Из-под основания ракеты вырвалось пламя, вначале голубое, затем желтое, как солнце. Рев двигателя ударил в уши Игеру. Казалось, что ракета неподвижно зависла над пусковой установкой. Сэм нервно подумал, достаточно ли далеко они стоят - когда взрывается одна из этих малюток, то зрелище получается внушительным. Но она не взорвалась. Наконец она перестала висеть, а взлетела как стрела, как пуля, как нечто ни с чем не сравнимое. Рев постепенно затих.
Защитный экран в основании пусковой установки уберег траву от пламени. Водитель побежал к кабине грузовика. Пусковая установка снова приняла горизонтальное положение.
- Теперь надо убираться отсюда, - сказал Ханрахан. - Идемте, я отведу вас к лошадям.
Он пошел быстрым шагом. Игера не требовалось подгонять. И Годдарда тоже, хотя он тяжело дышал, когда они добрались до солдата, охранявшего животных. Игер едва успел поставить ногу в стремя, как над головой загудело звено вертолетов и принялось обстреливать поляну, с которой была запущена ракета, и окружающий лес снарядами и небольшими ракетами.
Ни один снаряд не лег рядом с ними. Сэм улыбнулся Годдарду и капитану Ханрахану, когда вертолеты улетели на восток - в сторону Миссисипи.
- Они нас не любят, - сказал он.
- Эй, не ругайте меня, - сказал Ханрахан. - Это ведь вы пустили эту ракету.
- Да, - сказал Игер почти мечтательно. - И как оно?
* * *
- Это невыносимо, - заявил Атвар. - Одно дело, когда по нам бьют ракетами дойч-тосевиты. Но теперь и другие Большие Уроды овладели этим искусством, что ставит нас перед серьезными трудностями.
- Истинно так, благородный адмирал, - сказал Кирел. - Эта ракета взорвалась совсем близко от корабля "Семнадцатый Император Сатла" и наверняка уничтожила бы его, если была бы лучше нацелена. - Он сделал паузу, затем постарался увидеть в случившемся и светлую сторону: - Подобно немецким ракетам, она очень неточна - это оружие скорее для ударов по площади, чем для точечного попадания.
- Если они будут запускать их в большом количестве, то это уже не имеет значения, - взорвался Атвар. - Немцы взорвали звездный корабль, хотя я не верю, что их разведка поняла это: иначе они усилили бы удары. Но таких потерь мы никак не можем себе позволить.
- Так же, как не можем надеяться полностью предотвратить их, - сказал Кирел. - Мы израсходовали последние наши противоракетные средства, а системы ближнего боя имеют лишь ограниченные возможности по сбиванию цели.
- Я слишком болезненно воспринимаю эти факты. - На поверхности Тосев-3 Атвар чувствовал себя некомфортно, небезопасно. Его глаза нервно поворачивались то туда, то сюда. - Я знаю, что мы находимся на большом расстоянии от ближайшего моря, но что будет, если Большие Уроды установят свои ракеты на корабли, которые они используют с такой назойливостью? Мы не в состоянии потопить их все. Корабль, вооруженный ракетами, может уже приближаться к Египту, в то время как мы ведем этот разговор.
- Благородный адмирал, это действительно возможно, но мне кажется маловероятным, - сказал Кирел. - У нас достаточно забот для обсуждения, чтобы придумывать новые.
- Тосевиты используют ракеты. Тосевиты используют корабли. Тосевиты возмутительно изобретательны. Это не кажется мне придуманной заботой, - сказал Атвар, добавив усиливающее покашливание. - Весь этот североафриканский регион имеет более здоровый для нас климат, чем любой другой на этой планете. Если бы весь Тосев-3 был таким, он был бы гораздо более приятным миром. Я не хочу, чтобы наши будущие поселения здесь были в опасности от ударов Больших Уродов с моря.
- И никакой другой самец, благородный адмирал. - Кирел не принял подразумеваемой критики Атвара. - Одним из способов усилить наш контроль над территорией был бы захват местности к северо-востоку от нас, известной под названием Палестины. Я сожалею, что Золрааг не добился лояльности местных мятежных самцов: если бы они выступили против англичан, уменьшились бы потребности в наших собственных ресурсах.
- Истинно, - сказал Атвар, - но лишь отчасти. Тосевитские союзники легко становятся и тосевитскими врагами. Посмотрите на мексиканцев; посмотрите на итальянцев; посмотрите на евреев и поляков. Неужели все эти Большие Уроды - евреи?
- Они евреи, благородный адмирал, - ответил Кирел. - Как эти евреи появляются в таких далеких друг от друга местах - это выше моего понимания, но это так.
- Это в самом деле так, и, где бы они ни появлялись, они везде создают неприятности, - сказал Атвар. - Поскольку евреи в Польше оказались ненадежными, я не питаю больших надежд, что и в Палестине мы сможем на них положиться. Например, они не вернут Мойше Русецкого Золраагу, что заставляет меня сомневаться в их добропорядочности. Однако во многом они стараются приписать свой провал групповой солидарности.
- Тем не менее мы можем использовать их, хотя и не можем им доверять, - высказал Кирел сентенцию, которую Раса использовала в отношении многих видов Больших Уродов после нашествия на Тосев-3. Командир корабля вздохнул. - Жаль, что евреи обнаружили поисковое устройство, которое Золрааг спрятал в комнате, где проходила встреча, иначе мы могли бы отыскать здание, в котором оно было установлено, и отобрать у них Русецкого.
- Действительно жаль, учитывая, что устройство было настолько миниатюрным, что их грубая технология не может даже приблизиться к тому, чтобы повторить его, - согласился Атвар. - Они должны быть такими же подозрительными по отношению к нам, как мы к ним. - Его рот открылся в кривой ухмылке. - И еще у них плохое чувство юмора.
- Истинно так, благородный адмирал, - сказал Кирел. - То, что обнаруженное ими устройство привело непосредственно к крупнейшей британской базе в Палестине, было разочарованием.
После прихода на Тосев-3 самцы Расы говорили это же самое и о множестве других вещей.
* * *
Когда Мордехай Анелевич покидал Лодзь - как некогда Варшаву, - он вспомнил, что евреи, прежде многочисленные, оставались в меньшинстве. Многие из них теперь были вооружены и могли создать свою милицию, которая располагала более мощным вооружением, но они были немногочисленны.
Поэтому перспектива сотрудничества с поляками - особенно в сельской местности - заставляла его нервничать. Большинство поляков либо бездействовали, либо аплодировали, когда нацисты загоняли евреев в гетто больших городов или уничтожали их в поселках и деревнях. Большинство поляков ненавидели ящеров не за то, что они изгнали немцев, а за то, что вооружили евреев, которые помогали им.
И теперь, когда в Лодзь пришло сообщение о том, что польскому крестьянину срочно требуется поговорить с ним, Мордехай боялся, не идет ли он прямо в ловушку. Затем он задумался: кто бы мог подготовить ее - если она вообще существовала. Его скальп могли захотеть получить поляки. А также ящеры. А также и немцы - если они хотели лишить евреев боевого лидера. И евреи, которые больше боялись нацистов, чем ящеров, могли пожелать отомстить тому, кто отправил Давида Нуссбойма к русским.
Когда пришло предложение встретиться, Берта Флейшман разложила по косточкам все эти возможности.
- Не ходи, - убеждала она. - Подумай, какими большими неприятностями это нам может грозить и как немного может быть хорошего.
Он рассмеялся. Легко было смеяться, находясь внутри бывшего еврейского гетто в Лодзи, среди своего народа.
- Мы не вырвались бы из-под власти нацистов, если бы боялись рисковать, - сказал он.
Он переубедил ее, и вот теперь он находился здесь, где-то севернее Лодзи, неподалеку от места, где ящеры пропустили немцев.
И глубоко раскаивается, что пошел. Здесь, где на полях работали исключительно поляки, каждый бросал на чужака подозрительный взгляд. Сам он не выглядел типичным евреем, но в предыдущих путешествиях он убедился, что сойти среди них за поляка не сможет.
- Четвертая грунтовая дорога на север от этого жалкого городишка, повернуть на запад, пятая ферма по левой стороне. Спросить Тадеуша, - сказал он сам себе
Он надеялся, что правильно посчитал дороги. Вот эта узкая тропинка считается дорогой или нет? Непонятно. Его лошадь иноходью направилась к пятому крестьянскому дому по левой стороне.
Крупный здоровенный светловолосый мужик в комбинезоне накладывал вилами свекольную ботву в кормушку для коров. Он и бровью не повел, когда подъехал Мордехай с немецкой винтовкой за спиной. Винтовка "маузер", такая же как у Анелевича, лежала возле коровника. Парень в комбинезоне при необходимости мог бы тут же взять ее в руки. Он воткнул вилы в землю и оперся на них.
- Вам что-нибудь надо? - спросил он низким голосом, настороженным, но вежливым.
- Я ищу Тадеуша, - ответил Анелевич. - Я должен передать ему привет от Любомира.
- К черту приветы! - сказал поляк, скорее всего Тадеуш, с громким раскатистым смехом. - Где те пять сотен злотых, что он мне должен?
Анелевич соскочил с коня: это был пароль. Он потянулся. В спине что-то хрустнуло. Он потер поясницу со словами:
- Побаливает.
- Я не удивляюсь. Вы ехали, как увалень, - беззлобно сказал Тадеуш. - Послушайте, еврей, у вас, должно быть, множество тайных связей. Во всяком случае я не слышал ни о каком другом обрезанном, которого мог искать немецкий офицер.
- Немецкий офицер? - на мгновение вытаращил глаза Мордехай. Затем его голова снова заработала. - Танкист? Полковник?
Он не настолько доверял этому большому поляку, чтобы называть имена.
Голова Тадеуша закачалась вверх и вниз, при этом его густая золотистая борода то открывала, то закрывала верхнюю латунную застежку комбинезона.
- Именно такой, - сказал он. - Он сам хотел встретиться с вами, но тогда он бы спалился.
- Спалился… Попался ящерам? - спросил Мордехай, по-прежнему стараясь понять, о чем идет речь.
Теперь голова Тадеуша стала качаться из стороны в сторону.
- Не думаю. О нем расспрашивал какой-то другой вонючий нацист. - Поляк плюнул на землю. - Черт с ними со всеми, так я скажу.
- Послать их всех к черту легко, но мы должны иметь дело с некоторыми из них, хотя - видит бог - я не желал бы этого, - сказал Анелевич. С севера и с востока донесся гул артиллерийской канонады. Мордехай показал в ту сторону. - Слышите? Это немцы, вероятно, бьют по железной дороге или по лодзинскому шоссе. У ящеров трудности с доставкой военных грузов, они уже черт знает сколько времени не могут вырваться с ними из города - и к этому приложили руку мы.
Тадеуш кивнул. Его поразительно яркие голубые глаза, затененные бесформенной шапкой из почти бесцветной ткани, были весьма проницательными. Мордехай подумал: был ли он крестьянином до войны? Нет, скорее кем-нибудь вроде армейского майора. Во время германской оккупации польские офицеры должны были проявлять недюжинную изобретательность, чтобы сделаться невидимыми.
Его подозрения усилились, когда Тадеуш сказал:
- Не только у ящеров будут трудности с доставкой военных грузов. Начнут голодать и ваши люди.
- Это так, - заметил Мордехай. - Приверженцы Румковского заметили это - он собирает все запасы, предвидя тяжелые времена. Ублюдок будет лизать сапоги любому, кто стоит над ним, но он умеет чуять опасность, надо отдать должное этому старому пачкуну.
Тадеуш без труда понял в польской речи пару слов на идиш.
- Не худшая для человека способность, - заметил он.
- Да уж, - неохотно ответил Анелевич. Он постарался повернуть разговор к прежней теме. - Как вы думаете, кто этот нацист? Если бы я знал больше, то попробовал бы сообразить, почему этот офицер-танкист пытается предупредить меня. Что вы знаете?
"Что вы согласитесь сказать мне?" Если Тадеуш был польским офицером и аристократом, который так низко пал, то вполне возможно, что он в полной мере чувствует презрение к евреям. С другой стороны, если он настоящий крестьянин, он может быть даже более склонным к простой, но более явной ненависти, струящейся в его жилах. И тем не менее, если это в самом деле так и было, прежде всего он не передал бы послание Ягера. Мордехай не мог позволить своему укоренившемуся недоверию к полякам проявиться вновь.
Тадеуш почесал бороду, прежде чем ответить.
- Имейте в виду, я узнал это через четвертые или даже пятые руки. Я сам не знаю, насколько можно этому доверять.
- Да, да, - нетерпеливо ответил Анелевич. - Просто расскажите мне, что вы узнали, а я постараюсь связать все обрывки в единое целое. Этот немец вряд ли мог приспособить полевой телефон, чтобы позвонить прямо в Лодзь, так ведь?
- Иногда случаются довольно странные вещи, - сказал Тадеуш, и Мордехай кивнул в ответ на это, вспомнив телефонные звонки из-за пределов города. - Ладно, вот все, что мне сказали. То, что должно произойти - я не знаю, что именно, - произойдет в Лодзи и коснется это вас, евреев. Говорят, там прислали одного необыкновенного эсэсовца с множеством зарубок на оружии, чтобы выполнить эту работу.
- Это самая безумная вещь, какую я когда-либо слышал, - сказал Мордехай. - Мы сейчас не воюем с нацистами, хуже того - мы помогаем им, спаси нас бог. Ящеры оказались не в состоянии устроить контратаку из Лодзи, и это не потому, что они не пытались.
Вначале ему показалось, что Тадеуш смотрит презрительно, и только потом он понял, что во взгляде поляка сквозила жалость.
- Я могу назвать две причины, почему нацисты делают то, что делают. Во-первых, вы - евреи, и во-вторых, вы еще раз евреи. Вы ведь знаете о Треблинке? - Не дожидаясь ответа Анелевича. он закончил: - Их не беспокоит то, что вы делаете, их беспокоит то, что вы существуете.
- Что ж, я не стану спорить, - ответил Анелевич. На поясе у него была польская армейская фляжка. Он отцепил ее с пояса, отвинтил пробку и протянул Тадеушу. - Вот, смойте вкус этих слов с вашего языка.
Кадык поляка задвигался, он сделал несколько больших глотков. "Shikker iz ein goy", - пронеслось в голове Мордехая: иноверец - это пьяница. Но Тадеуш остановился до того, как фляжка опустела, и вернул ее хозяину.
- Худшее яблочное бренди, которое я когда-либо пил. - Он похлопал себя по животу: звук получился таким, словно кто-то колотил по толстой твердой доске. - Впрочем, даже и худшее лучше, чем никакое.
Мордехай глотнул из фляжки. Самогон обжег пищевод и взорвался в желудке, как снаряд.
- Да, одним перегаром от него можно смывать краску, не так ли? Но пока он действует, вы получаете то, что надо. - Он почувствовал, как запылала его кожа, сердце забилось чаще. - Ну, и что же я должен делать, если этот эсэсовец появится в городе? Пристрелить его на месте? Не самая плохая идея.
Тадеуш слегка окосел. Он принял порядочную дозу на пустой желудок и, возможно, не сразу понял, насколько крепким было зелье. С людьми, которые много пьют, иногда такое случается: привыкнув пить крепкие напитки, они не сразу замечают действие очень крепких. Брови поляка сдвинулись вместе, когда он попытался собраться с мыслями.
- Так, что же еще говорил ваш нацистский приятель… - вслух задумался он.
- Он мне не приятель, - с негодованием сказал Анелевич.
Возможно, он был несправедлив. Если бы Ягер не считал, что между ними что-то есть, он не стал бы посылать сообщение в Лодзь, даже в искаженном виде. Анелевич должен с уважением отнестись к его поступку, что бы он ни думал о мундире, который носит Ягер. Он сделал еще один осторожный глоток и подождал, пока мозги Тадеуша снова придут в рабочее состояние. Через некоторое время так и произошло.
- Теперь я вспомнил, - сказал поляк, просветлев лицом. - Правда, я не знаю, насколько этому можно верить. Как я уже сказал - это прошло через множество ртов, прежде чем дошло до меня. - Он громко и отчетливо икнул. - Только Бог, Святая Дева и все святые знают, каким путем оно добиралось.
- Ну? - сказал Мордехай, понукая Тадеуша двигаться вперед, не отклоняясь в сторону.
- Ладно, ладно. - Поляк сделал отталкивающий жест. - Если по дороге ничего не переврали, я должен сказать следующее: когда вы встретитесь с ним в следующий раз, не верьте ни единому слову, потому что он должен будет солгать.
- Он послал мне сообщение, что будет лгать? - Анелевич почесал в затылке. - Что бы это означало?
- Слава богу, это не моя проблема, - ответил Тадеуш.
Мордехай посмотрел на него, повернулся, вскочил на лошадь и, не говоря больше ни слова, поехал в сторону Лодзи.
Глава 8
Лесли Гровс не помнил, когда в последний раз он был так далеко от Металлургической лаборатории. Поразмышляв, он сообразил, что не разлучен с лабораторией с того дня, когда принял груз плутония, украденный вначале у ящеров, а затем у немцев - на корабле британских королевских военно-морских сил "Морская нимфа". С тех пор он постоянно жил, дышал, ел и спал с атомным оружием.
И вот теперь он находился здесь, далеко к востоку от Денвера, за многие мили от забот о чистоте графита и поперечном сечении поглотителя нейтронов (когда он изучал физику в колледже, никто даже и не слышал о нейтронах) и еще о том, чтобы не выпустить радиоактивный пар в атмосферу. Если ящеры засекут радиацию, второго шанса уже не будет - и Соединенные Штаты почти наверняка проиграют войну.
Но были и другие возможности проиграть войну - и без атомных бомб ящеров, которые могут свалиться ему на голову. Вот почему он находился здесь.
- Вроде отпуска, - пробормотал он.
- Мне неприятно говорить вам, но если вы хотите в отпуск, генерал, то вы подписали контракт, неправильно поняв его, - сказал генерал-лейтенант Омар Брэдли.
Улыбка на длинном лошадином лице превращала упрек в шутку: он знал, что Гровс в одиночку делает работу целого взвода.
- Да, сэр, - ответил Гровс. - Знаете, то, что вы мне показали, произвело на меня потрясающее впечатление. Надеюсь, оно покажется ящерам таким же беспощадным, как это кажется нам.
- Вам, мне и всем Соединенным Штатам, - ответил Брэдли. - Если ящеры разгромят эти заводы и захватят Денвер, у нас у всех будет множество неприятностей. Если они подойдут настолько, что смогут открыть по вашим предприятиям артиллерийский огонь, мы огребем еще большие неприятности. Наша работа состоит в том, чтобы не допустить этого, израсходовав как можно меньше жизней. Жители Денвера повидали уже достаточно.
- Да, сэр, - снова сказал Гровс. - Еще в сорок первом году я видел в кинохронике, как женщины, дети и старики шагают из Москвы с лопатами на плечах, чтобы рыть противотанковые рвы и окопы и задержать наступление нацистов. Я никогда не думал, что такое может однажды случиться здесь, в Штатах.
- И я тоже. Никто так не думал, - сказал Брэдли.
Он казался несговорчивым и изнуренным, это впечатление усиливалось миссурийской гнусавой речью и тем, что вместо обычного офицерского личного оружия он имел при себе винтовку М-1. Он был метким стрелком, еще с тех времен, когда ходил на охоту с отцом, и никому не давал забыть об этом. Доходили слухи, что он успешно использовал свою М-1 в первом контрнаступлении против ящеров в конце 1942 года.
- Мы сделали тогда больше, чем Красная Армия, - сказал Брэдли. - Мы не просто месили грязь. Линия Мажино в подметки не годится нашей работе. Эта глубокая защитная зона, примерно такая, как линия Гинденбурга в прошлой войне. - Он снова сделал паузу, на этот раз чтобы откашляться. - Не то чтобы я сам видел линию Гинденбурга, но, черт возьми, я тщательнейшим образом изучил отчеты.