- Это не довод… По миру ходило пять "подлинных" Джоконд, ни к одной из которых никогда не прикасалась кисть Леонардо. За каждый из этих "подлинников" был" уплачены сказочные суммы. От этого ни один из них не стал подлинней.
- Негодяй!
- Простите…
- Ах, перестаньте! Это относится не к вам. Я зарою живьём в землю того, кто прислал эту гадость.
Эксперт покачал головой.
- Не делайте скороспелых выводов об этом человеке, - сказал он. - Он сам мог добросовестно заблуждаться насчёт подлинности досье.
- Каждый обязан был знать, что покупает.
- Распознать фальшь этого документа может только настоящий специалист. Подделка выполнена довольно тонко.
- Тонко, тонко! - передразнил его Доллас и отёр об штаны вспотевшие ладони. - Эта "тонкость" будет теперь висеть на моем счёту… Кто оплатит мне её стоимость?
- Я не утверждаю, что тут фальсифицировано содержание документа. Скорее всего, оно идентично оригиналу и может принести вам пользу, при условии, что подлинник не находится в руках самого Гитлера.
- Он так же стремится получить его, как мы.
- Тогда вам не о чём печалиться. Мы можем попытаться изготовить по этой копии экземпляр, которого он и сам не отличит от подлинника.
- Ну да, - иронически воскликнул Доллас. - Теперь плати вам, а потом какой-нибудь эксперт там, у Гитлера, заявит, что ваша копия - всего только грубая фальшивка.
- Этого не случится, - авторитетно заявил эксперт. - Я ручаюсь за всё, что выходит из моей лаборатории.
Доллас смахнул ладонью росу пота, выступившую на его голом черепе, и снова отёр руку о штаны, нисколько не стесняясь брезгливо поморщившегося эксперта.
- Нет, - сказал он решительно, - мы должны иметь подлинник. Только подлинник… И мы его добудем.
- Желаю успеха, - иронически проговорил эксперт.
Если бы стоило верить в сверхъестественные силы, то, может быть, можно было бы поверить и тому, что при помощи неких флюидов мысли американского эксперта были рождены тем, что действительно происходило за много тысяч километров от Нью-Йорка, в тихом рабочем кабинете папского нунция в Мюнхене кардинала Эудженио Пачелли.
Скромный монах-иезуит, не глядя в глаза кардиналу, с "видом не заносчивым, но и не слишком униженным", как того требовал устав ордена, ровным голосом докладывал о том, что поручение нунция выполнено луганским банком "Институт религиозного дела":
- …Подлинник личного дела этого человека, - говорил монах, не называя имён, - изъят у владелицы и представлен вашей эминенции. Копия с дела - в руках того, кто стремился захватить документы для доставки некоей высокой особе в Германию…
Пачелли понял, что речь идёт об агенте Геринга, преследовавшем фрау Бредов.
- Надеюсь, - сказал он, - копия достаточно хороша.
- Мы в этом уверены, монсиньор.
- А что получила владелица?
- Пачку старых газет, монсиньор.
При этих словах едва заметная улыбка промелькнула на лице кардинала. Черты иезуита оставались непроницаемо спокойными.
- Значит ни владелица, ни те, кто за нею стоит, не смогут использовать даже копию в целях шантажа государственного деятеля, чьё имя они желали замарать?
- Если только им не удастся сделать это при помощи старых номеров "Брачной газеты".
На этот раз Пачелли не счёл нужным скрывать улыбки:
- Недурной "брак" предстоит её обладателям.
Полузакрыв глаза, он представил себе фигуру Шлейхера, для которого, он знал, работал Бредов. Он вовсе не был уверен в том, что для Шлейхера подобный подарок не равносилен смертному приговору…
- Благодарю вас, брат мой, - мягко проговорил нунций, - господь да благословит вас за ваше усердие. Я в самых лестных выражениях донесу его святейшеству о вашей прекрасной работе и не сомневаюсь: святой отец не оставит вас своим апостольским вниманием…
Монах склонил голову под благословением кардинала.
После его ухода Пачелли снова раскрыл доставленный ему из Лугано портфель с "делом Гитлера", ещё раз просмотрел компрометирующие документы. От удовольствия он даже потёр руки: с этих документов будут изготовлены копии. Они будут неотличимы от подлинников. Через папского нунция в Вене кардинала Иницера Пачелли препроводит копии австрийскому канцлеру Дольфусу, который обещал пополнить "дело" только ему одному известными, ещё более пикантными подробностями из биографии фюрера. В полном виде это досье представит собою документ разительной силы. Оставаясь в руках Пачелли, подлинники будут служить могучим оружием в делах, которые ему предстоит иметь с Гитлером.
Он ещё раз нежно свёл над папкой концы пальцев - тонких и длинных, с тщательно отточенными ногтями, словно призывая благословение всевышнего на ценные документы.
Через день, отдавая секретный приказ об изготовлении копий для Дольфуса, Пачелли и не подозревал, что это будет то, что на языке канцеляристов называется "копия с копии". Он не знал, что подлинное досье вовсе не было в его руках - оно уже лежало в сейфе "чёрного папы" - генерала ордена иезуитов кардинала Ледоховского.
Копии были изготовлены и препровождены кардиналу Иницеру для Дольфуса.
27
Все складывалось прекрасно. Рем разрешил Отто отпуск. Даже выдал некоторую сумму на лечение, посоветовав запивать всякое лекарство коньяком. С этим толстяком можно иметь дело!
Сияющий, стряхнув с себя, все тревоги, Отто пришёл в "Альпийский цветок". Весело насвистывая, он наблюдал за тем, как проворные руки Сюзанн укладывали чемоданы. Жизнь наладится! Нужно только удрать отсюда. Какой-нибудь тихий пансион приютит его на две недели отпуска. Он не оставят здесь своего адреса.
Через час наёмный автомобиль катился по прибрежной дороге на север. До поезда оставалось ещё довольно много времени. Отто решил позавтракать в Кальтенбрунне. Он не был большим поклонником природы, но открывшаяся с веранды кафе панорама очаровала даже его. Он молча курил, не обращая внимания на болтовню Сюзанн, когда к столику подошла кельнерша.
- Вас просят к телефону.
- Вы ошиблись, фройлейн! Меня никто не может вызывать, - сказал Отто.
- Простите, я думала, вы капитан фон Шверер!
- Нет, я не тот, за кого вы меня приняли!
Будь что будет, он не подойдёт к телефону и не вернётся в Висзее!
Здесь, вдали от Рема, было беззаботно, спокойно. Отто не спешил. Наконец он расплатился. Но в тот момент, когда он уже собирался надеть фуражку, около кафе, скрипнув тормозами, остановился автомобиль. Из-за руля выскочил худощавый человек и взбежал по ступеням. Отто едва не выронил фуражку: перед ним стоял Кроне.
- Проводите девчонку и немедленно возвращайтесь в Висзее!
- Но… я получил отпуск.
- Вы получите отпуск тогда, когда я прикажу вам его взять. Через два часа я буду звонить вам в "Альпийский цветок".
С этими словами Кроне уселся за столик.
В Висзее Хайнес встретил Отто таким взглядом, что тот почувствовал холодок, пробежавший по спине. Можно было подумать, что Хайнес знает истинную причину его возвращения и только делает вид, будто верит наскоро придуманному рассказу.
Весь следующий день прошёл в непрерывных совещаниях Рема с приезжавшими и вновь уезжавшими предводителями штурмовиков. Вечером 28 июня Отто снова пришлось сопровождать Рема в Мюнхен. На этот раз не было молчаливых шпалер штурмовиков на улицах. Они собрались в казармах.
Окончательный смысл всего происходящего стал Отто ясен после эпизода в казарме личной охраны Рема. Под мрачными сводами старинного зала сидели здоровенные детины, один другого страшней. На этот раз они были в форме. Из-за голенищ сапог торчали стальные прутья. При входе Рема все вскочили. Лес рук поднялся в приветствии:
- Хайль Гитлер!
Рем остановился на пороге, расставив толстые, как бревна, ноги. Его налившиеся кровью глазки сверкали, шея раздулась над воротником.
Не очень громко, но так, что это дошло до каждого, он хрипло скомандовал:
- Отставить!
Руки штурмовиков опустились. Наступило удивлённое молчание. Рем произнёс почти по складам:
- Вы приветствуете только меня!
Он обошёл штурмовиков, испытующе вглядываясь в их лица. Вернувшись к двери, влез на стул и оглядел собравшихся.
- Ну?
В ответ кто-то крикнул:
- Хайль Рем!
Хриплый рёв сотни глоток потряс своды зала:
- Хайль Рем! Хайль Рем! Хайль Рем!
Рем с трудом слез со стула, показав штурмовикам туго обтянутый коричневыми штанами зад.
Из этого немногословного собрания Отто понял больше, чем за все предыдущие дни размышлений. Он должен был стиснуть зубы, чтобы не ляскнуть ими от страха на виду у всех:
Рем вернулся в Висзее к утру 29-го. Отто не успел раздеться, как послышался телефонный звонок. Его требовал Кроне, - сейчас же, как можно скорее!
Местом их встречи, как всегда, была маленькая комната укромного домика, прятавшегося в густой рощице на склоне Цвергельберга. Отто ни разу не видел в этом домике ни одной живой души, кроме самого Кроне. Но на этот раз за столом против Кроне сидел человек среднего роста с продолговатым бледным лицом. Он был в плаще с поднятым воротником. Он сидел согнувшись, обхватив ладонями стакан с горячим молоком, которое отпивал медленными, осторожными глотками. Здороваясь с Отто, он не назвал себя. Отто неприятно поразила рука, которую небрежно сунул ему незнакомец, - она казалась совершенно лишённой костей и не ответила на пожатие. Словно Отто сжал горсть податливых холодноватых червей.
За пенсне почти не было видно глаз незнакомца. Свет падал на стекла так, что Отто видел в них только крошечное отражение лампы. Но он был уверен, что взгляд незнакомца устремлён на него. Отто опустил глаза и стал наблюдать, как на поверхности молока образуется тонкая дрожащая пенка; благодаря яркому боковому освещению он различал мельчайшие, как рисунок муара, складочки на этой пенке, и ему казалось, что самое важное - не потерять из виду, как формируется трепещущий рисунок.
Незнакомец подул на молоко - пенка сморщилась. Он сделал глоток и вопросительно взглянул на Кроне.
Кроне приказал Отто рассказать о поездке с Ремом в Мюнхен. Отто хотел отделаться коротким пересказом того, что видел, но всякий раз, когда он замолкал, опуская какую-нибудь деталь, незнакомец быстро поднимал на него взгляд, и слова сами слетали с языка Отто.
Когда Отто кончил рассказывать, человек в пенсне допил молоко и встал. Воротник его плаща отогнулся. Отто увидел шитьё чёрного мундира. Такое шитьё мог носить только один человек во всей Германии. Этим человеком был Гиммлер… Гиммлер прошёлся по комнате. Остановился и молча кивнул Кроне. Тот сказал, обращаясь к Отто:
- Темнота наступает к десяти. В десять вы вызовете Рема к задней калитке сада…
При воспоминании о Хайнесе тошнота поднялась к горлу Отто. Но возразить не было сил.
- Вы должны иметь оружие, - сказал Кроне.
Отто облизал пересохшие губы:
- Оно при мне.
- Покажите!
Отто положил в руку Кроне маленький маузер. Кроне вынул обойму и осмотрел патроны.
- Нет, - сказал он и достал из кармана другой пистолет. Он показал Отто красные головки разрывных пуль.
Отто нашёл в себе силы сказать:
- Но… это невозможно…
На лице Кроне появилась улыбка, та самая вкрадчивая улыбка, какую Отто запомнил с их первого свидания.
Он покорно взял пистолет.
За окном послышалось шуршание шин по песку. Кроне выглянул и сказал Гиммлеру:
- Ваш авто.
Гиммлер ушёл, не попрощавшись.
Отто так и не услышал его голоса. Автомобиль уехал. Кроне достал из буфета бутылку коньяку, налил большую рюмку и пододвинул Отто.
- Я вас рекомендовал, а вы ведёте себя, как школьник.
Отто медленно выпил коньяк.
- Я не смогу оставаться у штурмовиков, - сказал он.
- Ваша работа не станет обременительней от перемены места. - Кроне поднял рюмку. - За здоровье личного адъютанта генерала фон Гаусса!
- Опять рейхсвер?!
Кроне взглянул на часы.
- Теперь - в постель, - сказал он. - Можете спать до вечера.
Придя на виллу, Отто узнал, что Рем и Хайнес в саду. Он обошёл всю центральную часть парка. В одной из боковых аллей он издали увидел тощую тень Хайнеса. Отто свернул в кусты и осторожно, по газону, подошёл с другой стороны к скамейке, на которую только что сели Хайнес и Рем. Отто понимал, что если его здесь увидит кто-нибудь из охраны Рема, то его не спасёт даже положение адъютанта.
Отто слышал каждое слово. Рем говорил громко:
- Гитлер сам назначил тридцатое июня. Он сказал: "Я вынесу своё решение там, на встрече командиров в Висзее".
- Вот сволочь!
- Он будет здесь в моих руках.
- Вся прислуга у "Хайнцельбауэра" сменена.
- Чорт с нею!
- Люди Гиммлера заполняют все окрестности.
- Чорт с ними!
- Ты стал непозволительно самонадеян. Эти сволочи держат камень за пазухой. А какой - не могу понять. Геринг распустил всю свою личную охрану, - задумчиво произнёс Хайнес.
- Дурак, это были мои лучшие люди. Я уступил их ему.
- Поэтому он и заменил их эсесовцами, которых притащил из Франконии. Далюге вызван из Померании. Все это мне не нравится.
- Перестань каркать, - раздражённо проворчал Рем. - Я им ещё покажу, кто я такой!.. Всем! И Адольфу и генералам вместе с господами из Клуба Господ. Додуматься до того, чтобы заставить Союз офицеров исключить меня из списков!.. Меня!
- И после этого они хотят, чтобы штурмовики им в чём-нибудь верили… Когда же приедет Карл?
- Должен быть с минуты на минуту. Он чего-то боялся, говорил о каких-то документах.
- Он прислал их мне. Это описание поджога рейхстага.
- Ах, это! Он советовался со мною. Я сказал ему: не писать слишком откровенно. Не вставил ли Карл какие-нибудь имена, которые не следует опубликовывать? - обеспокоенно спросил Рем. - Уж нет ли там и нас с тобою?
- Да, он нас называет.
- Дай, дай сюда, - сказал Рем. - Даже если уберут Карла, мир ещё не будет разрушен и нам с тобою нужно будет жить.
- Не думаю, чтобы дело ограничилось Карлом.
- Вечно ты хнычешь. Дай же письмо!
Хайнес неохотно протянул Рему конверт. Рем вынул лист и попытался что-либо прочесть при свете зажигалки.
- Что за чорт, я ничего не могу разобрать.
- Да, вечером плохо видно. Карл написал это на жёлтой бумаге.
- Что за глупость!
- Это та, неразмокающая. Мы взяли у Александера.
- А! - Рем сложил конверт вдвое и сунул в нагрудный карман. - Прочту дома.
- Только верни, смотри.
Внезапно Хайнес вскочил и вгляделся в кусты:
- Кто там?!
Он раздвинул ветви.
Отто стиснул зубы и задержал дыхание.
- Твои нервы ни к чорту! - сказал Рем.
- Мне стоит труда заставить себя не пристрелить этого твоего Шверера.
- Что ты против него имеешь?
- Он их человек. У Геринга и Гиммлера чересчур много денег, чтобы нам с ними тягаться. Нужно как можно скорее договориться с Рейнландом.
- Они сами придут ко мне договариваться.
- Деньги, деньги, Эрнст. Без них - крышка.
- Они потекут, когда выяснится, что сила на нашей стороне.
- Не знаю, Эрнст, право не знаю… Мне кажется, это не та последовательность: деньги там, где сила. Не обстоит да дело наоборот: сила там, где деньга?
- Без меня всем им крышка: и Круппу и Тиссену - всем.
- Они договорились с Гитлером у тебя за спиной.
- Дай мне только захватить его самого.
- А если он не придёт?
- Тридцатого утром он будет здесь!
Рем поднялся и, взяв Хайнеса под руку, пошёл к дому.
- Тебе нужно полечить нервы, старина.
…Гитлер должен приехать тридцатого! Знал ли об этом Кроне? Весь район наверняка будет под усиленной охраной. Отто не успеет сделать и шагу после своего выстрела… Холодный озноб охватил его. Связаться с Кроне не было возможности. Приходилось действовать на собственный страх и риск. А Хайнес, словно предчувствуя что-то, ни на шаг не отходил от Рема.
Вскоре на вилле стали заметны приготовления к приезду важных гостей.
Отто взглянул на часы: без десяти десять:
- Мне нужно вам доложить кое о чём, - набравшись храбрости, сказал он Рему.
- Докладывайте, - ответил тот.
Отто оглянулся: всюду был народ.
- Может быть, выйдем в сад? Мне бы хотелось…
Рем вышел на веранду. Отто ощупал карман, где лежал пистолет Кроне. В тот момент, когда они уже спускались по ступенькам к аллее, сзади послышались тяжёлые шаги.
- Алло! Эрнст, вернись-ка, ты тут нужен!
Это был Хайнес.
Взяв Рема под руку, он настойчиво повёл его назад, к дому, и, оставив его там, вернулся, жестом пригласив Отто следовать за ним.
Хайнес направился прямо туда, куда Отто собирался отвести Рема. Шагов за десять до калитки Хайнес остановился и резко бросил:
- Вы глупец, Шверер! Эта игра не для вас.
Рука Хайнеса мелькнула в воздухе. Отто быстрым движением уклонился от наведённого на него пистолета и послал в голову Хайнеса разрывную пулю. В то же мгновение Отто увидел почти рядом с собою Кроне.
- Кто это?
- Хайнес, - пробормотал Отто.
- О, идиот!
Быстро обшаривая карманы убитого, Кроне не слышал, как в боковой аллее раздались быстрые шаги. Отто сразу узнал тяжёлую походку Рема. Та же уверенность, что внезапно овладела Отто, когда он увидел направленный на себя пистолет Хайнеса, руководила им теперь. Он нагнулся к обронённому Хайнесом пистолету. Прежде чем Кроне успел поднять голову, Отто выстрелил ему в спину.
- Что это! - задыхаясь, крикнул Рем.
- Вот… он стрелял в Хайнеса!
Хриплый вопль вырвался из груди Рема:
- Эдмунд?!
- Эдмунд… - бормотал Рем. - Сволочи!.. Вот с кого они начали… - Он тяжело поднялся, ткнул ногой тело Кроне. - Нужно было взять его живым!
- Я думал, что успею спасти Хайнеса.
Несколько человек бежали со стороны дома. Первым подбежал Карл Эрнст. Мельком взглянув на трупы, он крикнул:
- Скорей! Мы должны уехать сейчас же…
Рем неуклюже побежал по аллее. Отто остался в тени деревьев.
Прочь отсюда! Как можно скорее и как можно дальше… Отто рванул железную калитку и в тот же момент получил сильный удар по голове.
Он не помнил, как его подхватили и бросили в автомобиль. Несколько охранников прыгнули в машину, и она исчезла в темноте.
Автомобиль, увозивший Отто, был уже далеко, когда Кроне зашевелился и, отталкиваясь от земли локтями, пополз к калитке.
В голове гудело так, словно тут, совсем рядом, работал авиационный мотор. Отто осторожно разомкнул веки и увидел, что лежит в самолёте, на полу между креслами. В креслах сидят люди. Их сапоги у самого его лица.
Над Отто раздался насмешливый возглас:
- Эй, ребята, он пришёл в себя!
- Врач велел сделать ему укол, - произнёс другой голос.
Отто сделал попытку привстать, но сапог эсесовца прижал его к полу.
- Ну, ну, спокойно! Эсесовец нагнулся со шприцем в руке.
- Я сам, - пробормотал Отто.
- Валяй!