На следующий день в полдень, когда я собирался идти в штаб партизанского движения, зазвонил телефон. Я снял трубку. У телефона был товарищ Пономаренко. Из беседы я узнал, что Климент Ефремович после нашей встречи говорил с членами Политбюро ЦК ВКП(б). Все они очень интересовались нашими делами, подробно расспрашивали о белорусских партизанах, а потом было высказано пожелание принять меня в Кремле.
Трудно выразить радостное чувство, овладевшее мною. Во вражеском тылу, в тяжелые дни партизанских боев с превосходящими силами врага, в дни суровой подпольной работы мы всегда слышали могучий голос родной Коммунистической партии, это придавало нам силу и уверенность в победе. Мудрые, окрыляющие наказы партии советскому народу, армии, партизанам открывали нам ясную и четкую программу действий. Сколько раз, собравшись вместе, мы говорили о том, каким счастьем было бы побывать в Кремле, в Центральном Комитете ВКП(б), рассказать о нашей жизни, борьбе, о безграничной любви народа к славной Коммунистической партии, к нашему Советскому правительству.
Все следующие дни у меня было какое-то особенно приподнятое, радостное настроение. Бесчисленное количество раз я пересматривал свои материалы для доклада. Старался представить себе, о чем будут говорить со мной члены Политбюро. Перед глазами вставали многие дни подполья. То, что порой на месте не замечалось, теперь ярко всплывало в памяти, становилось значительным и интересным.
Спустя несколько дней меня срочно вызвали в Центральный штаб партизанского движения. Пономаренко уже ждал меня.
- Василий Иванович, - сказал он, - члены Политбюро приглашают вас к себе.
Мы сразу же отправились в Кремль. Входим в приемную. Пономаренко берет меня за руку и тихо спрашивает:
- Очень волнуетесь? - И тут же успокаивает - Ничего, Василий Иванович, вот увидите членов Политбюро, послушаете их и сразу почувствуете себя как дома.
Через несколько минут, с трудом сдерживая волнение, я вошел в кабинет, где уже были А. А. Андреев, К. Е. Ворошилов, И. В. Сталин и другие члены Политбюро. Товарищ Ворошилов представил меня и попросил рассказать, как действуют в тылу врага партизаны, как живет и борется белорусский народ.
Я начал докладывать. Члены Политбюро внимательно слушали и время от времени задавали вопросы. Они интересовались всеми деталями партизанского движения и жизни народа на оккупированной фашистскими захватчиками территории. Мне стало ясно, что в Центральном Комитете партии хорошо знают о наших делах и что здесь ставятся только такие вопросы, решение которых еще более усилит партизанскую борьбу.
Из дальнейшей беседы стало ясно, что теперь партизанское движение становится одним из важнейших факторов победы над врагом, что необходимо сделать все для того, чтобы партизанская борьба развернулась еще шире и стала всенародной.
Говоря об очередных задачах партизанского движения, члены Политбюро отметили исключительную важность воспитания в народе непоколебимой веры в победу. Если у людей будет глубокая вера в несокрушимое могущество нашей державы, в непоколебимость ее политического строя, они не остановятся ни перед какими трудностями и будут творить чудеса. Была высказана мысль, что рядом с боевыми делами необходимо широко развернуть и вести среди населения непрестанную политическую работу, рассказывать людям правду о положении в Советском Союзе, о беспощадной борьбе Красной Армии и всего советского народа против фашистских захватчиков, о неизбежной гибели оккупантов, что нужно на фактах разоблачать лживую пропаганду, воспитывать в народе ненависть к фашистским захватчикам.
Мы беседовали долго. Из каждого слова членов Политбюро я делал выводы. Я понял, в частности, что совсем не обязательно в условиях всенародного партизанского движения вооружать весь народ винтовками и пушками. Это и невозможно. В руках партизана и спичка - оружие, так как ею можно поджечь склад, базу противника; для партизана вилы - оружие; косы, лопаты - оружие; железнодорожные ключи и ломы - оружие. Все средства борьбы пригодны! Необходимо создать для врага невыносимые условия на нашей земле. Не давать ему ни грамма хлеба, ни грамма мяса! Нужно, чтобы партизаны перекапывали и заваливали лесные дороги, разрушали железнодорожное полотно. Ни одной железнодорожной линии не должно остаться исправной, потому что по железным дорогам перевозятся снаряды, пушки, танки, горючее, живая сила. Танки на железнодорожных платформах и на базах легче подорвать, чем уничтожить на фронте. Бить врага всеми средствами!
…В моей памяти промелькнули картины недавнего прошлого. Минск, встревоженный нападением гитлеровской Германии на нашу землю… Центральный Комитет КП(б)Б, где собрались руководящие партийные и советские работники республики. Потом местечко Березино, где 3 июля 1941 года мы услышали суровые и правдивые слова партии: "Товарищи! Наши силы неисчислимы. Зазнавшийся врат должен будет скоро убедиться в этом… Все силы народа - на разгром врага! Вперед, за нашу победу!"
Через сотни километров, отделявшие нас от линии фронта, в глубоком вражеском тылу слышали мы набатный призыв нашей славной партии и правительства подниматься на беспощадную борьбу с гитлеровскими захватчиками.
Вот группа партизан-комсомольцев собралась ночью в землянке перед уходом на ответственное и рискованное задание. Лица у народных мстителей серьезные, сосредоточенные. Молча заканчивают последние приготовления. Но вот один из хлопцев вполголоса запевает песню о партии. Знакомая, родная мелодия, знакомые, проникновенные слова! Чувствуешь, как поднимается из глубины души, растет могучая, непреодолимая сила, сила всепоглощающей любви к Родине, чувство великого братства всех советских людей. Думы только о победе, о священном долге перед народом!
Выступаешь на собрании в полусожженной, разграбленной фашистскими оккупантами деревне. В каждом доме свое горе, своя обида и тревога, и у всех одно общее горе, одна общая тревога за судьбу Родины. Рассказываешь о положении на фронтах, об успехах партизанского движения и не овации, не рукоплескания слышишь, а чувствуешь, как учащенно бьются людские сердца. Какой лаской, любовью загораются глаза при словах о нашей партии, какая сила появляется у людей! Мы несли в народ указания партии, и они были самым могучим нашим оружием. Мы обращались к народу от имени партии, и в этом был "секрет" всех наших успехов.
В конце встречи И. В. Сталин посоветовал белорусским партизанам не ограничивать свою деятельность только сельской местностью. Партизанские руководители должны больше уделять внимания городу. В городах - крупные немецкие гарнизоны, военные базы. В городах разместились гестапо и большая часть немецкого командования. Многие города в то же время являются крупными железнодорожными узлами, основными пунктами дислокации вражеских частей.
Партизанские отряды, отдельные наши организации и подрывники должны проникать во все города и широко развертывать там разведывательную и диверсионную работу. Разрушать и сжигать узлы связи, электростанции, силовые установки, водоснабжение, склады, запасы горючего и другие объекты, которые имеют военно-экономическое значение. Всеми силами надо укреплять и расширять в городах деятельность подпольных партийных и комсомольских организаций.
На этом заседании были сформулированы основные пункты решения об усилении партизанского движения в тылу врага, о превращении его в небывалое по размаху массовое, всенародное движение. В заключение члены Политбюро попросили передать белорусскому народу привет и благодарность за мужественную борьбу и сказать от имени ЦК ВКП(б) и Советского правительства, что Красная Армия скоро придет в Белоруссию.
Эти уверенные слова были оказаны в самые тяжелые дни войны, когда фашисты бешено рвались, к Сталинграду.
После приема я поехал с товарищем Пономаренко в ЦК КП(б)Б. Мы долго сидели там, обдумывали указания Политбюро. Было ясно, что партизанское движение в Белоруссии должно вступить в новую фазу и принять еще более широкий размах.
Возвратился в гостиницу далеко за полночь. Несмотря на поздний час, в комнате было много народу. Партизанские руководители Украинской ССР, Смоленской, Витебской, Могилевской и других областей, находившиеся в то время в Москве, ждали меня. Каждому хотелось услышать о приеме в Кремле.
Я постарался в точности передать то, что говорили члены Политбюро. С исключительным энтузиазмом встретили мои слушатели слова о скором приходе Красной Армии в Белоруссию.
Мы проговорили почти до рассвета, а когда все ушли, я долго не мог уснуть. Первый раз в своей жизни я был на таком приеме. Мне хотелось сейчас же вылететь к своим друзьям партизанам, рассказать им и трудящимся Белоруссии о встрече в Кремле, о тех мыслях и пожеланиях, которые были высказаны членами Политбюро.
Еще как следует не рассвело, когда я начал звонить П. 3. Калинину - начальнику Белорусского штаба партизанского движения, чтобы попросить его ускорить мой отъезд.
Но быстро вернуться в Белоруссию мне не пришлось. Нужно было остаться на некоторое время в Москве. По поручению ЦК ВКП(б) я посещал предприятия, учреждения, встречался с рабочими и служащими. Побывал в райкомах, выступал перед партийным активом. Был у зенитчиков, охранявших Москву. Всюду рассказывал о жизни и героической борьбе белорусских партизан.
Так прошло несколько дней. Однажды мне сообщили, что товарищ Андреев просит меня зайти к нему завтра, в два часа дня.
Я приехал в ЦК ВКП(б) в точно назначенное время. Товарищ Андреев сразу же принял меня. Он высказал мысль о том, что мне полезно было бы поехать на восток страны: в Казань, Иваново, Ковров и рассказать рабочим о партизанской борьбе в тылу вражеских армий.
Я поблагодарил за доверие и через день выехал из Москвы.
Рабочие всюду принимали меня тепло, с радостью. Собрания на фабриках и заводах были исключительно многолюдными. Слушали с необычайным вниманием. Аудитория - глазом не окинуть, а тишина такая, что муха пролетит, услышишь.
Я не делал докладов, не читал лекций, а вел с людьми, теплую, задушевную беседу. Рассказывал то, что видел в тылу врага и сам пережил. Немало было случаев, когда рабочие тут же, на собраниях, писали заявления с просьбой направить их в тыл врага. Многие брали на себя обязательства еще лучше работать на Красную Армию и партизан до полного разгрома врага. Рабочие одного завода при активном участии Героя Социалистического Труда Дегтярева сделали во внеурочное время автоматы для командиров и комиссаров нашего партизанского соединения.
Среди моих слушателей были не только представители героического русского рабочего класса, но и украинцы, грузины, татары, казахи. Достаточно было видеть лица рабочих, слезы на глазах работниц, когда я рассказывал о фашистских зверствах, чтобы понять живую силу, глубину и величие братской дружбы советских народов. В свою очередь, я с большим волнением и радостью узнавал о самоотверженном труде рабочих и служащих в трудных условиях военного времени.
В Казани был организован радиомитинг. Я обратился с призывом ко всем трудящимся Татарской автономной республики активно поддержать благородный почин Ферапонта Головатого по сбору средств на вооружение Красной Армии. Дружно отозвались патриоты Татарии на мое обращение! Много миллионов рублей внесли они на вооружение.
Позднее, когда я был уже в партизанском соединении, из Татарии мы часто получали письма и посылки. Вот что писал нам секретарь Казанского горкома партии:
"Мы рады были бы, если бы белорусские партизаны каждый месяц навещали нас. Ваши выступления на предприятиях очень много помогли нам. Рабочие каждый день вспоминают вас, становятся на трудовую вахту в честь белорусских партизан, все горят желанием снова встретиться с вами после победы. Желаем успехов в вашей героической борьбе".
Работница Ольга Сидорова, местная поэтесса, посвятила белорусским партизанам несколько стихотворений. Некоторые стихи партизаны заучивали наизусть, подбирали к ним мелодии и пели.
В конце февраля 1943 года я вернулся из своей поездки в Москву. Доложил в ЦК ВКП(б) о своих встречах с рабочими и начал собираться в Минскую область. Намеревался вылететь немедленно, но снова задержался. В Москве шла подготовка к Третьему Всеславянскому митингу. Мне поручили выступить на нем от имени партизан Минщины. Кроме меня, выступали народный поэт Белоруссии Якуб Колас, народная артистка СССР и БССР Л. П. Александровская и другие.
Перед отъездом мы снова встретились с товарищем Пономаренко. Начальник Белорусского штаба партизанского движения П. 3. Калинин принес ориентировочный план операций по разрушению основных коммуникаций на территории Белоруссии. Это был план тех грандиозных операций, которые потом стали называться "рельсовой войной" и вошли в историю под этим названием.
- Вот одно из мероприятий, вытекающее из указаний Политбюро, - сказал товарищ Пономаренко, показывая этот план. - Обдумайте все на месте, взвесьте каждую деталь. Центральный Комитет КП(б)Б и штаб партизанского движения твердо полагаются на вас.
Через некоторое время я нагрузил свои самолеты (мне дали несколько самолетов) и вылетел на Минщину. Как раз к этому времени вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении белорусских партизан. Мне было поручено вручить награды партизанам. Кроме других ценных грузов, я взял с собой и несколько сотен орденов и медалей.
XXV
Самолеты благополучно приземлились на нашем аэродроме. Какое радостное событие! Не так давно светлой мечтой было получить весточку из Москвы хотя бы по радио. Теперь же на острове опустилось сразу несколько самолетов. И хорошие новости привезены из родной столицы, и нужные грузы доставлены. А сколько здесь было крылатых гостей до прилета нашей эскадрильи! Сколько вывезено отсюда детей-сирот и раненых партизан! Сколько привезено сюда ценных грузов для наших отрядов! Почти каждую ночь опускались на аэродроме самолеты. Специальная аэродромная команда дежурила круглые сутки, как на большом, боевом аэродроме.
Мы прилетели домой на рассвете. Вершины деревьев слегка обозначались на фоне чистого неба, а нижние ветви и стволы были еще окутаны мраком. Была как раз соловьиная пора. Многоголосые песни разливались по лесу звонким мелодичным эхом. Могло показаться, что здесь не военный партизанский лагерь, не вражеский тыл, а мирное и живописное место отдыха.
Но достаточно было посмотреть в лицо хоть одному человеку, и становилось ясно, что жизнь здесь нелегкая.
Группа людей спешила к самолету. Первым подошел ко мне Иосиф Александрович Бельский. Он заметно похудел, лицо вытянулось, щеки впали. Вместе с Мачульским Иосиф Александрович руководил все эти месяцы деятельностью обкома и соединения. Подошли Варвашеня, Долидович, Боровик, Луферов, Сергей Жуков, начальник оперативного отдела штаба Казимир Пущин, Александр Жуковский и несколько командиров отрядов. Вокруг стояли партизаны. В предрассветном тумане трудно было всех разглядеть. Я тосковал по этим людям, как по родной семье, и теперь мне хотелось броситься каждому в объятия, пожать каждому руку.
После первых радостных приветствий меня попросили хотя бы коротко рассказать о Москве и встрече в Кремле. Времени у меня было мало, да и люди устали, и я хотел ограничиться коротким сообщением. Но скоро выяснилось, что тут несколькими словами не отделаешься. Не удовлетвори партизан сейчас же, не расскажи обо всем, что знаешь, - обидятся. Да и какое я имею право не пойти навстречу страстному желанию своих боевых товарищей? Ведь это они послали меня в Москву и от их имени говорил я с членами Политбюро.
Я сказал, что в Центральном Комитете ВКП(б) знают о героических делах белорусских партизан и члены Политбюро шлют им свой братский, сердечный привет. Партия и правительство высоко оценили славные боевые подвиги народных мстителей: многие командиры и партизаны, а также рабочие, колхозники, работники науки и культуры, которые активно помогали партизанам, награждены орденами и медалями, некоторым присвоено высокое звание Героя Советского Союза. Наказ партии - бить врага еще сильнее, еще активнее помогать Красной Армии. Чем сильнее и согласованнее будут удары с фронта и с тыла, тем скорее наша родная советская земля будет освобождена от немецко-фашистских захватчиков. Когда я сказал, что члены Политбюро просили меня передать партизанам и всему белорусскому народу, что Красная Армия скоро вернется к нам, могучее "ура" прокатилось по лесу. Послышались возгласы: "Да здравствует Красная Армия!", "Смерть немецким оккупантам!"
Пока я говорил, не прерывали, слушали с огромным, напряженным вниманием, а потом посыпалось столько вопросов, что я едва успевал отвечать.
Уже совсем рассвело, а наша беседа все еще продолжалась. Редел и рассеивался туман, и я все яснее различал на площадке знакомых и близких мне партизан. Вот шагах в десяти от меня стоит и радостно улыбается наш радист Володя Февралев. Тот самый Февралев, который вначале нередко спорил со мной, ко всему относился недоверчиво, а потом искренне, по-сыновнему привязался ко мне, и мы стали друзьями. Я вспомнил, что перед моим вылетом в Москву он передал самодельный конвертик и просил переслать письмецо по заветному адресу. Я кивнул ему головой: мне приятно было, что не забыл выполнить его просьбу.
После встречи на аэродроме я сел на коня и направился в штаб соединения, чтобы скорее войти в курс дела и начать выполнять свои обязанности. Со мной порхали все штабные работники и человек десять командиров и комиссаров отрядов. Дорога в штаб лежала через деревни нашей зоны: Старосеки, Калиновка, Загалье, совхозы "Сосны", "Жалы". До штаба несколько часов хорошей езды, но приехали только под вечер. В каждой деревне приходилось надолго задерживаться. Стоило только показаться на улице, как сразу же вокруг нас собирались люди. Они окружали нас плотной толпой и просили побыть с ними хоть одну минуту и рассказать о Москве. Обычно такая "минута" тянулась два-три часа, но зато на лице у каждого светились счастье и уверенность в победе.
В деревни нашей зоны нередко проникала лживая фашистская пропаганда. В фашистских листовках писалось, что немцы окружают Москву, а в Ленинграде не осталось ни одного живого человека. И я понимал, что встретиться с человеком, который только что прилетел из Москвы, было величайшей радостью и жизненной необходимостью для колхозников. Все, что я рассказывал, воспринималось с глубокой верой и передавалось из уст в уста. На другой день по районам разнеслась весть: "Красная Армия скоро вернется на Беларусь".
Мне пришлось почти каждый день встречаться с партизанами и населением городов и деревень. Я считал своим долгом выступать перед народом как участник приема в Москве, передавать людям наказ партии и правительства. Собрания каждый раз были многолюдными, интерес слушателей - огромный. Я чувствовал, как нелегко удовлетворить эту необыкновенную жажду людей узнать как можно более подробно о жизни в советском тылу, в Москве и Ленинграде.
Эти встречи оказали нам большую помощь. У нас появились дополнительные резервы, еще больше укрепились связь и боевое взаимодействие партизан с населением.
Как только стало известно, что я вернулся из Москвы, в штаб соединения стали собираться руководящие партийные работники, партизанские командиры, руководители подпольных групп. Первым явился секретарь ЦК ЛКСМБ Кирилл Трофимович Мазуров.
Он прилетел из Москвы несколько месяцев тому назад и работал по организации комсомольского подполья. Долгое время в соединении находился и секретарь ЦК КП(б)Б Иван Петрович Ганенко, но я его уже не застал. Планы многих важнейших операций были составлены с его помощью.