Он не мог шевельнуть правой рукой и ногой и не мог говорить. Уж как его выхаживала Тамара Ивановна! Иногда ее меняла дочь. Иначе бы и мама свалилась. Через месяц Виктора Алексеевича отвезли домой.
Можно повторить: это удача, когда у тебя хорошие дети, особенно когда они в силах оплачивать физкультурницу, массажистку, медсестру.
В общем, помаленьку Виктор Алексеевич начал шкандыбать по комнате (держась за спинку стула, это конечно), растягивая слова, спотыкаясь, говорить и даже шевелить пальцами правой руки.
Потом, через сколько-то времени они спустились во двор, и это была большая победа, вроде полета в космос. Ну да, должен был помереть, а вместо этого спустился, хоть и с помощью жены, во двор.
А потом пошел, пошел и уже самостоятельно мог ходить по лестнице и посидеть на лавочке. Пусть ты инвалид самой первой группы, но, покуда можешь вдыхать и выдыхать воздух, видеть солнышко, золотую листву и свою Бабку, ты жив.
Потом мог уже самостоятельно шкандыбать по улице, с палочкой, это конечно, речь стала вполне внятной, в правой руке мог самостоятельно держать хлеб.
И вот тут-то возвратилось то, что притихло на время болезни, - а именно что ревность.
Если Тамара Ивановна ездила в город к детям, Виктор Алексеевич непременно проверял, к детям ли она поехала. То есть он, конечно, спрашивал, как доехала мама, но Тамара Ивановна понимала, что ее поездка взята под контроль. Нет, не сердилась: у каждого человека свои странности, то есть свои тараканы под кепкой.
Но однажды рассердилась. Виктора Алексеевича пришел навестить сотрудник, паренек лет тридцати. С цветами и конфетами. Ну, это всем известно, жене цветы, детям конфеты, ой нет, все наоборот, детям цветы, жене конфеты.
Пришел он в костюме и при галстуке. А чего это ты расфуфырился, как бы весело спросил Виктор Алексеевич. Мы с женой в театр едем, она меня в машине ждет. Ты вот что, ты больше не приходи, не затрудняйся.
Когда паренек ушел, Тамара Ивановна набросилась на мужа, ты почему так разговаривал с ним, он же не сам по себе пришел, его работа послала. Ты что, не понимаешь, терпеливо объяснил Виктор Алексеевич, он же не ко мне приходил, а к тебе, потому и разоделся.
Ну ты, Дед, даешь, совсем сбрендил, да на фига молодому парню старая толстая тетка. Но Виктор Алексеевич только усмехнулся, типа уж он-то понимает в окружающей жизни поболее жены, поскольку она не только женщина, но и женщина почти молодая. То есть жизненного опыта у нее, считай, почти никакого.
Все! Теперь только про Мусю. Жила у них восемь лет. Ласковая кошечка, спала только у хозяйкиных ног, Тамара Ивановна очень ее любила. Приходит с работы, Мусенька моя, соскучилась девочка.
Вдруг стала замечать, что Муся боится хозяина, то есть не подходит к нему. Ты ее не обижаешь? Кормишь? Не обижаю и кормлю. А что же она так жадно набрасывается на еду, когда я ее кормлю после работы?
И когда Виктор Алексеевич сбрасывал кошку с дивана, норовя при этом поддать ногой, Тамара Ивановна строго говорила - не так грубо.
И стала с Мусей еще ласковей, моя Мусенька, да на коленях постоянно держит, она меня успокаивает, забирает отрицательные силы, скопившиеся за день.
Ты к Мусеньке лучше, чем ко мне. Понимала, это у мужа от ревности, он хотел бы, чтоб она обращалась с ним, как с кошкой, то есть ласково приговаривала, мой Дедуля, и поглаживала его, а он бы мурлыкал. Чтоб был для нее только он и никакой Муськи. Ну да, больной человек и весь день один.
Ну вот. Однажды Тамара Ивановна приходит с работы, а Муся лежит в уголке на своей тряпочке и не встает. И ее рвет. Заболела моя Муся, заболела бедная девочка. Вдруг спрашивает, Виктор, а ты ее, случаем, не ударил? Тот признался - слегка пнул. Не рассчитал: хотел под зад, а вышло - в живот. Правой ногой (то есть больной). Ну да, тебя для того и лечили, чтоб ты Мусю пинал. Если с ней что случится, тебе будет плохо.
И случилось. Через день Муся умерла.
Тамара Ивановна завернула ее в тряпку и снесла на огород - похоронила.
И все! И молчок. С Виктором Алексеевичем не разговаривает. Он что-то спрашивает - ноль внимания. Словно бы он место пустое. Правда, еду ему на день оставляла - даже пустому месту кушать надо.
Виктор Алексеевич очень переживал. Через несколько дней сказал, так со мной не надо, так я жить не буду.
Ноль внимания! Это пустые угрозы. Куда ты, голубчик, денешься. Конкретно.
Но! Однажды приходит с работы - мужа нет. Гуляет. Час проходит, мужа нет. Гуляет. Два проходит - нет.
Малость встревожилась. Пробежала по близким улицам и дворам. Возвратилась домой. Обзвонила знакомых - нет мужа. Заглянула в шкаф - нет куртки. Да, напомнить надо, осень хоть и золотая, но не очень-то и теплая. Особенно вечерами.
Значит, пошел в лес, чтобы оттуда не вернуться. Вспомнила, он много раз говорил, самый лучший способ уйти из жизни - прыгнуть в болото. Я такое место знаю. И это недалеко - рядом с парком.
Тамара Ивановна все поняла и побежала к парку. А потому что попасть в нужное место можно только через парк. Конечно, можно и кругом, но не с ногами же Виктора Алексеевича.
И молила, чтобы парк был закрыт. Его закрывают часто - то на просушку, то на проветривание, а сейчас и вовсе осень. В прежние времена Виктор Алексеевич, как все нормальные люди, перелез бы через забор, но не сейчас, в самом деле, не на одной же ноге.
К счастью, парк был закрыт. Значит, Виктор Алексеевич уперся в закрытые ворота. Мог бы, конечно, доехать на пригородном автобусе до какого-либо дальнего леса, но Тамара Ивановна отчего-то была уверена, что муж где-то здесь. Только бы не уехал, молилась она. И бегала по близким к парку дворам. Наконец увидела лежащего на лавочке мужчину. И это был ее Дед, Виктор Алексеевич. Он укрылся курткой и плакал.
Ну, что ты, Дед, что это ты удумал. Разве можно так с людьми обращаться, у меня же сердце чуть не лопнуло. Все, Дед, хватит, вставай, отдохнул на лавочке, а теперь похромали домой.
Сердечница
Родилась и выросла Лариса в Горбиках. Там, на большой птицефабрике, работали ее родители: отец - электрик, мать - птичница.
Двухкомнатная квартира на четверых (есть младший брат), так и достаточно. Современные условия: вода холодная и горячая и газ. Нет, вполне сносно жили, зарплату тогда давали в срок - получка и аванс. Отец пил мало, ну, праздники, дни рождения, все такое. Но не злоупотреблял. И вообще жили дружно. Ну, не без покричали друг на друга, но без рукоприкладства. Ну да, очень, выходит, дружно жили, если вовсе без рукоприкладства.
Училась Лариса средненько - тройки-четверки, - но иной раз и пятерки случались.
Что в ней главное? Лариса была красивой. Самой красивой в школе, а может, и в Горбиках. Волосы светлые, густые и всегда заплетены в косу. Ни в какие новомодные времена не отказывалась от косы, тугой и длинной. Да, красивая: белолицая, сероглазая, стройная девушка с длинной тугой косой.
После школы вполне законно возник вопросительный знак. Вот кем быть? Чтоб всю жизнь заниматься одним любимым делом, нет, каких-то там особых желаний не было. Но было два ясных понимания: в Горбиках она жить не хочет, но главное - надо, чтобы работа была чистая.
И Лариса решила выучиться на медика. В мединститут провалилась сразу - двойка по сочинению. Тогда она пошла в медучилище, куда поступила без труда. Утешала себя так: ну не врач, а медсестра или фельдшер, все равно белые халаты, конечно, дело надо иметь с больными людьми, но ведь не ты от них зависишь, а они от тебя, и это важно. И странно: в школе училась средненько, а в училище была из лучших. Выходит, не только красивая, но и умная. А может, медицина начала нравиться.
Работать ее послали в районную скорую помощь. Бригада: водитель, врач и она, фельдшер Лариса. Через год все поняли, что она не только красивая, но и хороший фельдшер. Руки у нее ловкие, считалось, что для Ларисы нет плохих вен. Находчивая и сноровистая (ну когда у вас тяжелый больной и работать надо вот именно в четыре руки).
Работала сутки через трое, но когда кто-то заболевал или отпуска без скрипа соглашалась на добавочные сутки. Да, это тяжело, но что поделаешь, если такая работа. Кто-то же должен ночами не спать, а ездить к больным людям.
Да, в общаге не жила ни в училище, ни на скорой. Нет уж, я дома отосплюсь, и сутки, а то и двое свободна.
Родители гордились, что их дочь работает на скорой. Вот я птичница, а дочь колесит по району и людей спасает. А если случалось заехать на вызов в Горбики, то вечером матери обязательно докладывали - внимательная, ласковая, и руки у нее хорошие, я даже не почувствовала укола.
К тому же на работе считали, что у Ларисы хороший характер - не вредная, если кого подменяет - без скрипа, веселая и даже хохотушка.
Теперь личная жизнь.
Отработав года три, вышла замуж за водителя Володю. Работали в одной бригаде, чуть постарше, высокий, жилистый, на дежурство всегда выходил гладко бритым, чем-то приятным попшикавшись, никогда при Ларисе не матерился, даже удивительно.
Как-то уж он понимал, что с Ларисой надо вести себя иначе, чем с другими молодыми фельдшерицами, - не лапал, не зажимал в угол, да, она такая, Лариса, ты ее зажмешь в угол, но не привлечешь, а исключительно напугаешь.
Очень важно было, что у Володи свое жилье. Малость притомилась тратить на дорогу полтора часа в одну сторону да на перекладных - автобус плюс электричка. Да и вообще замуж пора - двадцать три года. К тому же не нахальный, всегда брит и не матерится.
Полгода до свадьбы они все время были вместе. Ну, ехала домой, отсыпалась, а ближе к вечеру Володя заезжал к ней на своих "Жигулях", и они ехали в город. Да, говорила потом подруге, хорошее было время, ездили на концерты, Антонов там, Кузьмин, однажды даже на Пугачеву попали. Володя был легок, весел и, зная, что она хохотушка, постоянно смешил ее, и она уговаривала: ну хватит, а то у меня уже живот от смеха болит.
После свадьбы, понятно, жили у Володи: комната у матери, комната у молодых. Со свекровью жили дружно (Лариса звала ее мамой), та уважала и даже любила невестку, ну да, у сына жена красавица, не вертихвостка, у нее важная работа, и все Ларису хвалят.
Вскоре выяснилось, что Володя очень ревнив. Что это за мужчина, с которым ты разговаривала на улице, да почему задержалась на работе (это когда они уже в разных местах работали), ну и все такое. Но покуда спокойно, без крика и размахивания руками. Тем более свекровь невестку любила и при любых спорах защищала ее.
Да, Володя сменил работу. Он возил какого-то городского начальника, утром рано выходил, поздно вечером приходил. Ну и выходные иной раз заняты - у начальства рыбалка там, охота, сауна, и Володя всегда при начальстве. Правда, платили хорошо.
Нет, в первые годы жили, вот именно, дружно. Правда, Лариса как-то сказала подруге, а чего это женщины так цепляются за близость с мужчиной, кричат, стонут (я в кино видела), я этого не понимаю. Нет, приятно доставить удовольствие мужу, ему же это надо, а я лично до Володи без этого обходилась, обошлась бы и при нем.
Ну, хоть ты с удовольствием общаешься с мужем, хоть без удовольствия, а дети все равно появляются. Через два года родилась Наташечка. Вот ее-то Лариса любила (а то побаивалась, что в ее сердце нет такого участка, который за любовь отвечает). Год сидела дома, а потом вышла на работу, но уже на новую. Наташечку даже в ясли не надо было отдавать: мать Володи болела диабетом и по инвалидности сидела дома.
Лариса поступила на вечернее отделение мединститута (тогда, напомнить, это было бесплатно).
Да, но при вечернем обучении сутками на "скорой помощи" не поработаешь: помимо времени нужны и кое-какие силы. И Лариса поступила в санэпидемстанцию. Работа там была в основном бумажная, так что можно было и к занятиям приготовиться.
Да, но тут пришло время укрупнений, сокращений, и не осталось не только отдела, в котором работала Лариса, но и самой эпидстанции.
Что не очень-то затронуло Ларису - к этому времени учиться надо было днем. А когда Лариса заканчивала институт, ее на год определили оттачивать знания на терапии фонаревской райбольницы. Вообще-то учиться ей нравилось, и училась она хорошо.
Тут другое. Ларисе внезапно стало тяжелее жить - умерла свекровь. И Лариса почувствовала, что ревность Володи стала какой-то нездоровой, даже яростной.
Мать Володя побаивался и все же сдерживал себя.
Он отчаянно ревновал, и при этом у него бывали другие женщины (о чем Ларисе докладывали, да она и сама догадывалась, не дурочка). Однажды слышала, как свекровь выговаривает сыну: тебе повезло с женой, ее надо на руках носить, а ты шляешься по девкам. А он тихо ответил: да, она красивая, кто спорит, зато они живые.
При матери Володя все же сдерживался, а после ее смерти вовсе тормоза отказали. Стал иной раз поколачивать. Как-то даже с синяком ходила. Однажды сказала твердо: еще раз тронешь, подам на развод. Ответ: подашь на развод - убью.
Она понимала: это, конечно, пустые угрозы. Но и разводиться побаивалась: это сколько хлопот с разменом жилья, и как девочка будет без отца, тем более дочка и Володя любили друг друга. И Володя какое-то время стал вести себя потише; нет, ругаться он ругался, но не бил. И Лариса вот как думала: жизнь умнее нас и что-нибудь для нас придумает. Под дулом этой ревности бесконечно жить невозможно.
Да, а врачебные ее дела шли как раз хорошо (о зарплате говорить не стоит, это все понятно). После института, значит, год работала в терапии районной больницы. То есть врач уже, понятно, не Лариса, а Лариса Алексеевна, но под наблюдением заведующей отделением. И врачи заметили, что она старательная, быстро схватывает, чему ее учат старшие, и, главное, характер у нее не склочный.
И после учебы ее оставили в этом же отделении.
А года через два пришла путевка на курсы кардиологии (это сердечные дела, но исключительно в смысле больных сердец, а не в смысле отношений между мужчиной и женщиной). И после курсов Лариса Алексеевна уже называлась районным кардиологом. Конечно, работы прибавилось: лечила больных в отделении и два раза вела приемы в поликлинике.
Помаленьку пришел опыт, и с работой Лариса Алексеевна справлялась хорошо. Но отчего-то больные считали, что хоть она и по сердечным делам, но сама-то не больно сердечная. Нет, больным не угодишь: вежливая, даже ласковая, улыбчивая, но вот что-то такое, сердечности в ней маловато. Ну, это и понятно, у тебя сердце больное, а у меня-то здоровое. Нет, правда, не будет же доктор на приеме каждому больному отдавать свое сердце - оно же у тебя одно, а их вон сколько. Да Лариса Алексеевна и сама ловила себя на том, что на приеме думала, а как там моя дочечка, пообедала ли, придя из школы, и Володя, вот вечером он будет злой или добрый.
Но это ладно. Главное, время, как ему и положено, текло себе да и текло, дочка переходила из класса в класс, училась, как и ее мама, средненько, решила идти по маминому пути, но в мединститут (университет) срезалась (хоть и делала две попытки), а потом поступила в то же училище, что когда-то закончила мама.
Семейная жизнь, она и есть семейная жизнь, течет и течет, радостей приносит мало, но есть дочка, свое жилье и работа, пожалуй что, даже и любимая.
Володя то вел себя спокойно, то вдруг начинал скандалить, ты чего так поздно пришла, у меня была большая выписка, но ведь не до восьми же, нет, именно до восьми, и работаю я не в одном месте, а в двух, ты вон вчера ночью приехал, я же молчу, ты это не равняй, если хозяин выпивает, не могу же я сказать, уезжаю, меня женушка заждалась. Мне за ненормированный труд денежки платят, и хорошие, и ты это знаешь.
Но! Однажды Лариса Алексеевна дежурила, и к ней пришел поболтать хирург, и тут ворвался Володя, а эти сидят и весело болтают, вы, доктор, идите к себе, а мне с женой надо обсудить срочное дело. Тот ушел, а Володя несколько раз ударил жену и потаскал за косу (удобно, коса ведь тугая и длинная).
Утром пришла заведующая, это что такое, Ларисочка (ну ведь синяки под глазами). Та рассказала. Даже без слез. Нет, милая, так жить нельзя, да если бы на меня муж руку поднял, я бы огрела его первым, что под руку попадется. А сейчас ты иди домой - больным показываться в таком виде нельзя.
Вечером Лариса Алексеевна сказала Володе: вместе мы жить не будем. Она и раньше говорила: еще один скандал, и мы разводимся; а он всегда отвечал одно: я тебя убью, если подашь на развод.
Но неожиданно он согласился. Да! Развод. Мне надоела тупая женщина, у меня есть другая. Заберу машину, а жилье оставлю вам. Это честно. Да.
Развелись, Володя переехал к другой, и Лариса Алексеевна стала свободной женщиной.
Ну а теперь так. Три года назад в жизни Ларисы Алексеевны появился мужчина, который ее отчаянно любит. Лет на десять старше, у него строительная фирма, то есть богатенький.
Три года назад Павел Андреевич - так его звали - перенес инфаркт. И Лариса Алексеевна его лечила. И Павел Андреевич - при свежем еще инфаркте - сразу и бесповоротно влюбился. А потом он раз в неделю приходил на поликлинический прием.
Почти на каждое ее дежурство он приходил с букетом цветов, стоя на коленях, вымаливал ее любовь.
Нет, это даже и странно: пожилой мужчина стоит на коленях и вымаливает любовь.
Худой, высокий, лысоватый. Такими влюбленными и преданными глазами на Ларису Алексеевну никто и никогда не смотрел.
Павел Андреевич холост - четыре года назад его жена разбилась. Два сына, почти взрослые и самостоятельные. В том смысле, что живут отдельно, но работают на отца. У него трое внуков.
Нет, Ларисе Алексеевне было приятно, что за ней так красиво ухаживают, но к замужеству не склонялась (а хватило и одного раза).
Не ездила на обязательные для таких людей, как, к примеру, Павел Андреевич, сборища, а вот в театры и на концерты несколько раз съездили.
Бывала у него и дома. Это даже не дом, а дворец, такие показывают в кино из жизни богатеньких. В пятнадцати километрах от Фонарева. Павел Андреевич сказал: мне здесь одному пусто, я сюда редко приезжаю, обычно ночую в городской квартире.
Да, но жизнь ведь просто устроена, она, как правило, сама подталкивает человека в нужном направлении. Ты только не очень сопротивляйся.
Однажды дочь Наташа привела домой не очень-то мытенького паренька и сказала: мы здесь будем жить. Что характерно, не спросила у матери: а можно я приведу в дом чужого человека (не на предмет, кстати, знакомства, а на предмет постоянного местожительства)? Все правильно, мамочка, ты в одной комнате, а мы в другой, ты на своей доле живешь, а мы на моей и папиной. А через полгода поженимся, если сойдемся характерами. А мы сойдемся, я знаю.
Лариса Алексеевна сразу поняла: упирайся не упирайся, но больше она здесь не хозяйка, - и вышла замуж за Павла Андреевича и переехала в загородный дом.
Позже Лариса Алексеевна говорила, что год, прожитый с Павлом Андреевичем, и был самым счастливым годом ее жизни.
И дело, конечно, не в свадебных подарках (Павел Андреевич подарил машину и двухкомнатную квартиру, которая почти год пустовала - Лариса Алексеевна жила с мужем в загородном доме).