Леший словно почувствовал, что разговор о нем, издали глянул на жену и скорчил рожу: мол, хотела хохму, вот и получай. Надин шевельнула ладошкой, мол, давай, давай, и обернулась к Дарье:
- Зря надеются бабоньки, не среагирует. Совсем домашний стал. Стареет, что ли, мужик? Раньше так и норовил налево, а теперь лучше телик поглядит.
Дарья всегда завидовала невозмутимости подруги, позавидовала и сейчас. Ну держится! И никогда не поймешь, где всерьез, где развлекается. Дарья пыталась даже ей подражать, но не получалось, медленно думала, а у Надин нужные слова прямо от зубов отскакивали. Вообще Дарье нравилось в подруге все. Когда нападала мечтательность, будущая жизнь виделась именно как у Гаврюшнных, чтобы тоже тесно и уютно, и чай на кухне, и телик в спальне, и муж чтобы походил на Леньку, и пацан, как Кешка. Дружно жили Гаврюшины, дружно и весело, вот бы все так…
- Твой-то совсем застоялся. - Надин кивнула в сторону намеченного блондина. - Чего томишь мужика?
- Подождет, - так же небрежно, через губу, ответила Дарья, словно блондин у своего подоконника и впрямь только тем и занимался, что ждал ее, - да и морда, гляди, какая-то надутая.
- Тебе на эту морду смотреть одну ночь…
Танцы, надо сказать, были паршивенькие, бабы в основном вертелись друг с другом. Дарья с Надин до такого убожества, естественно, не опускались, и у них хватало времени обсудить Дарьиного блондина, который, правда, и не подозревал, что уже рассмотрен и распределен.
Тут вновь возник щуплый Жора и киношно-банальным полупоклоном предложил свои услуги. Все было бесперспективно, но Дарья пошла: во-первых, нехорошо было без причины отказывать, во-вторых, понимала, что когда женщину приглашают, ее акции растут. Дарья заметила, что туфли у Жоры на толстой подошве да еще на каблуках. Она чуть не расхохоталась - ну деятель, по сантиметру росточек натягивает! Он был, конечно, повыше нее, но не намного. Не так, как ей нравилось. Впрочем, в танго он вел умело, рука твердо лежала на талии - какой ни есть, а мужик.
Он почти сразу спросил:
- Ты сколько получаешь?
- А тебе зачем? - на всякий случай потянула она.
- Тайна, что ли?
- Зачем тайна? Мне хватает. - Он молча ждал, а она ответила: - Если с премией, двести.
- Нормально, - одобрил Жора, - для женщины вполне,
- А сам что, академик?
Он с достоинством возразил:
- Не знаю, как академики, а доктору наук вполне взаймы дам.
Это было уже любопытно. Дарья спросила:
- А ты кто?
- Мастер по теликам. - Он уловил разочарование в ее лице и усмехнулся. - По иномаркам я, поняла? В том числе по видео. Приставки монтирую. И вообще все, что надо. Нас таких на город человека три.
- Важный человек, - подхватила она, - повезет кому-то.
- Повезет! - с вызовом согласился он.
Танец кончился, толпа, в основном бабская, стала растекаться. Но Жора ее не отпустил, придержал за локоть:
- Постой. Тебе ведь рожать надо, так?
- Ну?
- У меня конкретное предложение.
- Любопытно.
- Рожай от меня.
Дарья даже глаза вылупила:
- Это еще с какой стати?
- А я тебе денег дам, - объяснил Жора. - Деньги на ребенка понадобятся, так? Вот я их тебе и дам.
Ей стало весело. Забавный мужичонка!
- И много отсыпешь?
- Для начала тысячи три.
- Ого! Стоит подумать. А зачем тебе это?
- Детей люблю, - сказал Жора.
Дарья давно уже привыкла: на танцах чего не услышишь, чем глупее, тем веселее. Правда, мужичонка на высоких каблуках глядел серьезно, но кто его знает, может, у него юмор такой? Вон, и Надин никогда не усмехается. На всякий случай Дарья включилась в хохму:
- Рискованное дело. А обманешь? Залечу - и ни тебя, ни денег.
- Деньги вперед дам.
- Авансом, значит? А вдруг ребенка не получится?
- Вернешь.
- А присвою?
- Тогда твои будут. Значит, тебе совесть позволяет.
- Судом не потребуешь?
- Нет, - сказал он твердо, - это уже будут деньги грязные, я их и в руки не возьму.
Волосики у Жоры были редкие, с рыжинкой, узкие бровки решительно сошлись. Дарье стало жалко этого нелепого невезучего мужичка, похожего на стареющего подростка. Старается, туфли, вон, купил, на вечера ходит…
- В общем, так, - решил Жора, - неделю думай, а потом позвоню. Телефон есть?
- Лучше свой оставь, надумаю, сама позвоню, - в тон ему серьезно ответила Дарья. Раздавать телефоны было не в ее правилах.
Жора полез во внутренний карман, достал кошелек и вынул тонкую белую картоночку, на которой типографскими буквами было оттиснуто: "Пузырев Георгий Николаевич, телемеханик широкого профиля". И - телефон.
- Ну, даешь! - поразилась Дарья.
- А чего? - небрежно отозвался он. - Нормальная визитная карточка. По всей Европе принято.
Дарья взяла карточку, поискала, куда спрятать, и так и оставила в руках.
- Погоди, - сообразила она вдруг, - а если ребенок получится не такой? Не понравится? Некрасивый.
- Мне отдашь, - жестко ответил Жора, - пять тысяч доплачу.
- Интересно рассуждаешь, - удивилась Дарья, - кто же тебе ребенка продаст? Ты бы продал?
- Я мужчина.
- Ишь ты, мужчина. А женщина, выходит, продаст?
Он сказал:
- Женщина что угодно продаст.
Ну и мужичонка подвернулся, надо же! Маленький, а злющий, прямо бульдожка. Дарья еще больше его пожалела.
Вернувшись к Надин, она показала визитную карточку. Подруга повертела ее в руках и оценила:
- Прямо иностранец. Был бы ростом повыше - то, что доктор прописал. Мы вот думаем, одни бабы маются - а вон, видишь, мужики, бедолаги, тоже суетятся. Всем несладко.
Дарья думала картонку выкинуть, но Надин не велела: зачем выбрасывать хорошую вещь, пускай лежит, авось, когда и понадобится. Телевизор чинить! Дарья посмеялась, завернула рукав у свитера и пристроила гладкую картонку за отворот.
Подошел Леший, стал хвастаться адресами, одна дама была кандидат наук и лишь недавно из Алжира. Но тут объявили белый танец, и Надин несильно толкнула подругу в плечо:
- Иди.
- А, может… - вдруг заколебалась Дарья.
- Иди, тебе говорят!
Дарья шла через зал и боясь, и надеясь, что опередят. Но едва блондин отлип от своего подоконника, едва сгреб ее лопатку в большую ладонь, успокоилась. Главное сделано - танцует. Еще, вот, заговорить - и все, знакомы. А там… В конце концов, чего он сюда шел, танцами любоваться? Всем одного надо. И слава богу. Чего надо, то и получит…
- Вы здесь первый раз? - начала Дарья.
Блондин глянул на зал, словно вспоминая, и лишь тогда ответил:
- Ага.
Голос был низкий, тяжелый. Мужской.
- И я первый. Не люблю такие сборища. Народу много, а уюта нет.
Кавалер, и тут помедлив, согласился:
- Ага.
- Я Дарья. А вы?
- Петр.
И имя хорошее, подумала она. Ей было легко, ничего не сковывало. Не для себя же старалась, для ребенка. Петр двигался так себе, вперевалку, но танцевать с ним было очень приятно - Дарья просто утонула в его лапищах.
- А после вечера вы чего делаете?
Блондин чуть шевельнул здоровущими плечами:
- Черт его знает! Вроде, ничего.
Музыка кончилась, он не спеша убрал руки.
- Я тут недалеко, - сказала Дарья, - если хотите, можно кофейку попить.
Блондин глянул на нее сверху и спросил своим роскошным медвежьим басом:
- А у тебя СПИДа нет?
Дарья повернулась и быстро пошла. Хам паршивый. Двух слов связать не может, а туда же… Дебил!
Увидев ее лицо, Надин вскинулась:
- Чего?
У Дарьи тряслись губы:
- Да ну… Хам паршивый. Двух слов связать не может, а туда же… Дебил!
- А чего он, чего? - возмущенно залопотал Леший.
Умная Надин поняла сразу:
- А ты чего ждала? Издали было видно - дебил. К дебилу, между прочим, и шла. Для хохмы.
"Хохма" позволила кое-как усмехнуться. Но все вдруг стало противно: и толпа, и запах пота в зале, и запах конюшен в коридоре, и толстый пожилой милиционер, что, набросив шинель, курил в дверях, - базар ему тут, что ли?
Гаврюшины зазывали к себе, чуть не силой тащили. Дарья уперлась: домой, только домой. Поймали такси, Гаврюшины завезли Дарью и поехали дальше.
Квартира, где жила, Дарье не нравилась - сарай сараем. А вот комната нравилась в даже очень. Большая, шестнадцать метров, квадратная, с высоким красивым окном. И выходило окно удачно, как раз на троллейбусную остановку. Когда становилось невмоготу, Дарья садилась на подоконник и ждала, пока из-за угла не выплывет домик на колесах с матово светящимся лбом. Ближе, светлее, потом шуршанье внизу… Будто в кино, она смотрела, как выходят люди, выходят и растекаются, кто куда. К Дарье они отношения не имели, но одиночество отпускало.
Когда хитрая Ленуська искала размен послаще для себя, а Дарье было так противно, что хоть бы как, только скорее, она поехала смотреть с Надин очередной вариант. Надин, уловив настроение подруги, сразу стала искать плюсы. Молча обойдя бесхозный коридор, она встала посреди комнаты, глянула в окно и сказала: "По крайней мере, есть свое лицо". И с тех пор, когда Дарью жалели за коммунальный кошмар, она возражала с некоторым даже снобизмом: "По крайней мере, есть свое лицо".
Сразу после переезда поняв, что комната эта ей на несчитанные годы, она и обустраиваться стала надолго. Случайной вещи не было ни одной, каждая продумана и любима. Когда приходилось, Дарья за деньгами не стояла: диван-кровать обошелся чуть не в две зарплаты, на кресла с журнальным столиком вообще пришлось копить и копить. Буфет, правда, купила недорого, по объявлению, импортный, современный, но под старину: если потом, когда расселят, поставить этот буфет в кухне, получится уже не кухня, как бы гостиная, красивое и уютное место для позднего чая. Книг у Дарьи было немного, зато все по своему вкусу, тут она даже на Надин не ориентировалась. Подруга собирала стихи и детективы, а Дарья предпочитала про любовь. Особенно ей нравились переводные, там любовь была настоящая, и говорили не так, как теперь. Конечно, Дарья понимала, что сейчас аристократов нет, да и не нужны они никому, время другое. Но разве в нашу эпоху нельзя себя вести благородно? Сама Дарья, по крайней мере, старалась…
Вернувшись с вечера, Дарья разложила диван-кровать, легла, стала думать, почему этот хам так по-хамски себя с ней вел. Ну хоть бы чем заслужила! Ведь никакого повода не дала. И главное, громко, на весь зал, хам избалованный…
Потом Дарья ощутила раскаянье. Чего там, и у самой рыльце в пушку. Сама-то кого искала? Порядочного мужика искала? Как бы не так - красавца искала. Вот и нарвалась, сперва на Графа, потом на этого дебила. За что боролась, на то и напоролась. От красавца рожать решила! Чтобы потом вырос в такого вот хама и девок на танцах про СПИД спрашивал…
Она так себя запрезирала, будто кого предала. Хотя чего там - и в самом деле предала. К Графу на такси поперлась, к хаму паршивому через весь зал на танец побежала - а Витьку, например, хоть раз вспомнила? Да ни разу! А ведь если по справедливости, кто заслужил, как не он? Мало, что земляк, сосед, сюда вместе ехали - так ведь сколько за ней ходил! И любил, и замуж звал. А помогал как! Барахло с той квартиры на эту перетаскивал - кто? Деньги на диван одалживал - кто? А она об него только что ноги не вытирала, тварь неблагодарная. Ведь вот же благородный человек, настоящий друг - а она? Перед знакомыми стыдилась, дура проклятая. Как же, она с Надин на поэзию ходит, на музыку - а Витька лимита, кирпичи кладет, прописку зарабатывает, с ним в приличную компанию все равно, что на танцы в валенках. И ведь женился - а все к ней ходил, подарки таскал, цветы да апельсины. Хоть обращаться по-людски ведь могла же, могла! Как-то ехали в трамвае - вздыхает. Чего, говорит, размечтался? А он - мечтаю, говорит, чтобы сын был похож на меня, а дочка на тебя. Ведь комплимент сказал дуре! А она такую рожу состроила, будто ей нашатырь в нос…
Последние годы не виделись - но звонил, поздравлял с праздниками, открытки присылал. Со стройки он давно ушел. на завод, взяли как спортсмена, в баскетбол играл. Его и пристроили где-то при стадионе, сперва сторожем, потом вроде тренера, с детьми возиться. Ну и что - тоже ведь кому-то надо. Она тогда еще спросила Надин - тренер это хорошо или плохо? А Надин ответила, что тренер при заводе это сто двадцать рэ. Конечно, не зарплата для мужика, но - раз нравится? Тем более - как спортсмену с квартирой помогли… И, что характерно, Дарья в его квартире ни разу не была. А ведь сколько звал! И на новоселье, и когда сын родился, и на день рождения. Все находилось что-то поинтересней. Вроде этого хама со СПИДом…
Витьке позвоню, решила Дарья.
У Витьки все телефоны сменились, но Дарья нашла его через завод. На стадионе сказали, будет вечером, у них тренировка с восьми до десяти. Перезванивать Дарья не стала, заявится сюрпризом, так даже интереснее.
Вечером опять оделась в спортивном стиле (тем более на стадион!) и поехала так, чтобы угадать к девяти. Кстати, и посмотрит, чем он там занимается.
Как с Витькой говорить, она придумала сразу. Не чужой человек, всякие подходы ни к чему. Сперва скажет, что дело. А когда спросит, что за сложности, прямо ответит его же словами: хочу, мол, чтобы сын был похож на тебя. А уж там разъяснит про расселение. Он ей апельсины дарил - вот и она ему подарок сделает…
Стадион, хоть и при заводе, был хороший, большой, с просторной раздевалкой и телевизором у стойки вахтера. Дарья сказала, к кому, и ей показали, какой лестницей подниматься.
Витька, заметно располневший, в синем тренировочном костюме с белыми полосками, командовал целым табуном девок - их было штук двенадцать, не меньше. Разные, от маленьких до здоровенных, метра под два, в коротких трусиках и маечках с номерами на спинах, они быстро бежали по залу. Витька хлопнул в ладоши и крикнул:
- Стоп! Прыжки. Раз, два, три, четыре…
Девки всем табуном запрыгали.
Дарья подошла, тронула за рукав. Витька обернулся, глянул с недоумением, но узнав, жутко обрадовался, сгреб, зацеловал.
- Ну, ты молодец! Ну, порадовала…
Девки все прыгали.
- Стоп! - крикнул он. - Гусиный шаг!
Девки, низко присев, вперевалку двинулись вокруг расчерченной площадки.
- Сколько же не виделись, а?
- Давно не виделись, - успокоила Дарья. При избытке народу столь бурная радость была смешна.
- Землячка! - объяснил Витька то ли всем сразу, то ли кому-то специально и тут же рявкнул: - Галя - колени! Тебе, Ситникова, тебе!
Одна из самых здоровенных заканючила:
- Ну Виктор Степанович…
- Колени, сказал!
И молодая великанша, застонав, послушно опустила зад чуть не до полу.
- Смотри, как слушаются, - изумилась Дарья.
- А как же? Я же тренер.
- Так у тебя, вроде, дети были?
- Ну, были. Так ведь мы когда виделись? Выросли дети, давно за женщин играют.
- Играют-то хорошо?
- По обществу первые, - скромно похвастался Витька. - По России, правда… Но, вообще-то, дело идет. Вот зимой в Болгарии были, четыре встречи - три победы.
- И все вот так слушаются? - не могла смириться Дарья.
Он усмехнулся:
- Мы в августе в Польшу едем, в город Радом. А кто не слушается, те дома посидят.
Дарья только головой покачала. Ну и ну. Большой человек, начальник. Кто бы мог подумать…
Витька, снова хлопнув в ладоши, заставил девок кидать мяч друг другу. Дарья спросила:
- Сколько ты здесь получаешь?
- Сто двадцать. Но сотни две с половиной делаю. Плюс, конечно…
Что за плюс, Дарья так и не узнала, потому что Витька, подозвав красивую девчонку с прической под мальчика, стал ей резко выговаривать, что не туда бежит и не так кидает. Та начала оправдываться, но Витька оборвал:
- Ты не выступай, а слушай и делай. Все. Пошла!
И девчонка покорно побежала на свое место.
Ну, командир…
Вскоре он крикнул, что тренировка закончена, и табун повалил из зала. Витька вздохнул с подчеркнутым облегчением, улыбнулся и спросил:
- Ну? Просто в гости? Или чего стряслось?
- Дело есть, - как и наметила, приступила Дарья.
- Что такое?
Но произнести вторую фразу оказалось куда трудней, чем Дарья предполагала загодя - уж очень теперешний Витька был не похож на того, что в прежние годы таскал ей апельсины и стеснялся зайти. Был парень, взрослый женатый парень, а нынче - мужик. Умелый, уверенный, знающий себе цену мужик. Скажет, конечно, скажет, но не так вот, с кондачка…
- Погоди. Как живешь-то?
Витька пожал плечами:
- Нормально. В общем, даже хорошо. Старею, правда, помаленьку, сорок вон на носу - но тут уж куда денешься…
- Ладно, будет тебе, тоже старик нашелся, - оборвала Дарья, потому что, старя себя, он как бы старил и ее. Потом осторожно спросила, как дома: догадывалась, что не блеск, почти сразу после женитьбы Витька стал скучать, едва речь заходила о супружнице.
Он и сейчас поскучнел:
- А чего там может быть нового! Служба. Там служу, здесь отдыхаю.
- Парню сколько?
- Парню девять, дочке пять.
Значит, и дочка есть. Как же она запамятовала…
- Это и держит, - сказал Витька.
Вообще-то Дарья не любила, когда мужики жалуются на жен, но сейчас ей это было на руку, облегчался дальнейший разговор. Правда, та красивая фраза, про похожего сына, никак не вставлялась. К тому же мешали две девки, уже одетые, с влажными волосами, которые шастали по залу, собирая мячи в большие сетки.
- Может, на воздух? - мотнула головой Дарья.
- Пошли.
В коридоре Витька попросил ее минутку подождать и, чуть пройдя вперед, остановился у двери с табличкой "Раздевалка" и черненьким женским профилем. Он постучался и, не дожидаясь ответа, толкнул дверь. Дарья тоже подошла, заглянула. Раздевалка была безлюдна, на лавке у стены стояли две большие модные сумки, одна совсем шикарная, другая победней, с вешалки свисали пятнистые штаны и еще что-то дорогое и редкое. Дальше, за полуоткрытой дверью душевой, шумело и плескалось.
- Света! - крикнул Витька. - Света Ващенко!
И тут - Дарья только глаза вытаращила - из душевой выскочила та красивая девчонка со стрижкой под мальчика и прямо голяком зашлепала к Витьке. Углядев сзади Дарью, вроде бы запнулась, покраснела, но назад все же не сквозанула, наоборот, чуть ускорила шаг. На смуглой коже выделялся бледный треугольничек.
- На вот тебе ключи, - сказал Витька и швырнул ей целую связку, - все запрешь. Кладовку проверь и свет выруби. Я внизу буду, на лавочке.
- Ага, - кивнула девчонка, бросила ключи в богатую сумку и побежала в душ, светлея аккуратной задницей.
И загореть успела, совсем уж подавленно подумала Дарья.