Тут так: конечно, в семьдесят два нельзя быть совершенно здоровенькой. Да и просто здоровенькой быть нельзя. И Мария Степановна, конечно, не исключение. Вот давление малость прыгнуло, вот и сахарок чуть излишний, вот и ночи сплю на редкость плохо. То есть всего помаленьку. Главное: чего-то одного, что конкретно угрожало бы жизни Марии Степановны в ближайшее обозримое время, не было.
И все-таки у Марии Степановны постоянно было плохое настроение. Со стороны-то глянуть - устала в школе за долгую, почти безразмерную жизнь, это понятно, но сейчас ты вольная птаха, мечтала ведь когда-то: стану вольной птахой, хоть маленько успею полетать, пусть не в поднебесье, это понятно, соки не те и давно высосаны школой, ну, пусть хоть над землей, книжки буду читать, какие собиралась, но не смогла прочитать, не менее двух часов стану гулять по парку, вольный ведь человек. Никому ведь ничего не должна.
Но нет. Вовсе совсем нет.
По магазинам ходила, квартиру убирала, белье стирала (дети купили хорошую технику), но вольно погулять по парку или книжку почитать, не говоря уж про съездить в музей, этого не было. Дети считали, что, выйдя на пенсию, мама просто-напросто стала ленивой. И с годами, это понятно, ей все больше и больше нравится быть ленивой.
Поест от души и телик смотрит. И толстеет, хотя и помаленьку.
До смешного доходило. Не ешь ты с утра вот этот кусок сала, это неполезно, вся заграница от сала наотрез отказалась. Но нет. У меня без хорошего куска сала энергии на день не хватает.
Или вот. Сын подарил хороший японский телевизор. Так мама весь день лежит на диване и переключатель чикает. Мама, да отложи ты эту чикалку, лишний раз с дивана встанешь, чтоб программу сменить. Но нет.
Но главное. У нее был какой-то ноющий характер. Постоянно на что-нибудь жаловалась. На здоровье, на детей, что любят ее недостаточно и заходят не каждый день. Да, но ведь мы каждый день звоним. Нет, техника не может заменить живое человеческое общение.
Зануда ваша мама - так говорила Анна Степановна своим племянникам, и они соглашались со своей тетенькой.
Ну, а теперь про Анну Степановну. О, это совсем другое дело - про нее и вспоминать-то приятно.
Сухощава, пожалуй даже стройна, всегда весела, всегда модно стрижена и модно же одета, прошла трех мужей (это зарегистрированных), в текущий момент живет с очередным, незарегистрированным, но живет шесть лет, так что его смело можно считать мужем. И что характерно, он моложе на шесть лет, но любит и даже обожает свою почти жену. У Анны Степановны, значит, однокомнатная квартира (которую она завещала племяннице), у мужа тоже однокомнатная квартира, но не съезжаются, хотя все вечера проводят вместе. Ну, и ночи, это конечно. Значит, людям нравится именно так жить, и это исключительно их личное дело.
А племянники любят приходить к тетеньке. Устанут на работе, а она развеселит, потому что буквально клокочет энергией.
Да, и любит красиво жить. К примеру, выпьем, ребята по чашечке кофе. И как в заграничных фильмах, примет маленькую - с наперсток - рюмашку очень хорошего коньяка, причем не заглатывает сразу, но проследит, чтоб коньячок равномерно растекся по всему рту, затем сделает пару глотков кофе (сама варила, растворимый не признавала) и закурит длинную-длинную сигарету, и руку с сигаретой держит на отлете - вот именно так пили кофе и курили сигареты в давних заграничных фильмах о красивой жизни.
Причем хорошо жила тетенька всегда. Причина проста: Анна Степановна много лет заведовала столовой в туберкулезном санатории.
Нет, нет, говорила себе Мария Степановна, младшая сестра не тягает сумками еду от туберкулезников (о том, что сестренка обкрадывает больных людей и просто-таки воровка, Мария Степановна никогда и подумать не смела), но если ты насытишься на работе, считала она, то ведь от зарплаты денежки остаются - вот как раз на красивые платья, драгоценности и шубы.
Да, хоть Анна Степановна и прошла трех мужей (о четвертом говорить в этом случае не стоит - он появился поздно), но детишек у нее не было. Тут никто не знает, может, просто не получилось с детишками, но Анна Степановна говорила всем (и даже старшей сестре), что дети ей не нужны, а жить нужно для себя самой, и открою тебе тайну, моя старшая сестра, жизнь одна, пролетает она быстро, и надо жить так, чтобы она пролетела хотя бы весело и легко.
То есть расклад уже вполне ясен.
Старшая сестра учила детей географии, с большим напрягом ставила на ноги детей собственных (муж ее был простым инженером), долгие десятилетия сводила концы с концами, от такой жизни притомилась и потому залегла на диване, с трудом отрываясь на хождение по магазинам и мелкие домашние работы. Из удовольствий у нее остались лишь телевизор, лежание на диване и жалобы на собственную жизнь.
Младшая же сестра и в молодые годы, и в нынешние, вполне, можно считать, зрелые, была легка, весела и умела красиво пожить. Ездила в театры и на концерты знаменитых заезжих звезд. И в любом случае никогда не унывала.
И за это ее любили племянники и охотно забегали к тетеньке, хотя бы на полчаса. То есть более охотно, чем к родной матушке. Все же приятнее слушать веселую болтовню тетеньки, чем занудные жалобы матушки, хотя и очень родной, это конечно.
Мария Степановна это знала и обижалась на детей. То есть это даже смешно: она ревновала детей к своей родной сестре.
А надо сказать, хоть жили сестры в одном доме, но виделись редко. Нет, общие праздники, дни рождения - это понятно. А такого, что вот мы родные сестры и ни на мгновение не разлучаемся, - нет, такого не было. И виной тому была, пожалуй, все-таки Мария Степановна.
Потому что надо прямо сказать - Мария Степановна всю жизнь завидовала младшей сестре. Называла попрыгуньей-стрекозой. Да, она всегда была легкой и веселой, по театрам ездила, вон сколько мужей сменила, а мы всю жизнь вертелись, как могли, воспитывая как собственных детей, так и несметное число чужих, жили угрюмо и натужно, и лишь под занавес увидели осколочек сносной жизни, а вот сестренка младшая всю жизнь пропорхала (подумаешь, что та не в столовой большого санатория работала, а действительно порхала с цветочка на цветочек).
Так теперь еще и дети любят тетю больше, чем родную мать. Нет, несправедлива была Мария Степановна к своей сестре, но ничего не могла с собой поделать. Как-то забывалось, что в трудные года младшая сестра помогала племянникам - тому куртку купит, а той сапоги. Да ведь и квартиру завещала не приходящему мужу, а племяннице. У той свое хорошее жилье, но кому может помешать лишняя квартира.
Нет, никак не могла Мария Степановна сказать себе раз и навсегда: жизнь моя вполне удалась, я занималась самым достойным на земле делом, вырастила детей, которые не тянут из матушки последние соки, как это сейчас принято, но помогают, и внуки почти взрослые и помаленьку становятся на ноги, и с мужем прожила дружно, ни разу Мария Степановна не пожалела, что прожила именно с этим, а не с каким-нибудь другим мужчиной.
Нет, иной раз она себя именно так и уговаривала, но это не очень-то помогало. Зависть к сестре не проходила. Поскольку она вела счет не с собственной жизнью, но с жизнью своей сестры. Смешно сказать, но у нее не проходила обида, что родители Аню любили и баловали, а ее, старшую дочь, держали в строгости и нелюбви. Нет, все ей понятно: десять лет разницы, младшенькой вся любовь, но обида никогда не проходила. Хотя и понимала, что дело это очень уж давнее - родителям сейчас было бы под сто.
То есть, напомнить надо, вот какой был расклад, вот что всего более угнетало Марию Степановну, вот от чего, не отрываясь от дивана, день напролет чикала переключателем телевизора. Анна жила правильно (хоть и потягивала продукты у туберкулезников), а я неправильно. Надо было жить не натужно, перебираясь с кочки на кочку, а легко, весело, порхаючи. И тогда бы меня все любили: мужчины, ученики (а меня ведь ученики не любили - уважали, боялись, но не любили), родные дети. А так, родные дети любят не меня, а свою тетеньку.
И главное, Мария Степановна понимала, что ничего уже изменить нельзя, это до ее последних дней. Конечно же, она улетит раньше младшей сестры, и это справедливо. Анна на десять лет младше, да и жизнь прожила не такую уж тяжелую. И ничем, кроме мелких простуд, не болела. Так что сносу ей не будет.
Но вышло не так. Чту все наши расчеты! Да тьфу на все наши расчеты.
Первой умерла именно Анна Степановна. Пошла в лес за грибами и, уже набрав полную корзину грибов, легла отдохнуть под сосной. То есть получается, ей и тут повезло: сосновый лес, солнце, и даже успела набрать полную корзину грибов.
Горевали все, кто ее знал. Но больше всех убивался ее муж, вроде почти молодой человек, и муж не вполне законный, а убивался так, словно бы у него никогда уже другой женщины не будет.
На похоронах дети поддерживали Марию Степановну, чтобы мама все же перенесла такую утрату и не рухнула бы на могилку родной сестренки. Несправедливо, говорила Мария Степановна, нарушен порядок, сперва должны уходить старшие, а уж потом младшенькие. Нет, ну как же все несправедливо.
Мария Степановна как-то не сразу осознала, что она никогда больше не увидит свою младшую сестру. Но только через несколько месяцев, когда она вдруг осознала, что спор, какой она вела долгие десятилетия, завершен. И если брать не качество жизни, но исключительно ее продолжительность, то в этом споре все ясно. И получается, что трудности, дети, повседневные напряги, странно сказать, вовсе не укорачивают жизнь.
И как только закончился счет, что-то в Марии Степановне изменилось. Это даже и странно, но она стала как бы повеселее, стала менее занудистой. Нет, правда, это странно: ушел ближайший человек, а другой ближайший человек не загибается от тоски, а вроде бы даже и повеселел.
И даже помаленьку Мария Степановна начала менять свою жизнь. Пример: перестала по утрам есть сало. Вообще стала есть поменьше. Так что даже малость похудела.
Далее. Однажды Мария Степановна вышла из дому. Нет, в том-то и дело, не в магазин пошла, а вот именно бесцельно - на прогулку. Сперва квартал обошла, а потом помаленьку-помаленьку начала выходить в парк. И до того дошло, что она стала выходить на ежедневные - почти двухчасовые - прогулки.
И внимательно по радио и телику следила, какие дни для здоровья неблагоприятные, чтоб, значит, именно в эти дни здоровьем рисковать поменее. То есть получается, что спор с сестрой вовсе не завершился: вот на сколько лет я переживу Анну, вот точнехонько на столько я и была права.
Однажды Мария Степановна вспомнила, как они всей семьей ездили смотреть, как разводят мосты. Аня сидела на шее отца и спала, щекой привалясь к его голове. И Мария Степановна подумала, что это, пожалуй, самое счастливое воспоминание ее детства. Свези меня, сынок, с той поры я ни разу не видела, как разводят мосты. Видать, хороший сын, не стал говорить - у меня с утра на работе напряженка. Свез. Не выходя из машины, Мария Степановна дождалась развода мостов, коротко сказала "красиво", и они уехали.
На следующий день она умерла. Причем так же внезапно, как младшая сестра. Пришла домой с прогулки и у родной квартиры рухнула мертвенькой.
На лице ее была легкая улыбка. Такая улыбка бывает у людей, которые в этой жизни понимают себя победителями.
Журнал "Звезда" № 8 (2001)
Кинолог
Нет, кинолог - не в смысле человек, который любит кино, это каждый будет себя называть кинологом, а исключительно в смысле человек, который понимает в собаках.
Вот именно так могла бы отвечать Алина, если бы кому-нибудь пришло в голову поинтересоваться, а чем она, к примеру, занимается. Ну да, молодая незамужняя женщина, к тому же красивая, к тому же модно и дорого одевается. Нет-нет, все в порядке, я - не валютная женщина, могла бы ответить Алина, я кинолог.
Хотя кто ж это сейчас интересуется, чем человек зарабатывает, так что - кто такой кинолог, объясняла мамаша Алины, живущая в соседнем доме.
Но все по порядку. Алина - красивое имя, правда ведь? Да и сама Алина, значит, красивая - высокого роста, стройная, ходит, гордо вскинув голову. Нет, пожалуй, никто на улице не приставал к ней с глупостями типа: а подскажите, пожалуйста, который сейчас час. Во-первых, такая гордая женщина недоступна для подобных заигрывающих вопросов, а во-вторых, никто бы и не отважился заигрывать: всегда рядом с Алиной, точнехонько у правой ноги, шел красавец дог, огромный, пятнистый, на прохожих - ноль внимания. Без намордника и поводка. Да ему на тебя тьфу и растереть, покуда, разумеется, ты не полезешь к хозяйке с глупостями типа: а подскажите, пожалуйста, который сейчас час.
Жила Алина с восьмилетней дочерью в однокомнатной квартире. Правда, дочь в основном жила у бабушки, молодой пенсионерки. И всех это устраивало: бабушка внучку обожала и не была такой строгой, как мама (что устраивало внучку), а сама Алина весь день могла крутиться по делам.
Был у Алины друг - Виталий Алексеевич, школьный учитель. Даже как-то и странно, здоровый рослый мужчина, а школьный учитель. Причем учил детей не физкультуре, а истории. И дети - все это знали - его любили. Был женат, но развелся. Есть десятилетний сын, часто встречаются, хотя живут в разных местах. После размена двухкомнатной квартиры Виталию Алексеевичу досталась двенадцатиметровка в коммуналке (там еще две семьи, правда, без особой пьяни и вечерних разборок - все нормально). Чего они развелись? А неизвестно. Видать, жена ушла к другому, поскольку у сына очень уж резво появился отчим.
Виталию Алексеевичу тридцать шесть лет. Алина года на четыре помоложе. Все нормально. Метр восемьдесят, худощавый, светлое, мягкое лицо. Нет, правда, очень приятный мужчина. Когда здоровается, то тебе отчего-то кажется, что он рад тебя видеть. Ведь не знает, большой или малой пакости от тебя ожидать, но на всякий пожарный рад тебя видеть.
Когда они только сходились, Виталий Алексеевич привел Алину к себе, но та сразу сказала, что в коммуналке встречаться нельзя, я все время буду ожидать, что соседи постучат и что-нибудь попросят, типа спичек. А встречаться будем у меня (дочка ведь живет у бабушки).
Поначалу Виталий Алексеевич побаивался дога, и Алина уводила собаку на кухню, но потом они привыкли друг к другу (в смысле Виталий Алексеевич и собака), и дог ночевал, где привык - у кровати хозяйки.
Так несколько лет они и прожили. Субботу-воскресенье непременно проводим вместе, иногда и на неделе. Ну, как муж и жена, только живут порознь и не ведут общего хозяйства. Вполне свободные люди. Он был женат, и это ему не понравилось (ну да, если жена ушла к другому), и Алина успела сходить замуж, и об этом говорила коротко: "Чем такой, так лучше никакого".
Все ясно. Люди хорошо относятся друг к другу, видать, детей заводить не собираются, время от времени доставляют друг другу удовольствие и даже радость, так и зачем испытывать судьбу, типа брак, совместное хозяйство, прочее.
Теперь вперед!
Когда они познакомились, Алина была не кинологом, а научной сотрудницей в большом, но закрытом НИИ, так-то она биолог, в НИИ они ставили опыты на водолазах, и Алина писала диссертацию.
Нет, чего там, Алина - женщина умственно прогрессивная, хорошо знала английский язык, любила старую музыку, и они с Виталием Алексеевичем часто ездили в город вот именно на концерты старой музыки, а также в театры. То есть не только красивая, но и умная пара - английский язык, старая музыка, наука, история.
Но! Но внутренним своим устройством они очень отличались друг от друга. Нет, не как мужчина и женщина, нет. Внутренние характеры у них были разные.
Алина всегда была женщиной активной. Я не люблю, когда меня обижают и не отдают положенное. Пример. Вот в таком же НИИ за секретность платят столько процентов, а нам столько же, но поменьше. Или же - в таком-то НИИ премии квартальные, а у нас только в конце года и с задержкой. Тут не так важно, отдавали положенное или нет, тут важно, что Алина - женщина активная и не любила, когда ее обижают.
Виталий же Алексеевич - совсем иное дело. Он никого, и даже начальство, не только не умел брать за горло, но даже и желания такого не испытывал.
И если в школе устраивали забастовочный комитет, и мы не пойдем на выпускные экзамены, и не дадим аттестаты, покуда с нами не рассчитаются под ноль, Виталий Алексеевич непременно доказывал, что без аттестатов наши ребята не смогут поступать в институты и загремят в армию.
Или вот если они не рассчитаются с нами за летние каникулы, мы с первого сентября школу не откроем. Это конечно, но я первого сентября в школу приду и свои уроки проведу. Учитель, который из-за денег приходит или не приходит на уроки, кто угодно, но только не учитель. А им с нами можно так обращаться? Это вопрос интересный. Но если мной управляют бандиты, я вовсе не обязан действовать бандитскими же методами.
Странно, но учителя ему все прощали. То ли единственный красивый мужчина в школе, то ли и в самом деле хороший учитель, сказать трудно. Ну, вот он у нас такой, и что тут поделаешь, приходится мириться, как с плохой погодой.
Да, но Алина иной раз упрекала своего друга - все-таки ты у меня слишком мягкий. Конечно, она имела в виду характер, а не что другое. Иначе стала бы терпеть друга несколько лет? Нужно прямо сказать, при Виталии Алексеевиче никто иной противоположного пола у Алины замечен не был. То есть дружная и верная пара. Мы хоть живем каждый в своей норке, но постоянно помним - мы всегда вместе. Но упрекала - ты у меня слишком мягкий. Близкие ведь люди, имеет право. Никому ни в чем отказать не можешь. И ничего не хочешь менять в своей жизни.
Такая вот постановка вопроса не обижала Виталия Алексеевича, нет, но удивляла. А что я, собственно говоря, должен менять в своей жизни? Стать вышибалой? Пойти в торговлю? Научиться контрольные дырки в черепе делать? Учитель, он и есть учитель. Уроков я беру под завязку - у меня сейчас две нормы. Да и вообще мне хватает. Деньги на сына отдаю, кормлен, есть ты, крыша над головой и костюм.
Заметить следует, даже тройка. Тут надо сказать, Виталий Алексеевич ходил в школу только в костюме (а иногда даже в тройке) и непременно при галстуке, их было несколько, и он их часто менял - в отличие от костюма, который, напомнить надо, был один.
Нет, правда, приятно посмотреть: учитель идет в школу - костюм, галстук, брюки глажены, башмаки чищены, в руках отчего-то не портфель и не дипломат, но папочка, да, а рост высокий, спина прямая, идет неторопливо, а лицо мягкое и улыбчивое. Да, это учитель истории, он и не должен суетиться, его предмет - века и века, если не сказать тысячелетия.
Но продолжим. У меня есть зимние сапоги, осенние и летние туфли, которые, что характерно, покуда не текут. Да, и ты это знаешь, меня звали в частную школу, но это два часа в один конец. Скажу прямо: если бы я мог за несколько лет решить вопрос с жильем (то есть обменять коммуналку на однокомнатную квартиру), я бы потерпел и несколько лет поездил, но таких денег за учительский труд нигде не предлагают. Так что меня устраивает текущий момент. Да, я не могу съездить к теплому морю и за границу, и я, видать, отношусь к большинству. Зато теперь я иной раз покупаю книжки по истории и философии, которых десять лет назад не было.
Вот таким человеком был Виталий Алексеевич.