ЯВОР И ДРУГИЕ
Место действия - село Колочава. ВремяЇутро 6 декабря 1939 года.
Тёмно-зелёные ели врезаются в белоснежные склоны. Густо поскрипывает снег под ногами редких прохожих. Снизу, из долины, тяжело вздыхая на подъёме, ползёт видавший виды грузовик.
У мостика через Тереблю из кузова, заставленного ящиками, легко соскочил молодой человек - в мохнатом серяке и коротких мягких сапогах. Запрыгал, согреваясь. Из кабины вылез другой пассажир. Коричневое ворсистое пальто и такая же шляпа в придачу к жёлтым крагам выдавали в нём столичного чиновника либо коммерсанта. Прижимая портфель, он участливо спросил своего попутчика:
- Что, замёрз, Микола?
- Как сосулька! Хоть на ёлку цепляй…
Из-за угла внезапно показался жандармский патруль. Впереди вышагивал тонконогий усач.
Прищурился на двух пассажиров: густобровые, смуглые, они чем-то очень похожи друг на друга. Хотя этот, с портфелем, повыше и уже в плечах, да и лицо не такое скуластое, как у его спутника…
- Ваши документы!
Человек в пальто с готовностью полез в карман и протянул личное удостоверение:
- Канюк Иван…- то есть, прошу прощения - Янош, Канюк Янош… А это…- он небрежно кивнул в сторону спутника, - это мой секретарь, Рущак Миклош - из посёлка Буштины.
Потом, назвав фамилию Миколиного хозяина-тестя, начал объяснять, что действует от имени старого "американтоша", решившего пустить капиталы на торговлю лесом…
Тистгеетэш внимательно посмотрел документы. Возвращая, заметил:
- И праздновать некогда?
В тот день римо-католики отмечали праздник святого Николая, а официально - именины Хорти.
- Заказчики торопят, - Канюк развёл руками. - Приходится и в праздники не забывать о деле.
- А в портфеле все есть для закупок? - подмигнул жандарм.
- Иначе нельзя, - с готовностью поддакнул Канюк, извлекая плоскую бутылку сливовицы.
Знакомство с жандармами закончилось только под вечер - в буфете. Прислуживала им Анночка, которая тоже работала в подполье. Канюк тайком поговорил с ней и о своём задании:
- Товарища надо перевести на ту сторону. Кто бы мог помочь?
Анночка, казалось, знала все. Прищурив глаз, ответила:
- Кто, как не лесник Василь Яцко? Человек отчаянный, бесстрашный. Да и опытный. На него можно положиться.
- Где его найти?
- В Синевирской Поляне.
…Утром тистгеетэш вспомнил, как отмечали именины регента, и, облизав сухие губы, крикнул в сени:
- Пишта!
Хмель постепенно испарился из его головы, и фельдфебель стал соображать, что же всё-таки вчера его озадачило. Какие-то странные были эти двое. Да, да, у коммерсанта слишком толстые, узловатые пальцы. Как у лесоруба. Впрочем, все они тут кормятся лесом… Да, но почему же второй - его работник, а держался так независимо? Чем-то они похожи друг на друга. Чем? Пожалуй, глазами: дерзкие, любопытные… Ничего не боятся.
Тистгеетэш, лёжа на топчане, приподнимает голову и зовёт погромче:
- Пишта, свинская ты рожа!
Заспанный жандарм застёгивает мундир и нехотя входит к нему:
- Слушаюсь!
- Где те… свинские рожи? - других слов фельдфебель теперь не подберёт. - Ну, те, которые вчера нас спаивали… Помнишь?
- Они уехали. Так что сливовица приказала плакать, тистгеетэшур.
- Дурак! Оба уехали?
- Так точно, лично проводил…
В то же утро Канюк с Рущаком наняли в Колочаве санную упряжку. Дорога была чудной - отдаваясь эхом в тихом заснеженном бору, радостно заливались на конях колокольчики. К обеду разведчики уже остановились у ворот Яцко.
Хозяин не спрашивал удостоверений - попросил зайти в хату. Но за разговором посматривал в глаза изучающе. Казалось, он думает о чём-то своём - и, сообразив что-то, вышел в сени, оттуда - во двор. Там отцепил собаку, пробурчал: "Погуляй, Чуря, погуляй…"
Канюк заметил, что Яцко чего-то опасается. По хозяин, войдя в дом, объяснил им сам:
- Решил спустить с привязи собаку, чтобы нам не мешали…
Разговор, однако, не выходил за рамки лесозаготовок. Канюк достал бумаги. Сделав фиктивный договор, направились погостить и к старосте. Тот заверил бумаги печатью. С тем возвратились к леснику.
- Может, снова отвязать собаку? - намекнул Канюк.
- У меня нюх лучше…- ответил Яцко с лукавинкой в глазах и. выдержав паузу, добавил смелее:-Я жандармов за три горы чую.
Канюк неожиданно взял его за плечи.
- У нас, Василь, ещё одна просьба. Убедительная просьба… Вы как лесник можете помочь…
…Слева, окольцованное поясом смерек, осталось молчаливое "Морское око". Пушистые белые подушки, свисая на ветвях, манили к себе красавицу луну. Но она тихонько плыла в небе.
Бесплотными тенями скользили между елей двое. Они вышли к валунам, за которыми открылась полонина. Рущак замедлил шаг. Яцко поднял руку, дотянулся до его плеча - был лесник невысоким, сухощавым, лёгким, как высушенное под колыбу дерево. Не переводя дыхания, словно и не было в дороге крутого подъёма, тихонько сказал:
- Ну, подыши, подыши… И погляди на эту красоту, да только отсюда. Красота полонины - она сейчас для нас самая коварная. Она - как капкан: с той стороны - пост. Когда луна вон за то седло зайдёт - тогда двинемся дальше.
- Так темно же станет, - заметил Рущак.
- А мне чем темнее, тем лучше. Переждём в колыбе…
Осторожно подошли к заброшенному шалашу и залезли внутрь… Но не успел Микола вздремнуть, как лесник заговорил:
- Пора! Хорошего ходу ещё на час, не больше. Пойдём верхней дорогой через Кабаний клык - знаешь, небось, такую скалу, если ты лес валил в этих горах. Низом оно быстрее, да не совсем удобно: чистили мы как-то под овечий загончик поляну - заметил: у потока венгерские солдаты складывали кирпич. А вдруг - новый пост?
Пошли к той скале. К счастью, снег был неглубокий, мягкий - под ногами слышался только тихий шорох. Теперь Рущак ступал позади. Завидовал в душе леснику: весь согнулся, а ступает быстро, сторожко - как рысь. А ему, Миколе, даже стало душно. Снимал шапку и вытирал пот. Казалось, дороге не будет конца. Колени дрожали…
Но вот в отдалении, в лунном свете, мелькнули берёзки.
- Ещё немного… Ну! - схватив его за руку, зашептал Яцко.
Наконец - советская пограничная застава. В тёплой комнате Миколу невольно сломал сон. И, засыпая, он услышал, как неутомимый Яцко балагурил со знакомым ему лейтенантом. Но сон как ветром сдуло, когда лесник воскликнул:
Здравия желаю, товарищ майор!
- Здравствуй, здравствуй, Быстрый, - по-свойски отозвался майор Гусев.
Оказалось, они уже знали друг друга давно.
…На третий день Рущак и Канюк встретились уже в Хусте: местом встречи после возвращения Миколы из-за гор выбрали молочарню Дмитрия Маснюка под ресторацией "Корона": в этой молочарне Канюк тогда работал.
Осмотревшись, он провёл товарища на свою квартиру, которую снимал у Юры Сюча. Там и разработали план работы группы, согласно инструкции советских товарищей. Договорились о системе связи, насчёт "почтовых ящиков" и кличек. Рущак как лесоруб получил псевдоним Явор, Канюк стал Грабовским…
* * *
Начался тревожный сороковой год. Лютые морозы сковали даже Тису - самую могучую реку Закарпатья. Тяжёлые белые ковры глухо накрыли крыши Хуста, Замковую гору, долину нарциссов.
Но именно в то время началась горячая пора для молодых разведчиков.
В Мукачеве каждый понедельник проводился ярмарок. Из далёкой Хустщины тянулись на "торговицу" тяжёлые возы с окутанными сеном джонатанами. Верховинцы сгоняли овец. Из ближайших сел привозили сено и свиней… Тут вечпо толпились спекулянты, скупщики. В последние годы появились лихие валютчики в надвинутых на брови котелках. Торговали немецкими марками, в ходу были также хрустящие зелёные доллары - они шли по особому, наивысшему тарифу. Со стороны казалось, собирается народ, которого мало волнует политика.
В ряды коммерсантов быстро затесался и Канюк. В начале февраля он приобрёл себе документы агента будапештской лесозаготовительной фирмы "Галамбош", и в этом шумном мире на берегу Латорицы, как в мутной воде, рыбка сама плыла в его руки: здесь, как нигде, многое успевал услышать и разведать. Кроме того, "торговица" была удобным местом встречи.
Вот двое торгашей похлопывают друг друга по плечу: видимо, заключают выгодную сделку. Правда, когда мимо кто-нибудь проходит, повышают голос, затем говорят вкрадчиво, полушёпотом. О чём?
Канюк: "Какие-то артиллеристы появились недавно в Мукачеве. Постарайся разузнать - не из восьмого ли корпуса? Он раньше был расположен в Мишкольце. Если оттуда - понимаешь, что это означает? В Хусте остановился новый полк, а теперь - в Мукачеве… Что у тебя нового?"
Бабинец: "Знакомый из фирмы "Латорица" сетовал, что весь бук идёт в Венгрию. Назвал несколько цифр. Я прикинул: за прошлый год, хотя они здесь с марта, вывезли больше миллиона кубиков… А дерево - как золото!"
Канюк: "После того, как уточнишь про артиллеристов, данные о лесе тоже положишь в почту…"
В тёплый весенний день 1940 года торговый представитель фирмы "Галамбош", возвращаясь из командировки по Верховине, сошёл с поезда на так называемой Малой станции в Хусте. Казалось, он решил прогуляться, подышать свежим воздухом. Побрёл вдоль шоссе в сторону посёлка Королева. Километра через два приостановился и, усевшись на траве, аккуратно расстелил салфетку, которую вынул из портфеля. Нарезав ломтиками сало, начал завтракать. Потом, осмотревшись, приподнял кусок дёрна у телефонного столба № 1237, вытащил оттуда железный коробок и спрятал в нём плотненький пакет. Спустя полчаса вернулся на станцию.
Дня через три у того же столба остановился воз. Весёлый ездовой всё время напевал - и вдруг заругался. Передал вожжи бабушке, сидевшей на мешках, а сам, присев у колеса, покачал головой. Потом отошёл в сторону - начал искать камень. Порылся в траве у столба и, видимо, нашёл, что искал. Ещё повозился немного…
А вечером Рущак у себя в комнате рассматривал содержимое пакета. Вслед за блокнотом с записями, цифрами вынул чистые бланки "крёстного листа" - метрического свидетельства. Потом достал из-за иконы другие записки и тщательно упаковал все вместе. Объёмистый пакет очутился на следующий день в другом "почтовом ящике"- в обычной скворечне у разваленной корчмы.
Ценные материалы переправлялись по цепочке, на конце которой - самом ответственном посту - был лесник Яцко.
…Немного подлечившись, включился в работу даже Юрий Гичка. Он решил использовать старые знакомства, особенно с нотарем: советским товарищам нужна была пара венгерских документов, выписанных на имя мужчины и женщины.
Гичка пришёл к Рущаку с утра. По довольному лицу можно было заметить: дело получается. Улыбаясь, рассказал:
- Вспомнил "хустский вариант" нашего Ивана, но поскольку из меня жених неважнецкий, разыграл немного по-другому: приятель, мол, попался в любовную историю, и ревнивая жена порвала со злости его документы. Сейчас он, бедняга, ночует у знакомых и хочет с любовницей уехать за Дунай - там у неё родня. Нужны для обоих удостоверения. В общем уговорил пана нотаря.
Через недельку Гичка принёс документы. Передав их Рущаку, замялся:
- И глаза не те, да и ноги уже не так носят: измучила проклятая чахотка… Вроде бы увязался за мной один тип. К счастью, был неопытный - я от него ушёл. Но факт неутешительный: теперь меня в покое не оставят.
- Свяжусь-ка я с нашими…- задумчиво ответил Рущак. - Мы об этом как-то позабыли, а надо поскорее перевести тебя за Карпаты.
По совету Гусева подпольщик был отправлен к надёжным людям в горы, а затем через границу - в Советский Союз.
…К началу лета Канюка призвали в венгерскую армию: хортисты готовились к захвату Трансильвании. Как служащего фирмы определили писарем при штабе полка. Все пришлось как нельзя кстати. Лесник вручил Гусеву срочную информацию: "Грабовский установил, что в Ужгороде расположился новый пехотный полк. Место дислокации - район железнодорожного вокзала. Боеприпасы в каменных тоннелях на берегу реки Ужа, близ электростанции. Дополнительно сообщаю: в Хусте на постоянную дислокацию расположились 24-й пехотный и 25-й артиллерийский полки. Войска ремонтируют железнодорожные мосты. Явор".
Группа успешно расширяла свою деятельность, особенно на важных транспортных магистралях. В начале осени 1940 года Явор отправлял данные из Ужгорода, Хуста, Мараморош-Сигета. Его люди раздобыли сведения о всех воинских частях, осевших в Мукачеве, оживлённом городе на перекрёстке закарпатских шоссейных магистралей, получили даже адреса командиров частей гарнизона, схему железнодорожной станции, фотоснимки казарм.
Микулец появлялся в родных местах нежданно и так же внезапно куда-то исчезал, редко встречаясь даже с Рущаком. В этом не было теперь необходимости: "почта" действовала чётко, регулярно.
Но однажды ночью Пётр всё же постучался.
- Есть данные, что за долиной Тисы контрразведка усилила слежку, - сообщил Микулец. - Полевые жандармы повсюду, на каждом шагу.
Только спустя много лет будет опубликовано распоряжение министра внутренних дел Венгрии и станет известно, что так встревожило хортистов в долине реки Тисы. Его текст гласил:
"Из надёжного источника я узнал о том, что на Подкарпатье распространяют сигареты, в гильзах которых можно найти листовки, написанные на украинском языке и еврейском жаргоне. Одну такую гильзу и две листовки, находившиеся в ней, имею честь Вашему высокоблагородию в конверте переслать. Содержание украинской листовки приблизительно такое:
"Жители Подкарпатья! Будьте готовы, скоро настанет то время, когда слово радости будет звенеть в горах… Да здравствует Красная Армия!..
Революционный комитет Карпатской Украины"…
С уважением прошу Ваше высокоблагородие принять соответствующие меры к прекращению распространения подобных сигарет, выявлению лиц, которые их распространяют, чтобы их настигло заслуженное наказание.
Одновременно прошу Ваше высокоблагородие по возмощности быстрее информировать меня о результатах изложенного.
Будапешт, 16 мая 1940 г.
Согласно с распоряжением председателя совета министров, министерский советник д-р Пал Балла".
Да, хустские разведчики невольно рвались в бой с ненавистными оккупантами. Хотелось не только собирать разведданные, но и бороться, мстить. Поэтому к Первомаю снова выпустили листовки.
Крутые меры контрразведки могли привести группу к быстрому провалу. И Микулец пришёл предупредить, чтобы усилить бдительность, перестроить работу по-новому:
- "Почтовые ящики" приказано закрыть, перейти на связных… В общем, Явор, надо тебе снова пойти за перевал - увидеться и поговорить.
Так в прохладную сентябрьскую ночь Рущак ещё раз оказался на погранзаставе со связным Яцко.