- Ну, мужик, ты попал, сейчас мы тебя будем метелить! - произнёс сурово Афоня, и начал закатывать рукава, потирая пудовые кулачищи.
- Господа офицеры! Товарищи! А как же такси? Милиция вот-вот приедет!!! Может лучше не надо?
- Ладно, живи, - смилостивился Афоня после секундной паузы. - Молись и считай, что второй раз родился.
Жуликоватый халдей, радуясь тому, что угроза быть жестоко избитым миновала, быстро увлек пьяную и буйную компанию за собой. Афанасьев по пути успел отскочить в сторону, чмокнуть девушку в ушко, в носик, в губы, поцеловать ручку, и даже лапнуть за грудь.
- Да хватит уже! Угомонись, Ромео! - рявкнул на приятеля Эдуард. - Мне скоро надо на службу, на днях в управление кадров округа следует явиться, а вместо этого из-за тебя буду на нарах пятнадцать суток лежать?
Афоня ещё раз помахал ручкой барышне, послал пылкий воздушный поцелуй и поспешил к выходу.
- Эх, жаль не удалось намять бока и набить рожу этому морскому козлу! Она его подчинённая по службе, утверждает, что морячок военпред на заводе. Старая сволочь, девок портит! Может, всё же вернуться и с ним разобраться? Думаю пару раз дать в морду успею!
- Прекрати дурить! - произнесла Ирина и решительно потащила к дверям театрально упирающегося Афанасьева. - Шагай ногами живее, вояка!
На улице лил проливной дождь, и пьяная компания моментально промокла пока пробежала несколько шагов от черного хода к ожидавшему такси.
Когда весёло гомонящие клиенты усаживались в такси, послышалась сирена "воронка" подкатившего к парадному подъезду. Эдик выглянул из-за угла и усмехнулся.
"А ведь официант оказался прав, что швейцар этот, отставная гэбэшная сволочь, точно милицию вызвал, и мы еле ноги успели унести".
- Шеф, гони, на Дыбенко! Да, поживее! - велел Афоня, вольготно развалившись на заднем сиденье и плотно прижав своей задницей Ирину к Эдику. - Люблю по Невскому промчаться с ветерком! Да с музыкой!
Таксист два раза не заставил повторять, резко рванул с места, и машина помчалась по вечернему городу. Быстро миновали сияющий огнями Невский, перескочили дугообразный мост Александра Невского и устремились в зияющие чернотой кварталы спального района. Всех кроме более-менее трезвой Ирки вскоре укачало, офицеры быстро опустили окна и на полном ходу дружно блеванули.
- Ёпть! Ну, народ пошёл! - выругался таксист. - Вы мне все борта загадите.
- Тогда остановись! - чуть отдышавшись, едва вымолвил Афоня.
Они сошли в придорожные кусты и несколько минут пытались облегчить желудки.
- Теперь трогай! - выдавил из себя еле живой Афанасьев, занеся своё большое тело в салон. Таксист же никак не мог угомониться, и без конца ругался.
- Нажрутся как свиньи, а мне потом машину чистить и мыть! Одни убытки от вас! Обратно из глухомани придётся пустопорожним возвращаться! Случаем, милиция не по вашу душу подъезжала к "Северу"?
- Дядя, всё компенсируем, не рычи, умолкни, - простонал Игорь. - Помягче на ямах и кочках, а то опять растрясешь мои израненные кишки! Тебе же хуже будет…
Вечерний поход в ресторан завершился двухдневной лёжкой и отпаиванием морсом и молоком кутил. Славно погуляли…
Протрезвев, и слегка придя в себя, Керимгаджиев с всё ещё больной головой улетел домой на Камчатку в послевоенный отпуск. Афоня как всегда был крепким бойцом и человеком слова: успел сначала заглянуть на денёк к Элечке, а потом заехал в область, в родное село повидаться с роднёй. Ну а Эдику пришло время вновь сдаваться на службу в армию…
Так уж вышло, что офицерской формы по возвращении с войны у Громобоева не было: полевая форма, песочник, маскхалат и горный костюм были подарены сменщикам и друзьям, а повседневная и парадная сгорели в прошлом году вместе с каптеркой после прямого попадания в неё шального реактивного снаряда.
Пришло время подводить некоторые неутешительные итоги: квартиры после быстрого развода с первой женой нет, вещей нет, деньги, заработанные на войне, за два месяца отпуска с молодой женой спустили на вино и шампанское, да ещё друзья, вернувшиеся с фронта, в этом деле хорошо помогли. Военной формы, в которой следовало явиться на беседу в кадры тоже нет. Что делать?!
Кутежи завершились как раз за неделю до срока, когда надлежало явиться с предписанием в штаб округа. Громобоев узнал адрес и помчался в военное ателье, заказывать срочный пошив кителя и брюк. Портной и закройщик вошли в положение бедняги, взялись сделать всё быстро, но запросили двойную цену. Или в порядке очереди, но тогда жди завершения пошива месяца три-четыре. В джинсах в штаб не явишься. Куда деваться - согласился, ведь опоздание на службу - серьёзный проступок! Эдик вздохнул и отсчитал сто рублей.
Портной, что-то весело насвистывая и напевая, быстро сделал примерку, через день вторую, и вот через пять дней заказ готов! Получите и носите на здоровье. В итоге успел вовремя, можно сказать, что погоны подшивались на плечах капитана, почти на ходу.
День, когда пришлось сдаваться в цепкие лапы высокого начальства, выдался пасмурным, словно небеса сочувствовали капитану и плакали вместе с его сердцем. Эдик неторопливо прошёлся по Дворцовой площади, с наслаждением впечатывая военные туфли в древние булыжники. Площадь была как всегда прекрасна, величественна и равнодушна к куда-то спешащим людям. Она лежала молчаливо, навечно пригвождённая к земле гранитным столпом. А этот круглый столп, в свою очередь, опершись о постамент, казалось как раз, и продырявил мокрое небо. Громобоев подмигнул памятникам архитектуры и пошёл к искомому подъезду в монументальном здании Главного штаба Российской империи.
Получив пропуск и поблуждав по бесконечным коридорам огромного здания, по хитроумным лабиринтам лестниц, переходя с этажа на этаж, капитан, наконец-то попал к кабинету начальника отдела кадров политуправления. Эдуард нервно и шумно выдохнул, словно готовясь отхлебнуть чистого спирта, и осторожно постучался в дверь.
- Да-да, смелее! Войдите! - раздался громкий, начальственный голос изнутри кабинета.
Эдик с силой надавил на дверную ручку и решительно вошел. За столом сидел добродушный полковник с приветливой улыбкой на упитанном лице.
- Товарищ полковник, капитан Громобоев! Прибыл для дальнейшего прохождения службы! - громко и четко доложил Эдуард.
- О-о-о! Наслышаны, наслышаны! Орёл! Судя по нашивкам, есть награды: орден и медали! За ранение?
- За боевые заслуги…
- Понимаю, понимаю. Итак, значит, прибыл к нам служить из Афганистана?
- Так точно! - гаркнул Громобоев.
- Тише, тише! - поморщился хозяин кабинета. - Не в горах же… Садись, капитан.
Хозяин кабинета вызвал по телефону делопроизводителя, а пока личное дело доставляли, полковник задал дежурный вопрос.
- Как там служба за речкой? Досталось? Наверное, было жарковато? Теперь непривычен наш сырой, дождливый климат?
- Ну, так, было дело… - уклончиво и неопределённо ответил Эдик. - А насчёт дождей… человек ко всему привыкает…
Разговор так и не завязался, да и особо говорить с холёным, кабинетным полковником было не о чем. Наконец вошла симпатичная девушка и внесла красную папку с личным делом капитана. Кадровик принялся листать страницы, задерживаясь на некоторых из них, в задумчивости пожевывая пухлые губы.
- Звание досрочно! Это хорошо! Награды - тоже неплохо.
- В деле должны быть ещё представления к двум орденам.
- Да, вижу-вижу, всё тут у вас есть. Вижу и к званию "героя", но без реализации… Меня больше волнуют характеристики… из личного дела, товарищ капитан.
Эта фраза насторожила Громобоева. Какая еще неувязка могла быть в деле? Что могло не понравиться? С его послужным списком и аттестациями - хоть сейчас в Академию! Начальник тем временем невольно морщился и теребил мочку уха.
- Да вот э-э… тут… такая… формулировочка…. нехорошая в характеристике из военного училища: не пользуется авторитетом у командования и среди сослуживцев, замкнут, необщителен…
- Это я-то, необщителен? - усмехнулся Громобоев, широко улыбнувшись и показав ровные белые зубы. - Вы этому верите? А как, по-вашему, будучи необщительным, я стал помощником по комсомолу полка, а потом замполитом батальона?
- А насчет авторитета у командования училища? Это соответствует?
- Ну-у-у… - протянул Эдик.
- Вот вам и ну! И по уставам стоит отметка "3". Наверное, брюки расклешённые носил? Сапоги гладил? Ноготь на мизинце отращивал?
Ничего подобного за собой Громобоев не припоминал, всё было гораздо проще: пререкания и шуточки, ирония по отношению к тупому командиру взвода и сильно пьющему командиру роты. И как результат, две тройки в аттестат по уставам и по строевой подготовке. Ротный всё, что мог гадостного - сделал. Диплом вместо "красного" стал "синим", хотя и это, как правило, не крах для карьеры. Карьеристом Громобоев был не важным, так уж вышло, нынешний бурный рост - это череда нелепых служебных случайностей, а также военная доблесть и ранения. Но иногда даже в выверенном механизме такое случается, проскакивает сорное семечко сквозь мелкое сито.
- И что нам прикажете с Вами делать?
- А в чём проблема, товарищ полковник? Я ведь прибыл по прямой замене, в танковый батальон в укрепрайоне…
Полковник с деловым видом водрузил роговые очки на массивный нос, надменно взглянул на Эдика поверх линз и пробурчал:
- Этот батальон тихая гавань для пенсионера! Ваш предшественник майор Мураковский на этой теплой должности до пенсии бы дотянул, да вот беда, понадобилась замена именно для Вас в Афганистан. Эх, несчастный Александр Михалыч! Так что Эдуард… м-м-м (полковник заглянул в дело)… Николаевич, эта пенсионная должность не про Вас. Есть мнение руководства отправить столь заслуженного и боевого офицера в отдельный батальон на север! Там есть перспектива для роста! Огромное поле для деятельности…
Эдик опешил. Он уже полгода как мыслил, что будет регулярно гулять в выходные по Невскому, по Фонтанке, по Петроградской, ходить по ресторанам, посещать в театры, а тут вдруг оказывается, на его счет имеются другие планы. Променять Северную столицу с развлечениями, на заснеженную тундру с полярными волками, оленями, комарами и москитами - такая перспектива не прельщала.
Обычная придурь тылового полковника? Или может, он денег хочет? Но как спросить? Задать вопрос напрямую, в лоб? Громобоев взяток никогда не давал, не предлагал, и не умел это делать…
"А хрен ему, перебьётся!" - решил рассерженный Эдуард. - "Никакой северной глуши! Хватит с меня гор и пустыни!"
Но надо было что-то срочно говорить и доказывать, иначе и верно, загремишь в тундру к хантам, мансям, нанайцам и этим самым северным оленям!
- Товарищ полковник! Мне необходимо лечение в Военно-Медицинской академии! - начал отнекиваться Громобоев. - Я записан в очередь. У меня последствия контузии и ранения, да ещё был тепловой удар…. А в конце сентября у меня предварительный осмотр, на октябрь диспансеризация, в ноябре плановое лечение в стационаре.
- Удивляете Вы меня, товарищ капитан. Такой молодой и уже косите под инвалида, - фыркнул недовольно полковник и нахмурился.
Эдуард понял, что его должность кому-то уже пообещали, потому начальник отдела кадров и недоволен, он то, всё давно решил за него и распланировал.
- Справку медицинскую представите, любезнейший друг?
- Так точно! И могу приложить направление и выписной эпикриз из госпиталя. Всё будет в полном порядке!
Полковник продолжал морщиться, словно страдал от зубной боли.
- Эх, не с того приступаете к службе, товарищ капитан! Службу надо начинать с трудностей!
Кровь нахлынула в голову Громобоева, а сердце бешено заколотилось. Он даже шумно задышал, завёлся как хорошо отлаженный двигатель, с пол оборота.
- Можно подумать я с курорта к вам прибыл! Да у меня за плечами сорок две боевые операции! И я два года вовсе не в Крыму прохлаждался!
Эдик готов был наговорить ещё кучу дерзостей, но полковник понял, что перегнул палку.
- Не шумите, товарищ капитан, спокойнее! Если Вам требуется лечение, мы, конечно же, войдем в положение, но командование полагало, Вам необходимо расти дальше. Поступить в академию, стать крупным начальником…. Негоже киснуть в укрепрайоне, - миролюбиво проворковал начальник.
Громобоев резко снизил тон и пробормотал:
- Я и не собираюсь киснуть, но здоровье тоже дорого. Здоровье даётся лишь раз, его не купишь…
Полковник, нехотя соглашаясь, закивал головой.
- Конечно, конечно! Обследуйтесь, лечитесь, обоснуйтесь на новом месте, а потом посмотрим, что нам с вами дальше делать…
Глава 4. Личный враг генерала
Глава, в которой наш герой осваивается на новом месте, заводит себе друзей и приобретает влиятельных врагов.
Получив в штабе округа предписание, Эдуард отправился к новому месту службы в пулеметный полк. Размещался этот полк недалеко от города, добираться до него оказалось недолго, и Громобоеву стало понятно, почему его так активно пытались спровадить на Север: ещё бы - эта должность была явно тёпленьким местечком. Часть расположенная рядом с Питером, в которой все подразделения неполного кадрового состава - это санаторий, а не служба! Конечно, есть и неудобства (как же без них), предстояло ежедневно добираться в часть с четырьмя-пятью пересадками на общественном транспорте по городу и пригороду: трамвай, метро, автобус, ещё автобус, опять автобус, но это мелочи жизни. Такая ситуация должна быть временной, ведь когда-нибудь да выделят в гарнизоне квартиру заслуженному ветерану…
Впоследствии наш капитан изредка шиковал, опаздывая утром после ночных кутежей, и зацепив "мотор" в городе, подкатывал на лихаче к КПП, на глазах изумлённых сослуживцев, но быстро понял, что так жить нельзя, на капитанскую получку в такси не наездишься (наши люди на такси… и так далее по цитате управдомши, героини любимой кинокомедии "Бриллиантовая рука"). Накладно! Ведь здесь в России офицеру не платили двойной оклад плюс чеки Внешпосылторга, поэтому следовало жить по средствам. Значит, автобус - лучший друг военного!
В первый день Эдик некоторое время метался в поисках полка - никто не знал, где именно находится этот военный посёлок. Спешащие на работу граждане отправляли совсем в другое место, чаще к одноимённой станции метро. Наконец Громобоев вспомнил, что сменщик майор Мураковский дал ему свой домашний адрес, и там были написаны номера автобусов. Отыскал записку в бумажнике, но даже с ней проблема не решалась, саму остановку, откуда отправляются эти автобусы, ещё предстояло найти!
В итоге немного поплутав, капитан выбрался из города на пригородном "ЛАЗе", благо дорогу подсказал майор-пехотинец. Сначала Эдуард почти час трясся в рычащем автобусе, потом пересел в другой, такой же старый и не менее скрипучий и трясучий драндулет "ЛиАЗ". Примерно через два часа он очутился в глухом лесу (так ему на первый взгляд показалось), где в воздухе замечательно пахло молодой хвоей, а узкое шоссе терялось под зелеными лапами теснившихся к обочинам раскидистых елей.
Прибыл на место. Райское место для службы - настоящий санаторий для военных пенсионеров и почти пенсионеров. Поселок с одной стороны граничил с густым хвойным лесом, с другой - его теснила берёзовая роща. Деревья росли всюду и в самом поселке: между домов и вдоль дорожек росли ели, сосны, берёзки и осинки. Лес стоял кругом, и казалось, разбросанные среди могучих стволов несколько пятиэтажных панельных коробок, да с десяток одноэтажных бараков времен войны, словно грибы выросли из земли. Чуть поодаль виднелось лоскутное садоводство с "фанерными" домиками на клочках земли.
"Надо бы и себе участок попросить", - подумал Эдуард и улыбнулся. - "Заведу кусты смородины и малины, посажу огурчики и помидоры".
Капитан показал упитанному дежурному прапорщику предписание и прошёл через калитку КПП в часть. Огляделся: асфальтированные подметённые дорожки, покрашенные в красный и белый цвета бордюры, подстриженная трава - всё как обычно в Советской армии. Сразу за воротами на постаменте возвышалось свежевыкрашенное зелёной краской 76-мм орудие времён Великой Отечественной войны. Отлично сохранившийся раритет, что говорит о славной боевой истории пулемётного полка.
Далее за огромной раскидистой черёмухой, накрывавшей своими ветвями пушку и стоящими ровным рядом несколькими роскошными елями, спряталось двухэтажное здание штаба, покрашенное в розоватый цвет, и по бокам плаца две трёхэтажных темно-жёлтых казармы. Завершал асфальтированный квадрат - желтоватый корпус столовой. Цветовая гамма как в дурдоме…
- Надеюсь, что я ошибаюсь, - подумал Эдуард.
Начальник политотдела отдельного полка губастый подполковник Орлович встретил Громобоева слащавой улыбкой на одутловатом лице, выразил восхищение подвигами, долго жал руку и с интересом расспрашивал о войне. На "огонёк" по зову шефа сбежались политотдельцы. Эдик рассказал пару страшных историй, пару веселых, пару грустных, потом перешли к делам. Орлович спрашивал капитана об элементарных вещах, которые наш капитан, увы, не знал или знал, но забыл. Подполковник начал хмуриться, кручиниться и под конец беседы не выказывал никакого оптимизма в отношении прибытия нового подчинённого.
- Я кое-что запамятовал, - оправдывался Эдик. - Контузия, ранения, госпитали, да и длительный отпуск подействовал расхолаживающим фактором, но я всё в памяти восстановлю и наверстаю.
- Ну-ну, надеюсь, пора вспомнить о службе, иначе мы не сработаемся, - промямлил еле внятно подполковник, то и дело, облизывая отвисшую нижнюю губу. - Завтра встречаемся в ленинской комнате батальона, начнем её ремонтировать. Плакатным пером писать умеете?
- Увы…
- Понятно. А рисовать?
- С таким же успехом. И почерк у меня ужасный.
- Ладно, дам вам клубного писаря и личного художника. Срок окончания работ - через две недели.
Подполковник сухо пожелал успехов в работе и отправил капитана в танковый батальон, принимать дела.
Едва Эдик вышел из штаба полка, как столкнулся нос к носу с рябоватым майором в годах. Громобоев попытался обогнуть его, но тот намеренно заслонил проход.
- Какие нахальные капитаны пошли! Не приветствует молодёжь старых майоров…
- Привет, - буркнул Эдик и посторонился. Но майор с колючими глазами и не попытался пройти, продолжая цепляться.
- А честь отдать? Забываем воинский этикет, ротный?
- Год как замкомбата, - буркнул Громобоев. - Поэтому даже перед старыми майорами не гнусь и не козыряю…
- О! Ба! Коллега! Наслышан-наслышан! - сменил тон и заворковал майор. Он даже радушно улыбнулся. - Ах, я обознался, лишь вчера вернулся после уборочной страды из Курской области, и мне сказали, что прибыл новенький, вместо Сани Мураковского! Это я для порядка выступаю: всех старших лейтенантов и капитанов здороваться приучаю, чтоб не забывались. Тебе естественно можно мне честь не отдавать!
- Естественно, я и не думал…