- Вот что, Александр. Как сквозь землю провалились конники четвертого кавкорпуса. Рейдовали по тылам, наделали у немцев шороху, а теперь - никакой связи. Генерал Свиридов приказал искать. Сказал, что будет бодрствовать до тех пор, пока не найдем кавалеристов Кириченко. - Барладян выразительно взглянул на меня. - Теперь помозгуем у карты. Предположительно, они действовали вот здесь...- Острие карандаша поползло по нитям проселочных дорог, "форсировало" пересохшие русла речушек, огибало населенные пункты в кольцах зеленых кудряшек...
- О готовности доложить в четыре ноль-ноль, - комбриг щелкнул крышкой массивного брегета.
В любом деле я не любил спешки и сейчас остался верен своему правилу: дорога - не близкий свет, все надо продумать до малейших деталей, взвесить, оценить, рассчитать.
Подняв людей, коротко объяснил им задачу, проверил "скауткар", вооружение, наличие горючего, боеприпасов, радиостанцию... Теперь можно и в дорогу.
В черном небе дотлевали россыпи звезд.
В детстве я особенно любил такие августовские ночи. На дворе под старой грушей забирался под тулуп и долго-долго смотрел на хоровод светил - бескрайнее поле, засеянное золотинками пшеницы. Вот одна звездочка вспыхнула и бросилась в темную бездну, оставив яркий след. Мать говорила: чья-то душа отлетела в вечность. Знала бы она, сколько мне придется увидеть этих душ на войне: изрешеченных пулями и осколками, разорванных фугасами, исколотых штыками...
..."Скауткар" бежал резво. С северной стороны в фиолетовой дымке маячила лобастая Саур-Могила. По ходу движения то и дело попадались островки кустарников, распотрошенные копешки, клинья подсолнухов. С полевой дороги свернули на грейдер. Бронетранспортер пошел ровнее, но все равно нас встряхивало на выбоинах. Ситников чертыхался:
- В этом американском корыте дух испустишь...
- Запасайся терпением, Семен Матвеич,- весело подмигнул ему водитель и неожиданно круто свернул с дороги. Ситников крякнул, хотел было сказать кое-что похлеще "водиле", но тот уже притер бронетранспортер к стенке подсолнухов на обочине.
- Там люди, командир,- показал туда, где круглилась небольшая рощица.
Я выпрыгнул из машины, за мной Ситников, Алешин, Джугашвили. Аверьянов остался у пулемета.
- Эй, кто такие?- крикнул идущим, но они сразу же присели, потом поползли к кряжистой вербе.
Я передернул затвор автомата и во весь рост пошел прямо к тому месту, где залегли те двое. Они поднялись, и я чуть ли не лицом к лицу столкнулся с... казаками. Оба ранены - у одного все лицо в бинтах, другой тяжело опирался на шашку в ножнах. Казаки опасливо поглядывали то на немецкий мундир Алешина, то на бронетранспортер. В ходе разговора выяснилось, что они попали под бомбежку, потеряли лошадей, отстали от своих. Сейчас пробираются в тыл. Где их часть - не знают.
По всему было видно, что казачки думают, как бы мы быстрее от них отвязались.
- Может, помощь нужна? - спросил. Но они лишь махнули рукой.
И снова пылит "скауткар", кружим, останавливаемся, обшариваем в бинокли окрестность. По карте километрах в двадцати дорогу пересекал мосток. Чуть дальше - село.
Заметив в одной из балок группу гитлеровцев, мы стали предельно осторожными. Позже узнали, что это осколки основательно потрепанной 17-й пехотной дивизии.
Не доезжая до моста, укрылись в лесопосадке. Алешин взобрался на дерево. Я протянул ему бинокль, но он отмахнулся - мол, и так вижу. Зрение у него действительно было завидное.
Спустя минуту Алешин сказал:
- Командир, у моста какой-то народ шляется.
Он соскочил с дерева, присел под ствол.
- Несколько машин стоят, а рядом лошадки травку пощипывают. По-моему, казаки...
- Яков! - крикнул я водителю.- Курс на мост...
Километра полтора пологого спуска - и мы у моста с бетонированной аркой под основанием. "Скауткар" оставили в подсолнухах, сами подошли поближе к нескольким казакам, перед которыми жестикулировал капитан.
Обратился к нему. Он коротко ввел в обстановку: да, здесь действительно штаб одной из частей корпуса, продвижение вперед приостановлено по причине сильного воздействия противника с воздуха. Большие потери. Многие кавалеристы остались без лошадей. Боеприпасов фактически нет...
Быстро связался по рации с комбригом, доложил ситуацию.
Потом загляну в широкую горловину под мостом: там на снарядных ящиках рулоны карт, надрывно кричат в трубки телефонисты, бегают связные, на расстеленных шинелях лежат раненые. Вдоль стены - прислоненные карабины, шашки, куча седел...
И тут же стая "юнкерсов" с воем и свистом круто пошла в пике. Все бросились под спасательную арку, прижались друг к другу. Бомбы рвались совсем рядом, с внешней стены сыпалась серая крошка. Тех, кто не успел спрятаться, сшибло воздушной волной, оглушило, разбросало.
"Юнкерсы" сделали второй заход: одна бомба разорвалась справа, другая слева, третья - прямо на мосту. Я не удержался на ногах, упал на кого-то, меня придавили сверху... Когда с трудом выбрался из-под моста, увидел, что весь комбинезон в крови. Стал ощупывать себя. Цел, только на левой ноге под коленной чашечкой что-то покалывало.
Побежал к бронетранспортеру. Возле него, скорчившись, сидел водитель. В лице - ни кровинки.
- Яша, что с тобой?
Он отнял руки от живота и стал терять сознание. Осколок, как бритвой, рассек кожу выше пупка, обнажились синеватые внутренности. Я принялся бинтовать рану, но марлевая ткань тут же набухала кровью. Водитель стонал, на лице его выступили капли пота. Что делать? Рядом росли подсолнухи. Сорвав несколько листьев, наскоро отряхнул от пыли, приложил к ране, туго перевязал. Осторожно положил Яшу в БТР, влил в него несколько глотков из фляги. Надо возвращаться. Сам сел за руль, нажал на стартер, выжал сцепление - и в левой ноге почувствовал такую пронзительную боль, будто гвоздь в нее вколотили. Снял сапог, закатал штанину комбинезона - под коленной чашечкой торчал осколок с насечками. Не долго думая, достал плоскогубцы, зажмурился и вырвал осколок. Никогда не думал, что от подобной мелюзги может быть так больно... Прибавив газу, вывел "скауткар" на проселочную дорогу, осторожно объезжая рытвины и выбоины...
По пути встретился "виллис" командира корпуса. Генерал Свиридов посмотрел на меня, покачал головой - весь маскхалат в пятнах засохшей крови, с ног до головы в пыли, прихрамываю...
- Что с ногой?
- Да пустяк, товарищ генерал. Водителю вот плохо. Осколком его по животу...
Как только прибыли в расположение бригады, водителя сразу же отвезли в медсанбат. Потом отправили в госпиталь. Я думал - выживет ли?
...Яков появился в роте через месяц, весело сверкая тернинками глаз. Мы радостно тискали своего "водилу", а Ситников важно басил:
- Кто родился в пеленках, тот и в портянках не умрет...
Кавалеристы позже рассказали нам, что со станичной колокольни на них наводил самолеты по рации немец-колонист. Казаки сразу же его повесили.
В штабной землянке командир корпуса собрал старших офицеров. При его появлении все дружно встали, вытянулись по стойке "смирно". Знали - Карп Васильевич не терпит малейшей расхлябанности, в любой обстановке требует от подчиненных выправки, четкости и лаконичности в ответах.
Адъютант расстелил карту - потертую на сгибах, густо испещренную красными и синими стрелками, условными знаками.
- Пора бы сменить карту, товарищ генерал,- сказал полковник Барладян, сидевший ближе всех.
Свиридов обвел карандашом населенный пункт.
- Карту менять будем, Григорий Петрович, когда фрицев погоним вот отсюда.
Под кружочком стояла надпись - Таганрог.
А обстановка сложилась следующая,- продолжал генерал.- Колония Бишлеровка общими усилиями со стрелковым корпусом генерала Миссана взята. Мехбригада Епанчина овладела Камышевахой и продолжает двигаться вперед. Шестой бригаде нужно срочно оседлать дорогу у разъезда Квашино. Действовать решительно, не давать противнику перевестид ух. Прижатый к заливу, он имеет только один шанс на спасение: прорватькольцо окружения и отойти на запад вдоль побережья. Но выпускать головорезов из 29-го армейского корпуса ни в коем случае нельзя, иначе они натворят еще немало дел на юге Донбасса. А это результаты аэрофотосъемки. Как видите, северо-восточнее Анастасиевки скопилось большое количество немецких танков. Откуда они взялись?
- Да, сюрпризик...- вертел в руках снимки начальник штаба корпуса.
- Не то слово. Этот бронированный кулак может так садануть нам в грудь... В общем, кровь из носу, в лепешку расшибиться, но выяснить - что это за танки. При обнаружении докладывать мне лично.
На последнем слове комкор сделал особое ударение. Уже отпуская офицеров, сказал, что командующий армией генерал Захаров доволен действиями гвардейцев мехкорпуса, за умелые и решительные действия объявил всему личному составу соединения благодарность.
...Духота не спала и к ночи. Хоть бы маленький дождичек окропил землю, прибил проклятую пыль, которая въелась во все поры, осела на гимнастерках, пилотках, сапогах.
Мы только что поужинали и теперь разбрелись по укромным местам, намереваясь "завязать жирок", то есть соснуть пару часов. Благо, обстановка позволяла.
Но не успел я прикрыть глаза, как услышал перепалку. Алешин кому-то рьяно доказывал:
- Да отдыхает он, понимаешь? Третью ночь на ногах. Третью!..
Петро, что за бузу ты там устроил?- крикнул Алешину.
- Да крутятся тут всякие... Вестовой за вами пришел. Начальник разведки бригады вызывает.
Алешин подал мне из бронетранспортера кожаную сумку. Кто-то из ребят сонно пробормотал:
- Мабуть, "языка" трэба...
Пошли с вестовым в штаб. Спутник мой оказался на редкость словоохотлив, выложил все бригадные новости. А затем:
- Товарищ младший лейтенант, вы скажите своему разведчику (подразумевался Алешин), чтобы не лазил в этом фрицевском одеянии. Ведь свои же подстрелят, как рябчика.
Старший сержант Алешин от самого Новочеркасска носил немецкий френч. За подобные вольности с других бы "сняли стружку", но разведчикам многое прощалось - они во всех частях особая статья. Коллекционировал Алешин и всякую трофейную атрибутику: ордена, жетоны, медали, ленточки "За Крым", "За зимнюю кампанию 1941 года", "За пять атак"... Кое-кто считал подобное чудачеством, а Петр объяснял все просто: в разведке все пригодится.
Капитан Ермаков объяснил задачу: линия обороны противника находится в километрах восьми, она не сплошная. Состоит из очаговых точек сопротивления. Нужно точно их определить. Подвернется подходящий случай - захватить "языка".
По возвращении я собрал взвод, назвал участников группы поиска, провел инструктаж.
...Перед рассветом разведчики уже были на ногах. Я пошел к бочке с водой, разделся до пояса, освежился. Рядом пристроился Багаев, кряхтел, отфыркивался. Дважды в разведке он чуть не испортил обедню: так прижал при захвате немцев, что те едва богу душу не отдали. В ответ на мои не очень сдержанные замечания Николай лишь виновато хлопал ресницами: "Я их ма-ненько приголубил, а они и вянут. Хлипковатый народец..."
- Карета готова, командир! - доложил водитель Орлов.- Заправка по горлышко.
Он сел у заднего колеса и задымил махоркой. Из-за бронетранспортера вышел Алешин, наматывая на согнутую руку веревку. По случаю предстоящего "свидания" с противником даже прицепил на мундир какую-то побрякушку.
- Все, ребята, по коням, а то туман разойдется. "Скауткар", подгоняемый железными лошадиными силами, катился по хорошо укатанной глинистой дороге, пробивая клубы густого тумана, которые набегали со стороны Таганрогского залива.
Вскоре ехать по этой дороге стало небезопасно, и бронетранспортер свернул на глухой проселок, пересекаемый зарослями ивняка. Остановились. Пока все тихо - ни огонька, ни вспышки. Лишь изредка с далекой южной стороны громыхало - не то взрывы, не то грозовые разряды. Спустились в низину. Чем дальше, тем более влажным становился грунт, вязким, как клей. Пришлось выбираться на мощеную дорогу.
Если верить карте, то мы должны были уже достичь передней линии немецкой обороны. Но ее не было.
- Командир, немцы! - воскликнул вдруг Орлов и притормозил БТР.
Куцая колонна вытягивалась на дорогу, замыкали ее тягач с пушкой и мотоцикл.
Мотоциклист в прорезиненном плаще остановился, посмотрел в нашу сторону, затем резко пришпорил свой "цюндапп".
- Вот бы этих гусей из крупнокалиберного шугануть,- Багаев чуть высунул голову за срез борта бронетранспортера.
- Я те шугану,- осадил я его.- Сидеть и не рыпаться! Огонь открывать только по команде.
"Скауткар" вряд ли мог вызвать подозрение - подобной разномастной техники немало встречалось на дорогах войны. Ее "клепали" для Гитлера почти все европейские заводы - Шнейдер-Крезо, Шкода, Рено... Небезынтересно и то, что даже контролируемый Дюпонами "Дженерал-моторе" производил для нацистов танки, грузовики и бронетранспортеры.
На пригорке туман немного рассеялся, и мы увидели большую рощу, к которой с разных сторон тянулись дороги. Нужно было обойти ее, выяснить, какова там "начинка".
Спустились с пригорка, врезались в густую стену подсолнухов. Затрещали сломанные стебли, тяжелые головки забарабанили по броне "скауткара". Здесь остановились. Я развернул карту, определил место нахождения. До нашего переднего края было километров тридцать... Только теперь почувствовал, как под плотной тканью маскировочного костюма бегают мурашки. Так далеко к немцам я еще не забирался...
Но эмоции у разведчиков не в почете - быстро приказал всем переодеться в немецкую форму. Орлову дал задание закамуфлировать БТР, поцепить белый флажок с черным пауком свастики. Была у нас в "загашнике" и подковообразная пластина на металлической цепочке с надписью "Фельджандармерия". Боялись ее немцы, как черт ладана.
Наспех перекусили тушенкой. Она показалась какой-то резиновой...
- Может, разведочку сделать, командир?- спросил Алешин.
- Только осторожно, возьми автомат...
Минут через десять Петр возвратился, таща три арбуза.
- Малость недоспели, но употреблять можно.
Мы разрезали арбузы, выжали сок в котелок и пустили по кругу. Сок был сладкий, теплый.
Но рассиживаться было некогда. Найдя удобное место для наблюдения, я направил бинокль в сторону рощи. И... не поверил своим глазам: там стояли танки, самоходные орудия, тяжелые пушки. Не о них ли шла речь в штабе бригады? Решил срочно доложить по рации, но она, как на грех, молчала... На поиски неисправности не было времени.
Выехав из подсолнухов, решили обогнуть рощу и, как говорил Алешин, "рвать когти" домой.
По пути, в лесопосадке, обнаружили "нитку" телефонного провода. Багаев осмотрелся, выпрыгнул из машины, чиркнул по проводу финкой. Потом намотал на руку метров десять, снова перерезал и бросил в кусты,
- Пускай теперь шпрехают!
Подъехали поближе к роще. Здесь действительно находилось множество различной техники: "тигры", "фер-динанды", "пантеры". Все это оказалось... металлоломом. Танки и самоходки стояли со спущенными гусеницами, сорванными башнями, покореженными стволами, отчетливо виднелись рваные дыры в броне... Возле этой "битой посуды" возились ремонтники, раздавался металлический звон, брызгали сполохи газосварки.
Сомнений не было - мы обнаружили сборный пункт поврежденных машин.
Я нанес данные на карту. "Скауткар" покатил прочь от рощи. Теперь плотная пылевая завеса стала доброй нашей союзницей: со стороны бронетранспортер выглядел бесформенным серым колобком. Прямо по курсу вилкой расходились две хорошо укатанные дороги: одна вела к Таганрогу, другая, по ложбине,- к переднему краю противника. Чтобы на нее попасть, нужно было преодолеть мелкую речушку. Мостик нашли быстро - справа и слева топорщились кусты орешника, зеленели островки камыша.
Когда до моста оставалось метров восемьсот, "скауткар" резко затормозил.
- Немцы! - выдохнул Орлов.
Я вскинул "цейс", посмотрел вперед. Этого еще не хватало: по дороге, ведущей от Таганрога, двигалась пешая колонна гитлеровцев. Куда же они топают? Не к нам ли? Нет, свернули... От хвоста колонны оторвалась легковая машина, мотоцикл,- и прямо к речке.
Решение созрело моментально: к мосту мы должны выйти первыми, выиграть время.
Орлов придавил "на всю железку", и через несколько минут бронетранспортер уже стоял, касаясь передними колесами торца моста, так, чтобы не пропустить впереди идущий "опель".
Тот выехал на дощатое покрытие, приблизился к носу "скауткара". Шофер легковушки открыл дверцу, махнул рукой - мол, сдавайте назад, олухи.
Мы затаились.
Тогда открылась вторая дверца,- из машины вышел офицер в черном плаще нараспашку, со злостью ударил каблуком по переднему колесу "опеля" и разразился такой тирадой, что не потребовалось и перевода. . Пора! Разведчики выпрыгнули из бронетранспортера. Каждый знал, что ему делать.
Багаев уже возле офицера. Тот кипит от злости так, что кресты звякают.
- Что ты грудью трясешь, монистами гремишь, как цыганка в кабаке!
Гитлеровец округлил глаза, с носа свалилось пенсне... Багаев заломил ему руки - слетела фуражка с петушиной тульей,- поволок в бронетранспортер. Я сгреб на заднем сиденье адъютанта, прихватил коричневую сумку. Немец все время бормотал: "Таше, таше..."*.
* Сумка (нем.)
- Было таше, да стало наше, - Алешин с другой стороны машины показал водителю кулак, и тот безропотно пошел за своим хозяином, поднял с настила его фуражку.
Мотоциклист хотел улизнуть, пытался развернуться, но на него коршуном налетел Аверьянов, схватил за воротник прорезиненного плаща, сдернул с сиденья и пинком погнал к "скауткару".
"Опель" с открытыми дверцами и мотоцикл мы оставили: если кто из гитлеровцев обнаружит, подумают, что хозяева пошли "проветриться".
- А теперь куда, командир? - Орлов плюхнулся в водительское кресло.
- Куда? Будем догонять колонну.
Разведчики недоуменно переглянулись, но лишних вопросов задавать не стали.
Не снижая скорости, "взяли" пологий подъем, свернули туда, где пылила немецкая пехота. Дорога петляла ложбиной, по обочинам кустился ковыль, колючий осот, перевитый повиликой, подступал к самому бордюру пыльного шляха.
- Командир, ну-ка примеряй этот кивер,- неунывающий Алешин протянул мне офицерскую фуражку.- Даже духами французскими пахнет.
"Кивер" оказался великоват. Алешин покрутил фуражку в руках, сунул внутрь кусок чистой байковой портянки.
- Алее ин орднунг!* - подмигнул офицеру с кляпом во рту. Тот, видимо, так не думал: у него нервно раздувались ноздри, желваки бегали под тонкой кожей.
* Все в порядке! (нем.)
На бешеной скорости настигли хвост колонны. Гитлеровцев оказалось до батальона. Солдаты еле волочили ноги под тяжестью минометных плит, стволов, пулеметов, ящиков с боеприпасами. Кое-кто опускался на обочину, не обращая внимания на окрики унтеров.
- Устали самоварники,- возбужденно шепнул Алешин.- Тут бы им и отдых устроить...
Мне пришлось охладить пыл Петра. Он насупился, словно ребенок, у которого отобрали любимую игрушку.
Сигналя, стали обочиной объезжать бредущих вояк. Те нехотя уступали дорогу, ругались.