А в это время что-то стремительно менялось около столь желанной для них звезды. Из хаотично вращающихся миллионов астероидов рождалась планета, разрушенная в неведомом прошлом гигантской кометой. Вот она стабилизировалась в размерах и начала вращаться вокруг собственной оси, а также по орбите звезды, как и Земля, на расстоянии около 150 миллионов километров. Постепенно у планеты образовался перламутровый ободок атмосферы. А на поверхности планеты стремительно поднимались горы, ручьи сливались в реки, которые понесли свои извилистые русла к океанам. Миллионы лет формирования Земли здесь прошли как в анимационном учебном фильме за мгновения. Вот уже в девственно нетронутых лесах зашумели от ветра листья деревьев, зазеленели бесконечные степи с белоснежными облаками над ними. На этом неведомый творец остановился, поэтому не зазвенели в лесах птичьи голоса, не начала плескаться рыба в реках, не застрекотали цикады в травах и не пробралась к водопою пугливая антилопа. Творец не стал усложнять суть того, что хотел продемонстрировать людям. Настало время их пробуждения…
Я открыл глаза, и минуты две, вспоминая всё и осознавая реальность, с трудом приходил в себя. Я лежал на спине на пластиковом полу модуля, и что-то мешало мне свободно дышать. Через минуту я понял, что это голова Ани. Я осторожно выбрался из-под неё и, встав на колени, осмотрелся. Оказалось, что я очнулся первым. Посмотрев на тёмный экран головизора, я усмехнулся – наверное, в первый раз за три месяца меня не доставали бесконечные сериалы и попса на всю громкость. Я подумал: "Что же случилось со всеми во время прыжка и почему нет сообщений из рубки?" И решил найти командира Луца. Его седую шевелюру я заметил у противоположной стены и, перешагивая через тела, направился к нему.
– Луц, очнись, – потряс я его. Наконец тот, застонав, открыл глаза и непонимающе посмотрел на меня.
– Луц, свяжись с остальными и выясни, где мы находимся, – сформировал я главный вопрос, терзавший меня неизвестностью. Наконец он тоже пришёл в себя и посмотрел на панель коммутатора. На панели мерцал зелёный огонёк, обозначавший, что никаких сообщений не поступало. Я помог ему встать, и мы начали будить остальных. Заметив Хельму с расстёгнутыми верхними пуговицами комбинезона, я подумал – вот ведь сука, даже во сне кого-то пытается соблазнить, и направился к Ани, но, увидев, что она зашевелилась, пошёл в другую сторону к Чо и Кену, боясь по пути не сдержаться и закатить Хельме отменного пинка для её пробуждения.
Все целы и здоровы, и это уже многое значило. Несмотря на распри, мы были одной командой, в которой каждый знал своё дело и был по-своему незаменим. Сообщений от других модулей по-прежнему не поступало, и все подавленно молчали, предполагая худшее. Я, например, никак не мог избавиться от пугающей мысли, что во время прыжка звездолёт развалился, и остальные модули оказались рассеянными в пространстве. Это означало мучительную и страшную смерть, когда половина из нас за многие месяцы сойдёт с ума, а последние выжившие будут драться за каждый глоток воды и пакет синтетической пищи. Если, конечно, раньше не откажет система жизнеобеспечения, что, пожалуй, в данной ситуации было бы даже лучше. От таких размышлений меня отвлекла засветившаяся голограмма и несколько растерянное лицо командира звездолёта на ней.
– Приветствую вас! Хочу сообщить, что прыжок прошёл в штатном режиме. Все системы работают нормально. Медики пока не могут разобраться, что вызвало сон всех пассажиров в течение почти 25 часов. Поздравляю вас с первым успешным межзвёздным полётом! Это огромный успех и победа всей человеческой цивилизации…
Я терпеливо ждал, когда же из пафосной и как всегда продолжительной речи командира выяснится, в какое дерьмо мы опять вляпались. Однако, к моему искреннему удивлению, в завершение прозвучало:
– По данным Центрального компьютера, планета по своим параметрам соответствует земному типу. На ней имеется атмосфера и присутствует жизнь. Посмотрите данные первичного анализа и съёмку планеты через электронный телескоп.
Голограмма планеты завораживала, сквозь дымку облаков на медленно вращающемся огромном шаре всеми красками сверкали проплывающие горы и океаны, леса, степи, и как я не вглядывался, так и не заметил нигде уродливых пятен городов и других явно искусственных сооружений. Монотонный голос, диктующий цифры параметров планеты, её размеры, плотность, силу тяжести, состав атмосферы и почвы, удаление от звезды, длину суток и года и ещё десятки показателей никто сейчас не осознавал, все были шокированы только одним фактом, что можно жить на поверхности, ходить без скафандров и купаться в ручьях. Реально представить подобного я как ни пытался, так и не смог, да, наверное, и все остальные тоже.
"Парень, ты, кажется, впервые в жизни выиграл главный приз в лотерее, – пронеслась в голове мысль. – Не гони! – осадил я сам себя, – ещё приземлиться надо, а там посмотрим на свой выигрыш". Ко мне прижалась Ани и тихо прошептала: "Радуга…"
– А что это такое, – спросил я тоже шёпотом?
– Я видела старый голофильм, там шёл дождь, а потом была радуга – она очень красивая, и я хочу, чтобы планету назвали Радугой, – с шальной полуулыбкой, ещё не до конца поверив в случившееся чудо, ответила она.
Ещё 10 мучительных суток, и мы вышли на орбиту планеты. Ани отыскала в памяти компьютера старый голофильм. Привыкнув к непонятному слову "Радуга", уже все так называли планету, на поверхности которой мы должны были приземлиться через сутки земного времени, впрочем, и радужного тоже, так как сутки здесь были длиннее всего на час.
Как прошли эти 10 суток? Стихли споры и склоки. Каждый уже строил планы на будущее, и даже Джона можно было иногда увидеть в спокойном состоянии, не реагировавшим на окружающее. Ожидание всегда мучительно, а что оно значило для людей, никогда не видевших солнечного света и даже травы под ногами, – попробуйте представить сами. Меня же, наверное, как самого старого, одолевали тревожные мысли и сомнения – что-то подозрительно нам везёт…
Как сообщил командир звездолёта, для посадки модулей выбрана северная тропическая область с относительно ровным рельефом самого крупного из шести континентов.
Вот и настал долгожданный момент отстыковки первого модуля. Остальные экипажи с тревогой наблюдали за ним по головизору. Оранжево вспыхнули на миг тормозные двигатели, и модуль, похожий на большую застывшую каплю, плавно отошёл от консоли звездолёта. Ещё миг – и двигатели вспыхнули снова, уже на полную мощность. В их пламени появился синеватый оттенок. Модуль начал резко отставать от звездолёта и стремительно уменьшаться, пока совсем не исчез из поля зрения. Как я ранее вычитал в обучающей информации с диска, экспериментальные гравитационные установки модулей во время посадки работали на погашение перегрузки, поэтому модуль практически сразу пошёл вниз, без каких-либо дополнительных манёвров на орбите. Я с тревогой вспомнил об этом сейчас и подумал, что у нас точно будут проблемы. За такими размышлениями я и не обратил внимание, как ушёл вниз второй, а затем и третий модули. Привело в чувство меня только сообщение Центрального компьютера о благополучной посадке первого модуля в 15-ти километрах от побережья.
– Что-ж, эти 30 уже получили свой приз, – мрачно подумал я. – Посмотрим, попадём ли мы в число призёров. – Я прикоснулся к Ани, заворожено смотрящей на экран головизора.
– Как ты? – в который раз заботливо спросил я.
– Я так волнуюсь, что у меня всё сжалось внутри, и я боюсь сойти с ума в ожидании нашей очереди, – с каким-то обречённым отчаянием тихо ответила она.
– Успокойся, от нас ничего здесь не зависит, лучше помолись, если умеешь, – попытался я успокоить её неловкой шуткой. Я как-то незаметно привязался к Ани. Мне нравилась её прямолинейность суждений, показная независимость и гордость, под которыми я давно увидел беззащитность, беззлобный характер и преданность тому, кого она считала достойным своей дружбы, не говоря уже о более близких отношениях. Поэтому, стараясь по мере сил соответствовать её представлениям о достойном мужчине, я сдерживал свои многоуровневые выражения и был с ней по возможности искренним.
Настал и наш черёд испытать удачу и свои нервы.
Застегнув ремни безопасности, все замерли, вслушиваясь в каждый звук. Мягкий толчок отстыковки и мощный рёв двигателей, который почти не глушил корпус, возвестили, что модуль начал торможение, одновременно резко проваливаясь вниз, к мечте по имени "Радуга".
Остальное я помню какими-то отрывками – слишком сильны были эмоции, пожалуй, на грани нервного срыва. Модуль благополучно сел, автоматика разблокировала шлюз, так как от первых экипажей пришло сообщение, что воздух пригоден для дыхания и враждебных форм жизни не обнаружено.
Был полдень. Бездонная голубизна неба, тёплый ветер, ласковый свет солнца, прозрачная вода ручья, которую можно пить ладонями. Багровый закат с непередаваемыми красками, а ночью – миллиарды волшебно мерцающих звёзд. Астронавты ходили с улыбками идиотов на счастливых лицах. Иногда кто-то срывал лист или травинку и долго-долго с отрешённым видом её рассматривал. Утром над ручьём сгустился какой-то газ белого цвета и стало прохладно, но взошло солнце, и облако газа бесследно растворилось, никому не причинив вреда. Моя же эйфория прошла, как только пьяный от счастья Луц сообщил, что все модули сели.
– Почему ВСЕ? Этого просто не могло быть! Ни один не сгорел в атмосфере, ни один не разбился при посадке, – думал я, и тревожное чувство, что это ещё не всё, не покидало меня. Предчувствия меня не обманули…
Ровно в полдень следующего дня вдруг кто-то громко крикнул:
– Смотрите, там человек!
От холмов, метров за 70 от нас, неторопливо шёл высокий человек в белой, резко выделяющейся на зелёном фоне, одежде.
Приблизившись и остановившись метрах в пяти, он позволил нам внимательно осмотреть себя.
Белая, ниспадающая складками одежда, босые ноги, седые волосы до плеч и изрезанное глубокими морщинами лицо. Он был стар, очень стар, и все вдруг поняли, что это НЕ ЧЕЛОВЕК.
– Люди! Галактический союз разумных обращается к вам! – прозвучал у меня в голове голос, а старец при этом даже не пошевелил губами. – Меня сейчас видят и внимают мне все члены вашей экспедиции. За те 25 часов, которые вы спали, мы изучили каждого из вас. Ваше прошлое, настоящее и даже заглянули немного вперёд. Чтобы вам было понятно, я буду общаться с вами привычными вам образами и языком. Когда ваш звездолёт вдруг возник сразу в нескольких наших измерениях, грубо нарушив течение энергетических потоков и симметрию всей галактики, мы решили помочь вам. Без нашего вмешательства вы никогда бы не вышли в привычное вам пространство, так как вас просто растащило бы на элементарные частицы. Но ваша отвага нас впечатлила. Ведь каждый из вас знал, что вероятность выживания менее 30 %. Самая большая ценность во Вселенной – это жизнь, особенно разумная жизнь в гармонии с окружающим Миром. Что касается вас, то уже несколько тысячелетий мы не могли понять, разумны ли вы или ближе к насекомым – термитам, пчёлам или муравьям.
Созданное вами и применяемое атомное оружие положило конец нашим сомнениям, и вы были отнесены к видам с извращённым разумом. Подобным видам не позволено покидать свои звёздные системы. Вы устроили хорошее шоу для всех сотен разумных видов союза, взрослым иногда тоже бывает интересно смотреть на игры детей. Мы создали для вас планету, аналог вашей родины. И вы видите, как она прекрасна! Но мы считаем, что вам надо измениться, потому что агрессия, ненависть и алчность не достойны разумных существ. А цель разума – это создание гармонии и развитие прекрасного. Разумные не плодятся как тараканы. Победив болезни и старость, вы тоже увидите истину.
А теперь займите свои места в модулях. Ваш звездолёт без препятствий, сразу же выйдет на орбиту вашей планеты…
И мы, как бараны, побрели к модулю, заняли свои места и опять провалились в сон без сновидений.
Эпилог
Прошло всего два года, а мне уже кажется, что нашего путешествия к звёздам не было, что это просто плоды моего болезненного воображения. Только Ани, тепло её тела и бесконечное терпение к моим выходкам убеждают меня в обратном.
После приземления мы провели месяц на карантине, так как правительство долго не могло решить, что с нами делать. Наконец, получив десяток электронных подписей о не разглашении информации, нас отпустили. Но теперь каждые две недели мы отмечаемся в Сети и предоставляем спецслужбам отчёт, чем мы занимались это время. Иногда я не сдерживаюсь и пишу, что нахожусь в запое и посылаю их в задницу. Мне сохранили мою комнату на третьем уровне. Всем участникам "закрытого проекта", как именуют теперь наш полёт, назначили небольшую пенсию, так что с голода не умрём.
Из звездолёта "Орёл" на орбите сделали очень дорогой и модный отель с кичливым названием "Под звёздами", в его модулях прорезали широкие окна, и теперь богатенькие дяди могут видеть роскошную россыпь по-прежнему далёких звёзд, и с сытой отрыжкой восторгаться видами Земли, которая с орбиты остаётся такой же прекрасной, как и тысячи лет назад.
На Земле всегда было так: у одних место под звёздами, у других на разных уровнях или на самом дне. Может, ещё и поэтому человечество классифицировано как вид с извращённым типом мышления.
Я сейчас увлекаюсь историей. Изучая прошлое, я мучительно пытаюсь найти ответ, где и в каком времени человечество свернуло не на ту дорогу. Иногда ночью, когда мне особенно тревожно, я спрашиваю Ани:
– Ты помнишь Радугу? – И с тоской о несбывшейся мечте уточняю свой вопрос, – чужую Радугу?
Я – геронт
2-е место в номинации "Через тернии к звёздам"
Прибытие моё в отряд спецназа эхом прокатилось по казарме.
– Дед, ты в каком музее свою пушку украл, а? – допытывался совсем молодой спецназовец с наивно-детским выражением лица.
– Дед, вот койка свободная, товарищ мой месяц назад погиб, – подошёл второй.
– Здесь от прохода подальше, поспокойнее. Только если воздух портить будешь, прогоню, – добавил он мрачно.
– Строиться! – раздался громкий крик дежурного, рядом с которым я увидел сержанта.
Взвод с привычной сноровкой, отработанной тысячами тренировок, неспешно замер в строю посередине широкого прохода между койками. Стараясь не привлекать внимания, я встал в конце строя подальше от сержанта. Тот, двухметровый детина с жёсткими, но правильными чертами лица, с лычками старшего сержанта на плечах устало-равнодуш-ным взглядом окинул строй.
– Вольно, – негромко выдохнул он.
– Ну что, отоспались, отъелись, завтра опять в дело. В 10.00 по местному в полной экипировке погрузка в транспорт. Идём к Синим Горам, там мутанты немного потрепали наших.
– Да, представляю нового члена команды, геронт Вик, позывной придумаете сами.
– Геронт, мой позывной – Бизон, – сказал он, изучающее посмотрев на меня.
– Старшина, обеспечь всем необходимым и проведи инструктаж. Разойдись! – скомандовал сержант.
– Дед, со мной пойдём, – обратился ко мне круглолицый вояка – грудь колесом, с чуть раскосыми глазами и шевроном старшины на рукаве полинявшей рубашки.
"Старшина, а рубашку потёртую носит, почему?" – подумал я.
– Мягкая, меньше шею трёт, а то жарко здесь. Бывает, и по трое суток не удаётся помыться, – сказал он, заметив мой взгляд.
"Хороший солдат, наблюдательный, не зря шеврон старшины носит", – отметил я мысленно.
– Мой позывной Арбуз, – добавил он.
– А почему арбуз? – невольно вырвалось у меня.
– Эх, где я вырос, нигде больше таких арбузов нету, только ножом дотронешься – он с треском пополам разваливается и светится рубиновыми багровыми искорками… А запах… вкус… сейчас бы попробовать, – он мечтательно прикрыл глаза.
– А какой позывной у того мальчика, что про музей у меня спрашивал? – мне до сих пор трудно было представить, как с таким воодушевлённо-романтическим лицом можно стрелять в людей, а то и просто расстреливать их сотнями, если будет приказ и так сложатся обстоятельства.
– Кай, – пробормотал старшина, – ты держись от него подальше, у него в голове что-то съехало, когда его бабу со второго взвода убили.
– А того, что койку мне предложил?
– Кит, нормальный мужик, миномёт ещё таскает и здорово из него лупит, – добавил Арбуз.
– Ну давай, Дед, думать, что делать с тобой будем? – открывая неприметную дверь оружейной комнаты, задумчиво сказал он.
– Начнём со шлема, в правом углу на забрале координация оружия, захват цели, прицеливание, выбор боеприпаса-чёрт, это тебе не нужно с твоей пушкой, менять не будешь?
– Нет.
– Тогда в левом углу панорама боя, отметки бойцов команды, режимы видения, по центру текстовой дубляж команд…
– Проходили, – остановил я его.
– Комплект белья, комбинезон "Хамелеон", сапоги ЗД-1 (защитные десантные) – хорошую вещь придумали, не натирают, всегда ноги сухие, носки не нужны и запаха от ног не бывает. Недавно поставлять начали, одобряю. Вот это сразу застёгивай и включай идентификацию – он протянул наручный коммутатор специального образца, – в нём много всего наворочено, потом разберёшься. Раз тебя Дедом окрестили сразу, вводи позывной, он на него реагировать будет. Оружие брать будешь?
– Нет, только патронов закажи штук 500, Арбуз, специальных, полицейских по 9 картечин, а то у меня 20 всего, – погладил я чехол своего помпового дробовика ремингтон 870 с укороченным стволом.
– Да их 300 лет не выпускают, ты что, Дед?
– Раз мне оставили это ружьё, значит можно найти, – резонно заметил я.
– Попробую, – недовольно нахмурился он. – А что у тебя ещё есть?
– Десять гранат Ф1, 2011 года выпуска.
– Что? – глаза у Арбуза стали совершенно круглыми. – У них нет предохранителя, таймера, регулятора мощности, ты нас взорвёшь тут всех, офонарел совсем! – испуганной скороговоркой выпалил он.
– Не бойся, в двух звездолётах спецы даже вопросов не задали, а что до электроники – чем проще, тем надёжней.
Минуты две Арбуз молча переваривал услышанное, потом, махнув рукой, продолжил:
– На вот, от меня лично, – он протянул небольшой складной вибронож и пластиковый бронник с разгрузкой в одном исполнении.
– Да, спасибо, всё подойдёт, – это лёгкие и удобные вещи, – заметил я и достал нож из чехла поясного ношения. Нож был великолепен в своей рациональности и с удобной рукоятью.
– Ужин в 19.00 по местному, и ещё вот это сразу возьми, завтра выход – здесь трёхдневный рацион концентратов и фляга для воды.
Притащив всё это барахло к своей кровати и кучей свалив у ног, я завалился спать: всё-таки трёхдневные путевые приключения с двумя пересадками уже не для моего возраста. Продремав часа два и почувствовав себя значительно лучше, начал присматриваться к команде. Так, Бизон, Арбуз, Кай и Кит – ещё восемь человек, из них две женщины – этих-то каким ветром сюда заносит, и как их тут мужики делят? – ворчливо пробормотал я и встал.
Пойду познакомлюсь. Через две койки, спиной ко мне, в майке и шортах сидела рыжеволосая женщина и копалась с обмундированием. К ней я и направился.
– Здравствуйте, позвольте узнать ваш позывной и, если не возражаете, имя.
Она подняла глаза, и я еле сдержался, чтобы не отшатнуться. Лицо имело грубые, отталкивающие черты, неприятное ощущение усилила кривая улыбка.