я вытащил салфетку из своего индивидуального пакета, набросил ее на кровоточащий плечи Миядзи и завязал концы на шее. Получилось что-то вроде белого платка.
- Хотите, я смажу вам плечи ментоловой мазью,- предложил я Миядзи, вытаскивая баночку из санитарной сумки, где хранились индивидуальные пакеты.
Миядзи отрицательно покачал головой и еще раз попросил воды.
- Взгляните,- неожиданно вскричал он, протягивая руку,- что там творится!
Над центром города взметнулся огненный смерч. Казалось, он вобрал в себя все пламя, весь дым бесчисленных пожаров и, вознесясь высоко в небо, расплылся наверху в многослойную тучу, а вокруг него крутились, опускаясь на землю, странные клубки пламени. Это падали пылающие деревянные доски и балки, поднятые вихрем.
Хотя ветер не менял направления, огненные языки над крышами метались то в одну, то в другую сторону. Они лизали стены и окна, перебрасываясь с дома на дом.
- Огонь вползает в окна и двери, как змея,- произнес Миядзи дрожащим голосом.- Загорелся уже универмаг Фукуя!
Пожар распространялся волнами, поглощая крупные здания - универмаг, контору электрокомпании Тюгоку, газетное издательство, муниципалитет. Обыкновенные деревянные домики он проглатывал целыми десятками. И всякий раз из окон вымахивали длинные языки огня. Внезапно - должно быть, переменился ветер - над городом взлетел большой сгусток пламени. Сначала он походил на веретено, затем округлился в шар. На наших глазах этот шар взорвался и вся масса огня понеслась вверх. Я прижал руку к груди. Сердце билось ровно. Должно быть, чувства мои притупились настолько, что я перестал испытывать страх. Только подумал: сейчас меня завалят обломки, и все кончится.
- Пойдемте домой, Сидзума,- предложил Миядзи, поднимаясь с подножки.
Выходя из трамвая, я заметил, что сидевшие в нем дети куда-то скрылись.
С берега реки я увидел свой дом. Он был цел. Значит, огонь до нашего квартала еще не добрался. Только в отдалении виднелся поднимавшийся к небу столб дыма. Силы внезапно покинули меня, и я тихо опустился на землю. Одноэтажный дом моего соседа был загорожен более высокими зданиями, и обеспокоенный Миядзи сказал:
- Извините меня, Садзума, я пойду побыстрее. Боюсь, как бы не загорелся мой дом.
С этими словами Миядзи заковылял к мосту Миюки. (Я, слышал, что на следующий день он умер.- Из поздних записей.)
Передохнув немного, я пошел вслед за ним. Дойдя до середины моста, я вдруг обратил внимание на отсутствие перил. Гранитные тумбы, поддерживавшие, с промежутком в два метра, перила с северной стороны, валялись на мосту, а те, что стояли на южной стороне, свалились в реку. А ведь тумбы были не такие уж маленькие - квадратный фут у основания, а вверху и того больше.
Перебравшись через мост, я поспешил к спортивной площадке университета, где меня должна была ждать жена. Сквозь толпу многочисленных беженцев я пробрался к бассейну и там-то наконец увидел Сигэко. Она сидела на противоположной стороне. За плечами у нее был рюкзак, ноги прикрыты одеялом. Я быстро напился, зачерпывая пригоршнями воду из бассейна, и поспешил к жене. Перед уходом из дома я предупредил ее, чтобы она взяла с собой не чемодан, а рюкзак; так ей будет легче проталкиваться сквозь толпу. И посоветовал ей занять место поближе к бассейну: в случае пожара можно броситься в воду. Все мои советы Сигэко выполнила в точности. Она сидела у бассейна, положив к ногам котел для варки риса и сковородку.
- Ты не ранена? - спросил я.
- Нет,- ответила она, взглянула на мою щеку и не добавила ни слова.
- Как дом? - спросил я спустя несколько минут.
- Покосился, но стоит.
- Пожара не было?
- Загорелась верхушка сосны в саду, но огонь был высоко, и я ничего не могла сделать.
- С Ясуко, должно быть, все в порядке. Ведь мы вовремя отправили ее в Фуруэ.
- Надеюсь, она в безопасности.
- Есть хочешь?
- Нет, я не голодна.
- Как наши соседи?
- Как только все это началось, я сразу побежала сюда! Кроме Нитта, никого не видела.
Жена была в таком состоянии, что я прекратил расспросы и сказал, что схожу посмотреть, все ли у нас в порядке.
- Пока не вернусь, никуда не уходи, жди меня здесь,- сказал я и отправился к нашему дому.
Верхушка сосны потухла. Зато загорелись подборки телеграфного столба. Я сбил пламя бамбуковой метлой.
Дом наклонился градусов на пятнадцать к юго-востоку. Ставни на втором этаже сорвало. Весь пол в гостиной был усыпан осколками стекла. Здесь, как и во всех других комнатах, раздвижные перегородки перекосились и намертво застряли в пазах. Летняя кухня нашего соседа Хаями вдавилась в нашу ванную. В бочке, заполнявшейся обычно теплой водой, оказались чашки, ковши, палочки для еды и решетка для углей. К стенам предбанника, где мы снимали одежду, прилипли листья испитого чая, какие-то соления, остатки еды, очевидно сваренной в сое. На полу валялась сушеная каракатица: по-видимому, она попала сюда из дома Хаями. Я хотел было пожевать ее, но потом спрятал в сумку, где у меня хранились индивидуальные пакеты. "Не для того, чтобы набить себе утробу, а на память",- сказал я самому себе.
Зайдя в чайную комнату, я напился холодного чаю и стал искать в аптечке какую-нибудь мазь, чтобы смазать щеку, но ничего подходящего не нашел.
Большое трюмо разбито вдребезги. Со стены на меня смотрел листок календаря с надписью: "Никогда не унывай!"
ГЛАВА VI
На следующее утро к Сигэмацу зашли Сёкити и Асадзиро. Одеты они были по-дорожному, у каждого в руке саквояж. Друзья рассказали Сигэмацу о своем намерения построить садок для выращивания карпов. На этот раз они решили сами выводить мальков из икринок, а потом выпускать их в большой пруд Агияма.
- Я узнал, что карп начинает метать икру на восемьдесят восьмой день,- сказал Сёкити,- когда вода становится достаточно теплой. Мечет он икру до июля, а иногда даже до августа, если не холодно. Мы едем на рыбоводческую ферму, чтобы немного подучиться.
- Да, мы едем на ферму,- подтвердил Асадзиро, а когда подучимся, вернемся и начнем строить садок. Дело решенное. Если хочешь, присоединяйся к нам.
Сигэмацу тут же дал согласие.
"Чтобы изучить все тонкости, им потребуется дня три-четыре, а я за это время постараюсь переписать дневник",- подумал он.
Сёкити и Асадзиро простились и с тяжелыми саквояжами в руках быстро зашагали к остановке, надеясь попасть на первый автобус. Глядя на них, никто бы не поверил, будто они больны лучевой болезнью.
Сигэмацу решил, что и ему не пристало вешать нос, и с новыми силами приступил к переписке дневника...
*
Я подошел к небольшому бассейну, который был вырыт у нас в саду за домом. На воде плавали зонтик и противомоскитная сетка.
Каждый вечер после ужина я клал на край бассейна доску с посудой, котлом для варки риса и некоторыми другими вещами. В случае неожиданного воздушного налета достаточно было приподнять доску, и все, что на ней лежало, соскальзывало в воду. Сигэко знала об этой процедуре, но впопыхах скинула в бассейн зонт и противомоскитную сетку, забыв их затопить. Я подобрал у разрушенной ограды несколько кирпичей и положил их на сетку и зонт. Особенно тщательно я затопил сетку, чтобы она, не дай бог, не всплыла. Вещь дорогая, и по нынешним временам ее вполне можно обменять килограммов на десять риса.
Осматривая бассейн, я заметил в углу под листьями алоэ большого дохлого карпа и несколько плотвичек, плавающих брюхом кверху. Так оставлять их нельзя: весь бассейн с вещами пропахнет тухлой рыбой. Я тут же вытащил рыб - животы у них были вздутые, жесткие - и бросил их к забору.
Много лет тому назад, когда я снимал комнату у чужих людей, во время землетрясения в пруду всплыло несколько дохлых карпов. Одного из них отдали мне. Я взрезал его ножом, оказалось, что пузырь у него огромной величины и тугой, словно надутый мяч. Теперь я вспомнил тот случай. По-видимому, сильный шок парализует регуляторы деятельности пузыря да и всю нервную систему, пузырь переполняется газами и начинает давить на внутренние органы. Нарушаются все функции, и рыба дохнет.
Мне вспомнилось, как я ловил рыбу у себя в деревне с помощью кувалды. Этим способом обычно пользуются зимой, когда река мелеет и течение замедляется. Надо размахнуться и изо всей силы ударить о скалу, нависающую над водой. Громкий звенящий звук. Кажется, будто пахнет порохом, и в тот же миг из-под скалы всплывает рыба. Она стоит не шевелясь, ее можно хватать руками. Должно быть, от удара парализуется на время ее нервная система.
Почему же я не испытал ничего подобного в электричке на станции Ёкогава, только увидел ослепительную вспышку и услышал громовой удар? Как это может быть? Рыбы гибнут в воде, рушатся гранитные тумбы, а человек остается невредимым. Известно, правда, что рыбья кожа значительно чувствительней к звуку, чем человеческая. Впрочем, пока трудно судить, какое воздействие на организм окажет эта странная вспышка. Что же это все-таки за бомба? Как она устроена?
Я обошел все соседние дома, дома Нодзу, Наканиси, Нитта, Миядзи, Окоти, Сугаи, Нодзима, Ёсимура; все они покосились градусов на пятнадцать, а то и больше. Нигде никого не было, Я знал, что Нодзима и жены Ёсимура и Миядзи вместе с Ясуко отправились в Фуруэ. Значит, за них можно не беспокоиться. Несколько раз я звал Миядзи, которого видел еще совсем недавно - никакого ответа... Сильнее всех пострадал дом Накамура. Он был полностью разрушен, а разрушенный дом - зрелище гораздо более удручающее, чем просто пустой.
- Эй, есть тут кто-нибудь? - крикнул я и внимательно прислушался, надеясь уловить хоть слабый стон или крик. Но стояла полная тишина.
Все двери были открыты настежь. Точно так же, как и в других домах. То-то раздолье ворам. Бери что твоей душе угодно. Глядя на эти разрушения, я понял, что наши занятия по противопожарной обороне были напрасны: зря мы передавали ведра по цепочке, дежурили. Все это была лишь детская игра. Как и моя прежняя жизнь.
"А уж если жизнь - игра, то играть надо с азартом, так-то вот",- сказал я себе и, вернувшись к своему дому, тщательно осмотрел крышу. С северной стороны не осталось ни одной черепицы, с южной - уцелело штук двадцать, не больше. На коньке сохранилась только одна: та самая, которую во время ремонта я прикрутил медной проволокой. В проломе стены, около бассейна, виднелись несколько слег и большой брус. Видимо, их закинуло туда взрывной волной с соседнего склада лесоматериалов. А до него добрых сто пятьдесят метров. Я тут же смекнул, что они пригодятся как подпорки для моего покосившегося дома. Не хватало всего одной, и я подошел к пролому в стене, надеясь найти что-нибудь подходящее. Сквозь большое отверстие я увидел в соседнем дворе парня. Сидя на куче обломков, он перематывал обмотки. Это был студент промышленного колледжа, квартировавший у соседей.
- Эй, Хасидзумэ! - окликнул я его.
Парень испуганно вскинул голову.
- Да, да,- пробормотал он.
- Где твоя тетка Нитта?
- Да, да,- повторил он, уставясь на меня.
- Что с тобой, парень? Возьми себя в руки,- сказал я, пролезая сквозь пролом.- Как ваш колледж? Цел или нет?
- Колледж разрушен,- ответил он невыразительным голосом.- Мои друзья почти все погибли. Есть раненые.
Хасидзумэ, дальний родственник семьи Нитта, обычно такой живой, веселый, был явно не в себе. Из его сбивчивого рассказа мне с трудом удалось уяснить себе, что после взрыва он выкарабкался из-под груды столов и стульев, через чердак и крышу выбрался на улицу и поспешил домой.
- А тут никого нет,- закончил он.
- Давай-ка, пока еще не начался пожар, попытаемся разыскать твоих домашних. Они, вероятно, все на спортивной площадке университета. Моя жена тоже сейчас там. Пойдем туда?
- Да, да,- ответил юноша и зашагал следом за мной. Спортивная площадка по-прежнему была заполнена ранеными и беженцами. Мы пробрались сквозь толпу к бассейну. Сигэко сидела на прежнем месте. Рядом с ней была наша соседка Окоти.
- Никак Хасидзумэ? - воскликнула она.- Вот не повезло тебе, бедняжка! Да и всем вашим тоже... Твоя тетка - в больнице Кёсай.
Окоти рассказала обо всем, что случилось. Она стояла на улице и беседовала с Нитта о проводах одного их знакомого призывника, которого отправляли в армию. Внезапно что-то ослепительно сверкнуло в небе, грозно раскатился гром. В следующее же мгновенье острая черепица, как бритвой, срезала кусок щеки у Нитта. Черепицы, словно картонные, взмывали в небо и возвращались, как бумеранги. Нитта видела что-то похожее во время землетрясения в Канто, черепицы тогда отлетали метров на пятьдесят, а то и дальше. А этот взрыв куда сильнее, чем какое-то там землетрясение.
Тем временем Хасидзумэ пришел в себя. Из его глаз не переставая текли слезы.
- Пойду в больницу. Спасибо вам обоим. Будьте осторожны,- сказал он и, сжимая в кулаке насильно всунутые ему Окоти пять иен, покинул площадку.
Посовещавшись, мы с Сигэко решили отправиться в транспортную контору в Удзина. Если даже Ясуко попытается вернуться в Хиросиму на грузовике, то навряд ли она доберется до Сэнда-мати: пожар в восточных районах города усиливается и оттуда нескончаемым потоком идут раненые. Ясуко безусловно догадается, что по Сэнда-мати ей не пройти. Нодзима не дурак, он повезет их до Удзина по воде. Он ведь не раз говорил, что отправится в Миядзу на рыбачьей лодке, если Хиросиму начнут бомбить. Он даже договорился с рыбаками из Удзина и Миядзу: как только понадобится, они предоставят ему лодку. До чего же он предусмотрителен, этот Нодзима, просто диво!
- Ясное дело, Нодзима поплывет в Удзина на лодке. Не поедет же он по дороге в такой пожар. Ясуко обязательно зайдет в транспортную контору. Я там непременно сегодня должен быть. Ясуко об этом знает и, конечно же, придет в контору.
Жена была всецело согласна с моим предположением, и мы решили не мешкая отправиться в Удзина. И все же это был риск, потому что полной уверенности, что Ясуко зайдет в контору, у нас не было.
Сигэко повернулась лицом к бассейну, сложила руки ладонями вместе и сотворила короткую молитву.
- Надеюсь, вам удастся встретиться с Ясуко в Удзина,- сказала, прощаясь с нами, Окоти.- А я что-то начинаю все больше беспокоиться.
Окоти договорилась с мужем - служащим банка - о встрече здесь, у бассейна. А он все не приходил. У них был всего один сын, которого после окончания университета мобилизовали в армию и отправили в Палембанг, на Суматру.
На всякий случай Сигэко положила в котел и на сковородку по кирпичу и осторожно опустила их в бассейн. Я смотрел, как сковорода плавно погружается на дно.
- Когда-нибудь вернемся за ними,- сказал я.- Только бы поскорее!
- Неплохо бы! - вздохнула Окоти.-Ну, будьте здоровы, передайте привет Ясуко.
Я и Сигэко направились к мосту Миюки. Перед мостом лежал труп. Рот и нос были густо облеплены мухами. Вместо ушей багровели запекшиеся сгустки крови. Я ускорил шаг. Позади послышался голос Сигэко:
- Может быть, зайдем сначала домой. Оставим записку - а вдруг Ясуко придет в наше отсутствие.
"И то дело,- подумал я.- Как же это я, глупец,- сам не догадался?"