Кирилл Партыка
ДОЖДЬ В КОНЦЕ СЕНТЯБРЯ
С утра реку придавило ватное одеяло тумана. Туман, словно медленная, беззвучная лавина, пришел с верховьев, подмял под себя речную волну и, облизывая ленивыми белыми языками берега, потек по речному руслу.
Потом потянул ветер, и туман скатился вниз по течению. Но видимость улучшилась не на много. Неправдоподобно низкое, косматое от серых туч небо сначала, будто примериваясь, брызнуло моросью, а потом разразилось частым дождем, по-осеннему нудным и промозглым. На рыбацких таборах мужики в болотниках, глядя на побитую дождевой оспой реку, плевали в воду, матерились. Кетовый ход, рыбинспекция из-за непогоды загасилась по палаткам, а плавать себе дороже.
Некоторые выскакивали на тонь, бросали сети, но за дождем деревянный наплав терялся из виду в десятке метров, берега тонули в серой пелене и непонятно было, куда грести. Оттого сети шли вкривь и вкось, рыбаки возвращались с заплыва злые, промокшие и озябшие до костей, не выпутывая скудного улова, шли к палаткам, торопливо глотали водку и спирт, чтобы согреться.
Шувалов гнал свой "Крым" средним ходом вдоль берега. При такой видимости запросто можно выскочить на косу, напороться на топляк или столкнуться с лодкой каких-нибудь ухарей, с пьяных глаз рассекающих воды без смысла и цели. Кутаясь в дождевик, Шувалов вглядывался поверх ветрового стекла в дождевую муть. Чтоб не тянуть шею, подложил под себя колпак от "Вихря". Но все равно в полусотне метров ни черта было толком не разглядеть.
Шувалов повернул штурвал, плавно огибая очередную рёлку, и почувствовал подмышкой твердую угловатость "макарыча". Пистолет, впитавший тепло человеческого тела, перестал было ощущаться, и Шувалов забыл о нем. Тяжесть оружия отозвалась в груди неприятным чувством тревоги.
Черт! Сомнительная, конечно, затея. Дурость ведь ехать одному, никого не предупредив! А клюнуть на столь сомнительное предложение – дурость в квадрате! Но уж если ввязался…
Впереди из пелены дождя выступил крутой мыс, на вершине которого чернел створный знак, отчего-то напомнивший Шувалову виселицу. Шувалов прибавил газу. Руль-мотор взревел оглушительно среди безмолвия опустевшей реки. "Крым", едва не задевая торчавшие из воды ветви ив, обрушившихся с подмытого берега, побежал по дуге вдоль выпачканной грязной пеной полосы прибоя. За мысом открылось укромное улово. Шувалов направил суденышко в глубь залива. В конце его светлым пятном проступал корпус лодки.
Шувалова ждали, как и было обещано. Сердце еще раз отчего-то кольнуло неприятное чувство. Но на колебания времени не оставалось. Шувалов заглушил мотор, и днище "Крыма" мягко прошелестело по прибрежному илу.
Тент на незнакомой лодке был поднят. Брезентовый полог на входе откинулся, и из-под него показался человек. Шувалов поднялся с сиденья, занес ногу в болотнике, чтобы шагнуть за борт. И увидел, как из-под тента появился еще кто-то. А следом – еще!
Этого не должно было быть. Так не договаривались. Черт! Не зря, выходит, ныло сердце. Шувалов лихорадочно сунул руку под плащ. Пальцы сжались на рифленой рукояти пистолета…
– Порыбачить, значит, захотелось? Погода неподходящая. – Полковник Павлов усмехнулся. Маленький, сухощавый, пожилой, он мог бы потеряться в солидном кресле за своим огромным руководящим столом. Но в голосе и повадках заместителя начальника управления уголовного розыска крайУВД сквозила потаенная сила старого оперативного "зубра", и подчиненные под его взглядом невольно подбирались.
– Конец квартала, – пожал плечами Андрей Лапин, – все равно куда-нибудь в командировку ехать.
– Лесогороск не ты курируешь.
– Так болеет же куратор.
– Кетовая – дело хорошее, – гнул свое Павлов. – Надо иногда и проветриться.
Лапин подумал и вдруг согласился.
– И порыбачить бы не плохо.
Полковник колко взглянул на подчиненного.
– Догадываюсь я, чего ради ты в Лесогорск намылился. Вы же с Шуваловым были дружки?
Андрей скроил недоуменную мину.
– При чем тут это?
– При том! – Полковник потер лысину и погрузился в молчание. Лапин дисциплинированно выдержал предложенную паузу. Павлов сунул в рот сигарету, щелкнул зажигалкой и утонул в табачном дыму. Курил он немилосердно.
– Ты когда с ним в последний раз общался?
– Давно уже. Не помню.
– Эх, вы… Друзья ситцевые! – Полковник вздохнул. – Так и не помирились?
– Да мы, в сущности, и не ссорились. – Говорить на эту тему Андрею не хотелось, и шеф это понял. Он в очередной раз глубоко затянулся, а выпустив дым, перешел на деловой тон.
– Ладно, езжай… порыбачь. И чтоб они девятимесячные показатели по раскрываемости подтянули. – После паузы добавил: – А если разберешься, как они дошли до жизни такой, что у них начальник угрозыска без вести пропал, я не возражаю. Тоже, понимаешь, рыбак!.. Но чтобы все по уму, без этих твоих выкрутасов.
Андрей пристально посмотрел на полковника. Что-то ему известно? Что-то такое, что осталось за скупыми строками оперативной сводки: "…начальник уголовного розыска Лесогорского РОВД капитан милиции Шувалов В. В. уехал на своей лодке, предположительно, на рыбалку и до настоящего времени не вернулся…"
Но бесстрастные глаза полковника глядели будто сквозь Андрея.
Сеял противный осенний дождь. Выйдя из управления, Андрей поднял воротник куртки и поспешил к троллейбусной остановке. Вечером поезд, надо успеть собраться. Впрочем, какие проблемы со сборами у холостяка? Ростом и здоровьем Бог не обидел, лицом не урод. В прошлом году на региональных соревнованиях по рукопашному бою занял второе место. По стрельбе первый разряд. Одним словом – крутой мэн, чего прибедняться?! А толку? Лапин криво усмехнулся. Тридцать два года дураку, а все по общагам да по съемным углам. Квартиру на ментовское жалование ведь не купишь. Можно, конечно, зарегистрироваться с подругой, а не шастать к ней третий год по ночам в подпитии или когда на душе муторно. У подруги своя квартира и сама не против. Но жениться ради жилплощади – извините! А другого-то ничего нет. Потому что все другое осталось там, в прошлом, с Наташей…
Если б выбился в начальники, может и выделило бы управление какое-нибудь жилье. Но с карьерой тоже как-то наперекосяк. Дослужился до майора, старшего оперуполномоченного по особо важным делам. Но таким успехам позавидует только тот, кто не в курсе. Вон, ребята в тридцать лет уже райотделами командуют. Народ из милиции теперь уходит валом. За такую зарплату кому охота башку подставлять?! Да и с нынешним начальником УВД не больно сработаешься. Он к подчиненным относится как мужик к приблудившейся дворняге: чуть что не по его – получай пинка! Вот и держатся за службу те, кто умеет из должности "побочные доходы" извлечь, или которые, как говорится – ни украсть, ни покараулить! Так что дельные ребята в рядовых не засиживаются.
Детдомовцу Лапину, у которого ни родителей, ни кола, ни двора, после армейской разведки и года в недружелюбных горах один был путь – на новую службу. Частным охранником, хоть и денежно, но противно. Звали в МЧС, в пожарные. Поразмыслив, он выбрал милицейскую. Казалось, она понятней и веселей: вот свои, вот чужие. Почти как на войне. А вышло…
Год проходил патрульным, а потом поступил в милицейский вуз. Там и подружился с Шуваловым…
Центральная улица города оставалась многолюдной даже в непогоду. От супермаркета, именуемого в народе по привычке центральным универмагом, неслась музыка. Хрипел из динамиков какой-то блатарь: "Замели пацана мусора, замели! Припухает пацан на мели, на мели…" Андрей поморщился. Кто припухает – это еще вопрос. "Пацаны" вон на "джипах" в кабаки дорогих путан возят, "зеленью" расплачиваются, которая вся кровью перемазана. А "мусора"…
Если посмотреть правде в глаза, Лапин застрял на служебной лестнице, потому что ему попросту опротивела его работа. Не оттого, что была грязной и утомительной. А оттого, что походила на соревнования по бегу в мешках. Год назад он с оперативниками одного из райотделов начал раскручивать преступную группу, которая не гнушалась ничем – от квартирных краж до вооруженных налетов и убийств. Банду повязали, изъяли оружие и награбленное. Дело стало набирать обороты. И тогда у бандитов обнаружилась "крыша" в виде солидной риэлторской фирмы. А у той – своя, да еще какая!
Спецы по недвижимости, как выяснилось, обычными операциями не ограничивались. Наловчились отбирать квартиры у стариков, одиноких инвалидов и пьющего, опустившего люда. Бывших владельцев в лучшем случае переселяли в хибары, в худшем – выбрасывали на улицу. А в самом плохом…
Не всегда дела складывались гладко. Иные обманутые и потерявшие кров принимались "возбухать". Тут самое время было для вооруженных отморозков. Кое-кого из бывших владельцев жилья Андрей с коллегами откопали в лесопосадках, выловили с грузом на шее из водоемов.
Бандитов и директора риэлторской упекли в следственный изолятор. На защиту арестованного риэлтора явилась целая стая дорогих адвокатов.
Прослушивать разговоры адвоката с подзащитным не положено по закону. Но Андрей рассудил по своему. А с бандитами якшаться и людей за "хрущевки" гробить – можно?! Связался с операми СИЗО, потолковал по душам и нашел понимание. Прослушка дала результат, да еще какой! Риэлтор через защитников продолжал командовать делами на воле: с кого взять, кому отдать, кому пасть заткнуть. А самое главное, как разрулить дело с "папашей".
Большой чиновник, которого риэлтор величал столь уважительно, имевший доступ к бюджетным деньгам, взял за правило запускать в них лапу и отдавать солидные суммы в "прокрутку" риэлторской фирме. Потом "проценты" клал в свой карман, а "заем" возвращал в казну. Незадолго до ареста директор получил от "папаши" очередной "транш" со множеством нулей. Теперь, когда менты взяли фирму к ногтю, "бабки зависли". По этому поводу "папаша" рвал и метал. На нары заодно с подельниками он не собирался. И сидеть сложа руки тоже.
Следователя прокуратуры, который вел дело, отправили в длительную командировку. Дело передали другому следователю, который все время был чертовски занят. Потом свидетели начали отказываться от своих показаний, а из дела стали пропадать ценные улики. Лапину начальство в срочном порядке поручило другую разработку.
Благоразумный сотрудник махнул бы рукой. Но Лапина зацепило, и он завелся. В детдомовских драках не отступал никогда и в горах от "духов" не бегал. Какого черта?! Кто-то концы с концами еде сводит, а кто-то человеческую жизнь в зеленую бумажку не ставит. В деле всё как на ладони, и его загубить?!
Конечно, это было мальчишеством и ни к чему хорошему привести не могло. Потому что супермены в одиночку одолевают толпы негодяев только в кино и то, как правило, заграничном. Андрея же окружала какая-то выморочная реальность.
Дело ползло по швам. Прокурор словно не понимал, чего добивается от него настырный оперативник. Начальство (за исключением полковника Павлова) бранило Андрея за плохие показатели в работе. Коллеги-опера стали посматривать на Лапина настороженно.
На итоговом совещании работу управления уголовного розыска заслушивал начальник УВД. Невысокий, рано поседевший генерал сидел за бескрайним полированным столом, кривя лицо, будто доклады подчиненных вызывали у него непреодолимое чувство брезгливости. Смысл докладов, в сущности, значения не имел. У генерала, будто по волшебству, в неприлично короткие сроки и не известно за какие заслуги вознесенного на вершину милицейской пирамиды несвежими ветрами "смутного времени", была одна, четко обозначенная цель. И заключалась она, по неизящному выражению милицейских офицеров, в том, чтобы "впиндюрить по самое не могу".
Отчитывались в основном руководители подразделений. Но Лапина генерал поднял в самом конце персонально. Кривясь еще больше, слушал доклад майора, потом, как обычно слегка заикаясь, оборвал его на полуслове.
– Н-не надо нам этого рассказывать! Вы что, работать не хотите?! П-провалил всё, понимаешь! И демагогией занимается.
– Но по моей линии – рост раскрываемости и снижение числа преступлений.
– П-помолчи. Кто позволил з-законность нарушать? Алексей Иваныч! – Генерал бросил взгляд на начальника УУР, и тот заерзал в своем кресле. – К-как ты тут руководишь? Разгильдяй у тебя, понимаешь! А-а замечаний слушать не хочет.
Начальник УУР встал.
– Товарищ генерал! После совещания разберусь с ним персонально и доложу.
Генерал поморщился.
– Р-разбираться и докладывать надо вовремя. А раз не готовы… Через час представьте проект приказа о наказании. Месяц ему на у-устранение недостатков. Если не поправит, уволим.
– Есть! – Начальник УУР тяжело опустился в кресло.
После совещания Андрея вызвал к себе полковник Павлов. Кивнул на ряд стульев у стены. Лапин сел.
– Ну, что, довыпендривался, правдолюбец?
Андрей пожал плечами. Шеф нахмурился, раздавил в пепельнице окурок.
– Скажи спасибо, что так обошлось. Перед совещанием обсуждалось твое увольнение.
– За что же меня, интересно, собираются уволить?
– А не за что? Кто процессуальные нормы нарушал, действовал без согласования со следователем? Методы у тебя, знаешь… С упэка никак не согласуются. Ты как доказательства добывал? С нарушениями закона. Куда их теперь? В корзину. Их же ни один суд не примет.
Лапин понурился.
– Вот не предполагал, что генерал лично мной займется. Повязан, что ли?
– Соплив ты еще! – Павлов грубо выругался. – Не предполагал! – Потом вдруг, подавшись вперед, понизил голос. – Был случай. Наш генерал тогда еще в полковниках да заместителях ходил. Помнишь губернаторские выборы? На одного кандидата в нашем информационном центре имелось досье. Его судили на другом конце страны, потому и удалось скрыть. А журналисты пронюхали и подняли шум. Вдруг он, – Павлов ткнул пальцем в потолок, – является в ИЦ и требует это досье. Как не дать? Заместитель начальника УВД все-таки. Дали. Он документы под полу шинели, повернулся и вышел. До сих пор обратно несет.
Полковник затянулся очередной сигаретой, сказал другим тоном.
– Хороший ты мужик, честный и работящий. Не лезь на рожон. Хреном стену не пробьешь. Не наше время.
– А когда оно будет – наше?
– Когда будет, тогда и будет. Ты-то, может, и дождешься.
С этого дня, Лапин, по его выражению, "на все болт забил". Но из Лесогорска пришло сообщение, что на реке пропал друг, Володька Шувалов, начальник тамошнего угро. Сказать точнее, бывший друг. Потому что… А, черт! Лапин не хотел об этом вспоминать…
Троллейбуса все не было. Мимо остановки, шелестя шинами по мокрому асфальту и норовя обдать грязью толпу, проносились "иномарки". Андрей поднял глаза к небу. Оно тяжело нависло над городом, словно косматое брюхо гигантского, ленивого зверя, нескончаемо сочилось холодной влагой, и от этого окружающий мир казался серым и перепачканным грязной жижей.
4.
Залитые осенним разноцветьем сопки противоположного берега поблекли от беспрерывно падающей с неба влаги и размытыми акварельными мазками едва угадывались сквозь повисшую над рекой муть.
Инспектор оперативного отряда крайрыбинспекции поправил фуражку под капюшоном брезентовой плащ-палатки, повел биноклем вдоль русла. На фоне излучины на свинцовой глади воды отчетливо выделялись три лодки, идущие сплавом. На наплавах алели флажки – чтоб не терялись из вида.
Кто ж такие? Артели тут не рыбачат, а для браконьеров чересчур нагло. Наверняка ведь все низовье уже знает, что оперотряд спускается из крайцентра с рейдом. Никого, значит, не побаиваемся? Ладно. Инспектор оглянулся на базовый теплоход. Хорошо бы с кем-то на пару, а то пока одного будешь обувать, другие выберут снасть и ищи-свищи! Но других катеров, как назло, поблизости не наблюдалось.
– Рули туда! – Инспектор указал мотористу на рыбаков.
Катер "Амур" приблизился к ближней лодке, мегафон возвестил:
– Инспектор крайрыбоохраны! Приготовьте документы на лов и маломерное судно для досмотра!
Сбавив обороты, катер приблизился и ткнулся борт о борт с рыбацким "Прогрессом". В "Прогрессе" топтались трое мужиков в клеенчатых накидках.
– Дак это… Мы тут, того… по согласованию.
– Выбирайте сеть на мой кубрик, – приказал инспектор. Мужики не пошевелились.
Ухватившись за веревочный конец сети, инспектор сноровисто захлестнул его на бортовой кранец "Амура", ножом обрезал часть веревки, закрепленную на "Прогрессе" и потянул снасть из воды.
– Ну, ты, не наглей, – угрожающе бросил кто-то из рыбаков. Инспектор распахнул плащ и демонстративно передвинул на живот кобуру с пистолетом.
– Кто-то катит, – сообщил моторист.
Инспектор и сам уже расслышал приглушенный гул мотора. Он оглянулся. Вздыбив килем крутые пенные "усы", из дождевой мглы стремительно выскочила "Казанка" с мощной "Ямахой" на транце. Бортовые номера скрывались под белесыми кляксами шпаклевки. Лодка, едва сбавив ход, гулко саданула в противоположный борт "Амура". О ветровое стекло "Казанки" опирались двое молодых бугаев, третий подобрался на кормовом сиденье.
– Чо за дела, командир? – осведомился тот, что стоял у руля.
– Краевая рыбоохрана… – начал инспектор, но его перебили.
– Да ладно! Пусть мужики плавают. Погнали на табор, спиртяшки накатим.
Инспектор положил руку на кобуру.
– Вы мешаете выполнению должностных обязанностей…
– Ну, завелся, – скривился рулевой. – Давай добазаримся по-человечьи. Чо-почем – мы не против.
– Отойдите от борта, – приказал инспектор.
– Не видишь, что ли, кто такие? – вполголоса буркнул моторист. – Общак… Давай отваливать.
Инспектор будто не слышал, поднес ко рту однорогую коробочку рации.
– Семнадцатый! Прошу поддержки.
Один из рыбаков перегнулся через борт "Прогресса" и схватился за веревку сети. Инспектор оттолкнул его, кивнул мотористу. Двигатель "Амура" рыкнул, и катер выскользнул из захвата браконьерских судов. Но тяжелая сеть держала на привязи.
– Режь веревку, – посоветовал моторист.
Если обрезать конец, сеть безвозвратно уйдет под воду вместе с запутавшимися в ней "хвостами". Да черт с ней! Инспектор занес руку с ножом.
– Каз-зел!! – Сидевший на корме "боец" взвился на ноги, дернул из уключины весло. Инспектор не успел ни вынуть оружие, ни уклониться. Тяжелая деревянная лопасть обрушилась на капюшон плащ-палатки.
Со стороны базового теплохода донесся рев двигателей. Оттуда полным ходом шли два рыбоохрановских "Амура". Когда до оснащенной "Ямахой" "Казанки" оставалось меньше сотни метров, с ее борта навстречу катерам ударили помповые ружья. Пули звякнули в дюралевые корпусы "Амуров", и те, резко меняя курс, разошлись в стороны. Защелкали пистолетные выстрелы инспекторов. Кто-то из приданных им в помощь милиционеров дал очередь из "калаша" – поверх браконьерских голов.
Другие рыбацкие лодки уже выбрали снасти и уходили к устью ближайшей протоки. Экипаж "Прогресса", плюнув на сеть, рванул к прибрежным тальникам. Быстроходная бандитская "Казанка" завертелась между удирающих браконьерских суденышек, как пастушья овчарка среди переполошенного стада.