За ночь Исаков не раз высказывал товарищам свои мысли, голос его звучит убежденно и твердо, вселяя бодрость в душу раненого сержанта.
- Автомат-то не потерял?
- Ну ты скажешь тоже… Вещмешок могу потерять, а оружие всегда при мне. Вот он.
- Да я к слову… Пойду, сержант. В случае чего, ты…
- Ясно.
Исаков идет дальше, улыбаясь в темноте своим мыслям. Он сильно устал за сутки, его клонит ко сну, но уснуть сейчас - самое опасное: только четверо их осталось, кто может неустанно следить за врагом.
- Не заснул, сержант? - окликает он, безошибочно останавливаясь у знакомого, неразличимого в темноте окопчика.
- A-а… Милосердная сестричка! - с дружеской усмешкой отзывается невидимый сержант Одинцов. - Взгляни давай. Шум какой-то… не нравится мне.
Исаков втискивается в окоп рядом с сержантом. В расположении противника происходило какое-то скрытое неясное движение. Оба высунулись из окопа, вглядываясь в черную мглу. Тишину ночи оборвали вдруг частые, показавшиеся очень громкими выстрелы. Белая ракета взвилась над траншеей противника, заливая все дрожащим, призрачным светом. Стрельба вспыхнула и на флангах; заговорили пулеметы.
- Беги к ротному, разбуди, - тревожно приказал сержант. - Ох, не по нутру мне эта музыка. Скорей беги!
Лейтенант Белов встрепенулся, как только Исаков тронул его за плечо.
- Затевают что-то фрицы, товарищ командир.
Белов рванулся было, но тут же, ахнув, сел опять.
- Черт… Помоги мне… Времени сколько?
- Третий час.
- Почему не разбудили?
- Вам отдых требуется, товарищ гвардии…
- Хорошенькое дельце… Отдых. Что за чехарда там?
Он встал, поддерживаемый Исаковым, и в первую минуту ничего не мог сообразить. Стрельба у противника сильная, но ни знакомого посвистывания пуль, ни характерного разрыва их при ударе о землю.
- Пули-то, видно, идут много выше нас, - заметил Исаков, примостившись рядом с командиром на бруствере. - Будто спросонья палят.
- Тут не то, друг. Стрельба-то идет с двух сторон…
- И правда, с двух! - радостно вскричал Исаков. - Да то ж наши стреляют, товарищ лейтенант!.. Максим бьет! Он! Точно!
Белов почувствовал, как сладостно забилось сердце и задрожали от волнения ноги.
- Казакова сообщила! Факт! Вот девушка!
Со стороны противника вспыхнуло в ночной мгле раскатистое "ура!". Невидимые однополчане будто приветствовали своих заждавшихся соратников, будто говорили им через вражеские позиции, что они здесь, что они пришли.
- На-аши! - закричал Исаков, повернувшись к траншее. - На-аши! Наши, товарищ лейтенант!
Он вдруг обхватил руками Белова и так стиснул его во внезапном порыве, что тот охнул.
- Да ты с ума сошел! На мне ж живого места нет!
- Простите, товарищ лейтенант. Запамятовал я.
- Беги, передай Одинцову: пусть две красные ракеты выпустит над нашей траншеей.
Стрельба в стороне противника то разгоралась, то ослабевала, распадаясь на отдельные очаги. Дело там, видимо, быстро шло к развязке.
- Наши! Наши пришли! Братцы… наши! - радостно, во весь голос кричал Исаков, бегая по траншее.
Белов жадно смотрел вперед, счастливая улыбка застыла на его измученном лице. "Выстояли… Выдержали", - повторял он, чуть шевеля сухими, растрескавшимися губами. Ему хотелось дойти до Князева, сказать ему об этом - для парторга такая весть была бы лучше всякого лекарства, - но без посторонней помощи он не мог сделать и шагу.
Высоко, раздвигая непроглядную тьму, взвились красные приветственные ракеты. Они еще не упали на землю, как в траншее вспыхнуло троекратное "ура". Кричали нестройно и не очень громко, но однополчане услышали и ответили таким могучим и дружным "ура!", что заглушили шум утихавшего боя.
Кто-то не выдержал, вылез из траншеи и встал во весь рост, освещенный мерцающим светом ракеты. Рядом с ним появился второй человек, третий, четвертый… И вот Белов с завистью увидел, что все они бросились вперед, к вражеским окопам. Оттуда навстречу им тоже спешили бойцы, что-то крича и размахивая автоматами.
Впереди всех бежал рослый плечистый капитан, командир третьего батальона, в который входила седьмая рота…
