После строевого дуэта стали играть дальше. Теперь проигравший должен был прокрасться к телефону дежурной медсестры и послать матом (по телефону) дежурного по госпиталю.
Выпало Леше. Медсестры на месте по-прежнему не было. На листочке бумаги под стеклом стола были все нужные телефоны. Леша набрал номер дежурного.
– Майор Пупкин слушает.
– Мудак ты, а не майор!
– Кто это говорит?
– Да все говорят!
И бросил трубку.
Мы оглушительно заржали, довольные. Старая армейская хохма, но с успехом исполняется вновь и вновь.
Пошли играть дальше. Игра, видимо, уже надоела, потому что стали жульничать и спорить. Спор перешел в легкую потасовку на подушках. Сильным броском Леша метнул подушку в Яшу, попав тому в поясницу. На ветхих от многократных стирок больничных кальсонах оторвалась пуговица на поясе и кальсоны свалились.
Не обратив на это внимание в пылу борьбы, Яша схватил упавшую подушку и широко замахнулся ею, чтобы метнуть ее обратно. В этот момент открылась дверь и в палату вошла дежурная медсестра. Мы все прыгнули на свои койки, Яша, прикрыв ладонями пах, мелкой рысцой потрусил к своей кровати и прыгнул под одеяло.
– Кто сейчас звонил дежурному? – завопила медсестра.
– Не знаем, – говорим мы с честными глазами.
– Не звиздите, с коммутатора сказали, что звонок был с нашего отделения. Ну, завтра вам главврач отделения выдаст!
А на завтра нас всех устроили на хозработы. Трудотерапия, понимаешь. Но мы и тут хорошо устроились. Я попал с Лешей на продсклад, там мы оборзели настолько, что обедали прямо на кухне. Продукты у нас всегда водились. Яша с пожарником попали на подсобное хозяйство госпиталя. Поясняю: они имели свободный выход в город, а значит и в вино-водочный магазин.
От така фигня, малята.
Как слово наше отзовется
"Товарищ сержант, вы в корне не правы, капая расплавленным припоем за шиворот своему боевому товарищу".
Приблизительный перевод выражения "…б твою мать!!!" с армейского языка на литературный.
Май 1981 года. Военный госпиталь в Кандалакше.
Как известно – в армии матом не ругаются, в армии матом разговаривают. Я безошибочно узнаю пришедших с армии по их специфическому лексикону, где цензурные – только предлоги. Для примера смотрите мою историю про рядового Фейзулаева.
Итак, я лежал в госпитале Кандалакши, в отделении нейрохирургии. Врач сказал мне, чтобы я сходил в рентгеновскую лабораторию, сделал снимок.
Пошел в указанный адрес. В дверях лаборатории, перегородив вход, стояли две молоденькие медсестры и о чем-то увлеченно болтали. Я подошел к ним и хотел вежливо попросить их, чтобы они позволили мне пройти. Вот с этим-то, с вежливостью, и вышла заминка. Как же это разговаривать нужно с девушками? Ясно, что матом нельзя. А как? Мысленно я построил несколько безматерных языковых конструкций, но самое пристойная фраза, что у меня вышла: "Вы чо, обалдели, в атаке?" Пожалуй, не годится. Главное, матом нельзя, твердил я себе.
Девушки, наконец, заметили, что перед ними стоит боец в госпитальной пижаме и смущенно переминается.
– Ну что ты уставился на меня, родной, – сказала та из них, что побойчей. – Влюбился, что ли?
И тут я сразу, без задержки, единым духом выпалил:
– Что ты мне улыбки валишь, сушина, они мне ни в подсаде, ни в завале не нужны! Чахни тут из-за вас, как умирающий лебедь. Продерни, а то щас твои сучки зачокерую!
Девушки так обалдели, что расступились предо мной.
Одна из них спросила другую:
– Это он по-каковски?
– Не знаю, вроде феня, но не блатная, это точно.
Я прошел мимо них с чувством глубокого удовлетворения и, обернувшись, добавил:
– Раскинули тут комля на волоке, честному грабарю протрелевать негде!
"Главное, без мата обошелся" – подумал я, и, довольный собой, пошел дальше.
От автора: в этом маленьком рассказе не использовано НИ ЕДИНОГО нецензурного выражения, это был профессиональный лесоповальный сленг.
О субординации, или "Западло!"
Лето 1981 года, военный госпиталь в Кандалакше.
Я тогда лежал в этом госпитале, лечился в отделении нейрохирургии. Сотрясение мозга было после казарменной драки. Но не об этом сейчас.
Как-то наш начальник отделения, главврач-майор, попросил меня и ещё одного бойца отнести на носилках прапорщика из офицерской палаты (он не вставал) на физиопроцедуры. Ну и обратно в палату после процедуры, само собой.
Мы взяли у сестры-хозяйки носилки и вошли в офицерскую палату за прапорщиком. Он был бортмехаником вертолёта, их вертолёт горел, падал, этот прапор получил ожоги, повредил позвоночник, потому и не вставал.
Когда я вошёл в их палату, в нос мне сразу ударил резкий запах мочи и застоявшегося говна. Может, почудилось мне? Смотрю – второй солдат, что со мной пришёл, тоже нос наморщил. Значит, не почудилось. А в той же палате находились и другие офицеры, как ни в чём ни бывало, словно не замечали. Некоторые при этом спокойно жрут домашние харчи, что им жёны принесли. У них что, носы позакладывало? Как можно находиться в такой палате, да ещё есть при этом?
Уже когда мы принесли того прапорщика после процедур обратно в палату, я спросил его:
– У вас что, утка не вынесена?
Он кивнул головой. Во, дела! У нас в палате тоже есть лежачие больные, но их посуда под фекалии выносится немедленно, минуты не стоит, а палата тут же проветривается. Причём этих лежачих строго предупредили, что если они оправятся ночью, то должны сразу будить кого-нибудь из нас. Чтоб не воняло всю ночь.
Я тут же вытащил из-под его койки-каталки переполненную утку, унёс её в сортир, ершиком тщательно вымыл с хлоркой, потом водой с мылом, и принёс обратно в палату.
– Скажите, – спросил я прапорщика, – а что, утку вашу совсем не выносят?
– Выносят, раз в сутки. В пять утра приходит санитарка, убирает палату и выносит утку.
Точно, вспомнил я. К нам по утрам она тоже приходит убирать, только выносить за лежачими ей не приходится, в нашей палате – всегда всё вынесено.
– Скажите, – ещё раз спросил я раненного бортмеханика, – а почему ваши товарищи по палате не выносят за вами? Ведь дышать же нечем, им самим не противно?
– Эх, воин... – вздохнул прапорщик. – Ты ж сам военный, а не понимаешь: ну как это лейтенант или даже целый капитан будут выносить парашу за прапорщиком?
"Ах, вот оно что". – Подумал я. – "Западло им, значит".
Я рассказал об этом ребятам со своей палаты. Их мнение было единодушным: "Это не офицеры, это скоты!"
А Виталий с Ленинграда, который угодил на госпитальную койку с острым радикулитом как раз за день до дембеля, рассудительно заметил:
– Ну, одно другого не исключает.
Мы рассказали потом о вони в офицерской палате главврачу отделения, офицеры той палаты были им жестоко вздрючены (крик был слышен на всех пяти этажах). С тех пор утка из-под парализованного прапорщика выносилась ими немедленно.
Уже много лет спустя, когда в начале 90-х работал в Эрмитаже, я прочитал в музейной брошюре, что во время Первой Мировой войны здесь, в этих залах (только тогда это был Зимний дворец, резиденция российских императоров, а Эрмитажем называлась лишь часть дворца) размещался военный госпиталь для солдат и офицеров. И дочери российского царя работали сёстрами милосердия в этом госпитале (есть фото в книге), ухаживали за раненными, выносили их утки. И не западло им было.
Послесловие
Лето 2003 года. Санкт-Петербург.
Я сижу в машине, стоящей у переезда. Давно забыты суровые дни службы на Севере. Всё наладилось, устаканилось, устроилось, переехал после армии в Питер, закончил Политех, женился. Я теперь приличный средний обыватель. Со мной в машине – моя жена и мои дети. И мы едем на нашу дачу.
По железнодорожному пути медленно идёт состав с лесом. Рассеяно взглянул на сосновые хлысты, и меня вдруг словно током ударило. Да это же моя служба – лесоповал! На красной коре брёвен, словно на крови, померещились буквы – "ВСО"!
И словно не было после того двадцати с лишним лет, я вдруг ощутил себя снова стройбатовцем, в вэсэошке цвета хаки, вспомнил своих товарищей по тайге, лес, морозы, ревущий МАЗ без глушителя, сорокаградусный мороз, сводящий судорогой ребра при дыхании, треск бензопилы "Дружба", надрывное урчание трелевочных тракторов, тянущих поволоку толстую пачку хлыстов, скрип поваленных сосен. Жарко прихлынули к горлу воспоминания, повлажнели глаза и задрожало дыхание. Всё, что было со мной после армии, вдруг показалось таким серым, невзрачным и будничным. Вдруг остро ощутил, насколько яркие и незабываемые воспоминания оставили те трудные два года. А в армии, наоборот, казалось, что служба тянется медленно и уныло. Всё, как говорится, относительно.
– Дай фляжку, – говорю жене вдруг севшим голосом.
– Ты что, ты ж за рулём!
– Дай, пожалуйста!
Моя жена давно усвоила нехитрый секрет семейного счастья – никогда не спорь с мужем. И протянула мне плоскую охотничью фляжку из нержавейки, её подарок на день рожденья.
Я отвинтил винтовую пробку с горлышка фляги сделал пару глотков, не ощущая вкуса.
За вас, ребята! За тех, кто в стройбате! За ваше мужество, за то, что вы прошли через всё это! И за тех, кто навсегда остался в тайге. За вас, братаны. Буду помнить о вас всегда, обещаю.
– Поехали, – сказала мне жена, – шлагбаум открылся.
И почти одновременно завопили звуковыми сигналами машины, стоящие позади меня. Чтоб не задерживал их.
Есть такая профессия…
Пункт первый дисциплинарного Устава:
Командир всегда прав!
Пункт второй:
Если командир все же не прав, смотри пункт первый.
Читаю я военный роман И. Бунича про Таллиннский переход и вдруг, глазам своим не верю! На правой странице на самой последней строчке написано: (цитирую по памяти) "Бомбы разорвались по правому борту и над поверхностью залива поднялся огромный пенис-"
Я обалдел. Перечитал, потом еще раз перечитал. На знак переноса в конце слова пенис я от потрясения не обратил внимания. Перевернул страницу. Продолжение такое:
"пенис-
тый столб воды".
Осторожнее надо текст набирать, господа. А то у меня сердце пошаливает. Детей моих сиротами оставите.
Списание
(Вроде где-то у кого-то эта история уже описывалась, но я лично слышал ее устно от бывшего боцмана этого минзага, в его изложении и пишу.)
В составе Балтийского флота был очень интересный корабль – минный заградитель "Ока" – бывшая царская яхта "Штандарт"
По духу этот минзаг, несмотря на все войны и революции, так и остался царской яхтой – вся обстановка с царских времён сохранилась, особенно в кают-кампании, вплоть до фамильных фарфоровых сервизов с вензелями императора Николая-последнего и императрицы Александры Фёдоровны.
По этой причине именно на этом минзаге любили ходить в море адмиралы, делая его своим штабным кораблём.
В 80-х я работал в ЛНПО "Позитрон" с бывшим главным боцманом этого минзага во время войны, звали его Василий Иванович. Так вот, он рассказывал, что чистота и блеск медяшек на "Оке" усилиями боцманской команды под его чутким руководством поддерживались просто умопомрачительные.
В конце 50-х годов минзаг вывели из состава действующего флота, в начале 60-х корабль участвовал в съёмках фильма "Мичман Панин" с молодым еще Вячеславом Тихоновым в главной роли.
И наконец – списание. Волнующий момент для многих командиров – ведь обстановку царской яхты можно приватизировать!
И потекли в штаб Балтфлота бумаги на списание.
В одном таком акте было написано (писал его явно литературно одарённый человек):
"Во время трудного перехода через бурный Индийский океан штормовая волна, разбив иллюминатор, ворвалась в кают-кампанию, сорвала со стены старинный персидский ковёр и унесла его через иллюминатор в открытое море."
Начальник тыла Кронштадтской военно-морской базы, к которому принесли этот акт на подпись, хмыкнул многозначительно, недовольно покачал головой, потом приписал снизу: "И рояль тоже".
Враг будет уничтожен!
Любая задача имеет три решения:
правильное,
неправильное,
военное.
Армейский юмор.
Знавал я в начале 90-х одного майора (теперь он уже подполковник), который рассказал мне эту интересную историю. Так сказать, об армейской логике.
Все компьютеры одного военного учреждения оказались заражены файловым вирусом. Командир издал грозный приказ:
1. Все зараженные винчестеры – отформатировать!
2. Все зараженные дискеты – сжечь!
3. Виновных найти и наказать.
Срок исполнения – сутки. Об исполнении доложить.
Как приготовить
Мне товарищ мой хороший, после трёх стаканов "шила", раскрыл секрет приготовления баклана, известный только офицерам подплава Северного флота.
1. Берём подстреленного баклана, ошпариваем его кипятком и потрошим.
2. Потом кладём баклана в бак и варим полчаса на медленном огне.
3. После чего сливаем воду из бака, наливаем свежей воды. Варим баклана ещё полчаса.
4. Сливаем воду из бака. Наливаем свежей воды. Варим баклана ещё полчаса.
5. Выливаем воду из бака. Выбрасываем баклана. Выбрасываем бачок.
6. Всё это запивается большим количеством "шила, чтобы отбить запах баклана.
Авторскими правами на рецепт владеет мой товарищ "Мыкола" " (его никнейм в Интернете), питерский гражданин, заслуженный подводник Северного флота.
Об офицерской чести
"Я всегда готов по приказу Советского правительства выступить на защиту моей Родины – Союза Советских Социалистических Республик. Как воин Вооруженных Сил, я клянусь защищать её мужественно, умело, С ДОСТОИНСТВОМ И ЧЕСТЬЮ".
(Из текста советской присяги)
Рассказал мне эту историю родной брат моей жены, шурин то есть. Сам шурин после окончания средней школы поступил в питерский университет и сейчас обретается на Западе, т. е. в Европе. Неглупый парень, кстати, учился очень хорошо. Но речь не о нём. Так вот, рассказал он мне такую историю.
Один его одноклассник поступил после школы в военное училище. А тут как раз на многострадальный и уже обречённый СССР обрушились гласность и демократия. Ну, и свободные выборы, эсэс-сно. Так вот, в этом военном училище тоже проходили свободные и демократические выборы. С утра построили во дворе всех курсачей и объявили: таки на вас обрушилось наивысшее проявление советской демократии. А потому приказываю (чеканным голосом произнес адмирал): сегодня на территории вверенного мне военно-морского училища провести голосование за депутатов в наш любимый Верховный Совет. При этом: тот, кто проголосует последним – попадёт на гауптвахту. И началась процедура свободного и демократического голосования. Курсанты перли к урне голосования как на буфет, как алкаши в вино-водочный магазин, расталкивая других локтями и с лихорадочным блеском в глазах: только бы не я последним. "Умри ты сегодня – а я завтра!"
Офицеры училища стояли в сторонке и смотрели на это диковинное зрелище: как курсачи отталкивают друг друга локтями, лишь бы не быть последним, лишь бы не попасть на губу. И только один курсант стоял в сторонке и спокойно смотрел, как его собратья по службе давятся и толкают друг друга. И уже после всех он подошёл к урне и спокойно опустил свой бюллетень. И, презрительно хмыкнув, подошёл к начальник училища и отрапортовал: "Курсант Пупкин проголосовал!"
Я сильно сомневаюсь, что этот курсач когда-нибудь станет адмиралом. Но счёл бы за честь служить под его началом.
Развлечения солдат после отбоя. Выпуск первый
"А спящего товарисча тихонько привязать к койке и поставить на голову?"
Олег Рыков
1) Сапог положить на грудь спящему товарищу по оружию, предварительно привязав его к его яйцам. Утром он проснётся, увидит сапог на груди – ну и зашвырнёт его с проклятиями...
2) Более "гуманный" вариант. Вместо привязанного к гениталиям сапога можно положить ему к мошонке герметично завязанный полиэтиленовый пакет с водой. Проснувшись, он тут же швыряет пакет с водой в неопределённом направлении... и попадает в своих же спящих товарищей. Неожиданные ощущения вам гарантированы.
3) Если ваш товарищ достал вас своим храпом, то неплохим решением будет накрыть его нос его же портянкой, а сверху – одеялом. И храп меньше слышен, и ваш товарищ наслаждается тонким ароматом настоящей мужской жизни.
4) Ставить сетку на крючки. Плюхнется на койку защитник Отечества, она и грохнется с крючков. Старый прикол, ещё с пионерлагерей.
5) Как вариант: под сетку снизу ставится табуретка. Плюхнется на неё военный строитель – и рёбрами или хребтом об табуретку. Потом с проклятиями встаёт и вытаскивает табуретку из-под койки.
6) Пока твой товарищ по оружию спит – зашить ему рукава и штанины. Потрахается на подъёме, пытаясь одеть это.
7) Можно также натереть мылом подошвы и каблуки кирзачей своему боевому товарищу. Ему понравится, особенно если пол влажный после уборки. Впрочем, в этом случае дневальный специально наярит шваброй пол у его койки.
8) Более продвинутые военнослужащие вместо мыла используют воск или парафин. Эффект потрясающий, вне зависимости от влажности пола.
9) "Велосипед", это уж совсем жестоко. Между пальцами ног вставляется бумажка и поджигается. Когда огонь дойдёт до пальцев, воин начинает дёргать ногой, точно крутит педаль велосипеда. Потом он поднимается и бьёт морды довольным зрителям.
10) Как вариант – "гитара". Тоже самое, но бумажка вставляется в пальцы рук. Вот за это в самом деле надо бить морду, на руке кожа тоньше, возможны ожоги.
11) "Самосвал", это совсем не смешно и неостроумно. Если сослуживец спит на одноярусной койке, то тихо подкрадываешься к нему и ухватившись за спинку, переворачиваешь койку набок. Твой товарищ просыпается уже на полу. Впрочем, были изумительные случаи, когда воин не просыпался и, свалившись на пол, продолжал спать, как ни в чём ни бывало.
12) Пришить ему, пока он спит, на хэбэшку лычки или офицерские погоны. Особенно неплохо смотрятся погоны с двумя просветами или с генеральскими звёздами. Утром, понятно, он рывком оденет это на себя, ничего не заметив. Хохма начнётся, когда он встанет встрой и эти погоны увидит старшина.
13) Если воин спит, накрывшись одеялом с головой, то пришивают это одеяло к простыни. Когда солдат, ничего не понимая, пытается на подъёме выбраться из одеяла, это доставляет немало весёлых минут его товарищам и наряд вне очереди от старшины самому солдату. Последнее, впрочем, совсем необязательно, старшины тоже ценят незатейливый солдатский юмор.