6
Тревожные сновидения Комлева были прерваны какой-то непонятной возней за дверями. Через минуту, неся на руках мужчину, в комнату вошли Ранди, Оскар и Мартин. Мужчину раздели и уложили под теплое одеяло на койку, которую уступил Комлев.
Ранди быстро рассказала о случившемся, попрощалась и ушла. В дверях она встретилась с Эдгардом Хансеном.
Мартин зажег лампу. Комлев подошел к незнакомцу и чуть не вскрикнул от радостного удивления: перед ним, закрыв глаза, лежал Бозор Мирзоев. Лицо его белее полотна, губы плотно сжаты.
- Бозор! Бозор! - затормошил Комлев друга. Когда Мирзоев открыл глаза, он увидел, что на краешке постели сидит мужчина в полосатой пижаме.
"Сплю или брежу?" - подумал Бозор, приподнимаясь на локтях, широко раскрыв удивленные глаза.
- Товарищ комиссар!
- Вот, ясное море! Не веришь глазам своим? Ну, держи пять, - и Комлев протянул мускулистую руку, а второй так хлопнул по плечу, что все сомнения летчика сами собой исчезли.
- Как вы сюда попали?
- Да ведь и ты был без пяти минут покойником, а вот очутился же здесь. Так и я. Их благодарить надо, - Комлев кивнул в сторону, где вокруг стола расположились трое.
Ближе к двери, сгорбившись и зажав руки между колен, сидит Мартин Вадсен. Рядом удобно устроился в плетеном кресле Оскар Мунсен. Кресло жалобно поскрипывает под его тяжестью. Крупные черты лица добродушны и привлекательны, глаза смотрят смело, не таясь. По другую сторону стола - Эдгард Хансен. Он внимательно прислушивается к разговору летчиков, полушепотом переводит его смысл норвежцам. В самых напряженных местах то один, то другой из слушателей качают головой. А Никита Кузьмич тем временем рассказывает Бозору о том, как он попал в эту комнату.
- Вот так, Бозор, мы и встретились, вроде как в филиале нашего дома отдыха, - закончил свое повествование Комлев. - Когда привели меня, думал, не выкарабкаться. Пластом лежал, ногой двинуть не мог - всю разнесло. Пришлось Мартину сапог разрезать, чтобы осмотреть рану. Пустяковая, а чуть не стоила жизни. Теперь чувствую себя хорошо.
Бозору не терпелось узнать, каким же образом он попал в этот дом. Но тут, сказав что-то односельчанам, начал прощаться Эдгард Хансен и, мягко, бесшумно ступая, вышел. Следом, крепко пожав летчикам руки, ушел Оскар Мунсен. А вскоре и их хозяин, пожелав спокойной ночи, удалился в свою комнату.
Время ушло за полночь, а друзья никак не могли наговориться. Мирзоев рассказал, как попал в лапы к фашистам. Выпрыгнув из самолета, он пошел на восток. Утомился, прилег, а проснулся - на груди стоит овчарка, по бокам два автоматчика. Немцы долго его обрабатывали, уговаривали работать на радиостанции, подслушивать русских летчиков и передавать им ложные сведения. На это предложение Мирзоев ответил оплеухой вербовщику и до полусмерти избитого его упекли в концлагерь. Очухался, начал подумывать о побеге. Парни подобрались как будто все надежные. Немецкий ефрейтор здорово помогал: достал топографическую карту, компас, ножницы для резания колючей проволоки. Бозор и его товарищи незаметно заготавливали продукты, обзаводились теплыми вещами. Перед самым побегом - провал. В группе оказался предатель из военнопленных.
Выстроили весь лагерь. Первым расстреляли немецкого ефрейтора. А потом - каждого второго. Остальных разбросали по разным баракам. Бозор оказался в бараке номер семь. Начались кошмарные дни и думы о новом побеге. Норвежцы чем могли помогали узникам лагеря. Через проволоку бросали теплые вещи, консервы, картофель. Пленные, вынося отходы в помойную яму, собирали подарки норвежцев, но это помогало мало. Многие умирали от голода, холода, побоев и непосильного труда.
Работая на выкорчевке кустарника, Мирзоев бежал. В глубоком снегу он выбился из сил и потерял сознание.
- Замечательные, удивительные люди, эти норвежцы! Ты знаешь, кто вынес тебя чуть не на своих плечах из лесу? Маленькая, как подросток, хрупкая женщина - Ранди Танг. Ты ее завтра увидишь. Так вот, эта Ранди Танг нашла тебя без сознания и на санках привезла в свой дом. Взволнованная, она прибежала к Оскару Мунсену и, решив, что беглецу оставаться у нее в доме небезопасно, тебя, бесчувственного, переодели в костюм ее мужа и переправили сюда. Через ту же Ранди стало известно, что немцы меня перестали искать, решив, что русский летчик погиб в трясине. Поэтому до сегодняшнего дня я отсиживался у норвежцев довольно-таки спокойно. А вот теперь положение осложнилось, - закончил Комлев. - Тебя, Бозор, непременно будут искать. Поэтому нам надо думать, как побыстрее выбраться отсюда. Ну, да утро вечера мудренее. А сейчас спать давай.
7
Однако уснуть нашим друзьям не удалось. Дверь без стука отворилась и вошли встревоженные Мартин, Оскар и Ранди.
- Никита Кузьмиш! Аппель. Повальная облава будет. В пять часов, - выпалила Ранди.
- Что ж, этого надо было ожидать. Не у тещи в гостях, - невозмутимо отозвался Комлев и посмотрел на Оскара.
По-видимому, у них уже заранее был разработан план на этот случай. На Оскаре были оленьи унты, меховая доха и шапка. Мартин принес из другой комнаты узел с теплой одеждой и торопливо стал помогать летчикам одеваться. Потом он снова выбежал куда-то, а через минуту вернулся, сообщил, что все спокойно. Наспех распрощавшись с ним, друзья вышли.
Оскар сильной рукой поддерживал все еще прихрамывавшего Комлева. На улице распрощались с Ранди.
Идти пришлось недолго. За околицей, у развилки дороги, стояла оленья упряжка. Оскар сел впереди, Мирзоев с Комлевым сзади, и нарты понеслись. Вот олени повернули в сторону, взбежали на сопку, опустились в лощину, обогнули скалистую гору, и в узком ущелье упряжка остановилась. Оскар снял с пояса, размотал веревку, подал один ее конец Комлеву и проворно полез в гору. Вскоре веревка натянулась. Комлев первым ухватился за нее и с трудом начал взбираться. Помогая ему, как только мог, следом полз Мирзоев. На небольшой площадке их ожидал Оскар. Прижимаясь к отвесной скале, прошли по тропинке над пропастью и оказались в крутой седловине. Здесь стоял небольшой шалаш, известный одному Оскару. Сейчас, занесенный снегом, он был еле заметен среди валунов. В таком, примерно, шалаше Комлев когда-то батрачонком проводил короткие ночи на покосе, спасался от дождя и комаров. Если бы не болезненно хилые березки вокруг, столь отличающиеся от могучих сибирских красавиц, да не валуны кругом, можно было бы подумать, что он опять в родных местах.
Оставив рюкзак с продуктами и наказав, чтобы его ждали, Оскар скрылся за скалой. Вот они и одни в этой незнакомой стране.
Ночью запуржило. Вначале еле потянул сиверко и снежинки вяло захороводили у лаза. Но с каждой минутой они кружили все быстрее, послышался заунывный вьюжный напев - засвистело, застонало вокруг. Порывы ветра сотрясали утлое убежище. А тут еще грохот горных обвалов, от которых вздрагивала земля и сиротливые березки, казалось, испуганно жались к шалашу. Вход в него с каждой минутой становился уже, а вскоре его и совсем замело.
Сначала Мирзоев пытался отбрасывать снег, однако Комлев остановил его.
- Напрасная трата сил, а они еще пригодятся.
Друзья лежали, прислушиваясь, перебрасывались короткими фразами и думали, думали. Конечно, же, и о том, когда и как выберутся к своим.
- Знаешь что, - прервал затянувшееся молчание Комлев. - В нашем положении сейчас хоть думай, хоть не думай - главное, чтобы время быстрее шло. Давай лучше расскажи о себе, Бозор, а то в сутолоке боевой жизни некогда было этим заниматься, то бишь рассказывать и выслушивать. Мало я знаю о своем ведомом.
Мирзоев поведал о детстве - суровом и тревожном. И хотя рассказчиком он был неважнецким, Комлев слушал с большим вниманием.
Мать и отца Бозора зверски замучили басмачи, и он остался с бабушкой. А вскоре от непосильного труда и лишений умерла и она. И погиб бы мальчонка, да на пути встретились красноармейцы, которые и воспитали его, как сына полка.
- Про таких одиноких людей, как я, русские говорят: "Один как перст", - закончил рассказ Бозор и тяжело вздохнул.
- Неправда. Ты не одинок, Бозор. О тебе думает и переживает вся эскадрилья. Да и Танюша тоже, - улучив момент, сообщил об этом Комлев. - Ты даже не можешь себе представить, как она любит тебя.
При этих словах Комлева у Бозора кровь ударила в голову. Командир повел разговор о самом больном. Комлев рассказал, как раскаивался Блажко в своем поступке, как отнеслись к этому товарищи и, наконец, как переживала Таня, когда узнала, что Бозор не вернулся с боевого задания.
Бозору хотелось схватить капитана, расцеловать. Он сделал резкое движение к Комлеву и почувствовал, что у него закружилась голова, затошнило, как от табачного дыма.
Мирзоев сказал о своем самочувствии Комлеву.
- Фу ты, ясное море, какого маху дали! - ответил тот. - Не сообразили сразу и видишь, какую ошибку допустили - снегом нас завалило, доступа воздуха нет. Вот и сказывается недостаток кислорода.
Словно кроты, они буравили снег. Он поддавался туго, но летчики были настойчивы и вершок за вершком продвигались вперед. А когда пробились и вылезли наружу, оказалось, что над ними - звездное небо, а вокруг стоит глубочайшая тишина.
- Отдышался? Теперь давай подзаправимся немного, а то Мунсен только наши косточки обнаружит...
За скромной едой всухомятку Комлев спросил вдруг:
- Бозор, ты Хмару помнишь?
- Виктора? Как же! А что?
Комлев рассказал о письме от Хмары.
- В конверте была вложена газетная вырезка. Жаль, что размокла она, пришлось выбросить. Посмотрел бы, каков он, наш бравый механик Хмара, теперь: в шапке-ушанке, дубленом полушубке, с погонами старшего лейтенанта, с автоматом на груди. И улыбается в объектив. Знаешь, такой улыбки широкой, простодушной мы никогда не видели у него. Вроде он и не он...
Мирзоев вспомнил поединок с фашистом, пропасть, над которой висел и как был вытащен сильной рукой Хмары. "Встретимся ли мы еще когда-нибудь?" - подумал он.
Мысли перебил Комлев.
- Вот видишь, ясное море, как меняется человек, когда находит свое место в жизни. А мы сыпали на парня выговоры, ругали, считали его плохим воином...
Немного пофилософствовали на эту тему, затем Комлев рассказал о гибели Ветрова, Бугрова и Кучеренко. Мирзоев тяжело вздыхал, сжимал кулаки.
Оскар Мунсен пришел на вторые сутки.
ГЛАВА III
1
Вернувшись с гор, пилоты попали в заботливые руки фру Лотты Хансен. Каждое утро она поднималась по крутой лестнице, принося им в мезонин свежий кофе, и в течение дня наведывалась еще несколько раз. И сколько бы Комлев не возражал против этих чрезмерных забот, фру Лотта лишь мягко улыбалась и продолжала ухаживать за русскими, как за детьми. Спускаться вниз им было запрещено. Целыми днями сидели, как мыши в норе. Время тянулось томительно медленно.
Повальная облава не принесла гестаповцам никаких результатов. Но они не потеряли надежды найти беглеца. Не провалился же он сквозь землю! Были введены строгие порядки, усилилось наблюдение за жителями. Это осложнило обстановку.
Давно уже не приходил Оскар. Все реже стал ночевать дома Эдгард. Только Мартин да Ранди с Туриком почти каждый день навещали их. И надо было видеть, как преображался Комлев, играя с мальчиком. Сколько было у них разговоров!
Сегодня вечером они одни. Сидят, погруженные каждый в свои думы.
- Вот и жди у моря погоды, ясное море! - вдруг взорвался всегда уравновешенный, спокойный Комлев. - И чего это Оскар не показывается? Хватит! Ждем еще сутки и, если не придет, сами будем действовать. Не сидеть же здесь мокрыми курицами!
Все это выпалил горячо, залпом. Мирзоев не успел и слова вставить. А возразить было что. Конечно, и его последние дни мучили те же мысли. Но он считал, что одним, без помощи норвежцев, вряд ли удастся добраться до своих. Надо ждать Оскара!
Только было Бозор хотел высказать все это, как внизу послышались знакомые шаги. Тяжело ступая по лестнице, Оскар успел на ходу сказать фру Лотте что-то смешное, и вот веселый, улыбающийся, он стоит в дверях. Вместе с ним ворвался в комнату морозный воздух, пришло хорошее настроение.
- Доброго вечера, Никита Кузьмич! Бозор, как здоровье?
- Отличное! - поспешил заверить Комлев, пожимая огромную руку друга.
- О, хорошо! А я вам радость принес. Завтра двинемся в путь!
Комлев вскочил, потом сел и стал взволнованно приговаривать:
- Вот спасибо, вот спасибо...
Оскар сообщил, что переправить их к своим можно либо через Швецию, либо морем, на Рыбачий. Первый вариант менее опасен, зато второй...
- К черту Швецию! - воскликнул Комлев. - Там начнутся разговоры да переговоры. Так мы до морковкиного заговенья не попадем домой. Морем, на Рыбачий!
- Ну, тогда так. Завтра утром вас доставят в Киркенес. В обед я ухожу на промысел. Вы мои новые компаньоны. Поплывете со мной. Вот паспорта. Одежда внизу. Главное - благополучно выйти. А в море - мы хозяева!
Появилась фру Лотта с неизменным подносом в руках, за нею Мартин, Эдгард, Ранди. В комнате стало тесно, все уселись вокруг стола.
- Выпьем за ваш благополучный путь, - поднимая рюмку, сказал Эдгард.
- Спасибо, дорогие друзья! - ответил Комлев.
- Скол! Скол!
Комлев поднес рюмку к губам, но рука его замерла: он прислушался к донесшемуся с улицы непонятному шуму и возгласам.
- Пленных с работы ведут, - то ли пояснил, то ли успокоил его Эдгард. - Сегодня на новый объект водили.
Тяжело вздохнула фру Лотта. Комлев двинулся к окну.
- Увидят свет! - удержал его за плечи Вадсен. Свет погасили, приподняли штору. По дороге, слабо освещенной тусклой луной, по четыре в ряд, словно сгорбленные тени, еле передвигая ноги, шли люди, покачиваясь от усталости. Вокруг - конвой, заливаются хриплым лаем собаки. Сзади всех, поддерживаемый под руки щупленькой женщиной и подростком, устало плетется высокий мужчина. Когда колонна поравнялась с окнами, мужчина упал на дорогу, увлекая за собой провожатых. К ним сразу кинулись конвоиры. Один направил на упавшего автомат. Но женщина, загородив собой товарища, крикнула:
- Не смей! Не смейте стрелять! Он дойдет!..
Восклицание было таким страстным и повелительным, что если бы даже Комлев не уловил в нем русских слов, сомнений бы не возникло: так вести себя могла лишь непокорная русская душа.
Солдаты замешкались. А тем временем женщина, сказав что-то подростку, уже поднимала упавшего. И даже издали было видно, какого напряжения это ей стоило.
Подхватив несчастного под руки, они кинулись вслед за ушедшей колонной, подгоняемые собачьим рычанием и руганью конвоиров.
Через плечо Комлева эту жуткую картину наблюдал Мирзоев. Он был бледен, зубы выбивали нервную дробь.
Когда пленные скрылись, Мирзоев, опустившись на стул, прошептал:
- Наших провели.
Уже задернуты шторы, включен свет, а в комнате все еще стоит тягостная тишина. Покинуло всех возбужденное, приподнятое настроение. Застыл в неподвижности Комлев, уставясь глазами в одну точку. Мирзоев сжал челюсти так, что выпуклые скулы еще более обострились. Зубами бы перегрыз горло гадам! О чем-то задумалась Ранди. Никто и не притрагивался к наполненным рюмкам.
- С болота идут, в барак возвращаются, - нарушил молчание Эдгард.
О бараке номер семь, разделенном на мужскую и женскую половины, Комлев уже слышал от Бозора, а раньше - от Ранди. Это страшное место - могила заживо погребенных. Гоняли заключенных на убийственно тяжелые, осушительные работы. Из барака был только один путь - в трясину. Если не это, то смерть от истощения и разных болезней. Но сейчас рядом с ним сидит друг, который вырвался из этого места. Сегодня он увидел пленных, своих соотечественников, в окружении палачей. И стало больно, страшно больно за них...
- Поздно уже, - встав со стула, попрощался Эдгард, но, дойдя до двери, обернулся и, вздохнув, кивнул на окно:
- Что с людьми делают, что делают!.. Стал собираться и Оскар.
- Отдыхать надо лучше. Завтра буду приезжать за вами. - Оскар делал большие успехи в русском языке, старался объясняться по-русски. С грустной улыбкой пожав друзьям руки, через несколько минут ушли Мартин и Ранди.
Хмуро обронив: "Утро вечера мудренее", Комлев стал укладываться. Мирзоев последовал его примеру, но заснуть не мог. Слышал, как беспокойно ворочается с боку на бок Никита Кузьмич, видел вспыхивающий в темноте огонек его сигареты. Так прошло довольно много времени.
- Ты чего не спишь? - вдруг спросил Комлев.
- Разве уснешь? Машенька-артистка, Тиша маленький, Ванюшка... С ними в лагере был... О них думается...
- А ты спи, тебе завтра в дорогу.
Бозор не сразу понял смысл сказанных слов и со своей стороны пожелал:
- И вам не мешает уснуть. Скоро среди своих будем, с семьей встретитесь...
- Вот-вот, ты прав! Через несколько дней я встречусь с женой, с детьми. Когда, как не сегодня и думать об этом? А кто из тех, кого мы сейчас видели, доживет до подобного дня?
Комлев рывком сел на кровати и зло продолжал:
- Чем мы можем помочь? А может быть и можем? Но как? И риск...
- Никита Кузьмич!
- Ты стихи Адама Мицкевича знаешь?
Нет, лучше с бурей силы мерить,
Последний миг борьбе отдать,
Чем выбраться на тихий берег
И раны горестно считать!
Комлев лег навзничь, заложив руки за голову, и надолго замолчал.
Наконец Комлев снова заговорил:
- Нет, я должен попытаться что-то предпринять! Какой же я, к черту, коммунист, если оставлю в беде своих, не сделаю всего, что смогу!..
- Правильно, Никита Кузьмич! - воскликнул Бозор. - Надо будет с норвежцами посоветоваться, что-нибудь да придумаем.
- Что правильно? Ты утром поедешь с Оскаром, - категорически отрезал Комлев.
- Вы хотите, чтобы я оставил друзей?! Нет! Высказали то, о чем я много думал. И вы меня отправляете домой... Нет!
Комлев заговорил спокойнее, душевнее, но так же непреклонно:
- Это очень опасно, Бозор, и кто знает, чем все кончится. Один из нас должен вернуться.
Они спорили до тех пор, пока Комлев не согласился с доводами Бозора, и только под утро уснули. А вскоре были разбужены Оскаром.
- Хорошо отдохнули? - спросил он, входя.
- Прекрасно, - соврал Комлев.
- Ты бледный, - озабоченно посмотрел на него Мунсен. - Больной?
- Нет, здоров. Просто мы решили не ехать.
- Как не ехать?!
- Вот так, Оскар. Надо попробовать вывести пленных.
- О-о! - протянул Оскар. - Это трудно, очень трудно...
- Я знаю, что трудно, но надо! Просто ничего не дается, так учит нас партия. Понимаешь? Партия! - Комлев подошел к сидевшему на стуле рыбаку и, положив руки ему на плечи, продолжал.