* * *
Он блуждал меж деревьев весь день, был весь боль. В конце концов, когда стемнело, плохо видящий в темноте несчастный странник все же развел костер и присел на землю, уставившись бездумно на огонь.
Было не холодно, да и темнота не пугала. Но костер - важный аспект странствий, создающий уют. Любому, даже самому убежденному бродяге, иногда хочется посидеть у камина. Развалиться в кресле, смотреть на потрескивающие сучья, ждать момента, когда подойдет человек-животное и обольет его горячим кофе.
В одиночестве он пребывал недолго. Что-то хрустнуло за спиной, Артур обернулся и узрел довольно молодого человека с нехарактерной для его возраста длинной бородой.
- Пахнет костром и жареной дичью. Падай. - Пригласил Артур.
- Благодарю, - молвил новоприбывший и уселся у огня.
Бородач погрел руки, посидел некоторое время, молча глядя на огонь. Главный герой нашей истории также не нарушал тишину - его не интересовал пришелец. Так прошло минут пятнадцать. Наконец парень с бородой прервал молчание, он не выразил желание продолжить знакомство, просто поведал свою историю:
- Сейчас я чувствую себя, как чувствовала бы девочка Дороти, оказавшись в маленькой избушке, за стеклами окон которой видны войны и страдания, силящаяся вскрыть бесчисленное множество замков на двери, ведущей в волшебную страну Оз. Все начиналось настолько странно, что я не могу это выразить словами. Скажу лишь, что переломным моментом послужило увиденное мной на одном из городских мостов - башенные краны в форме скособоченных крестов над индустриальными зданиями - церкви мира, сдвинувшегося с места. Я понял, что нечего мне здесь делать, теперь хожу и ищу уцелевшие порталы. Знаешь, есть такая легенда. Когда-то давным-давно то ли Бог, то ли какие-то еще сверхсущества нарисовали мелом двери в другие миры. Со временем большая часть этих дверей затерлась. Если кто-то проходит сквозь подобную затертую дверь, это порождает некий сбой, этим и обусловлено все чудесное, не поддающееся научному объяснению. Как правило, обычные люди не подходят к таким дверям, это подвластно лишь избранным. Кроме того подобных порталов не так уж много. И это хорошо, иначе наш мир еще много веков назад захлестнули бы безумие и хаос.
* * *
На следующее утро Артур проснулся один у догоревшего костра. Он поднялся и побрел, куда ноги несут. Шел долго. Наконец на лесной тропинке он встретил старуху, она хохотала будто безумная.
- Что стряслось, бабушка? - Удивленно спросил путник.
Вместо ответа старуха достала из котомки банку и открыла ее, из банки прямо на Артура ринулся рой пчел. И не было более ничего, кроме страха.
Еврей
Преображение произошло внезапно. Как будто в один миг нутро очистилось от робости, и в пустующее пространство влетел новый свободолюбивый дух. Якову было тогда четырнадцать. Первые месяцы он помнил себя как бы со стороны. Дитя, которому вечно меняют пеленки, кормят грудью либо из бутылочки при помощи соски, прижимают к объемной груди. Это как будто бы и не он вовсе был, а какая-то сторонняя оболочка. Затем Яков внезапно оказался в этой оболочке, стесненный несовершенным детским телом. Пошли полуосознанные философские причитания "как долго мы живем", сидя на горшке, еврейский детский сад, фирменный форшмак тети Ривы, обрезание, поучения, зубрежка Талмуда, учеба в общеобразовательной школе ("Яша таки на своей шкуре должен прочувствовать, кто такие гои")… Также насильственное обучение скрипке, которое, к счастью, не породило ненависти к музыке в целом, а только лишь к конкретному инструменту. Трусливый, забитый ребенок, люто возненавидевший зубрежку священных текстов, совсем уж в глубине души мечтающий об убийстве скучного раввина. Внезапное откровение, не имеющее ничего общего с мифическими ангелами, мессиями и Гласом Божьим, оно пришло внезапно и осталось с ним навсегда.
В этот день Яков гостил у тети Ривы. На всю жизнь в его сознание впечаталась кухня тетушки. Горы немытой посуды, тараканы, занавески в цветочек и портрет Карла Маркса на спине. Яков называл его про себя за неприветливую внешность "Карл Мракс". Картина эта висела в назидание, Рива любила рассуждать о Марксе.
- Яшенька, - говорила она, - так никогда нельзя поступать. Вот свершилась революция, и шо таки дальше? Да, была революция, наши пришли к власти, а потом таки настал 37-й. И я уже не говорю о холокосте. Не надо соваться во власть, это сложно. Надо торговать себе тихонечко и умело разорять глупых гоев. Ну ты же со мной согласен?
Яков благоразумно молчал и макал мацу в форшмак. Карл Мракс ему не нравился, но и перспектива всю жизнь быть торгашом как-то тоже не прельщала. Впрочем, альтернативы в мозгу пока не возникало, а спорить с тетушкой как-то уж совсем не хотелось.
По дороге домой Яков встретил на безлюдной улочке неподалеку от Центрального Рынка двух одноклассников. У них был раздолбанный кассетный плеер со слабеньким динамиком, из которого прорывались искаженные почти до неузнаваемости тяжелые риффы. А еще бутылка дешевой водки и полпалки Краковской.
- Бухнуть хошь, Яшка? - Спросил один из них.
Как ни странно, из глотки добропорядочного еврейского мальчика вырвалось:
- Да хуле, давай.
Воспоминания о следующем часе или несколько более у Якова сохранились смутные. Поговорили о музыке, затем он жаловался на жизнь, на необходимость зубрить Талмуд и ходить в синагогу. Затем взяли пива вдогон. Совсем окосевший Яша лез к товарищам обниматься и орал шуточную еврейскую песню "Некошерный обед приготовила Роза". Затем провал в памяти, и вдруг - вспышка среди тумана.
Яков увидел юную черную девушку, она менялась на глазах. Внезапно превратившись в подобие совершенства, святую Бригитт, она поманила его пальцем и убежала в джунгли…
* * *
Яков внезапно оказался на площади Конго. Он увидел женщину. Она мерцала, и Яков в один момент видел юную черную девочку-подростка, а затем - святую Бригитт. Она бежала, толпа расступалась перед ней. Яков пытался поспеть, проталкиваясь через черную толпу. Звук барабанов будоражил кровь, это было нечто мистическое. Яков понял, что-то из того, что понимали его родственники в синагоге. И нечто куда большее. Впрочем, он это забыл сразу же и переключился на новые впечатления.
Продираясь через толпу, Яков побежал к центру площади. Он ждал откровения, ждал мессии. Еврейское воспитание не могло не сказываться. Он видел множество восторженных черных лиц, звук барабанов вызывал мурашки по коже. Вот - на пути появились змеи. Яков, словно школьницы, играющие в классики, начал прыгать между ними. Он искал дорогу к центру, к черным юным девушкам, пляшущим в религиозном экстазе, одержимым лоа. Уже подобравшись к центру, он увидел тетю Риву. Она согнулась, протягивая ему блюдо:
- Покушай, Яшенька, - это был салат из мацы вперемешку с крайней плотью. - Кушай, Яшенька, кушай - настаивала тетя Рива.
* * *
Проснувшись, Яков осмотрелся. К счастью - никаких признаков тетушки. Зря он считал, что она ведьма. Похоже - обычная еврейская женщина, замороченная на традициях.
Все хорошо. Можно выйти на улицу и забыть о своем происхождении. Не завидовать солнцепоклонникам, не завидовать огнепоклонникам. Просто быть счастливым. Тетя Рива, к счастью, эмигрировала в Израиль. Родители уехали в Германию. Яков также собирался уехать - в Новый Орлеан. Или на Гаити, он еще не решил.
Яков ходил по городу, опустив взгляд вот уже два года. Знакомым евреям он говорил, что ищет деньги. Те считали, что он несколько не в себе, но Якову было наплевать на это. Иногда Якову казалось, что он встретил лоа. Но на самом деле это оказывались либо городские сумасшедшие, либо вусмерть обдолбанные трамадолом гопники.
И внезапно он увидел змею. Змея в городе попалась ему на глаза впервые. Даже ежа Яков видел лишь единожды. Он тогда пил с русскими на беседке. Даже ящериц он видел лишь в детстве. Сейчас в городе из фауны - лишь шавки, белки да кошки.
Он пошел за змеей. Путь привел к Площади Свободы. И там вместо памятника Ленину стояла Мари Лаво, легендарная королева вуду. Площадь была заполнена. Темнокожих, впрочем, было мало. Лишь по краям они били в свои барабаны. Мари Лаво сошла с постамента, беря Якова за руку. Вся многотысячная площадь расступилась пред ним. И Яков увидел огонь, исходящий из подземного туннеля.
- Не бойся, - сказала Лаво. - Тебя там ждет Новый Орлеан. Площадь Конго и черные жрицы.
Яков поправил на груди мешочек с золотом и решительно отправился в путь.
Дорога в ночь (в соавторстве с Алексеем Киселевым)
Всю ночь я маялся болью в мозгу, она была подобна залитому в голову расплавленному железу. Впрочем, предпочитаю думать, что у меня в голове не какая-либо нелепая невзрачная штука вроде мозгов, а бескрайние просторы с чистыми реками, зелеными лугами, дивным зверьем. Идиллия, которую в наше постиндустриальное время можно разве что создать при помощи компьютерной графики. Заснул я только под утро и, проспав часа три, был разбужен будильником.
Выйдя на кухню, я трясущейся с недосыпа рукой включил радиоприемник. С утреца полезно взбодрить себя небольшой порцией тяжелой музыки. Но, увы, в эфире были помехи. Выругавшись, я потянулся к телевизору и нажал на пыльную кнопку "вкл". Там как раз шла реклама какой-то фирмы по производству маринованных овощей. Развеселый дедок выходил из сельской хаты, приседал, разведя руки в стороны, и задорно восклицал: "А у меня есть огород!". После чего вприпрыжку удалялся под песню про колодец.
Лучи утреннего солнца нещадно светили мне в лицо сквозь незашторенное окно, напоминая о том, что предстоит очередной выход в мир, под завязку забитый типажами, этими потомками людей, мутировавшими до полного отсутствия души. Большая часть мира населена ими, и они - начало новой эпохи. Государство - следующий этап эволюции, совершенно автономный, непостижимый для нас разум. Оно не способно идти на диалог с нами, ведь кто мы? Всего лишь клетки этого организма. Разве клетки должны мыслить?
Когда я выйду из дому, я увижу их всюду. Они будут идти навстречу. Я шагну в сторону и поверну голову. Вот, казалось бы, довольно обычная девушка, среднего роста, темноволосая. Даже улыбка у нее довольно милая. Она подносит ко рту фаст-фуд, откусывает кусочек, запивает глотком кофе из одноразового стаканчика. По мере наполнения желудка лицо становится все более умиротворенным. Кажется, что от нее даже исходит какое-то тепло. И ведь сложно предположить, что это и не совсем человек-то, а всего лишь типаж. Могли бы меня посетить подобные мысли, коли не видел бы я реальность столь отчетливо?
* * *
Вечером мы по обыкновению собрались вместе, люди, не принявшие участия в жутком механизме эволюции, люди-животные. На драмера моей группы Леху снизошло откровение. Началось все со следующего потока сознания, который я едва успевал записывать.
Ночью надо бежать. На следующее утро ты находишь себя в совершенно новом мире. Ты у океана, а вечером собрал палатку - и похуй океан, хотя он был всего в метре от тебя.
Бежишь в неизвестность и не знаешь, куда движется твои ноги. Под ногами асфальт, а потом - алмазная крошка. Но ты не чувствовал под своей палаткой алмазной крошки! Просто бежишь и бежишь. И плевать на судьбу, ты бежишь куда нужно! Тебе нужно! Понятно, кому это нужно.
- Побежали! - Воскликнул Алексей. И мы побежали, не ведая куда, ни о чем не думая. Своеобразная медитация в стиле Форреста Гампа. Но, в конце концов, ноги привели нас обратно, и Леха продолжил говорить.
Все сидят ночью или даже спят в своих квартирах. Спроси у человека: "Вам хотелось бы побежать?". И никто не ответит положительно. Но каждый ночью может выглянуть и увидеть дорогу. Но так Бог положил, что человек не видит дороги. Сам Бог положил! Райский сад десять на десять метров, ибо все тропинки, указанные Богом, замкнуты в себе.
Адам и Ева однажды стали на тропинку, и куда-то она их привела. Люди живут, как в раю, ну не как в раю, а как в мире созданном Господом Богом. Замкнутая тропа: дом-работа. Никто не знает, что ночью можно выйти на дорогу, что существует дорога в ночь.
В чем суть Библии? Все прочитали и не грешат, никто никуда не бежит. Самому не хочется: вроде, почему б и не побежать, но куда я побегу? Просто зачем бежать, даже когда все это знаешь? Шаг вправо, шаг влево - все время ты на новом месте. А это даже не вояж к новым мирам или планетам.
С детства нас учили не верить в сказку. Сказки нет, это очевидно? Нихуя это не очевидно. Так и с ночной дорогой. Скажете - глупо - один шанс на миллион, что найдете ее? Это не так, и мы это знаем. Дорога приведет к чему-то, пусть даже и не к тому, что тебе бы хотелось, просто надо ни о чем не думать. Дорога откроется тому, кто просто бежит.
Мы снова побежали, на сей раз прочь из города. Ветер дул нам в лицо, все усиливаясь с приближением выхода. В конце концов, пришлось остановиться. Мы медленно пошли обратно, и ветер мгновенно стих. Навстречу неслись машины. Были ли в салонах люди? Не знаю, я не видел.
Алиса в зеркале
Я лежал в холодной каменной ванной, камни кололи мне дрожащие бока. "Блядь, - думал я, - эта распроклятущая холодная вода, неровные стенки, зачем мне это нахрен надо? Неужели нельзя было выдумать чего получше?"
Все дело в том, что у меня специфическая профессия, я работаю мыслителем. И традиции данного ремесла требуют некоторой эксцентричности. Работа в настоящее время как раз по мне, так как одолевает меня такая лень, что любая деятельность выглядит пугающе. Что-что, а деятельность мне противопоказано. Узнает ведь начальство о чем-то подобном, лишат жалованья к чертям собачьим. А коль настроение у них плохое будет, так и головы не сносить. Системы слежения-то на наивысшем уровне. Даже простые обыватели могут посмотреть в Интернете то, что им хотят показать.
Размышления мои в тот вечер касались одного знакомого старика. Жил тот в сельской местности и личностью был неординарной. Было у него стадо козлов. И ни одной козы. Сложно найти более бесполезных животных. Старик с этим не спорил, но дела своего не бросал. Всяко лучше, нежели сидеть где-нибудь на лавочке и обсуждать соседей. И не менее полезно, чем быть мыслителем.
Размышления длились недолго, я, наконец, не выдержал, выскочил из ванной, растерся, оделся и отправился в располагающийся неподалеку неформальный клуб выпить чего-нибудь горячительного.
* * *
В клубе как всегда было накурено. Музыканты наигрывали какие-то испанские мотивчики, звуки, искаженные плохой аппаратурой, создавали вполне подходящий фон для заведения подобного рода. Влюбленные пары были поглощены друг другом. Остальные посетители играли в кости, пили, курили кальян.
Я занял место за стойкой и заказал вискаря со льдом и пива. В ожидании заказа лениво окинул взглядом зал. Вроде все как обычно. Или не совсем? Вот какая-то готка подошла к музыкальному автомату и принялась щелкать кнопками в поисках нужной песни. И вот - я увидел, что какие-то тонкие белые нити вылезают из автомата и опутывают ее. Не прошло и полминуты, как девушка уже была опутана чем-то белым и липки. На лице у нее отражался ужас, похоже, несчастная жертва утратила дар речи. Из автомата вылез огромный, с полметра в диаметре, паук и принялся сосредоточенно высасывать из готки кровь. Еще секунд двадцать, и все было кончено. Никто из посетителей на происшедшее не реагировал.
- Что за ебена мать?! - В ужасе воскликнул я.
Бармен поставил на стойку бокал пива и заплакал.
* * *
У меня в квартире две ванных комнаты. Сегодня я дерзаю влезть в обычную. Хватит с меня этих камней и холода. Пока. Горячие струи воды из душа умиротворяют. Я расслабляюсь и с грустью думаю о том, что волшебство, оно ведь совсем рядом. Кажется - только руку протяни, и коснешься его. И, тем не менее, не получается. Жизнь ассоциируется у меня с Алисой в зеркале. Смысл этого словосочетания неоднозначен. То ли она просто смотрит на свое отражение, то ли уже почти проникла в удивительный мир Зазеркалья, но застряла на полпути.
Внезапно я осознаю, что в воздухе пахнет дымом. Заворачиваюсь в полотенце и выскакиваю, вся квартира объята огнем. Я опрометью выбегаю на лестничную клетку. К счастью, вроде обошлось без ожогов.
Пожарные прибывают исключительно быстро. Я сижу на лестничной клетке и флегматично наблюдаю за их работой. Внезапно я понимаю, что больше не буду мыслителем. Настало время побеспокоиться о еще не улетучившихся остатках души, а по возможности и вернуть утраченное. Решено, сегодня же я создам рок-группу.