Одна из повестей, написанная в последние годы. Главная тема его произведений - жизнь и нравственные поиски наших современников. Герои сборника - разные люди, отдающие все свои силы тому, чтобы торжествовала правда там, где пытается ее подмять бесчестье, чтобы щедрой была родная земля, здоровой и вечной природа.
Слепой дождь
1
Близится утро. Небо начинает светлеть. Тротуары в эту пору безлюдны. А вымытый ночью поливалками асфальт блестит, переливаясь, будто проезжую часть улицы выстлали черным бархатом. В мокром асфальте отражаются гирлянды огней, пунктирной линией убегающие вдаль.
Мунира вывела трамвай из ворот парка и, хлестнув тишину пронзительным звонком, тем самым как бы оповещая сонных горожан, что движение городского транспорта началось, подкатила к первой остановке. В вагон вошел пассажир. Мунира узнала его. Она встречала его всякий раз, когда работала в первую смену. Это был мужчина средних лет, в форме железнодорожника. В руках у него всегда была одна и та же большая черная сумка.
- Салам алейкум, амаки! На работу? - приветствовала его Мунира как старого знакомого.
- Здравствуй, дочка, - ответил пассажир. - Припоздала немного? Сколько на твоих?
Мунира взглянула на часы:
- Нет, амаки, вовремя иду. Всего лишь десять минут шестого.
- Ну, хорошо, если так. А я было начал беспокоиться. Сегодня тепловоз сдаем после ремонта. Помучились мы с ним.
Слушая пассажира, Мунира вкладывала рулон билетов в автоматическую кассу. Случайно взглянула в окно и вздрогнула. В зарослях шиповника, разросшегося у самого тротуара, она увидела женщину. Квадрат света, падающий из окна вагона, высветил из темноты край белого платья и белые дамские туфли, торчащие носками кверху.
- Ой, амаки, взгляните сюда! - крикнула Мунира.
- Что случилось?
Мужчина подошел к Мунире.
- Вон там, среди кустов…
Они вышли из вагона. Колючие ветви шиповника вверху густо переплелись, будто кто-то специально соорудил здесь шалаш. Железнодорожник осторожно раздвинул ветви.
- Фонарь у тебя есть? - спросил он.
И по тому, как прозвучал его голос, Мунира поняла - случилось недоброе. Она бросилась в вагон и через мгновение вынесла карманный фонарь.
- Посвети сюда.
Мунира направила луч на лицо женщины.
- Сдается мне, что ее убили, - проговорил железнодорожник.
- Ой, что вы, не может быть! - пролепетала Мунира. - Что же делать?
- Беги в парк, вызови "скорую помощь".
- Я… я… - Она не могла выговорить ни слова, ее трясло как в лихорадке.
- Беги! Беги!
2
Говорят же, муж и жена помирятся быстрее, чем кисейный платок высохнет. Говорят. А вот Рахим Саидов так не считает. Всякую ссору в семье он склонен сравнивать с короедом, подтачивающим дерево. Каким бы ни было дерево крепким, крошечный червь в конце концов свалит его или иссушит. Так и семья. Незаметно, от ссоры к ссоре, обиды вытесняют из сердец любовь.
Рахим Саидов старался, чтобы ссор в доме не было, но они случались все чаще и чаще. Говорят, нельзя луну прикрыть решетом. Их шумные пререкания с женой становились достоянием чуть ли не всего многоквартирного дома. В конце концов слухи достигли и его работы. И хотя хорошо знающие Саидова люди сочувствовали ему, легче от этого не становилось.
Стараясь с головой уйти в работу, он вскоре забывал о причинах, вызвавших скандал. Спустя день или два Рахим, не задумываясь над тем, кто из них прав, кто виноват, просил у жены прощения. Мунис оттаивала, и начинались обоюдные заверения и клятвы. В доме опять воцарялись мир и согласие. Вновь собирались у Саидовых друзья, и веселый смех и шумные разговоры доносились из открытых окон их квартиры. Соседки, что сидят по вечерам у подъезда на лавочках, многозначительно переглядывались. Одни осуждали Саидовых, другие сочувствовали им.
- Эх, послал бы бог Мунисхон ребенка, и успокоились бы они, - говорила какая-нибудь сердобольная женщина, и все охотно принимались рассуждать о том, какое значение имеет ребенок для укрепления семьи.
Невдомек было соседям, что Мунисхон сама не желает иметь ребенка. Не знали они и того, что Рахим смирился с этим.
Когда между ними вырастала стена отчуждения, Рахим не находил себе места. В глубине души он понимал, что бесконечно так продолжаться не может. Настанет день, когда надо будет предпринять решительный шаг. Но при одной только мысли об этом мужество оставляло его. И не только потому, что предстоял мучительный разговор с женой, - просто он все еще любил эту женщину. Потому-то не слишком прельщала его перспектива стать снова свободным. Не раз, стараясь помочь, вмешивались в его семейные дела родственники, но Саидов вежливо давал им понять, что при надобности решит все сам. И родственники махнули на него рукой.
…Впервые он встретил ее на горном перевале дороги Коканд - Ахангаран. Девушка стояла возле сделанной из ганча скульптуры льва. Лев был весь забрызган грязью, вылетавшей из-под колес проносящихся мимо машин. Тем более поразительной казалась на его фоне стройная, хрупкая девушка в ярком платье. Сердце Рахима вдруг наполнилось непонятной радостью. Нет, он не помышлял о знакомстве с нею. Стало радостно и хорошо на душе оттого, что есть на свете такая девушка.
Саидов возвращался из Алтыарыка, где находился опытный участок их института. Рано утром позвонил директор и просил немедленно выехать в Ташкент.
Председатель колхоза благожелательно относился к сотрудникам института, ибо его хозяйство ожидало немалую прибыль от проводимых здесь экспериментов. Узнав о срочном вызове, он, не колеблясь, предложил Рахиму свою "Волгу".
Как только миновали Коканд, шофер, помня наставления председателя, прибавил газу. До самого поселка Чадак мчались со скоростью сто - сто десять километров. Рахим, расположившийся на заднем сиденье, с тревогой поглядывал на спидометр. У него захватывало дух всякий раз, когда машина взлетала на подъем и его плотно прижимало к сиденью. А через мгновение, казалось, они стремительно падают в пустоту - дорога круто уходила вниз.
- Сулейман-ака вас ждет, наверное, только к вечеру. Удивим его сейчас, подкатив к самому институту, - посмеиваясь, сказал шофер. - Сам-то директор обычно ездит медленно. Несколько раз приходилось его в Ташкент отвозить, так, веришь, весь правый бок после таких поездок в синяках бывает. Стоит нажать на газ, он тут же в бок толкает: потише. - И шофер расхохотался.
Директор института - известный ученый. Сулейман-ака часто разъезжает по колхозам, того же требует и от подчиненных. "Дехкане должны знать, над чем институт работает. Иначе не станут обращаться к нам за помощью, и окажется, что мы им попросту не нужны", - говорил он в тех случаях, когда видел, что тот или иной сотрудник неохотно отправляется в дальний кишлак.
А кишлаки, где при его непосредственном участии создавались опытные участки, были разбросаны по всей республике - институт вел наблюдения за тем, как приживаются новые сорта хлопчатника в различных по климату и по характеру земель районах. Сектор, в котором работал Рахим Саидов, проводил опыты главным образом в Ташкентской и Ферганской областях. За последние два года здесь в отдельных колхозах неожиданно снизилась урожайность, вновь вырос процент заболеваемости хлопчатника вилтом. Что является возбудителем этой проклятой болезни, как избавить от нее растения? Над этим уже многие годы бьются хлопкоробы и ученые-селекционеры. И в этот раз Саидов ездил в Алтыарык все по той же причине - опять некоторые поля подверглись нападению вилта. Кроме того, Саидову хотелось проследить за развитием нового сорта хлопчатника, высеянного нынешней весной. Кусты уже начали цвести. И как раз в этот ответственный момент его вызвал директор. Сколько ни гадал Саидов, не мог понять причины. Директор сказал: "Срочно выезжайте!" - и ни слова больше.
Машина стала подниматься к перевалу. Горячий душный воздух, влетавший в кабину, сменился холодным. Едва проехали Ак-Тепе, начал накрапывать дождь. К счастью, он вскоре прекратился.
- Хорошо, что дождь перестал, - заметил умолкший было шофер. - А то бы на спуске пришлось помучиться…
Частенько ездил Рахим по этой дороге и всякий раз с удивлением и восхищением глядел на панораму, открывающуюся взору. Серпантин дороги то вьется по склонам, огибающим величественные скалы, то вдруг, точно в игольное ушко, протискивается сквозь ущелье. Сейчас по левую сторону от машины возвышались горы. На самых высоких вершинах лежит снег. А бросишь взгляд направо, замирает сердце - в двух метрах от дороги разверзлась пропасть, затопленная синью. Дорога огибает гору, и за каждым поворотом новая картина. Вершины горбятся то слева от тебя, то справа. И в сердце порой закрадывается сомнение: да появится ли он когда-нибудь, этот долгожданный перевал? Но вот дорога круто идет вверх. Мотор ревет от напряжения. Машина не останавливается. Она, как сказочный крылатый конь Дуль-дуль, устремляется вперед и каким-то чудом выносит тебя к перевалу. Кажется, будто ты на вершине мира, и все - города и сами горы - у твоих ног. Дышится удивительно легко. И вдруг сердце замирает - машина, точно птица, летит вниз…
На этой-то дороге и встретил Рахим Саидов свое счастье. Так, по крайней мере, он долгое время считал.
У чайханы, расположенной на последнем перевале, шофер резко свернул к обочине и остановил машину. Здесь его, видимо, знали - помощник чайханщика тут же вынес им в глубокой пиале остуженный желтый, как янтарь, кокчай. Шофер пил медленно, наслаждаясь горьковатым напитком. Затем протянул пиалу Рахиму. Утолив жажду, они отправились дальше. На этом перевале дорога километра два тянется по ровной местности. Перед поворотом на большом постаменте стоит скульптура льва. На дощечке, прибитой к постаменту, значится цифра 2342 - высота над уровнем моря.
На этом месте и увидел Рахим Саидов Мунисхон.
Девушка стояла на ступеньке постамента. Дул ветер, и платье на ней трепетало, облегая стройную фигуру. Чуть поодаль, у края дороги, стоял "Москвич" с открытым капотом.
Увидев приближающуюся "Волгу", девушка замахала рукой.
- Видно, у них вода закипела, - предположил шофер и резко затормозил. - Что случилось? - спросил он, высовываясь из кабины.
- Больше часа стоит, - сказала девушка, кивнув в сторону "Москвича". - Не подвезете ли меня?
По ее произношению Рахим Саидов безошибочно определил, что она из Коканда. Еще в студенческую пору ему очень нравилось, как говорят кокандские девушки - они очень мягко произносили окончания слов.
Шофер, не спрашивая согласия Саидова, отворил дверцу:
- Прошу!
В это время к ним подошел парень в белой нейлоновой рубашке, перепачканной машинным маслом.
- Салам алейкум, - смущенно поздоровался он.
- Что у тебя случилось? - поинтересовался шофер.
- Бог его знает. Не тянет… Может, взглянете? Уже час канителюсь…
Шофер вышел из машины, и они вдвоем направились к "Москвичу".
Рахим почему-то ощутил неловкость - рядом стояла девушка, а он не знал, что делать. Наконец, сообразив, открыл заднюю дверцу и невнятно произнес:
- Садитесь.
- Я сейчас! - улыбнулась девушка и побежала вслед за парнем. Рахим невольно проводил ее взглядом. Да, она была очаровательна. Платье, сшитое по-европейски, в талию, очень шло ей, подчеркивало стройность фигуры. Тяжелая черная коса была закручена в узел на затылке.
Через несколько минут шофер возвратился:
- Прокладку пробило.
- А запасной у него нет? - спросил Рахим.
- Что ты, братец! Яйцо сказочной птицы Анко легче достать, чем прокладку, - покачал головой шофер. - К тому же от "Волги" им все равно бы не подошла. Раздобудут в Пункане. Дал ему адрес.
Саидов слушал шофера вполуха. Он не в силах был отвести взгляд от девушки. Она в это время, открыв дверцу "Москвича", наклонилась, чтобы взять какие-то вещи. Потом выпрямилась, что-то резкое сказала виновато потупившемуся парню и торопливо направилась к "Волге".
- Разрешите?
- Милости просим! - Рахим подвинулся, предлагая место рядом с собой.
- У меня неотложное дело, опаздываю, - извиняющимся тоном проговорила девушка, усаживаясь на заднем сиденье.
- А спутника, значит, оставляете на произвол судьбы? - не без иронии спросил шофер, берясь за баранку. Ему, кажется, не по душе пришлось то, что она расположилась не рядом с ним. - Нельзя так разбрасываться кавалерами.
- Ой, с чего вы взяли! - всплеснула руками девушка. - Это же мой двоюродный брат! Дядя поручил ему отвезти меня в Ташкент. И такая неудача…
- А я думал… Извините, - пробормотал шофер. - Ну что ж, поехали?
- Поехали, - кивнул Рахим.
Машина резко тронулась с места.
- Учитесь в Ташкенте? - спросил Саидов.
- Да. В институте иностранных языков. Закончила четвертый курс.
- О, превосходно, - сказал Рахим, хотя и сам не знал, почему это так уж превосходно. - Значит, скоро закончите?
Девушка кивнула и засмеялась. Смех у нее был звонкий, приятный.
- А потом? Какие планы?
Ее узкие бархатные брови вопросительно поднялись:
- Что вы имеете в виду?
- Чем собираетесь заняться после окончания института?
Она пожала плечами.
- Еще не знаю. Все будет зависеть от распределения.
- Я тоже когда-то мечтал поступить в "иностранный"… На английское отделение.
- А сейчас вы кто? - спросила девушка, бросив на него любопытный взгляд из-под пушистых ресниц.
- Химик, биохимик…
- Хорошая специальность… А мне в школе хотелось стать историком. Обожаю историю. Провалилась на вступительном.
- Вам повезло.
- Почему же? - удивилась девушка, и вновь ее брови взметнулись вверх.
- Люблю людей, знающих языки. Послушайте, а я все еще не знаю, как вас зовут, - неожиданно сказал Рахим, набравшись наконец смелости.
Девушка внимательно посмотрела на него:
- Мунис.
Он назвал себя. И подумал о том, как славно находиться в обществе такой милой и непосредственной девушки. Ему казалось, будто знаком с нею давным-давно. На минуту Рахим вообразил себя в кругу семьи и улыбнулся своим мыслям. Да, о такой жене можно только мечтать. Красива, скромна и, кажется, умница. Хотя трудно понять, чего больше во взгляде ее прекрасных глаз - ума или лукавства.
Мунисхон, припав виском к стеклу, задумчиво смотрела вдаль.
- Устали? - спросил Рахим.
- Немного. Долго пробыла на солнце, что-то голова разболелась.
- Вздремните. До Ташкента далеко.
- Еще полтора часа, - подал голос шофер.
- Спасибо. - Девушка откинулась на спинку сиденья, закрыла глаза.
Чтобы она могла расположиться удобнее, Рахим отодвинулся к самому краю.
Выехав на гладкую дорогу Алмалык - Ташкент, машина вновь стремительно понеслась. Рахим был переполнен странным и радостным чувством - его волновало присутствие этой девушки. Прекрасная природа и терпкий запах трав, смешанный с едва уловимым ароматом духов, одурманили его - он находился во власти грез. Машину тряхнуло - голова Мунисхон упала на его плечо. Рахим замер. Он боялся неосторожным движением помешать ее сну.
Рахим так и не шелохнулся до самого Ташкента.
Но вот они прибыли - сейчас девушка простится и уйдет. И быть может, навсегда! От этой мысли ему стало не по себе. Надо что-то придумать… А что, если пригласить Мунис в кино или театр?
Машина остановилась. Они находились в центре города - около курантов.
- Где вам удобнее выйти? - спросил шофер, обернувшись к Мунис.
Девушка слегка вздрогнула и выпрямилась.
- Ой, уже приехали? - сказала она и потерла кулачками глаза. - А я задремала. - Мунис смущенно улыбнулась.
- Вот и хорошо, немного отдохнули, - сказал Рахим. - Вам в какую сторону?
- На Ак-Тепе, в общежитие…
- О, это совсем в другом конце города, - перебил ее шофер. - А нам нужно в Академгородок!
Рахима покоробила бестактность шофера, но что он мог сделать?
- Извините, что не можем подбросить до самого места.
- Ну что вы! Я и так у вас в долгу.
- А где на Ак-Тепе общежитие?
- Рядом с аптекой.
Они обменялись рукопожатием, и Мунисхон вышла. Шофер рванул машину с места.
- Легкомысленная, видать, девица! - покачал он головой.
- Почему вы так решили? - обиделся Саидов.
- Бросила в беде брата… раз. Всю дорогу спала на груди у незнакомого мужчины… два.
Рахиму хотелось в ответ сказать что-нибудь резкое, отчитать, наконец, за непочтительный отзыв о девушке, но по виду шофера он понял, что того не переубедишь, и решил промолчать. Да так ли уж и важно, что подумал о ней шофер. Главное - его собственное впечатление.
Въехав во двор института, они увидели Сулеймана-ака, собравшегося уже идти домой. Директор всплеснул руками:
- Уже! Прибыли! Ну, Рахимджан, поздравляю! Прислали ваш кандидатский диплом!
Рахим был ошеломлен подобным известием, чего, видно, и ожидал Сулейман-ака. Обычно по году и больше ждут молодые кандидаты своих дипломов, а вот его поступил спустя всего лишь три месяца после защиты.
Насладившись произведенным эффектом, директор пожал своему ученику руку.
- Очень уж быстро, - только и нашелся что сказать Саидов.
- А по мне, так для стоящей работы и трех месяцев многовато. Исследование ваше оценено высоко. Я вызвал вас, чтобы лично поздравить да еще и суюнчи за радостную весть получить, - засмеялся директор. - Кроме того, есть к вам еще одно важное дело. Но об этом завтра. Не возражаете?
- Конечно, - согласился Рахим, пожимая руку Сулеймана-ака.
- Значит, на том и порешим.
И директор уехал.
Подумать только! В один день два счастливых события! Рахиму немедленно захотелось поделиться с кем-нибудь своей радостью.
- Садриддин! - крикнул он привезшему его шоферу. - Какие у вас планы на сегодня?
- Как, то есть, какие? Еду обратно. Файзимат-ака в район собирался.
- Разве в колхозе нет других машин? Обойдутся. А вы сегодня моим гостем будете.
Садриддин минуту колебался, затем махнул рукой:
- А, была не была! Нельзя обижать отказом достойного джигита. - Он подмигнул Рахиму: - Ну и везучий же день у вас сегодня!
- Вы правы, дружище! - воскликнул Рахим. - Пришел, как говорится, и на нашу улицу праздник.
Они до полуночи просидели в небольшом ресторанчике, что находится на территории Академгородка. Рахим успел забежать к некоторым из друзей, и компания, сдвинув столы, принялась чествовать настоящего кандидата наук.