Я увидел сотню-другую подписей, красивыми их назвать было нельзя, однако их создатель указал мне, что хоть они и были некрасивы, но в самой различной степени: одни были просто некрасивы, другие - очень некрасивы. В ответ я попытался объяснить незадачливому автору, что не так это важно в новогодних открытках. Его, однако, волновал другой вопрос: как же в такое короткое время, на протяжении одной-единственной серии подписей, его почерк мог прийти в подобный упадок; ведь почерк будто является отражением личности.
Вполне может быть, ну и что?
Тогда приходится заключить, что почерк вторичен, первична же его личность, полный распад каковой и произошел в короткий отрезок времени.
Полный распад? Э, скорее, она была не по заслугам вознесена, но, что ни говори, она все еще существует со всеми своими отличительными чертами!
Ах нет, распад наступил, и подумать только - за какой-нибудь час!
Этот человек был Дежурным Управителем; у него было право вето; он мог помешать мне совершить праздничный Подвиг; он нужен был мне незапуганным и ко мне благосклонным.
Не трудно ли будет ему продемонстрировать, как совершал он процесс писания в течение этого часа?
В ответ он два-три раза царапнул свою фамилию на поздравительных открытках: да, это была явно тяжелая работа.
Неужели он так и поступал все это время? Доставал открытку из конверта, подписывал, закладывал ее обратно?
Да, именно так.
И ни разу не глянул на имя адресата?
Поначалу глядел, ответил он, но очень скоро понял, что все это совсем незнакомые люди, которым он от имени "Городской газеты" шлет наилучшие пожелания, напечатанные типографским способом.
Но, бог мой, в таком случае искажение подписи неудивительно - неужели ему, ученому экономисту, нужно говорить об отчуждении? Подобное бессмысленное действо должно было отразиться на всем существе его личности; ему необходимо круто изменить стиль работы. Я рекомендовал ему время от времени и лучше всего тогда, когда ему кажется, словно кто-то другой водит его пером и выводит его из заранее намеченной колеи, на минуточку отрываться от работы и размышлять, при этом он сумеет составить себе представление об адресате, на коего в ближайшие дни падет его поздравление, - иначе говоря, сказал я, ему следует включить расслабляющее воздействие фантазии против оцепенения, каковое почти неизбежно наступает при безымянном общении.
Болтовня моя была не только полной чепухой, но и далеко не во всем способствовала делу, ради которого мне нужно было разморозить члена редколлегии; и вот уже мой редактор собрался с мыслями и глядит вслед запущенным мною в наш разговор словам - отчуждение и оцепенение, словно это два известных городских шалопая, сию минуту, грозно покачиваясь, прошедшие по пивному залу.
Я поспешил нарисовать ему симпатичные портреты далеких рабкоров и постоянных подписчиков, для которых не такая уж малость получить привет от редколлегии нашей газеты, и только когда он, по всей видимости, окончательно потерял из виду обоих бандитов, уверенный, что они покинули наш маленький мирный город, я между прочим добавил, что снесенный Мюллендорпфский дом я предполагаю заменить фотографией и короткой заметкой, рассказывающей о фотовыставке.
- Прекрасно, - сказал он, но я не успел выйти из двери, как услышал его пожелание увидеть переверстанную полосу и фотографию - на нее он тоже хотел взглянуть, пока я шел по жутко притихшему зданию, у меня не раз ёкало сердце при мысли о том, что зрелищем очаровательной красавицы до того, как я осчастливлю этим наших читателей, мне приходится делиться с коллегами, просто-напросто не-достаточно восприимчивыми для столь благой вести: травленый цинкограф, к примеру, принял это фото наравне с пятью прочими, да с таким видом, будто на нем изображены коксовые отвалы или кулек с дохлой рыбой, а Дежурный Управитель, Эконом и Шепелюн целиком и полностью израсходовал запас своих чувств на переживания, связанные с его распсиховавшейся подписью. Но усевшись к столу, дабы сочинить текст к фотографии, я изгнал из своих помыслов злобу и меланхолию, и коротенькая заметка, каковой собирался я сопроводить портрет девушки, засверкала свежими красками: вот что получается, подумал я, если человек вводит новшество, становится новатором на службе человечеству.
Наборщик, от которого попахивало вишневкой и который, видимо, полагал, что может притупить мое обоняние, польстив моему тщеславию, заверил меня, что моя литературная лепта создана в сжато-волнующем стиле, а глянув на мою иллюстративную лепту, объявил, что столь гладенькая коллега еще ни разу на работе не попадала ему в руки, и словам "на работе" он придал такую интонацию, что незамедлительно заработал право на здоровенную оплеуху; но переверстанной полосе требовалась виза Шепелюна, а потому я, воздержавшись от членовредительства, поспешил вторично к Дежурному Управителю, на сей раз куда более спокойному.
Он сообщил мне кое-какие подробности, тем временем насочиненные им о получателях его писаний - соответствуй они действительности, так нам надобно очень и очень гордиться своими подписчиками и корреспондентами, - а подпись его, видимо отражая его душевное состояние, вновь обрела свою первоначальную простоту.
Моему новшеству он не пожелал уделить много внимания, бегло проглядев краткое сообщение и округлые формы фотоинформации, он опустил было авторучку на бумагу, собираясь изобразить свою подпись, но тут морщины, избороздившие от долгих и глубоких размышлений его лоб, пришли в движение.
Широкая подушечка пальца, покрасневшая от старание вывести подпись покрасивей и измазанная чернилами с левой стороны, легла на изображение прелестной человеческой плоти, легла, и поднялась, и еще раз, постукивая, опустилась, и продвинулась, постукивая, вверх к заголовку, стукнула по нему и по фотографии прелестной Прелестницы и поднялась высоко в воздух, замаячив, на мой вкус, слишком близко у моего носа.
Надо сказать, я давно уже лелеял мечту как-нибудь при случае откусить вот этакий именно палец, однако на сей раз ради новаторства в деле служения Человечеству я подавил в себе это звериное желание.
- Противоречие, - объявил обладатель пальца, и палец быстрым движением собрал воедино все то, что показалось его обладателю несовместимым, - мне растолковали, что заголовок обещает читателю "Лики времени", а на фотографии он, читатель, получает, во-первых, всего один лик, лик в единственном числе, и, во-вторых, создается впечатление, что вовсе не лик главенствует на этом фотодокументе, не так ли?
- Так-то так, - ответил я. - Но "лик" - это же понятие в широком смысле слова; мне приходилось видеть фотодокументы, на которых изображены были только плотины, или кабель-краны, или счетные машины, и тем не менее под ними или над ними можно было прочесть, что здесь мы имеем дело с ликами нашего времени.
Мы с Дежурным Управителем основательно проштудировали этот вопрос, и наши тезисы вполне можно было бы, считаю я и по сей день, прибить к дверям церкви; это был, что доказывало уже приведенное начало, диспут на высшем уровне, и вели его сотрудники "Городской газеты": с одной стороны - руководящий Шепелюн, с другой - языкастый отменного вкуса Соловей.
Но Соловей ли, Шепелюн ли, а ответственность нес Дежурный Управитель, он счел, что ка нашем уровне вопрос разрешен не может, и поскольку подобная ситуация была для него привычной, то он уже набрал номер Первого Зама Главноуправителя; я даже не успел напомнить ему об обычаях рождественских дней.
Но их, видимо, не признавали и в доме Первого Зама, он тотчас поднял трубку, тотчас ухватил суть проблемы и пригласил меня тотчас приехать к нему.
Первый Зам ждал внизу, у входной двери, и, не дав мне слова произнести в свое оправдание, объявил: мы-де служим общему делу, и он только просит меня говорить вполголоса, с женой его приключился прискорбный казус, и она уже в постели.
Путешествие в лифте на восемнадцатый этаж дало ему время описать мне сей прискорбный казус, и, должен сказать, это действительно был сногсшибательный случай.
Жену укусила в нос щука, а теперь муж допытывался, мог ли я когда-нибудь представить себе что-либо подобное.
Я и сейчас еще не могу представить себе ничего подобного, но наш Первый Заместитель Главноуправителя описал мне все досконально: жена его хотела купить карпа, но она опять забыла надеть очки, и вот она уставилась в резервуар со щуками и, низко наклонившись к воде, кончиками пальцев тронула спинку, казалось бы, дохлой рыбы, но рыба, вовсе не дохлая и вовсе не карп, подскочив высоко в воздух, отхватила кусок носа жены нашего Первого Зама Главноуправителя, и вследствие сего инцидента рождественский вечер полетел к чертям, ибо супруг не утерпел, чтобы не упрекнуть супругу в кокетстве, и не удержался от замечания, что нос, вообще-то говоря, был не слишком красив, а после того, как он вслух подумал, не страдала ли щука бешенством, тучи сгустились, и уж по-настоящему атмосфера накалилась из-за того, что жена без всякого сочувствия отнеслась к мужу, когда он развеселился, пытаясь узнать по телефону у друзей что-нибудь о болезнях рыб, причем ему неминуемо приходилось прежде описать друзьям весь ход событий.
В этом месте рассказа Первый Зам Главноуправителя умолк, затаил дыхание и попытался совладать с толчком лифта, но толчок совладал с ним и бросил его от одной стенки лифта, другой, так что я едва-едва увернулся от него, а когда он, прижавшись лбом к обшивке лифта, забарабанил кулаками по дереву, я счел, что он сотрясается от софоклова ужаса, Но по его хихиканью понял, что он вновь смакует потеху, достойную Аристофана.
Однако в какой-то миг рождественской ночи он все же осознал, что под настилом кабины, по которому он прыгает, точно сказочный гном, проходит шахта лифта глубиной в восемнадцать этажей плюс трехэтажный подвал, и обо мне он вспомнил, и вспомнил причину моего появления, и, войдя в квартиру, вновь обратился в Первого Зама Главноуправителя центральной "Городской газеты", какого мы все ценим и любим.
Итак, имел я счастье услышать, возник конфликт между моей позицией, суть которой выражена в представленной работе, и позицией Дежурного Управителя, суть которой тот изложил по телефону, а так как дело наше не терпит отлагательств, необходимо найти решение, не наносящее обиды ни одной из сторон.
Далее я узнал, что новая журналистика должна отличаться от старой также большей согласованностью между заголовком статьи и содержанием той же статьи; если рассматривать отобранное мною фото как неотъемлемую составную часть мною же написанной статьи - вследствие чего раздетую девицу считать характерной для содержания статьи, - то станет ясно, что содержание и заголовок относятся друг к другу как величины несовместимые.
Да, если бы заголовок заметки был не "Лики нашего времени", а скажем, "Тела нашего времени", тогда между возвещением и осуществлением имелся бы отраднейший контакт: тело в заголовке и тело на фотографии; но уж наверняка нельзя преподносить нашим читателям неприкрытый бюст, если им сию секунду обещали лики - лики нашего времени.
Втолковывая мне все куда пространнее, чем я это сейчас пересказываю, он стоял рядом с любовно наряженной елкой и пощелкивал - в целях, полагаю, обозначения границ риторических периодов - пальцем по серебристому шарику, но, когда ему пришлось взять в руки веник и совок, наш Первый Зам Главноуправителя вновь обратился в здравомыслящего человека.
- Стало быть, переделать! - заявил он и дополнил директиву разъяснением - Заголовок менять нельзя, ибо он идентичен названию выставки, о которой сообщает газета. Следовательно, изменить можно фото или сообщение. Но сообщение дано в общем виде и не делает акцента на частностях, посему изменения в статье вряд ли нас выручат. Следовательно, изменить придется фото, - решил он, - а это значит, что его следует заменить другим.
Ах, почему я не щука, чтобы вцепиться ему в нос: фото на фото! Это уже пройденный этап - фасад Мюллендорпфа на женский фронтальный вид; и что за оценка моей статьи: в общем виде и без акцента на частности? Разве представитель рабочего класса не высказался еще час-другой назад совершенно иначе об упомянутой заметке, разве он, этот замечательный наборщик, не уловил сжато-волнующий стиль моей статьи? А мне самому разве не бросилась в глаза свежесть сего плода моего вдохновения?
Оценки сии меня очень и очень подбодрили, и я предложил своему начальнику вариант его приказа: если он действительно приметил известную растянутость в словесной части, то необходимо по мере сил посчитаться с этим и в иллюстративной части - можно, к примеру, чуть расширить базу фотодокументов, на которой основывается разносторонность подачи материала в статье, и вместо одной фотографии представить три, клише в соответствующем формате уже имеются.
Вот это была работа во вкусе нашего Первого Зама Главноуправителя: обсудить возникшую проблему и подыскать варианты, исчерпав все и всяческие возможности и связав эти варианты оперативно принятым решением; поскольку последнее означает, что необходимо сконцентрироваться на одном вопросе, пока он не будет улажен, ПЗГ незамедлительно принялся за дело, пытаясь скомпоновать заставку теперь уже из трех частей. Он орудовал с шестью фотографиями, как прожженный картежник, находил все лучшие и лучшие троицы, в части из которых отсутствовала моя приятельница, иной раз передергивал, с поразительной сноровкой мухлевал и даже пытался, не слишком навязчиво, ускорить мой выбор.
Но он, по всей видимости, заметил, что на группы без фотографии, предназначенной послужить человечеству, я не обращал никакого внимания, и в конце концов сам стал оценивать только те, в которых представлена была моя красавица.
С того благочестивого вечера мне известно много-много точек зрения на то, как группировать фотографии или разделять их: три женских портрета давать не годится - не следовать же нам за каждой модой и связываться, к примеру, с этим однобоким феминизмом. Пожилая крестьянка не может стоять спиной к обнаженной юной деве - крестьянки принимают природу целомудренно. Яростная ораторша вполне годится в пару к раздетой красавице; возможно, делегатка как раз высказывается о папе Римском, а если подставить третьим звериного шефа, то станет ясно, по какому адресу следует отправить взгляды папы. Обветренного рыбака не следует помещать рядом с обнаженной девушкой, это сразу наводит на мысль о русалках, а место русалок на странице юмора, да и то в случае крайней необходимости; русалки, собственно говоря, отжили. Пожарник в союзе с молодой дамой уж вовсе не пойдет, посмотреть только, как он держит свой шланг. Наилучший вариант - поместить девицу между знатоком барокко - барокко ведь не чуждо чувственных наслаждений - и директором зоопарка; вот это, пожалуй, не лишено изящества; отлично, так и сделаем.
Значит, так и сделаем, и на обратном пути в редакцию я был вполне доволен собой. Правда, моя красотка несколько по-уменьшила свой формат и появится в сопровождении двух яйцеголовых старикашек, но она появится, и одно это - Первый Подвиг и Служба Человечеству; мысленно я уже видел пробный оттиск и, насвистывая лихой мотивчик, шагал сквозь рождественскую ночь, все-таки проявившую ко мне благосклонность.
Но у входа, в своем стеклянном закутке, стоял наш вахтер и, но, перекрывая мне дорогу, протягивал из окошечка телефонную трубку. Я испугался, что, пока я шел, Первый Зам Главно-управителя смекнул, из каких моральных соображений непозволителен тройственный союз директора зоопарка, красавицы и искусствоведа, и я готов был выказать строптивость, но оказалось, что это вовсе не Зам, а Настоящий, Подлинный Главно-управитель собственной персоной.
- Говорят, вы там создаете новую газету?
- Всего-навсего новую заставку и сорок строк текста.
- Ну, я же говорю: новую газету. И название тоже очень и очень новое: "Лик нашего времени"!
- Лики!
- Ага, их, значит, несколько штук! Ну, тогда, конечно же, необходимо изготовить сорок строк! И кто же они - эти лики нашего времени? Я слышал о женщине и двух ученых.
- Ну да, молодая женщина, она загорает, и зоолог, тот, что ведет на телевидении передачу "В мире животных", и еще профессор-искусствовед из Академии культуры.
На площадке перед проходной и без того сквозило и было довольно холодно, но, когда после ужасающей паузы Главно-управитель заговорил, мне показалось, что от его тона мое ухо примерзло к трубке:
- И это лики нашего времени, чтокак? Скотопереписчик и знаток карточных мастей, каковым вместе лет сто девяносто, они что - лики нашего времени, чтокак? Этот быковод как в девятьсот одиннадцатом раскопал где-то в Африке аномального конебычка, так и трубит о том по всем средствам массовой информации - с тех пор как таковые появились - что-как-почему? И это лик нашего времени! А знаток мастей, да он уже дважды на собрании Академии выступал против нашего отдела культуры - что надо этому лику из карточной колоды в нашей газете, а? Выкинуть и того и другого, ясно?
Я неплохо понимаю намеки, и потому обещал шефу снять фото старичков ученых с полосы и спросил его мнение касательно возникшей бреши:
- Увеличить ли количество строк в заметке или дать нашу молодую даму большим форматом?
- Кто из нас сменный редактор, ты или я? - спросил он, и так как сменным был я, он не пожелал вмешиваться; одно он только высказал: сорок строк для фотовыставки предостаточно, и если уж мы вынуждены из ста фотографий выбирать одну, так все - тем более что выставка называется "Лики нашего времени", - все говорит за то, чтобы остановить свой выбор на фотографии молодой женщины.
- Молодая женщина всегда хорошо смотрится, нетакличто-как? - изрек Главный и пожелал мне хорошо провести праздники.
Итак, я последний раз перекрутил сверстанную полосу, записал отчет о смене в книгу, дождался пробного оттиска и тем больше радовался возгласам одобрения наборщиков и упаковщиков, что не уверен был, услышу ли в будущем еще хоть один такой возглас.
Вот теперь я отправился домой и, шагая пустым коридором мимо всеми покинутых комнат, не чувствовал себя, однако, отрезанным от мировых событий, потому, быть может, что сквозь все стены до меня доносился гул ротационок, доказывая, как весело работают механизмы, помогающие совершать Первый Подвиг и Служить Человечеству.
На славу поработав, как-то совсем иначе шагаешь по земле, несущей отныне на себе твой след, - я хочу сказать, мне показалось, будто я необычайно быстро добрался до остановки, а в трамвае мне раза два-три привиделось, что неподалеку от рельсов стоит тот самый человек, ироническое словцо которого, брошенное в мой адрес, не сказать чтобы не повлияло на мои действия, и только из-за спутников я подавил желание помахать ему рукой.
Но водителю, который провел первый издательский грузовик мимо моего трамвая, я помахал; знал ли он, сколь восхитительный груз вез этим утром?