- Ничего. А кто говорит?
- Что ж знакомых-то забываешь? - машинально укорила Дарья, но тут же ей стало стыдно дешевой среди ночи словесной игры, и она объяснила: - Помнишь, на вечере знакомств танцевали?
- Даша, что ли? - почти крикнул он.
- Ну.
- Здорово, что позвонила, - обрадовался он.
- Вот - позвонила.
- А я ждал, - сказал он серьезно, - очень ждал.
- Ну вот видишь - позвонила.
Сейчас ей было приятно, что хоть кто-то ее ждал, хоть такой нелепый мужичонка.
- Ты когда бываешь свободна? - спросил он.
Дарья, помолчав, ответила:
- Жор, да ни к чему все это. Я ведь так позвонила. Нашла вот карточку твою и позвонила. Так что извини…
- Постой! - крикнул он.
- Чего?
- Постой. Не вешай трубку, ладно?
В голосе его был почти страх, и Дарью это тронуло: тоже ведь человек, ждет, надеется. В конце концов, ростик свой не сам же выбирал.
- Ну, не вешаю, - сказала она, - а чего?
- Дай мне твой телефон, а?
- Зачем?
- Я хочу тебя видеть.
- А хочешь видеть, так зачем телефон? Бери такси и приезжай. Ты же богатый.
- Сейчас?
- Ну.
- Адрес какой?
Он спросил это так сразу, что Дарья поняла - действительно приедет. А вот нужно ли ей, чтобы приехал, - этого она пока не знала.
- А чего делать будем?
- Поговорим, - сказал он серьезно. Никакого второго смысла в голосе не ощущалось.
- Только у меня вина нету, чай один, - полушуткой предупредила она.
- А вот это меня не волнует, - сказал Жора, - я вообще не пью.
Он опять спросил адрес, и Дарья назвала.
Что ж, раз уж так вышло, пускай приезжает. Чаю попить.
Она забыла предупредить, чтобы не звонил, не тревожил старух. Пришлось приоткрыть входную дверь и вслушиваться в шаги на лестнице.
Щуплый мужичонка взбежал на третий этаж так быстро, и щеки его были так чисто выбриты, и галстучек так аккуратно повязан, что Дарья поняла - чаем обойдется. Заслужил мужик, какой ни есть, а человек. Пусть хоть он порадуется.
Мужичонка при малых габаритах оказался бойким, аж заходился от страсти. Дарья сперва не принимала его всерьез, но в конце концов и она зажглась. Когда лежала рядом в темноте, она спросила:
- За что ты баб так не любишь?
Он ответил хмуро:
- А их не за что любить.
- И меня?
- Ты хоть на человека похожа.
Дарья зажгла ночничок. Полежали молча, и Жора вдруг сказал:
- Если родишь, я тебе пять тысяч дам. Три сразу, а на две расписку напишу.
- Ну и ну! - изумилась Дарья. - Только крупными бумажками, я мелкие не люблю.
Жора шутку не принял, вообще мужичонка был положительный. Дарье стало его совсем уж жалко: в наше время без смеха разве проживешь? Потому и мрачный, и дерганый.
Она любила мужиков крупных, массивных. И трудно было воспринимать как мужское лежащее рядом щуплое тельце, и странным казались касания маленьких легких рук. Но человек, в эту жуткую ночь избавивший ее от одиночества, имел право на благодарность…
Потом, умиротворенный, он проговорил с надеждой:
- А хорошо бы, ты прямо сейчас забеременела,
- Это еще зачем?
- Родила бы.
- Размечтался! - хмыкнула Дарья. - И думать забудь. Если что, аборт сделаю.
- Тебе же надо ребенка, - глухо напомнил он.
- Мало ли чего надо… - она махнула ладонью по его жестким волосенкам и сказала как бы в шутку, но твердо - Ты же рыжий. Уж рожать, так не от рыжего.
И тут же ей ожгло щеку. От неожиданности она крикнула шепотом:
- Ты что, спятил?
Мужичонка рывком сел на постели, губы его тряслись.
- Сука! - выдавил он с жалобной ненавистью. - Мразь! - он снова замахнулся, но не ударил.
- Да ты чего? - удивленно и испуганно пыталась урезонить его Дарья, на всякий случай защищаясь локтем. - Ты чего? Я же шучу.
- Сука! - крикнул он и вдруг, отвернувшись, заплакал.
- Жора, ну ты чего? Чего ты? - забормотала Дарья.
На пощечину она почти не обиделась, уже выработалось что-то вроде привычки: почему-то получилось так, что время от времени ее били. Когда это случилось в первый раз, она с возмущением побежала к Надин. Та, выслушав подробности, повздыхав, успокоила: "Плюнь и забудь. Ничего не поделаешь, бить тебя будут. Не часто, но будут". "За что?" - ошарашенно спросила Дарья. "Я так думаю, за дело", - ответила Надин. И права оказалась - случаев таких было не много, но были. И всякий раз, обдумав происшедшее, Дарья с огорчением убеждалась, что - за дело…
- Жор, ну чего ты, - все успокаивала она, - шутка же. Ты что, шуток не понимаешь?
Мужичонка зло обернулся к ней:
- А я их не хочу понимать! Подлые у тебя шутки. Сволочные. Я честный человек, поняла? Я копейки чужой в жизни не взял. Мне красть незачем, я зарабатываю. Я мастер, поняла? Специалист!
- Да я что, против? - защищалась Дарья, совсем сбитая с толку.
Он продолжал, не слушая, с гневом и болью:
- От подонка рожать можно, от вора можно, от гада. А от рыжего нельзя, да?
- Да шучу же я! - почти в голос крикнула Дарья, уже не думая о бабках за стеной. - Шутка это! Юмор!
- Мне ваш юмор вонючий с детства вот так! - полоснул ладонью по горлу Жора. Торопясь, он натянул трусы на тощие ягодицы и стал надевать рубаху. Уже застегнув, вспомнил про майку, попытался сорвать рубаху через голову. Пуговица отлетела, слабо стукнула об пол.
- Ну куда ты? - попыталась остановить Дарья.
- Туда!
- Ну погоди. Пуговицу хоть пришью.
- Дома пришью.
- Да вот у меня и иголка, - убеждала Дарья, схватив со столика коробку для ниток, - ну чего ты, ей-богу? Обиделся?
Он не ответил, но не протестовал, когда она потянула рубаху у него из рук.
- Обиделся, - вздохнула Дарья. - Ну, виновата, сорвалось по-глупому. Да только не злись. Ну хочешь - ударь.
- Чего это мне тебя бить, я не шпана, - сказал мужичонка. Он сидел, свесив ноги с постели, со штанами в руках.
- Да не торопись ты, - сказала Дарья, - полежи лучше, отдохни. А я пока чайник поставлю, У меня варенье есть.
- Нужно мне твое варенье… - проворчал мужичонка, но штаны отложил.
Дарья накинула халатик и побежала на кухню ставить чай.