Саид-ака у калитки, пропуская сына вперед, спросил:
- Что думаешь делать, сынок?
Рахим пожал плечами.
- Работать надо, сынок, за работой человек забывается. А того… преступника… его и без тебя разыщут. Ты меня понял?
- Понял, отец.
Он радовался тому, что отец рядом и что говорит с ним ласково. Хорошо, что они есть у него, мать и отец. Около них становится легче на сердце.
Рахим поехал на работу немного успокоенный. В воротах института встретил директорскую машину.
Сулейман-ака открыл дверцу:
- Вызывают в ЦК. - Лицо его было строгое. - Препаратом интересуются.
- И что вы скажете?
- Что скажу? Скажу, что через неделю будет готов.
- Недели хватит, - сказал Рахим Саидов, подумав.
- Ну, вот и хорошо. Прошу, Рахимджан, ты, пожалуйста, лично проследи. - Сулейман-ака с доброй улыбкой похлопал Рахима по руке. - Тебе лучше находиться в институте, в своем коллективе. Ну ладно, я поехал.
На проверку воздействия препарата на вилт в тепличных и естественных условиях ушло более года. Эксперименты все еще не закончились. Но уже вступили в завершающую стадию. Несчастье выбило Рахима из колеи. Хорошо, что есть Хафиз - золотые у него руки! Рахим Саидов последние испытания и лабораторные опыты переложил на него. И вот - результаты. Кажется, обнадеживающие. Не случись беды, Рахиму, может, уже удалось бы завершить работу.
Едва он открыл дверь лаборатории, навстречу бросился Хафиз:
- Так скоро вернулся? Мог бы погостить в Коканде еще пару дней.
Рахим в первый раз за эти дни улыбнулся:
- Истосковался по работе.
- Могу обрадовать, нам выделили отдельный цех, - сообщил Хафиз.
- За неделю управимся?
- Если ты подключишься.
- Считай, уже подключился, - в тон другу ответил Рахим.
- А знаешь, как мы назвали препарат? "И-109-С". "И" - институт, "109" - номер изготовленного институтом препарата. Что такое "С", как думаешь?
- Что такое "С"? - переспросил Рахим.
- Саидов, - сказал Хафиз, не без гордости взглянув на друга. - Сулейман-ака сам предложил. Звучит?
Рахим смутился. Роль его в создании препарата, конечно, была немалая. Но работал-то весь коллектив. И сам Сулейман-ака сколько сил вложил в это дело!
- Нужно придумать название, в котором отразилось бы лицо всего нашего коллектива.
- "И-109" и есть лицо нашего коллектива, - сказал Хафиз. - Знаешь, и у скромности тоже должны быть границы.
Конечно, Рахим Саидов был рад.
Столько было им вложено в эту работу - веры и сомнений, успеха и неудач, времени своего и своих друзей. Никогда не угадаешь, что ждет тебя через пять минут. Еще вчера, когда он мчался в Коканд, жизнь казалась конченой. Сегодня жизнь продолжается. Все горести и обиды - пройдет время - исчезнут совсем. Так оно и должно быть. Иначе жить стало бы невозможно. Нужно только приложить максимум усилий, чтобы его всецело поглотила работа, и тогда он вновь попадет в объятия жизни, полной добра и надежд.
Хафиз расценил по-своему задумчивость друга.
- Ну а как твои личные дела? Все выяснил? - спросил он.
Рахим вздрогнул. Помедлив, ответил:
- А-а… Ничего хорошего.
Он вспомнил про лежавший в кармане жемчуг. "Зачем я ношу его с собой? Следовало бы оставить дома", - подумал он. И опять его чувства раздвоились. Он вышел из лаборатории и направился в свой кабинет. Сел в кресло, закрыл глаза. Заставил себя успокоиться, придвинул кресло к столу, заваленному схемами, таблицами, справками, которые он должен был просмотреть. Он так увлекся, что забыл про обед.
После перерыва зашел Хафиз.
- Рахим, дружище, - сказал он, с сочувствием глядя на приятеля. - Ступай прогуляйся по улице. Паровоз и тот постепенно набирает скорость, а ты хочешь сразу… Иди-иди. Вечером зайду за тобой. Давненько ты не был у меня в гостях. Закажем Вазире что-нибудь вкусненькое. Ашот приехал из Еревана. Отличный парень, веселый такой, на гитаре играет, поет. Посидим вместе, потолкуем. Ну как, договорились?
Рахим устало кивнул.
Саидов шел по улице и чувствовал, как этот проклятый жемчуг оттягивает карман. Он подошел к остановке. Но не сел в подкативший трамвай. Второй тоже пропустил. Решил идти пешком. Рабочий день еще не кончился, и на улицах было не очень людно. Только шумной лавиной неслись по дороге машины. Он долго стоял у одного из перекрестков и, наконец, как бы решившись, шагнул к переходу. Едва его не задев, заскрежетала тормозами машина. Водитель высунулся из кабины, крепко выругался.
Рахим Саидов дождался зеленого света. Надо же, чуть под машину не угодил. Рассеянный стал. Этот случай ему напомнил другой, происшедший недавно. Тогда он испугался куда больше, чем сейчас…
Они, кажется, были на свадьбе. Хотя нет, они возвращались от Фариды. Подруга Мунис отмечала день рождения одного из своих детей. Засиделись допоздна. Рахим был не в духе, но старался скрыть это от жены. Веселая компания, магнитофонные записи не улучшили его настроения, а наоборот…
Несколько дней назад они с Мунис повздорили. Жена уложила в чемодан вещи и отправилась в Коканд. Спустя неделю Рахим поехал следом и уговорил ее вернуться. Они помирились. Но неприятный осадок в сердце Рахима остался. И, видя добрые взаимоотношения Фариды и ее мужа, он им по-хорошему позавидовал. И совсем погрустнел. А Мунисхон шутила, весело смеялась, была радостной…
На мужа Мунис в тот вечер не обращала внимания. Когда Фарида стала подавать на стол, она пошла на кухню, помогать хозяйке, но тотчас вернулась - видно, подруга спросила, почему Рахим не в настроении, - и, склонившись к мужу, прошептала:
- Что ты такой угрюмый сегодня?
Рахим гневно взглянул на жену, но сдержался, не сказал ни слова. Не хватало еще у людей скандалить…
И еще припомнил Рахим.
Мухаббат, сестра Рахима, тоже любила принарядиться. Однажды она попросила у Мунис ее черную шерстяную юбку. Мунис не только дала ей юбку, но и ушила, подогнала ее Мухаббат по фигуре. Узнав, что Мухаббат собирается пойти на студенческий вечер, Мунис предложила ей надеть свои черные лаковые туфли. Мухаббат расцеловала Мунис и радостная выбежала из дому.
На второй день, возвратившись с работы, Рахим застал жену уныло сидящую перед трюмо. На ней была та самая черная юбка.
- Что случилось? - спросил Рахим.
Мунис не ответила.
- Ты здорова? - встревожился он.
И Мунис заговорила:
- Вы только о здоровье печетесь, на все остальное вам наплевать!
- Здоровье - наиглавнейшее в жизни, - попытался он отшутиться.
- Ваша сестра испортила мне юбку. Чтоб ей пусто было! Я еще не видела своих туфель. Бог весть, в каком они виде!
- И из-за этого ты расстроилась? - засмеялся Рахим, хотя грубый выпад в адрес сестры его задел.
- А как же не расстраиваться? - вспылила Мунисхон. - За целый год едва-едва одно платье могу купить. Ваш заработок целиком уплывает к вашим родителям. Вчера пришла мать и снова одолжила денег! - кричала она.
- Всего десятку взяла, не хватило денег на базар. Не ехать же из-за десятки домой. А когда мы еще им давали деньги?
- Бросьте, думаете, я слепая, ничего не понимаю? Всегда втайне от меня вы отдаете им деньги!
- Ты же знаешь, сколько я получаю! - стал раздражаться и Рахим. - Все до копейки отдаю тебе. Зачем же лгать!
- Вот как! Я, значит, лгунья. А ваша сестра, которая взяла мои любимые туфли на один день и не несет, она говорит одну правду! А мать - та прямо настоящая святоша! Только я одна плохая. Лучше бы мне умереть, чем стать вашей женой!
В такие минуты Мунисхон уже нельзя было ни остановить, ни успокоить. Правду она путала с неправдой, добрые слова с обидными. Рахим пытался защитить сестру и мать. Она, стараясь его перекричать, стала ругать их, как только умела. Затем наступила развязка, ибо у всякой ссоры бывает конец. Мунисхон побросала в чемодан вещи и отправилась в Коканд, в той самой черной юбке.
Вот что припомнил Рахим, находясь в гостях у Фариды. Домой возвращались поздно. Всю дорогу Мунис отчитывала мужа:
- Вы заставили меня краснеть! Неужели хоть в гостях нельзя вести себя по-человечески! Развесили губы, ни с кем ни слова…
- Я весь вечер думал о своей женушке, какая она у меня прекрасная! - ответил в тон ей Рахим.
- У-ух, скорпион! - процедила Мунис сквозь зубы и побежала через дорогу.
Ни Мунис, ни Рахим не заметили машину. В этот поздний час они обычно мчатся на предельной скорости. Машина резко развернулась, заскрежетала тормозами и, едва не опрокинувшись, остановилась, задев крылом руку Мунис.
- Надо смотреть по сторонам, апа! - крикнул шофер.
Рахим подбежал к жене, обнял ее, нервно гладя плечи, голову, руки:
- Не больно?
- Нет, - с трудом выговорила Мунис, прижавшись лбом к его груди. - Чуть сердце не выскочило от страха. - И улыбнулась, глядя в глаза мужу.
- Это тебе наука. Не будешь понапрасну кипятиться, - сказал Рахим и, тоже улыбнувшись, прижал к губам ее теплую ладонь.
* * *
Улица вывела Рахима к скверу Революции. Он любил этот сквер, большой, тенистый. Еще в былые годы, будучи студентом, бродил он по этим аллеям, посыпанным красноватым песком, над которыми простирают гигантские кроны старые чинары. Подолгу сидел на скамье, строя планы на будущее, или следил за полетом падающих звезд. Ему кто-то говорил: когда падает звезда, то умирает человек. Одни звезды сгорали ярко, ослепительно, и путь их светился еще несколько секунд. Другие вспыхивали еле приметно и тут же гасли.
Вот здесь он однажды обнял Мунис и целовал ее мерцающие в темноте глаза, горячие податливые губы… Они встречались в этом тенистом уголке. Он приходил много раньше срока и ждал ее. Однажды она задержалась. Он прождал ее час. Огорченный, обеспокоенный, он решил поехать к ней в общежитие. И в это время в конце аллеи показалась Мунис. Обняв ее, он почувствовал, как сильно бьется ее сердце. Она с трудом переводила дыхание.
- Я так спешила… - еле выговорила она, прижимаясь лицом к его груди. - Уже вышла из общежития, а навстречу - отец! Устроила его в гостинице, и сразу - к вам. Спасибо, что дождались, - и она нежно погладила кончиками пальцев его брови.
Да, она была прекрасным человеком тогда. Ласковая, нежная, внимательная. Любящая. Она очень любила Рахима. В тот вечер она была в белых туфлях и в легком платье без рукавов. Волосы были гладко зачесаны, а сзади закручена в узел толстая тяжелая коса…
Странно, почему люди после женитьбы часто меняются, становятся другими? В чем причина? Сам он, конечно, остался прежним. Только возмужал, стал серьезнее. Да и забот прибавилось. А Мунис будто подменили. Кто знает, может, она и раньше была такой, да только он, Рахим, влюбленный в нее по уши, ничего не замечал?
Рахим обошел сквер, облюбовал одну из скамеек, сел. Здесь было тихо и прохладно. Он закурил и откинулся на спинку скамьи, раскинув руки. Поодаль, за площадкой, где возвышался памятник Карлу Марксу, промелькнуло знакомое лицо. Он всмотрелся. Это была девушка-официантка, составившая ему однажды компанию. Ему захотелось опять зайти в кафе. Он встал, но тут же раздумал. О чем он будет разговаривать с этой молоденькой девушкой?
К памятнику вышла высокая женщина. Приезжая - понял он. Женщина с интересом разглядывала памятник. У нее светлые волосы, коротко острижены. Через плечо висит пухлая коричневая сумка. Короткое, плотно облегающее ее стройную фигуру зеленое платье подчеркивало белизну ее незагорелых ног. Наверное, откуда-то с севера, где солнце скупо. Рахим смотрел, бессознательно любуясь ею. Женщина вышла на аллею, она шла прямо на него. Она кого-то ему напоминала. Кто же она? Женщина почувствовала его взгляд и обернулась. Посмотрела, слегка щурясь, и вдруг вскрикнула:
- Рахим!
- Света! - вскочил с места Саидов.
- Рахим, дорогой! - ринулась к нему женщина.
- Света! Неужели ты?
- Я, Рахим, я! Здравствуй! Как я рада!..
- Садись.
Рахим усадил ее на скамью, сел рядом.
- Я не думала, что когда-нибудь встречу тебя.
- Ты давно в Ташкенте? Что тут делаешь?
- Третий день как приехала. Сегодня решила осмотреть город… Ташкент очень изменился.
- Да, трудно узнать. А как ты живешь? Как папа, брат? - Рахим не сводил с нее глаз и не скрывал, что любуется ею.
- Папа вышел на пенсию. Мы теперь живем в Москве. И у Володи все хорошо устроилось. Только он далеко от нас.
- Где же?
- Он геофизик. И занесло его в Антарктиду.
- Ого! Это действительно далеко!
- Скоро уже приедет… Рахим, Рахим! Мы тебя так часто вспоминаем. Как ты живешь?
- Спасибо, ничего… - Рахиму не хотелось рассказывать ей о том, что произошло. - Володя женился?
- Да, у него уже двое детей.
- А ты? Ты не замужем?
- Я замужем… - Светлана сказала это легко, но опустила глаза, и легкий румянец выступил на ее щеках. - Муж… Саша, летчик. Он тоже в Ташкенте. Его командировали, и я увязалась за ним. Меня все время тянет в Ташкент, в город юности…
- Это хорошо.
- Я упросила Сашу остановиться не в гостинице, а у кого-нибудь на той улице, где мы жили… Слышала, Рахим, что тебе пришлось перенести большое горе.
- Да, - вздохнул Саидов.
- Любил ее?
- Да. Очень.
Рахим не кривил душой. Он действительно любил Мунис. Жизнь без нее для него с самого начала была бы бессмысленной, бесцветной. Он сказал Свете правду и вдруг почувствовал, что на душе полегчало. Мысли прояснились. Нет, ничто не омрачит память о Мунис, он сейчас это понял. Он любит Мунис. И будет помнить все самое лучшее, что связано с ней. Все остальное перечеркнет, выбросит из наболевшего сердца. И, чтобы пришедшая в эту секунду мысль утвердилась, он добавил:
- Она была очень славной… моя Мунис.
- Слышала. Твои соседи рассказывали мне, как она по вечерам выходила за калитку и ждала тебя. Бежала навстречу, завидев тебя вдалеке.
Было ли это? Рахим силился вспомнить. Было. Они тогда жили в старом доме. И в самом деле, он, выходя из трамвая, видел Мунис у калитки. Она взмахнет приветливо рукой и бежит навстречу. Берет под руку и трется щекой о его плечо. Так они вместе шли к дому. Она старалась шагать с ним в ногу и весело смеялась, когда ей это не удавалось.
- Ты ждешь кого-нибудь здесь? - спросила Света, нарушив течение его мыслей.
- Отдыхаю, - улыбнулся Рахим.
- Молодой ученый весь в творческих поисках…
- Может, и не совсем в творческих, но ты угадала - в поисках… Света, ты с мужем… Как, ты сказала, его зовут?
- Саша.
- Ты с ним приходи к нам. Сейчас напишу адрес.
- Ты тоже запиши мой, - сказала Света и легонько вздохнула. - Хотя бесполезно давать тебе адрес.
- Почему же? - спросил Рахим, уловив в ее интонации упрек за его давнюю-давнюю вину, когда не ответил на ее письмо.
- Все равно ты поленишься написать, - сказала Света. - Ты получил тогда мою фотографию?
- Да, конечно. Ты была такая красивая…
- А сейчас? - улыбнулась Света. - Уже не красивая?
- Сейчас ты и вовсе расцвела.
Она рассмеялась.
- А все-таки почему ты тогда мне не ответил? Я очень ждала.
Рахима смутил ее прямой вопрос. Он опустил голову:
- Я долго берег твою фотографию.
- А потом твоя жена порвала ее. Не правда ли?
Рахим поспешил переменить тему разговора.
- Вы придете? - спросил он.
Света испытующе посмотрела на него.
- Когда-нибудь в другой раз, - сказала она, - Саша часто летает сюда… Ну, я пойду. - Света поднялась.
- Спешишь?
- Мы условились встретиться с Сашей. Если хочешь, идем, познакомлю вас.
- В другой раз. Передай привет.
- Спасибо. Прощай. Не грусти, Рахим… И… не забывай, хорошо?
- Прощай, - сказал он, чуть-чуть задержав ее ладонь в своей.
Он все стоял и смотрел вслед Светлане, пока она не потерялась в толпе. Увидел у себя в руке авторучку. Зачем-то он ее вынул? Ах да, они же хотели обменяться адресами. Кляня себя, он помчался в ту сторону, куда ушла Света. Но ее уже нигде не было.
Через полчаса Рахим вошел в магазин "Гюльчехра". За прилавком стояла девушка. Заметив, что он кого-то ищет, поинтересовалась - кого.
- Анатолия Назаровича, - решительно сказал Рахим и почувствовал, как кровь прилила к лицу.
- Его сейчас нет.
- А будет сегодня?
- Нет. Он бывает в первой половине дня.
Рахим растерялся. Не знал, что предпринять. Наконец догадался спросить адрес.
"Надо пойти, - решил он, - Пойти и вернуть ему". Этим он намеревался положить конец всему дурному, что порочило имя Мунис. Он верил, что тогда в его сердце останется лишь та Мунис, которую он любил.
Только надо сперва забежать домой. Может, еще что-нибудь завалялось чужое. Он соберет все, избавится от всего постыдного сразу. Сегодня же. Этот Анатолий… "А вдруг не он, не Анатолий Назарович? - обожгла мысль. - Вдруг кто-то другой?" Впрочем, это неважно: этот или другой, похожий на него. Важно отделаться от этих дорогих вещей.
Мухаббат дома не оказалось, чему Рахим обрадовался. Он распахнул дверцы шкафа. Все вещи были аккуратно сложены. Сестренка постаралась. Но придется опять все переворошить. Он переложил вещи на кровать. Выдвинул все ящики, проверил их содержимое. Но ничего больше не находилось. Перебрал всякую мелочь в ящичках трюмо, и там ничего нового не оказалось.
Закрывая шкаф, он оглянулся. Ему показалось, что позади него стоит Мунис и смотрится в трюмо. Но нет. Никогда не будет больше Мунис глядеться в зеркало. И не будет никогда больше ссор, не будет жарких поцелуев. Теперь он будет один входить в опустевший дом. С годами он будет стареть, а она навечно останется молодой, такой, какой он ее помнит.
Рахим, тяжело ступая, направился к выходу.
Спешить ему было незачем, он решил отправиться пешком. По пути можно будет еще о многом подумать. Проходя мимо Театра эстрады, он свернул на аллею Поэтов, сел на скамью. Здесь на высоких постаментах стояли бюсты великих русских и узбекских поэтов. Рахиму вспомнились стихи, ставшие теперь уже песней:
Можно ли розу оценить,
Шипами не исколовшую тебя?
Можно ли деву полюбить,
Ожиданьем не томившую тебя?
Кажется, это Навои.
На площадь Чорсу выходят три улицы. Та, что посредине, - Самаркандские ворота. Рахим обогнул площадь и вошел в эту узкую улочку. Он был совершенно спокоен. Ему самому это показалось немного странным, но он не мог бы объяснить, что именно его успокоило. Он не был рассеянным, как утром, мысли не путались, голова была ясной.