До той поры ты мог позволить течению увлечь себя. Ветерок из окна слегка качал занавески, вперед и назад; они бросали отражения на потолок - как солнечный свет на воде. Лежа на спине, ты смотрел прямо вперед и уже не мог сказать, лежишь ли на поверхности, глядя на струящиеся воды, или, как показалось через мгновение, ты уже на глубине и смотришь вверх, туда, где свет разбивается о дальнюю стену.
Глава 5
Звенел будильник. Продолжал звенеть.
Ты отключил его и остался лежать, окончательно проснувшись. Окончательно проснувшись, беспомощно и безнадежно. Утро понедельника. Мэри еще спит. Семь часов. На улице светло. Светло…
Семь ноль две. О’кей: встать, встать и идти. Встать, встать…
И одеваться.
Вниз и в кухню. Воду включить, тостер включить…
И в ванную. Плеснуть в лицо, слить в унитазе… И назад. Тост переворачивается, чайник наливается, осторожно, снеговик. Газ выключить, тост достать. Снеговик?
Снеговик. Посередине кухни. Стоит совершенно неподвижно. Смотрит на тебя. Улыбается.
Ты улыбаешься в ответ.
Снеговик раздвигает руки и машет тебе. Снова складывает их и улыбается. Наверное, тебе это снится. Должно сниться.
Ты на кухне: чайник, тосты, чай. Ты проснулся, оделся и идешь на работу. "Мажестик".
Но он здесь.
Он подмигивает.
Нужно выпить.
Нет.
Только не это. Тебе снится. Наверняка снится. Попробуем маленький тест.
И вот ты пробуешь тост и пробуешь чай. Ты щиплешь себя - а снеговик все смотрит.
И вот радио орет на всю катушку: новости с дорог; семь семнадцать; прогноз погоды, чудный летний день.
Снеговик хмурится.
Сменим на Брамса - снеговик начинает притопывать в такт снежной ногой.
Последний тест: протягиваешь руку для рукопожатия.
Снеговик не хочет.
Конечно, он не хочет! Это было бы слишком короткое и тающее знакомство. Вместо этого…
Ты берешь чайник и льешь кипяток на тыльную сторону ладони. И…
Ничего, ничего. А потом боль, боль… Боль.
- О’кей, - говоришь ты вслух. - Это не сон. Я совершенно уверен, что это не сон.
То есть либо в кухне стоит снеговик, либо тебе нужно выпить.
В кухне тепло, не так ли? И становится все теплее.
Тебе нужно выпить. Тебя уже трясет. Смотри. Выпить. Бренди. Или это, или снежное безумие. А тут так тепло…
Бутылка, стакан… За тебя, мой омерзительный!
И ничего. Ничего. Только снеговик смотрит.
Он не исчез. Он смотрит. Бренди тебя не взял. Не сильно. Совсем не взял. Но как становится жарко!
Еще бренди, побольше. Снова за тебя.
И снова ничего. Бренди совершенно не берет, и ты начинаешь потеть. Снеговик по-прежнему смотрит - если угодно, заинтересованно.
Еще один бренди, еще больше - и не останавливаться до самого дна.
- За тебя, исчезающий вид, - предлагаешь ты. А вот теперь, если угодно, снеговик выглядит немного обиженным.
Жара непереносима: пот стекает в глаза, течет по рукам. Ты вытираешь лоб; ты расстегнул рубашку. Ты с трудом дышишь - а снеговик тем временем продолжает смотреть, спокойный, не тающий.
Злее и злее, с каждым глотком - все жарче.
Бутылка пуста. Ты поджариваешься. Тебе нужен этот снеговик. Очень нужен. Рядом с ним холод так приятен. Тебе нужно дотронуться до него. Тебе нужно почувствовать его льдистый лоб рядом со своим - тебе нужна эта снежная прохлада.
Шаг в его сторону - ближе. Еще шаг. Ты протягиваешь руки, чтобы дотронуться до него; ты кладешь на него руку. Ты сильно нажимаешь на него рукой, и он начинает таять. Ты вонзаешь в него ладонь. Ты рубишь его вытянутой рукой. Ты хватаешь пригоршни снега и растираешь его на своих горящих лице и груди. Ты убиваешь его.
Неожиданно - звонок. Ты замираешь на мгновение, пойманный на месте преступления.
Звенит дверной звонок.
И тогда ты начинаешь громко смеяться, понимая, что никому ничего не узнать: улик не будет. Тебе нечего будет скрывать! Ты будешь терзать снеговика, пока он полностью не растает. Пусть звонок звенит, ты откроешь, когда…
* * *
Семь часов. Звенит будильник. Утро понедельника. Мэри отключила его и снова легла.
- Боже, как я устала! Понедельники!
Было чудное летнее утро, а ты чувствовал себя отвратительно. Ты не ответил жене, лежал тихо. У тебя достаточно дел - просто лежать и чувствовать себя отвратительно.
- Тебе пора вставать, Моррис, - проговорила она. - Уже почти пять минут и…
- Знаю, знаю, - прервал ее ты, но не зло. Ты не был зол.
- Просто напоминаю. - Мэри повернулась и поцеловала тебя.
Время вставать. Нужно вставать. Понедельник, утро в стиле "Мажестик": новые одежды на новую неделю. Еще одна бисквитная неделя.
Ты стал одеваться.
- Ничего, если я открою занавески? - Ты стоял у окна.
- Почему нет? - ответила Мэри. - Похоже, на улице солнце.
Она была права. Солнце уже успело нагреть окна - даже до деревянной рамы было приятно прикасаться. За окном та часть лужайки, которая ближе к дому, была ярко освещена, а другая оставалась в ранней утренней тени. Занавес поднят, как для первой сцены, подумал ты про себя: летний день, бисквитный день, восхитительный день!
- Я поставлю чайник, - сказал ты и отправился вниз.
Ты зашел в кухню и включил радио, заполнившее помещение концертом Вивальди - опус 3, номер 8 для двух скрипок. Один из твоих любимых. Было очень тепло, поэтому, налив воду и поставив чайник на газ, ты открыл заднюю дверь. Постоял несколько мгновений на свежем воздухе, глубоко вдыхая, потом зашел назад, чтобы положить хлеб в тостер.
Умылся и вернулся в кухню как раз вовремя, чтобы перевернуть тост.
Ты налил воды в заварочный чайник, чтобы подогреть его, и когда возвращался после того, как опорожнил его, вспомнил про снеговика.
Конечно! Снеговик в кухне!
Ты рассмеялся про себя, продолжая готовить чай - три чайные ложки: одну на себя, одну на Мэри и одну на чайник.
Странно, подумал ты про себя. Было на самом деле жарко, и вдруг - снеговик…
Неожиданно, наливая воду, ты вспомнил ту часть, которая доказывает, что это не сон. Все очень странно. Ты встал с постели и пришел в кухню, как обычно, заварил чай и приготовил тост, умылся, а потом этот снеговик. Ты заваривал чай, и все было настолько реально, насколько…
На мгновение ты остановился, поставил чайник, хотя еще не наполнил чайничек для заварки, и заметил вполголоса: "Реально, как сейчас". Сделал короткую паузу, посмотрел вокруг - но, конечно, ничего не было. Никакого снеговика. Только кухня: кастрюли, сковородки, плита, стол, стулья, постеры на стенах. Все как и должно быть.
Ты продолжал заниматься чаем, долил остатки воды и тогда вспомнил, что во сне все было именно так же, как и должно быть. Кроме снеговика.
Ты закрыл чайник крышкой и почувствовал легкую обеспокоенность. Конечно, ты всегда можешь доказать, что это не сон, разве не так? Облив кипятком тыльную сторону ладони, например.
Нет необходимости швырять чайник о буфет. Нет необходимости тревожиться, все станет только хуже. Рука у тебя тряслась. Ты не хотел, чтобы Мэри увидела это, особенно после вчерашней катастрофы с коктейльным шкафчиком.
- Папа, тост горит! - Элиз стояла возле плиты и смотрела на большие языки пламени, которые показались из-под подставки для гриля.
В раковину их: тост, подставку и все остальное. Начнем снова.
- Пойди и умойся, Элиз. - Тебе было нужно место - Мэри и Том могут спуститься в любую минуту.
- Я уже умылась, папа. Я готова завтракать, - с гордостью заявила дочка.
- Ну, тогда садись. - Ты не хотел быть грубым. Ты повторил, более ласково: - Пожалуйста, садись, Элиз. - И улыбнулся ей.
Вытерев подставку для гриля насухо, ты взял свежий хлеб и сделал еще одну попытку. Ты подал к столу чай, молоко, сахар, масло, мармелад; тарелки, чашки, блюдца, ножи, ложки - и сказал Элиз, чтобы села прямо. Снеговик исчез. Тебе благополучно удалось приготовить завтрак.
- Папа, тост снова горит! - засмеялась Элиз. В кухню зашла Мэри.
Твои руки дрожали. Подставка для гриля задребезжала по плите, когда ты попытался ее вынуть. Ты почувствовал, как на лбу выступил пот.
- Моррис? - Мэри стояла позади тебя - готовая к пониманию. - Моррис? - Она положила руку тебе на плечо; через мгновение она повернется и станет рядом с тобой. Ее рука была теплой - тебе на секунду захотелось, чтобы ты был снеговиком, чтобы ее прикосновение растаяло в тебе, облегчив боль глубоко внутри. Боль, до которой самому не добраться.
- Все хорошо, Мэри, - повернулся ты и сказал с улыбкой: - Давайте завтракать.
Том и Элиз тоже были здесь и смотрели на тебя.
- Рабочий отряд, - провозгласил ты. - Том, брось это в ведро, - показав на сгоревший тост. - Элиз, еще хлеба.
"Наказания" послушно выполнили команду.
- Утро понедельника, а? - улыбнулся ты Мэри.
- Может быть, если… - начала она.
- Я в порядке, - твердо отверг ты любой вопрос, который она могла задать. Ты знал, что не можешь разрешить ей строить предположения. Больше не можешь. Это все, что тебе осталось: право констатировать собственные потребности.
- Как поживает тост? - спросил ты. Меньше чем через два часа ты будешь в своем офисе.
Глава 6
Кэтрин еще не входила с ежедневником и почтой для "Мажестик", поэтому оставалось время бегло осмотреть офис - твой отстойник на третьем этаже. Время последней проверки, чтобы все было на местах: папки в правильной последовательности, ручки заправлены, карандаши заточены, календарь на сегодняшней дате.
Напротив, за автостоянкой, на погрузочной рампе мужчины в то утро работали с восьми часов. На тележках они привозили большие ящики и загружали их в грузовики. Они начали, когда ты еще ел свой завтрак, и останутся здесь надолго после того, как ты отправишься домой. Ты зарабатываешь в пять раз больше, чем они, даже учитывая сверхурочные. Тебя никто не выгонит и не уменьшит зарплату, даже если ты на час опоздаешь или решишь уйти раньше. Тебе жаль их, и тем не менее в это утро, как и в любое другое, ты посвящаешь несколько минут тому, чтобы постоять у окна и почувствовать себя плохо. Ты понимаешь, конечно, что в то же самое время кто-то где-то вполне успел сделать один телефонный звонок и заработать в десять раз больше тебя, - но никогда так и не сможешь решить, лучше тебе от таких мыслей или хуже.
Ты отворачиваешься от окна и последним, быстрым взглядом осматриваешь помещение.
Все именно так, как и должно быть: голубой пол, светло-голубой ковер, директорское кресло для тебя, обитые кожей стулья с прямыми спинками - для посетителей, настольная лампа, телефон, разноцветные графики на одной стене, соответствующий им по цвету Мондриан - на противоположной. Ты подходишь, чтобы убедиться, что твое пальто надежно висит на плечиках - не хотелось бы, чтобы оно неожиданно упало во время важной встречи.
Однако ладно. Все хорошо. Утро понедельника. Утро в стиле "Мажестик" - и ты готов. Совершенно готов.
Кэтрин может прийти в любой момент. Ты готов к встрече с ней. Готов и ожидаешь ее.
Она принесет почту, на которую нужно ответить, и ежедневник, разделяющий остаток дня на тридцатиминутные интервалы. Предстоит много дел. Достаточно много, чтобы ты был занят весь день.
Зазвонил телефон.
- Звонок от мистера Лоустофта, мистер Магеллан, на второй линии.
Лоустофт - а ведь всего девять тридцать!
- Спасибо, Кэтрин. - Ты нажал кнопку второй линии.
Карандаш и бумага наготове. Ты почти смеялся в голос, но тебе удалось сдержаться.
- Доброе утро, Дэн, - приветствовал ты его.
- Доброе утро, Моррис.
Ты начертил на странице линию: слова сверху, иллюстрации - снизу, как обычно.
- Хорошо провел уик-энд? - спросил ты, отлично зная, что он сразу же захочет перейти к теме бисквитов.
- Да, спасибо, Моррис. А ты?
Ты улыбнулся сам себе, празднуя эту маленькую победу, посвященную реальному миру. Короткая вертикальная линия появилась в центре иллюстративной части. Стена дома? Ствол дерева?
- Очень приятно, но спокойно, ты понимаешь. Нужно было отлежаться после "Лучшего британского", - ответил ты со смешком.
Ты был уже готов поделиться некоторыми сплетнями с вечеринки, когда…
- Извини, что начинаю гнать волну так рано, - прервал Лоустофт. Еще одна вертикальная линия, затем несколько горизонтальных, естественно - волнистых. - Но я думаю, что нам необходимо сегодня встретиться, желательно до конференции по упаковке.
- Что-нибудь случилось? - спросил ты, переключаясь на беспокойный тон.
К двум вертикалям ты прибавил горизонтальную основу, соединив их и продлив немного с каждой стороны. Ящик с бисквитами, который грузят в кузов фургона, как намек на соприкосновение с социальным реализмом вида из окна? Или шляпа-цилиндр без верха?
- Примерно так, Моррис. Передо мной короткий доклад Боуэна.
- Да? - заинтересованный тон.
- По его словам, департамент Бейтмена сделал все неправильно, по крайней мере с оранжевым цветом. Кроме того, он говорит, что шрифт "просто тошнотворный", что бы он ни имел в виду.
Лоустофт сделал паузу - для тебя, для твоего одобрительного полусмешка. Исполненный сознания долга, ты заполнил паузу, затем провел еще пару диагоналей, начав их от горизонтали.
Теперь дело стало проясняться: корабль, может быть, небольшая яхта. Лоустофт продолжал:
- А это совершенно недопустимо. "Совершенно недопустимо" - подчеркнуто. Вполне справедливо - и ты соединяешь две диагонали - корпус судна. Подчеркнуто дважды.
- Ты слушаешь, Моррис?
Впрочем, не дважды, нет, а то получится катамаран. Вместо этого ты добавляешь пару галочек, вернее, чаек, прежде чем приняться за паруса.
- Да, - твердо отвечаешь ты. Тон - рассудительный. - Похоже, у нас большая проблема.
- Верно, Моррис. Большая проблема.
Он снова сделал паузу. Еще один смешок, и ты добавил по маленькому флагу на каждую мачту. Вышло недурно: двухмачтовая шхуна, океанская. Ты пририсовал солнце и тень от корабля, артистически колеблющуюся на волнах.
На улице взревел двигатель грузовика.
- Поэтому нам лучше поговорить и уладить вопрос, - настаивал Лоустофт.
- Согласен, - убедительно ответил ты, вырисовывая в левом верхнем углу контур острова, а может быть, небольшого кита.
- Ленч?
Ты остановился на ките и превратил зачаток пальмы в фонтан на спине животного.
- Отлично, - был твой ответ. - Во сколько?
- Половина первого устроит?
- Конечно. Я проверю у Кэтрин и, если что, перезвоню. Хотя, насколько я помню, все в порядке.
Теперь тебе захотелось пристроить где-то на картинке самого себя - на борту, если возможно. Но паруса оказались слишком велики. Проблема.
- Тогда договорились, Моррис. До свидания.
- Пока.
Ты положил трубку.
Поплавать, что ли? А кит? Киты вроде едят планктон, ты так считаешь, однако не совсем в этом уверен. Лучше перестраховаться, поэтому ты пририсовал себя поближе в борту судна. Ты снова поднял телефонную трубку и переложил ее так, чтобы шнур не путался на столе.
- Упаковка, - подумал ты вслух.
Вдруг тебе вспомнились некогда сказанные слова Тернера, бывшего руководителя отдела продаж: "Мы продаем бисквиты и никогда не должны упускать из виду этот факт. Бисквиты", - повторял он. Все на собрании закивали. И ты тоже кивал; по правде говоря, тебя тронули его простые слова.
Достаточно ли ты близко от шхуны? Тебе захотелось стереть свою маленькую фигурку и нарисовать ее снова, еще ближе к борту. Пожалуй, если бы кит был другим, меньше по размеру, да еще и вегетарианцем, тогда ты… Стук в дверь - вошла Кэтрин.
- Доброе утро, мистер Магеллан.
- Доброе утро, Кэтрин.
Вы улыбнулись друг другу, затем она села рядом с твоим столом. Светло-голубое летнее платье; серебряный браслет и цепочка; легчайшие тени на веках.
- Хороший уик-энд? - спросил ты ее.
- Так себе, - пожала она плечами. - Знаете, как бывает… - Она положила почту и ежедневник рядом с твоей лодкой и продолжила: - Только я чувствую себя такой усталой утром в понедельник, что иногда думаю, стоит ли оно того…
Совершенно сознательно ты сосредоточил на ней все внимание и даже ни разу не взглянул на письма, только подровнял их рукой, как бы случайно, чтобы прикрыть свой морской пейзаж. Приятно, когда можно поболтать вот так; хотя, профессионально говоря, она - твой секретарь, все равно вы неплохо ладите друг с другом. Она знает, что может довериться тебе, если потребуется.
Она рассказала про уик-энд: про подружку, приглашенную к ужину в пятницу; про поход по магазинам в субботу - после того как довольно поздно встали, призналась она со смешком; про паб и танцы в субботу вечером. Она твоя секретарша всего чуть больше года; весьма неглупая девушка.
Определенно уникальная дружба. Такую трудно представить с другими - этими, из машинописного бюро. Когда ты туда заходишь, девицы перестают болтать и пересмеиваться друг с другом. Они, конечно, разговаривают с тобой, но не так, не на равных. Как учитель среди учениц, единственно, что они всегда ведут себя отлично. А ты стараешься, чтобы они чувствовали себя легче, свободнее. Несмотря на то что ты их босс, все же, где возможно, ты не прочь поболтать с ними, посмеяться.
- Я полагаю, вы собираетесь провести уикэнд с огоньком, Барбара? - спросил ты как-то одну из них в пятницу перед "Лучшим британским". Ты не знал, откуда у тебя в голове появилась фраза "с огоньком". Но ты счел ее подходящей. Девушка, рыжеволосая, сидевшая за третьей машинкой от того места, где стоял ты, подняла глаза и слегка улыбнулась.
Ты сделал еще одну попытку. Повторение - мать учения в отношениях между учителем и учеником.
- Я хотел сказать… - немного посомневавшись, продолжил ты, - уверен, что с огоньком у вас проблем нет.
Девушка нервно оглянулась по сторонам; она уже не улыбалась. Ты был готов повторить вопрос с шутливым "Эй, вы! Девушка в третьем ряду!", о чем теперь пришлось бы вспоминать в холодном поту, когда ты начал:
- Полагаю…
Тогда она неуверенно проговорила:
- Меня зовут не Барбара.
Ты почти услышал непроизнесенное "сэр", когда она добавила, как бы желая помочь тебе:
- Барбара вот там, - и показала пальчиком на девушку в следующем ряду, тоже с рыжими волосами. - Я Мэри, - пояснила она. Смущенно.
На секунду воцарилось молчание. Ты постарался спасти ситуацию, заметив, что твою жену тоже зовут Мэри. Вот так совпадение! Однако ее ответом стало только ученически-вежливое: "Неужели?"
А с Кэтрин с самого начала все было совершенно иначе. Почти отеческие отношения.