Все мои попытки найти какую-либо информацию об экспедиции Янссона зашли в тупик. Воодушевленная последней записью в дневнике Миро, я пролистала все оставшиеся книги, но обнаружила лишь не связанные друг с другом короткие заметки, в которых не нашла ничего нового. Свалка надежно хранила свои секреты. От моих поисков не было проку, только рана на руке от какой-то ржавой железки да горсть-другая запчастей для Саньи. Со всех сторон меня окружала стена молчания: индикатор транслятора не мигал, молчаливая трава тянулась вверх из земли, прах отца лежал безмолвно в могиле.
Весна шла полным ходом, пока однажды утром тишина рухнула.
Стоял обычный день, каких много: небо в тучах стального цвета, на ветках редких деревьев и кустов светло-зеленым пламенем трепещутся листочки, улицы пустынны. Я шла мимо дома, во дворе которого пожилая пара сидела под навесом из водорослей. Он обнимал ее за плечи, а у женщины текли слезы по морщинистым щекам. Видеть такое было не под силу.
Санья ждала меня у входа, когда я подошла к их дому.
- Ты уже слышала? - спросила она. Я увидела, что она чем-то напугана, и мое сердце сжалось.
- Что случилось? Все ли в порядке?
- Да, точнее, нет. Помнишь тот серый дом рядом с больницей, где на двери был синий круг?
Конечно, я помнила: темные окна, задернутые шторы, пустая улица и соседи, которые обходили дом стороной.
- Оказывается, жильцов не увезли, как все думали. Их держали под домашним арестом почти два месяца. Они никуда не могли пойти, солдаты приносили им совсем немного еды и воды, чтобы они только не умерли. Сегодня утром их вытолкали на улицу и… - Она запнулась на полуслове. - Их казнили прилюдно.
- Ты уверена?
Перед глазами встал намалеванный синим круг на двери, особенно заметный на фоне облупившейся краски, - круг цвета неба и солдатской формы. Трудно было поверить в случившееся, несмотря на все события после праздника начала лунного года.
- Отец видел. Он как раз шел на рынок и увидел, как солдаты вытащили их на улицу и перерезали каждому горло на глазах у прохожих.
Я попыталась отогнать от себя страшное видение, но оно опередило меня: блестящий металл, впивающийся в нежную кожу, движение руки в синем рукаве, кровавая лужа, растекающаяся в пыли, и солнце, ломающее в ней свои лучи.
- Неужели так теперь будет всегда? - вдруг хриплым голосом спросила Санья. - Неужели теперь кого угодно можно арестовать просто так или, того хуже, казнить прямо у себя дома без разбирательств?
- Такое не может продолжаться вечно, - ответила я. - Не сомневайся.
- А что, если это никогда не закончится? - Говоря это, Санья смотрела на меня, и я не могла припомнить, чтобы когда-нибудь видела на ее лице такую безнадежность. - Люди не могут перестать нуждаться в воде. Они будут строить незаконные водопроводы, даже если их за это накажут. Я…
Ах вот в чем дело!
- Неужели ты все еще строишь свой водопровод? - спросила я.
Она отвернулась, закрыв лицо волосами.
- Нориа, ведь мы не можем целую вечность зависеть от твоей воды. Она нужна и тебе тоже.
Я подумала о поколениях чайных мастеров, об их выборе и ответственности, я подумала о Миро, поступившим так, как посчитал для себя единственно верным, нарушив тем самым все традиции, подумала о родителях, которых не было здесь, подумала о Санье - она была со мной.
- Пойдем, я хочу показать тебе кое-что.
Мы отправились в тундру, как делали это много раз в детстве, играя в умных и бесстрашных искателей сокровищ в диком и заброшенном месте. Темнеющие тучи начали медленно загораживать горизонт, и в конце концов все небо спряталось за ними. Я хорошо помнила дорогу к сопке. В памяти вставал другой пейзаж: широкие тропинки, высокие сопки, большие камни, на которые трудно взобраться, глубокие шрамы в скале, оставленные пересохшими ручьями. В сравнении с ним все вокруг выглядело мелким и пресным, но мне казалось, что я шаг за шагом иду в глубь чего-то темного и всепоглощающего - еще более впечатляющего своей мощью, чем то, что я помнила с детства. Я почти слышала, как позади меня трещат камни, как рассыпается в прах тропинка, и если обернуться, то можно увидеть только пустыню, а вдали зеленую полосу леса, но дом и деревня оказались бы стертыми, все дороги заваленными, и не было бы иного выхода, кроме как идти вперед в неизвестность.
Санья не спрашивала, куда мы идем, просто молча шла за мной.
Когда мы подошли к пещере, она воскликнула:
- Я помню это место! Тут у нас с тобой был Главный штаб Центрального общества посланцев Нового Киана, - сказала Санья.
- Иди за мной, - позвала я и поползла в самый конец пещеры. Там мои пальцы привычно нащупали металлический рычажок на сухом, шершавом и прохладном камне. Открылся вход. Беспокойный свет фонаря блеснул в глазах Саньи.
- Что это за место? - спросила она.
- Место, которого нет, - ответила я.
Нас овевала прохлада сопки, пока мы спускались в ее глубины. Я слышала за собой шаги Саньи, начавшееся снаружи странное видение не отпускало. Глухой гул источника был похож на шепот, и мне казалось, что если я обернусь, то Санья исчезнет в складках скалы, станет тенью среди других в глубинах земли. Наши движения изображали изящный танец на стенах. Мы не останавливались, пока не пришли в пещеру, где вода вырывалась из скалы в небольшое озерцо.
Санья глубоко вздохнула, подошла и вцепилась дрожащими руками в мою руку. Я почувствовала, как ее ногти крохотными остриями впились в кожу.
- Это все… Все это вода. Это твое?
- Да, - ответила я. Ее пальцы сжались. - Точнее, нет.
Санья в бешенстве повернулась ко мне, и я вздрогнула.
- Как ты смеешь!
Ее слова были похожи на плевок, а голос дрожал:
- Как ты смеешь скрывать все это? Жильцы того дома… Минья. Она могла бы…
Мне стало стыдно. Я не могла смотреть ей в глаза.
- Как ты смеешь! - повторила она.
Страх свернулся во мне в тугую пружину. А что я могла ожидать? Благодарности? Облегчения? Или, быть может, ощущения сопричастности к тайне? Конечно, я знала, что подвергаю себя опасности, приведя сюда Санью, однако ни на секунду не поверила бы в то, что опасность может исходить от нее. Теперь такой уверенности не было.
- Ты должна мне пообещать, что никому об этом не расскажешь, - произнесла я в панике. - Я смогу тебе помочь, только если источник останется в секрете.
- Ты не имеешь никакого права, - ответила она.
Я не могла смотреть ей в глаза.
- Санья, - начала я таким тихим голосом, что сама едва слышала себя, - как ты думаешь, что случится, если кто-нибудь узнает об этом?
Она по-прежнему держала меня за руку. Я подняла глаза.
Тени сомкнулись на лице Саньи, она была напряжена. Потом ее плечи опустились, лицо стало обычным, и голос зазвучал как прежде.
- И все равно это неправильно, - тихо сказала она.
- Знаю, - ответила я.
Постепенно холод начал пробирать меня до самых костей. А у Саньи, как всегда с дороги, лицо пылало, и ей было жарко. Она начала раздеваться: сбросила свитер, стянула рубашку и развязала шнурки.
- Что ты делаешь? - воскликнула я.
- Как думаешь, когда я последний раз мылась в чистой воде? - спросила она, сбрасывая оставшуюся одежду, и осторожно подошла к краю озерца. Там было место, где гладкая скала плавно спускалась в воду. Потрогав ее ногой, она вздрогнула, но не остановилась, а смело пошла дальше и нырнула. Вода охватила ее, словно упавший гладкий камень. Санья вынырнула, в дрожащем свете фонаря она выглядела такой бледной и тоненькой, что казалась прозрачной - дух воды, принявший человеческий облик.
- Холодная?
- Иди, попробуй!
Тайны точат нас, подобно воде, что точит камень. И если мы допустим другого в уголок души, где прячется тайна, мы уже не останемся с ней один на один.
Я сняла одежду и смело ступила в воду, дала ей обнять меня, хотя она тут же сковала каждую частичку тела пронзающим холодом. Камни на дне были округлые, гладкие и скользкие, но я не видела их - я вообще не видела, куда ступать. Вдруг я поскользнулась, и Санья подхватила меня под руку.
Я остановилась и закрыла глаза.
Время текло тонким ручейком где-то снаружи пещеры, ветер медленно превращал скалу в песок, и свет вокруг менялся, а мы стояли, молча и неподвижно.
Снаружи ничто не меняется, но наша жизнь медленно ищет и подстраивается под то, чем мы никогда не можем ни с кем поделиться.
Наконец Санья отпустила меня и сделала шаг назад, затем другой и третий. Неожиданно она с удивлением стала всматриваться в воду. Я подошла ближе и почувствовала под ногой что-то ровное и твердое, похожее на пластину, скользкое от водорослей.
- Нориа, что это?
Это был крепко сколоченный, гладкий, перетянутый двумя кожаными ремнями деревянный ящик толщиной в два или три дневника чайного мастера, но немного длиннее. Мы рассмотрели его со всех сторон, замка не нашли и решили развязать один ремень.
- Ты уверена, что мы поступаем правильно? - спросила Санья.
- Нет, но разве мы не хотим узнать, что там внутри?
Она кивнула и начала развязывать второй ремень.
В деревянном ящике находился другой - металлический, плотно закрытый, он тоже был без замка. Вода просочилась в деревянный ящик, но внутри металлического было сухо. В нем лежал плотно завернутый пластиковый пакет, сквозь который виднелся сверток ткани, оказавшейся, когда мы содрали пластик, старой рубашкой. Мы стояли в молчании - в нее было завернуто шесть гладких серебристых дисков.
Дождь шел не переставая, пока пыль не начала кипеть грязными пузырями и узенькие ручейки не побежали по камням улиц и дворам. Люди стояли с открытыми ртами, пили воду, льющуюся на них с небес, и восхваляли небесные силы. Вода стучала по дну бочек, горшков, бутылок и банок, громыхала по крышам, и ее звуки обволакивали все вокруг словно мягким саваном, лаская землю, лужайку и корни деревьев.
Мы с Саньей сидели на крыльце чайного домика, глядя на отблески света фонаря на стенах и полу, и наслаждались теплом друг друга.
На деревянном столе поблескивали семь серебристых дисков.
Наступила тихая ночь, и, кроме нее, ничто не осталось как прежде.
Глава 13
- Включи последнюю запись еще раз, - попросила я.
Санья нажала на кнопку археустройства, с нарисованными двумя стрелками влево. У меня от долгого писания затекли руки. Я потрясла рукой в такт таинственным звукам, стрекотавшим из динамиков. Санья отняла палец от кнопки, и голос произнес: "…пока мы не подтвердим все результаты. На данный момент очевидно, что территории Салтфьеллет-Свартисен, Рейво и большая часть между Мальмбергетом и Колари являются регионами, на которых водные ресурсы уже частично пригодны для употребления. По нашим оценкам, полное очищение произойдет в течение следующих пятидесяти лет".
- Останови, - сказала я.
Санья выключила диск, и я записала последнюю фразу в записную книжку.
В мастерской мы аккуратно расставили все по кругу: археустройства, диски, книги, принесенные из маминого кабинета. Я взяла увесистый том с картой Утраченных земель, напечатанный еще в эпоху архемира, и начала искать только что услышанные названия. Вот тут - Рейво. Я обвела его в кружок и откинулась назад, разминая затекшую спину. Мы просидели уже несколько часов.
- Пожалуй, надо сделать перерыв, - сказала я.
- Ты же сама хотела перенести все с дисков на бумагу. Пойду принесу нам чаю, - ответила Санья, пожав плечами.
Она пошла на кухню, а я начала искать на карте другие названия.
- Нет, я все же никак не возьму в толк, что ты собираешься делать со всем этим, - недоуменно пробормотала Санья, возвращаясь с кухни.
- Я и сама не очень понимаю, - ответила я.
Это не было правдой.
Серебристые диски лежали на той самой рубашке, в которую они были завернуты. Для ясности мы поставили на них номера от одного до семи, чтобы запомнить порядок, прослушивая каждый в отдельности и выписывая даты. Мы уже расшифровали четыре, и я записала слово в слово всю информацию - потом попытаюсь обдумать ее, - однако не все слова понимала: время стерло некоторые места, а кое-где на дисках были глубокие царапины, так что археустройство их не прочитывало. А еще отсутствовали целые куски, дни и даже недели. Наверное, дисков было больше - десять или того больше.
В любом случае становилось ясно, что все они происходили из одного и того же места. На дисках звучали два совершенно разных мужских голоса, из них один был тот же, что и на первом, найденном раньше на свалке. Во мне крепла уверенность, что те, кого чайный мастер Миро прятал у источника, были именно членами экспедиции Янссона. Никакого другого объяснения тому, как ящик оказался в подземном озере, придумать не получалось. Мне еще очень хотелось проследить их маршрут, но слушать, записывать и одновременно справляться с картами было чудовищно трудным делом, да и вряд ли история может когда-либо приобрести цельность. Между нашей эпохой и экспедицией Янссона пролегла целая вечность, нас разделяли смыслы, приглушенные временем, и ставшие пылью образы мира, который давным-давно канул в небытие. Мы могли довольствоваться только отголосками давних событий.
И все же, несмотря на разрушительную силу времени, во всей этой истории скрывалось нечто такое, от чего я чувствовала себя заключенной в слишком тесное место, когда повсюду ощущаются грани и пределы жизни. Экспедиция Янссона существовала - это факт. Они жили и дышали, они загрузили свой архемобиль едой, водой и научными приборами, они каким-то образом сумели все это перевезти через границы на территорию Утраченных земель. Они взбирались по крутым склонам, где никто до них не ходил в течение многих десятилетий, они смотрели с вершин вниз на деревни, которые много лет назад ушли под воду. Они погружали ладони в бегущие с гор ручьи и темные, спокойные, как лед, озера, а когда их приборы показали, что воду можно пить, они поняли, что их усилия оказались не напрасны.
В своих снах я была с ними, в чужом краю, где вода звучала повсюду. Правда, я не видела их лиц и не разговаривала с ними. Они оставались где-то позади меня, в недосягаемости, словно я была бестелесным духом, путь которому в мир живых преграждает темный поток. Моя лучшая подруга всегда была рядом, и все вокруг было другим: белые верхушки гор, морозный воздух, вода, в которой отражалось небо - такое непостижимое, словно иной пылающий мир.
От сна до слов и дальше к поступкам путь был долог, но с каждым прослушиванием он становился все короче.
Стукнула дверь. В мастерскую вошла Санья и протянула мне чашку прохладного чая, его капелька сбежала на мои пальцы.
- Пожалуй, на сегодня хватит, - сказала я. - Не проводишь меня?
Это означало - у нас был такой негласный договор - "приходи за водой". Вообще, в деревне говорить о воде стало неприличным: можно прослыть либо хвастуном, кичащимся своими запасами, либо жалким попрошайкой.
- Сегодня не могу. Мама всю неделю подрабатывает в солдатской столовой, так что я должна сидеть с Миньей дома. Зайду завтра.
- Завтра не годится. У меня будут гости.
Похоже, Санья огорчилась, но я знала, что для нее у меня не будет времени. Не то чтобы заместитель бургомистра Куолоярви был особенно требовательным, однако на чайные церемонии обычно уходил целый день, с утра до ночи. Я не могла рисковать, не хотелось лишиться постоянных клиентов. Многие из тех, кто постоянно приходил к отцу, несмотря на присланные ими соболезнования и обещания не изменять своим привычкам, отказались принимать меня в качестве чайного мастера. При жизни отца новые клиенты в основном появлялись по рекомендации майора Болина, но, видимо, он был прав, говоря, что его время прошло и покровительствовать он нам не может. После похорон я ничего о нем не слышала.
- Давай послезавтра? - спросила я.
Санья кивнула в ответ. Я надела сетку на голову, взяла записную книжку, сумку и шагнула в пыльный теплый вечер.
Когда я выходила со двора, то заметила военного, приближавшегося со стороны деревни. Решила пройти мимо и не разглядывать его - так делали все жители, но он неожиданно поздоровался со мной. Я не сразу признала в нем того самого светловолосого военного, который общался с Саньей прошлым летом, когда Таро со своими людьми приходили искать воду в доме чайного мастера. Я повернула в сторону дома, заметив краем глаза, что военный остановился перед воротами Саньи.
Эта чайная церемония была далеко не первой, которую я проводила после смерти отца. Я научилась искать утешение в его образе: воспоминания о нем оказались настолько тесно связаны с чайным домиком, что казалось, будто он все еще рядом, что следит за моими движениями, готовый помочь мягкими наставлениями. Однако в этот раз образ отца казался мне строгим и суровым, словно он знал обо всем. Я послушно отвечала на вопросы заместителя бургомистра о картинках на стене, предлагала приготовленные по всем правилам сладости и заварила крепкий чай - все, как он и хотел. Но мне никак не удавалось обрести спокойствие, которого требовала сосредоточенность во время церемонии.
Тяжко нести бремя нарушенного обета. Тяжко пытаться умилостивить мертвых, но еще сложнее не делать этого.
После церемонии наступило опустошение. Поздно вечером я закрыла двери чайного домика и вернулась по темной дорожке домой. От усталости тело казалось тяжелым и хрупким, как стекло. В слабом ночном свете раннего лета я рухнула на кровать и провалилась в сон.
В дверь постучали.
- Нориа! - позвала меня Санья. - Есть тут кто-нибудь?
- Подожди! - крикнула я в ответ и поднялась с кровати. Солнце стояло высоко. Я надела сандалии и, пошатываясь, пошла открывать дверь. На крыльце стояла Санья, в руках - четыре связанные между собой бутылки.
- Я уже послала тебе сообщение. Потом подумала, вдруг ты просто забыла ответить, в общем, пришла, как и договаривались.
Ах да, я же совсем забыла, что она должна прийти. Посмотрела на транслятор - индикатор мигает. Откинула с лица волосы и сказала:
- Я совсем ничего не слышала. А который час?
- Все в порядке, еще нет и девяти. Наверное, я пришла раньше времени, - ответила Санья.
Я распахнула дверь и пропустила ее в комнату со всеми бутылками. Только сейчас я заметила, что она принесла еще большой плотный конверт.
- По дороге к тебе встретила почтальона. Он как узнал, что я направляюсь сюда, попросил передать тебе вот это, чтобы не делать специально крюк.
Взяв конверт, я сразу его распечатала, так как знала, что он от мамы. Внутри лежал транслятор - немного подержанный, хотя в хорошем состоянии, и никакого письма.
- Странно, - задумчиво сказала я.
Похоже, Санья подумала то же самое.
- Ты уверена, что это для меня?
- Так сказал почтальон.
Я попробовала включить транслятор, но экран не загорался.
- Скорей всего, он просто разрядился, - предположила Санья.
У меня вдруг засосало под ложечкой, я ведь не ела со вчерашнего утра.
- Хочешь чаю? - спросила я.