"Красивая дивчина! - подумал Андрей, незаметно посматривая на Наталку. - В глаза глянешь, - голова кружится".
Во двор въехало двое всадников. Наталка выбежала на крыльцо и прикрикнула на собаку.
- Глядите–ка, хлопцы, сам комбриг пожаловал, - сказал Андрей. Он и Хмель переглянулись. А Сухенко уже вошел быстро в кухню. Не поздоровавшись, сел на Наталкин табурет, молча налил себе стопку, выпил залпом, взял рукой из миски вареник и пробормотал:
- Ночью одного командира моего застрелили… Бывшего хорунжего Грицая…
Бабич свистнул.
- Было за что?
- Значит, для кого–то было, - ответил угрюмо Сухенко и взглянул на Андрея.
- Ты кого подозреваешь?
- Твоих гарнизонцев. Должен тебе заявить, Андрей,
что твой начальник гарнизона натравливает своих казаков на моих командиров. Я не удивлюсь, если в эту ночь еще несколько командиров перестреляют.
Хмель крикнул:
- Брехня!
- Молчи! - бросил на него сердитый взгляд Андрей. Сухенко полез в карман и, достав лист бумаги, сложенный вчетверо, подал Андрею.
- Вот официальное заявление. Требую немедленного расследования. Копию послал в отдел.
Андрей взял заявление, пробежал его глазами. Вынув карандаш, написал что–то на углу, потом передал бумагу Хмелю.
- На, Семен. Сегодня же произведи самое тщательное расследование и найди убийц. Аресты можешь сделать как в своем гарнизоне, так и в бригаде.
У Сухенко дернулась верхняя губа.
- Я не позволю производить аресты в моей бригаде!
- Тогда мы вряд ли сможем найти убийц. Запомни: если расследованием будет установлена виновность некоторых твоих командиров, я арестую их и отправлю в Ростовскую ЧК.
- А, ты так?!
- Не грози, Сухенко. Ты ведь меня не первый день знаешь.
- Ты тоже не грози, Семенной. С огнем шутишь!
Хмель запальчиво бросил:
- Мало тебе под Новороссийском бока помяли, еще хочешь? И… вот что, Сухенко, получил приказ, выполняй: чтоб в два дня очистил район от своего полка.
- Что, мешаю тебе грабить хуторян?!
Все встали, Сухенко с перекошенным от злобы лицом схватился было за рукоятку маузера, но овладел собой и быстро вышел из кухни, хлопнув дверью. Хмель бросился к полевому телефону, проведенному от гарнизона, но Андрей крикнул:
- Не дури, Семен!
- Вот собака! - удивленно протянул Бабич, кивнув на дверь.
- Не собака, хлопцы, а волк! - поправил Андрей.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
1
Днем вместе с ветром налетела гроза. Прошумела в листве ураганом капель, смыла дорожную пыль, с грохотом и огненными вспышками умчалась к морю. Ветер стих. Выглянуло солнце. Низко над землею помчались стрижи, а в синеве неба огромною дугою расцветилась радуга.
Андрей, только что отпустивший начальника продотряда, посмотрел на часы. Было четверть пятого. В шесть - собрание всех коммунистов станицы. "Надо пообедать", - подумал Андрей, но вспомнил, что обещал Наталке заехать сегодня к учительнице. Он позвонил и приказал подать тачанку.
Зинаида Дмитриевна, единственная преподавательница двухклассной школы, построенной во время войны для детей иногородних, жила в небольшой комнатке при школе - одноэтажном кирпичном здании с большим садом.
Молодая, худощавая, с подвижным лицом и вьющимися светло–каштановыми волосами, она была бы красивой, если б не нижняя, немного тяжелая челюсть. Большие серые глаза Зинаиды Дмитриевны смотрели на людей смело и вызывающе, если с ней спорили или ссорились. Но когда ее за что–нибудь хвалили, серые глаза смотрели растерянно, а на губах появлялась детски застенчивая улыбка.
В ее комнате, обставленной скромно и скупо, очень много места занимали книги. Они загромождали этажерки, лежали на полках, установленных в стенной нише, и на подоконниках двух окон.
Андрей с минуту осматривался и лишь после вторичного приглашения хозяйки сел на стул. Зинаида Дмитриевна, видя, что гость не знает, с чего начать разговор, заговорила первая.
- С вашей стороны очень любезно, Андрей Григорьевич, что вы навестили меня.
Андрей взглянул ей в лицо и почувствовал, что его неловкость исчезла.
Ему показалось, что он уже давно знаком с этой девушкой со смелыми глазами и милой застенчивой улыбкой.
- Я приехал к вам, Зинаида Дмитриевна, по просьбе Наталки. Вы хотели меня видеть?
- Очень. Я так много о вас слышала.
- От кого?
- От Наталки и от станичников. Ведь вас знают даже ребятишки.
- Я вам не помешал?
- Нисколько. Мне немного нездоровится, лежать надоело, читать тоже.
- У вас целая библиотека.
- Вы любите книги?
- Читать–то я люблю, да мало приходилось…
- Заходите ко мне, я вам буду давать книги.
- Спасибо.
- Что вас интересует?
- Выберите сами, Зинаида Дмитриевна, я ведь почти ничего не читал.
- Вы не притворяйтесь таким неуком, Андрей Григорьевич, я слышала вашу речь на площади. Замечательная речь!
Андрей посмотрел на нее недоверчиво: он не знал, шутит она или говорит серьезно.
- Какая уж там речь… - он стал рассматривать корешки книг на этажерке.
- Я вам дам пока "Войну и мир" Толстого, хорошо?
- Я читал, Зинаида Дмитриевна, когда курсантом был, "Войну и мир", "Анну Каренину" и "Воскресение".
- А говорите - ничего не читали. Ну, тогда я дам вам "Тараса Бульбу".
- Тоже читал. Очень понравилось. Дайте мне, если есть у вас, "Мертвые души" - начал читать, да не кончил, досрочный выпуск помешал…
- А Пушкина и Лермонтова читали?
- Читал… В лазарете, в Орле… врач один давал. Люблю читать, когда время есть, а вот писать почти не умею: что ни слово, то и ошибка.
- Хотите, я вам помогу? Я с Наталкой занимаюсь и с вами буду.
- Наталка учится?
- О, она у меня прилежная. Книги запоем читает.
- Вот она какая, а мне не сознается. То–то она меня все к вам отсылает.
- Это я ее просила прислать. У меня к вам один вопрос есть.
- Говорите.
- Скажите, Андрей Григорьевич, вы Сухенко хорошо знаете? Он как–то мне говорил, что вы с ним друзья.
- Волки в степи с ним друзья, а не я, - вырвалось горячо у Андрея. Зинаида Дмитриевна вздрогнула и побледнела.
- За что, за что вы его так?..
Андрей увидел слезы на ее глазах,
- Простите, Зинаида Дмитриевна, за грубость. Вы его… вы дружите с ним?..
- Может быть. Вы что–то плохое про него знаете, да?
- Почти ничего.
Андрею стало жаль учительницу. Он не выдержал ее молящего взора и встал. "Надо же было ей с таким негодяем встретиться!" - подумал Андрей. Он не знал, что ему теперь делать, и стоял перед учительницей молча и смущенно.
- Простите, Зинаида Дмитриевна, но я не знал, что вы его друг, иначе я не сказал бы вам этого. Рассказать же больше я не могу… да и нечего.
Она тоже встала.
- Вот видите, вы сами говорите что нечего. Вы его,
очевидно, не любите потому, что он был офицером?
- Может быть… Прощайте.
Андрей протянул учительнице руку. Она грустно улыбнулась.
- До свидания. Пришел, расстроил и уходит… Заходите, будем заниматься.
Андрей вышел на улицу и вытер рукавом черкески лоб.
- Фу, как в баке побывал!..
Он вспомнил, что не взял книгу, но лишь махнул рукой и, сев в тачанку, поехал в ревком.
2
В ревкоме Андрея ожидал фельдъегерь из Ейска с секретным пакетом.
Андрей принял пакет, сел к столу и стал читать. По мере чтения лицо его все больше бледнело, а под левым глазом судорожно забилась синяя жилка. Дочитав бумагу до конца и перечитав внимательно вновь, он с отвращением отшвырнул от себя. Потом бросился к телефону.
- Гарнизон! Да, да, дайте гарнизон! Позовите сейчас же Хмеля. Это ты, Семен? Немедленно приходи в ревком. Скорей! Сейчас же!..
Через несколько минут в кабинет вбежал Хмель. Позади него встали четверо казаков с винтовками. С улицы и со стороны двора доносились стук копыт и звуки отрывистой команды.
Хмель бросился к Андрею.
- В чем дело? Что с тобой? Я думал, что у тебя Сухенко, случилось что–нибудь… Я дежурную сотню в ружье поднял… Фу… и напугал же ты меня!
Хмель движением руки отпустил бойцов. Потом подошел к Андрею.
- Э-э, брат, да на тебе лица нет!
Андрей взял со стола полученную бумагу и протянул ее Хмелю.
- Читай.
Хмель читал медленно, шевеля губами. Время от времени он вздыхал и ругался. Дочитав до конца, повернулся к Андрею и хриплым голосом, но внешне спокойно проговорил:
- Стало быть, меня обвиняют в бандитизме, а тебя - в формировании банд, - под видом гарнизона, - и в сочувствии генералу Врангелю. А цена нам, выходит, одна… обоих к стенке… Не иначе, как этот Сухенко зробил?
- Сухенко или кто другой, а ехать надо.
- Обоим?
- Нет, один поеду.
- Почему - один? Ведь мы оба сняты с работы и
отзываемся в Ейск. Мне приказано сдать дела начальнику сухенковской конвойной сотни, а тебе - просто явиться в Ейск. А там нас, наверно, арестуют.
- Ну, знаешь, я не Ейском на работу прислан. Примешь от меня ревком и смотри… дел без меня никому не сдавай, слышишь?
- Слышу.
- Собрание коммунистов проведешь сам. Роту организуйте немедленно. После собрания собери бюро ячейки и объясни там все. Если я через двое суток не вернусь, шли верного человека в Ростов с письмом к председателю Бюро ЦК… Письмо я сейчас напишу, - Андрей подошел к столу и, наклонившись, начал писать.
- Гарнизон держи в боевой готовности. Расследование по делу об убийстве хорунжего закончил?
- Почти.
- Кто убил?
- Свои, сухенковские… И, полагать надо, - по приказанию Сухенко. Или хорунжий слишком много знал и был опасен, или для провокации его кокнули, чтобы свалить дело на наших ребят.
- Сообщи об этом немедленно Ростовской Ч К. Материал пошли с комвзвода Кравцовым. Дай ему для охраны несколько хлопцев.
Андрей кончил писать.
- Запечатаешь письмо сам. Ну, прощай… Будь осторожен! За Сухенко следи в оба. Если возвратится комиссар бригады, расскажешь ему все и поступишь в его распоряжение.
- А если Сухенко вздумает разоружить гарнизон?
- С боем отступай по направлению Кущевки.
3
Тщедушный, с рассыпанными по всему лицу веснушками парень с отчаянием отложил в сторону ручку.
- Я же вам говорю, что председателя сегодня не будет. Понимаете, не будет! А ты, сосунок, не горячись. Я ведь тебя спрашиваю, где мне его найти. Дело у меня такое, что ждать нельзя.
Андрей снял бурку и бросил ее на стол. Парень хотел обидеться, но, взглянув еще раз на Андрея, заметил орден Красного Знамени, приколотый выше чеканных газырей, и кривую вызолоченную саблю. Он резко изменил тон.
- Да вы кто будете?
- Комбриг Семенной.
- Простите. Я сейчас доложу… - Он вскочил со стула и скрылся за дверью кабинета.
- Председатель просит к себе.
Андрей быстро прошел в кабинет.
За огромным столом, заваленным бумагами, сидела немолодая женщина со стриженными черными волосами. Она, не дав ему произнести ни слова, укоризненно проговорила:
- Ай–я–яй, товарищ Семенной! Сколько времени уже работаешь и ни разу не заглянул ко мне. Разве так можно?..
Андрей подошел к столу и положил полученную им из Ейска бумагу.
- Ты подписала?
- Я должна была подписать этот приказ.
- Даже должна?
- Да. Сядь, Семенной. Ты пойми, что собранные тобой сотни почти поголовно состоят из вчерашних бандитов. И это в то время, когда мы стоим перед выступлением Врангеля… Твои сотни надо немедленно разоружить. Потом… этот твой Хмель, ведь он, разъезжая по хуторам, грабил казаков…
- Довольно! Мне теперь все понятно… Ты это дело сама расследовала?
- У меня есть данные, им нельзя не верить.
- Письма куркулей, в которых они жалуются на "бандита" Хмеля?
- Хотя бы и так.
- А ты интересовалась, почему Сухенко не выполняет приказа командующего о выступлении на фронт?
- Потому, что дожидается отмены этого приказа. Я сама послала письмо в Ростов с просьбой хотя бы временно задержать бригаду на Кубани… Уж не на твои ли банды прикажешь рассчитывать?
- Значит, гарнизон разоружить, Хмеля - к стенке, а меня снять с работы и отдать под суд?
- Совершенно верно. Только тебя мы пощадим. Ты будешь направлен в другую станицу военным комиссаром.
- Никуда ты меня не переведешь, а Хмеля я вам не отдам - ни тебе, ни Сухенко.
- Как это понимать?
- Очень просто. Я ведь не только председатель ревкома, а и председатель комиссии по борьбе с бандитизмом и прислан на работу не Ейском, а по решению Юго - Восточного бюро ЦК партии. Гарнизон я разоружать не позволю и сегодня же выезжаю с докладом в Ростов. У меня есть данные считать твоего Сухенко изменником и требовать немедленного его ареста.
- Не верю этому. У тебя с Сухенко личные счеты. Я уже дала ему разрешение разоружить гарнизон и арестовать Хмеля.
- А… так ты вот как?!
Андрей сделал движение к столу. Потом, быстро овладев собой, повернулся и вышел из кабинета, хлопнув дверью. Он прошел мимо изумленного паренька, бросив ему на ходу:
- Председательше своей воды дай, а то злякалась она…
Выйдя на улицу, задумался: "Куда идти? В уком - бесполезно. Очевидно, у них тут все согласовано, и пока докажешь им свою правоту, они, пожалуй, разоружат мои сотни и, чего доброго, пустят в расход Хмеля… Гм, пожалуй, погорячился я, напугал… Ну, сама виновата: беляку, золотопогоннику, поверила с первого слова, а ему, Семенному, веры нет. Что же делать? Подчиниться? Предоставить свободу действий генералу Алгину и всем его полковникам, засевшим в плавнях? Нет, нельзя этого… Фу, черт, голова кругом идет! А Хмель? Неужели отдать им старого боевого товарища, ни в чем не повинного?… Надо немедленно ехать в Ростов…"
Но уехать, бросив Хмеля и гарнизон на произвол Сухенко, Андрей не мог. Уже на вокзале он решил возвратиться в станицу, вместе с гарнизоном с боем отходить на Кущевку и, оставив там гарнизон, выехать самому в Ростов для доклада бюро ЦК РКП (б).
В Староминскую Андрей приехал ночью. Пройдя пешком пустынные улицы, он уже подходил к воротам Хмеля, когда услышал сзади себя конский топот. Андрей перепрыгнул через забор и притаился за большим кустом шиповника.
Мимо шагом проехала группа всадников. Один из них, высокого роста, громко говорил ехавшему с ним рядом казаку:
- Митька, доедем до провулка, возьмешь пять хлопцев и паняй с ними на вокзал, смени Маклушку. Да слышал, что есаул сказывал? Ежели Семенной приедет, зараз арестуй его и гони в штаб.
"Хорошо, что я догадался около семафора спрыгнуть, - подумал Андрей. - А хлопцы эти - с сухенковской бригады, не иначе". Выждав, когда всадники скрылись в переулке, Андрей оглянулся и только тогда заметил, что на месте дома Семена Хмеля лежит груда обгорелого мусора, а посреди нее торчит полуразрушенная печь. Сердце сжала боль. Он в нерешительности подошел ближе, не зная, что предпринять. "Идти в гарнизон опасно. Могут перевстреть сухенковцы - и тогда конец… Хмель, очевидно, уже арестован. Но где же Наталка, неужели арестовали и ее?.. - Андрей вздрогнул. - И почему тот, высокий, говорил о каком–то есауле, - видимо, своем начальнике? Неужели Сухенко поднял восстание? Нет, на это он сейчас едва ли пойдет". Мучаясь сомнениями, Андрей вспомнил вдруг об учительнице. У нее он, может быть, узнает о судьбе Наталки, узнает и то, что произошло в станице в его отсутствие.
Он прошел в сад, осторожно пролез сквозь колючки жерделовых деревьев, посаженных вместо изгороди со стороны переулка, и, держась в тени заборов, направился к школе.
4
Зинаида Дмитриевна, закрыв книгу, с беспокойством прислушалась: в окно ее комнаты кто–то стукнул. Стук был слабый и нерешительный, и Зинаиде Дмитриевне сперва показалось, что это ударился в стекло майский жук. Но вот стук повторился, на этот раз сильнее. Учительница встала и боязливо подошла к окну.
Ничего не разглядев через стекло - ночь была темная, Зинаида Дмитриевна, набравшись храбрости, щелкнула задвижкой и распахнула окно настежь.
- Кто там?… - шепотом спросила она.
- Это я, Семенной…
- Андрей Григорьевич, вы?!
- Тише!.. К вам можно?
- Можно, можно, ах, боже мой! - она метнулась к двери, чтобы впустить Андрея.
- Не надо… Я - в окно.
Андрей схватился за подоконник и прыгнул в комнату. Затворив окно, повернулся к учительнице. Прижав руку к сердцу, она сказала взволнованно:
- Андрей Григорьевич, зачем вы возвратились в станицу? Вас ищут и если поймают, - вы погибли. Вам надо ехать в Ростов.
Андрей взял ее за руку.
- Успокойтесь, им не поймать меня… Я только что из Ейска, ничего еще не знаю, как и что в станице. Что тут произошло с Хмелем и Наталкой?
Зинаида Дмитриевна приложила палец к губам и показала глазами на свою кровать в углу за двумя книжными этажерками. Андрей увидел на кровати спящую Наталку…
- Наталка!
- Ваш ординарец привел ее.
- А Хмель?
- Должно быть, убит. Я видела, когда его вели по улице и били прикладами. Какой ужас!
Учительница закрыла лицо руками и заплакала. Андрей побледнел. "Опоздал! Да и что я мог бы сделать?! Эх, Семен, Семен!"
Андрей осторожно отвел руки Зинаиды Дмитриевны от ее лица.
- Не надо плакать… Расскажите мне все, что знаете.
- Сегодня утром они арестовали Хмеля и сожгли его дом. В станице поднялась перестрелка между вашим гарнизоном и казаками Сухенко. Ваши ушли из станицы. А кто не успел отступить, с того тут же, на улице, срывали оружие, одежду и рубили шашками. - Зинаида
Дмитриевна опять заплакала. - Вы должны бежать, Андрей Григорьевич! Они вас хотят убить.
- А вы откуда знаете?
- Приходил Сухенко и говорил, что вы и Хмель - бандиты, и весь гарнизон ваш - бандитский, и что вы уже приговорены к расстрелу.
- Быстро! - усмехнулся Андрей. - А вы, вы–то поверили?
- Сначала - да, а потом, когда ваш ординарец привел Наталку, и они рассказали мне о вас все, я поняла, что Сухенко - ужасный человек… Я очень боюсь, чтобы он не пришел ко мне.
- А Тимка еще зайдет сюда?
- Не знаю… он не говорил. Может быть, его тоже убили.
- Ну, его–то вряд ли убьют… - И тут же с горечью подумал: "Пропал теперь мой Ураган". - Ну, мне пора, Зинаида Дмитриевна. Попытаюсь пробиться в Ростов.
- Они вас поймают.
- Здесь, на квартире, они меня поймают наверняка, а на улице, - еще посмотрим. Сейчас ведь ночь темная…
- Как же вы проберетесь в Ростов?
- Постараюсь достать лошадь, доеду до Кущевки, а там - поездом.
Андрей простился с Зинаидой Дмитриевной, бесшумно перепрыгнул через окно и как бы растаял в ночной темноте.
Об отъезде председателя в Ейск Тимка узнал утром, придя в гарнизон.
Он пошел в конюшню и стал отвязывать Урагана.
- Зачем берешь коня?
Тимка обернулся, - за его спиной стоял дежурный по конюшне.
- На речку купать, дядя Миша.
- Иди к дежурному по гарнизону. Возьми разрешение.
- Какое разрешение?
- "Какое, какое"! Сказано - иди за разрешением, вот и все.