- Пошли! - Андрей внимательно посмотрел на карту. - Радист, сообщи коробочке координаты, и не говори открытым текстом. Дай, я сам.
Андрей взял гарнитуру.
- Семидесятый? Как слышишь меня? Я тоже нормально. Значит так, там, где нас оставил, проедешь два квартала на север, а потом полквартала на восток, а там уже нас увидишь. Понял? Повтори. Все правильно. Нет, адрес и квадрат я тебе сказать не могу. Духи эфир сканируют. Усек? Все, давай, быстро груз скидывай, и к нам дуйте. Вперед, мальчики! - это уже к тем бойцам, что были с нами. По дороге проводил инструктаж. - Веревку взяли?
- Так точно! Взяли. У меня! - боец поднял руку вверх.
- Длинная?
- Метров пятнадцать будет. Капрон.
- Значит, по обстановке. Спокойно подходим. Если тихо, то привязываем веревку к двери и дергаем. Если не поддается, то "саперной отмычкой" открываем двери. Не знаю, что там будет. Разбились по парам и прикрываем спину. Перемещение по одиночке, напарник прикрывает. Вопросы?
У бойцов не было вопросов.
Так перемещаясь, идя за солдатами, мы прошли к адресу. По пути нам никто не встретился. Зато над деревней повис гул. Это были и рев двигателей бронемашин и отдельные автоматные очереди. Редкие, короткие.
На бой не похоже, видимо, стреляли поверх голов местных жителей, когда те подходили слишком близко, мешая зачистке. Радист слушал эфир и докладывал, на каком участке встретили сопротивление. Я бегло посмотрел на карту. Местные отсекали военных от реки. Те группы, что двигались параллельно реке, не трогали.
- Доложили, что наши выгрузили "хомяка" на пункте, отправляются к нам.
- Это хорошо. Под броней спокойнее. - Калина был настороже.
За все время движения нам не попался ни один местный житель.
- Тихо, слишком тихо. - Андрей изжевал уже фильтр сигареты, выплюнул окурок, и тут же прикурил новую. - Не нравится мне это.
- Товарищ капитан! Мы первые духа взяли! - доложил радист.
- Оно-то и плохо, что только одного взяли. Раненого, значит, остальные ушли, или затаились. Не переворачивать же всю деревню! - я сам начал нервничать.
- Если надо - то переверну, - пообещал командир разведчиков.
- Переворачивать тебе никто не позволит. Это не первая война. Теперь прокуратура в затылок дышит, и ты можешь духа "шлепнуть" лишь когда он тебе оказывает вооруженное сопротивление, - менторским тоном я "учил" Калину.
- Ага, ты мне еще скажи, чтобы я предупредительный выстрел сделал и заорал "Стой! Стреляю!" - Андрей язвил.
- Именно. А что ты будешь делать, когда он тебе ответит "Стою"?
- Как в команде. Отвечу "Стреляю!" Сколько в этой деревне всего адресов?
- Двадцать шесть, - я открыл свои записи и сверился с ними. - Но чувствую, что будет больше. "Пустышку" тянем. Нет духов в деревне. По крайней мере, не вижу я, чтобы они были.
- Отсекают нас от реки. Не просто так. Пособники, они же гражданское население, ничего просто так делать не будет. Дают духам уйти. Может, к реке рванем, а? Саня, уйдут ведь демоны, уйдут! Давай задушим, а? - Калина умоляюще смотрел на меня. - Потом все остальное прошмонаем. Успеем. А то все это "битье по хвостам" достало. Онанизм. Бег на месте с препятствием.
- Бег по граблям - национальный вид спорта русских. - Я задумчиво смотрел на список. - Давай вдоль реки рванем. Тихо. Без шума и пыли. Если напрямки, то нас здесь миряне блокируют. Надо быстро выезжать к одной или другой окраине села, и оттуда уже к реке. Поехали? Давай, с моста начнем, а там уже будем двигаться вдоль деревни. Надо руководству доложить.
- Вперед! На машину! - Андрей уже командовал бойцам. - С брони, с ходу доложим. Нас могут и сканировать.
- Поехали! - я уже как заправский ездок на БТРах махнул на броню. - Под задницу дай что-нибудь, - это я уже стрелку, что в башне бронемашины сидел. - Ты еще молодой, можешь и на сырой земле девок любить. А в моем возрасте надо простату беречь.
Положил подушку, что когда-то была сиденьем в импортном автомобиле. Хорошо, наверное, сидеть в иномарке на кожаном сиденье с подогревом! Только вот в утреннем, пусть и рассеивающемся тумане зябко. И поэтому бойцы уже до меня оборвали черную, высококлассной выделки кожу, ее остатки свисали по краям, и я сидел на плотном поролоне. Из-под сиденья высовывалось около двадцати разноцветных проводов.
Не меньше "Мерседеса", усмехнулся про себя. Жив ли хозяин?
Калина по радиостанции иносказательно докладывал о наших перемещениях:
- Отклонились от первоначального маршрута. Есть хорошая "наколка". Кто сказал? Душара, что мы цапанули, и сказал. Нет, не могу сказать, куда едем. И намекнуть не могу. Да ЗАС у меня навернулся еще месяц назад. Не могу сказать. Не могу знать, почему связисты не отремонтировали. Никто на него ноги не ставил! И не пинали его тоже! Все, перехожу на прием. Будет жарко - доложу. Вот тогда и координаты сообщу. Недалеко здесь, все в Старых Атагах. Ну, что, контрразведка, я все правильно доложил?
- Все правильно, разведка! С твоими возможностями и способностями пудрить начальству мозги пора подумать о чекисткой карьере, - потрафил я ему. - Дай прикурить, а то спички отсырели. - Я безуспешно пытался зажечь сигарету.
- На. - Андрей протянул окурок, потом забрал его назад и, не отрываясь от дороги и ее обочин, продолжил. - Не пойду я в контрразведку.
- А чего так? Не нравится?
- Дело не в том, нравится или не нравится. Если бы Родина нас так же любила, как мы ее, то давно бы уже при коммунизме жили. Не в этом дело. Вот вы же всю эту информацию по адресам у духов узнали. Правильно?
- Правильно.
- И ее вы получили не только у тех "чехов", что мы в плен взяли? Так?
- Так. Ты к чему клонишь? Неужели не знаешь, что такое агентура?
- Знаю. В училище изучали. И вербовку на идейно-патриотической основе, и на контрактной основе, и на компромате изучали.
- Вот видишь, ты умный мальчик. Навык, опыт. Чего тебя не устраивает? А?
- Одно дело вербовать агентов среди вражеской армии. Другое дело - среди духов.
- В чем разница? И те другие - враги. Причем наши - российские духи во сто крат опаснее. У него такой же российский паспорт, что у тебя. Он хвостиком махнул, и ищи его от Калининграда до Сахалина. Везде свои люди - прикроют. И там и здесь - есть свои и чужие. Какие проблемы-то? А, Андрюха?
- Понимаешь. - Андрей сделал паузу, с трудом подыскивая слова - Эти же твои агенты, они же.. Это… Наших убивали. Может, и моих бойцов убили. На них крови чуть поменьше, чем на Берии. Как ты с ними говоришь? Думаю, что не смогу я это сделать. Мне проще его порвать голыми руками. На запчасти разобрать, чем вот так, как вы, с ними улыбаетесь, чуть взасос ни целуетесь. Не по чести офицерской это дело, - вырвалось у него. - Они враги, а ты с ними за ручку.
- Значит, ты считаешь, что ни у меня, ни Каргатова, ни у Молодцова, ни у Гауха, и еще у многих нет ни чести офицерской, ни совести? Так? Ты морду-то не вороти. Повернись ко мне и скажи в лицо. Бойцы посмотрят за обстановкой на дороге. Говори! В глаза смотри. Так?
- Ну, так! - Калина с вызовом смотрел мне в глаза.
- И мне, и любому оперу из нашей Конторы точно так же противно возится с этим дерьмом. Точно так же хочется сломать шейку этому духовскому выкормышу. А теперь вспомни, что мы смогли сделать, благодаря информации, добытой оперативным путем? Напомнить? Предотвратили первое нападение на нас. Сколько мы тогда ментов взяли и их пособников? Потом второе нападение тоже. В спину тварей размолотили. Дальше. Здесь. Вот здесь, в этих гребанных Старых Атагах мы по адресам работаем. Адреса нам что, господь бог ниспослал? В глаза смотри. Я не святой, чтобы мне явился во сне ангел и сообщил список боевиков, скрывающихся в Старых Атагах. И не фокусник я. Точно так же, как и любой опер, что здесь пластается. А теперь прикинь хрен к носу, Андрюша, сколько мы жизней солдатских за эти три с небольшим недели сберегли? На твоих глазах. А что ты делал? Ты тоже должен вести оперативную работу. Но ты брезглив. Честь офицерскую не замарать. А у нас, значит, ее нет! Лучше пацанов в цветном металле домой отправлять и, размазывая пьяные сопли, бить себя пяткой в грудь да орать: "Мы отомстим за вас, пацаны!" Зато честь офицерская сохранена. Так? А мы так, погулять вышли. Ходим, бродим. С духами якшаемся. Твою работу делаем. Ты, значит, ждешь, когда же на Россию нападет иностранная держава, и вот тогда полностью раскроются твои оперативные способности. Так? Да? А местные духи, российского разлива - это не враг, а банда пьяных хулиганов? Да? - Я распалился, мне стало жарко, рывком расстегнул бушлат на горле и на груди, прикурил новую сигарету от окурка, "бычок" выбросил за борт. - А то, что эти иностранцы будут так же резать головы как скоту твоим бойцам, ты об этом подумал? И сможешь ты, соблюдая офицерскую честь, вести оперативную работу среди этих выблядков? Чем покойники, убитые духами и вражескими бойцами, отличаются друг от друга? А? Ты - высоко моральный офицер, ответь мне! В глаза мне смотри!
Бойцы, хоть и не показывали вида, но внимательно слушали.
- Ну? - Андрей нехотя посмотрел на меня.
- А ты не "нукай", не запряг. И замучаешься запрягать. Так говори, есть у нас точно такая офицерская честь как у тебя, или нет? Говори. Да или нет? - я хотел порвать его, никто меня так не оскорблял.
- Есть, - невнятно, но с вызовом произнес разведчик.
- Громче!
- Есть!
- Что есть? Есть на заднице шерсть! Я спрашиваю, ты извиняешься за то, что оскорбил меня и всех оперов, что сейчас со мной здесь загибаются? Есть ли у меня честь офицерская или нет? - у меня было настроение сейчас остановить БТР и стреляться, и плевать, что стрелок Калина был лучше.
- Есть у вас офицерская честь. Я не прав. - Андрей протянул руку. - Глупость сморозил. Извини. Нет, действительно, извини. Я не хотел тебя обидеть, думал, что я сам такой весь белый и пушистый, настоящий офицер. Извини.
Он был похож на большого гоблина. Доброго такого.
- Бывает, - я пожал ему руку. - Проехали. - Я снова закурил. Довел он меня.
- Саша, а ты не много куришь?
- О здоровье моем решил позаботиться? Сначала доводишь до белого каления, а потом о здоровье заботишься? Заботливый ты наш!
- Нет, я серьезно. Ты третью сигарету не вынимая изо рта прикуриваешь.
- У нас прапорщик служил в Управлении, Сорокин Сергей, в Афгане на срочной был разведчиком. Так вот и рассказал о пользе курения.
- Расскажи, я жене поведаю, а то тоже все пилит: "Не кури, да не кури!"
- Были они на боевой операции, и зашли в кишлак, там их уже ждали. Засада. Рассредоточились, подмогу вызвали, отстреливаются. Серега в доме засел, в окно стреляет. Ни он никого зацепить не может, ни они его. Такая, беспокоящая стрельба. Приспичило ему покурить, а куртку он в угол комнаты бросил, а там курево и спички. Откатился он к своему бушлату, достает курево. И ровнехонько в то место, где его голова была, снайперская пуля в стену впилась. Он ее ножичком аккуратненько добыл, и как талисман дома хранит. Так что врут все медики, что курить вредно, иногда и жизнь спасает.
- Дела, - разведчик был в задумчивости.
- А ты как думал?
- Ну, вот за тем поворотом и приехали. Судя по карте, плюс туман, скользкие берега, хрен на БТР пройдем. Ножками потопаем. Пойдешь с нами? А то у тебя только "пукалка". Чего автомат не подобрал, что у ментов изъяли? С ПМ на войне далеко не уйдешь.
- Западло как-то брать в руки оружие, когда знаешь, что из него, возможно, наших убивали.
- Понятно. А начальники не дают?
- Начальники могут лишь по шапке дать. У опера самое острое и грозное оружие знаешь какое?
- Язык?
- Язык - у замполитов. А у опера - шило.
- Шило? - не понял Андрей.
- Дела сшивать, чтобы прокурору передавать.
- А, понял. Ну и шутки у вас, подполковник. Ну что, идем? - он спрыгнул с брони и давал наставления экипажу.
Раздалась стрельба в деревне. Стреляли не короткими очередями, что поверх голов, а длинными, причем несколько автоматов.
Мы тревожно посмотрели друг на друга. Такое лишь в ближнем бою бывает. Почти в упор.
Радист уже слушал эфир.
Стрельба прекратилась.
- Ну, что там? - Калина был напряжен.
- Нормально, - радист кивнул головой, - трое было духов, одного на глушняк завалили, а двое "белые трусы" выбросили. Жить хотят.
- Хорошо. Наши целы?
- Все целы.
- Хорошо. Теперь эти двое будут парашу на зоне выносить. Сами сдались. Русские себя последней гранатой взрывают, а эти - лапы в гору. У них только бабы обматываются взрывчаткой и себя подрывают. Не воины они - а так, понты гнутые. Ну, ничего, наши зэки им на зоне вправят "красного коня" куда надо. Тьфу. Ладно, пошли. Стрельбу, да и эфир все слышали. Сейчас зашевелятся.
- Значит, трое есть. Говорящие. Один - труп.
- Итого счет: четыре один! Наши ведут. - Калины улыбался.
Мы спустились по глинистому берегу к воде. Берег порос ивняком и тальником. "Протектор" на ботинках враз забился грязью и глиной. Мокрая глина по мокрой глине хорошо скользит.
Цепляясь за ветки кустарника, мы шли вдоль берега. Разведчики впереди, я - замыкающий. С одной стороны и хорошо, что у меня нет автомата. Я обеими руками держался за кусты, чтобы не свалиться в речку или просто не упасть.
Наше передвижение, казалось, полдеревни должно было услышать, но все было тихо. Река, пусть и не сильно, но шумела. А может, и не ждали нас здесь.
Первый разведчик поднял руку вверх и остановился. Все продублировали его жест.
Хоть и не разведчик я, но знаю, что он означает "Внимание". Что-то или кого-то он заметил.
Все тихо подошли к нему. Он молча, не говоря ни слова, показал на следы.
Было видно, что утром уже кто-то дважды прошел к реке. Следы уводили в заросли прибрежного кустарника вверх по склону.
Калина молча показал парам, что тропинку надо обходить с одной и другой стороны.
Пальцем ткнул в мою сторону и указал мне место там, где я стоял.
Все понятно, стою и жду на месте. Или как военные говорят: "Сижу в кустах и жду "Героя".
Засунул руку в карман, снял пистолет с предохранителя, потом так же, стараясь не шуметь, извлек его.
Разведчики, тихо раздвигая ветки, стали подниматься по склону. В любую секунду могли раздаться выстрелы.
В горле пересохло. Я стянул свою шапочку и оттер ей лоб. Оглянулся. Стоять на самой тропе - нельзя! Она могла быть пристреляна, да и если кто будет ломиться сверху, то просто меня свалит. А это мог быть и свой.
Я отошел пару шагов назад, выбрал площадку поровнее, полуприсел, по очереди вытер руки о штаны. Потеют, заразы! Пистолет взял обеими руками. Левая ладонь снизу охватывает рукоять пистолета. Жду.
Изредка доносится, как камушек скатывается вниз из-под чьей-то ноги.
А потом… А потом донесся шум ломаемых веток и маты. Наши разведчики с кем-то боролись и матерились.
- Стоять, сука!
- Куда! На!
Изредка доносились звонкие и глухие удары.
Сверху послышался шум, и кто-то прыгнул вниз, ломая ветки, за ним еще кто-то.
Я встал и приготовился стрелять.
Шум усиливался. И вот показался клубок тел. То, что наш там есть - это определил по отчаянному мату, что несся оттуда. Раз, два… Двое или трое? Нашим надо помочь. Хрен с этим "языком". Клубок тел катился по склону, сверху как сайгак прыгал Калина, пытаясь его догнать.
- Саня, бери гада, а то уйдет! - орал он.
- Хуль ему в рот! Не уйдет! - доносилось из клубка.
Когда тела докатились до низа, с разгону все упали в воду. И тут я увидел, что это двое разведчиков держат духа. Голова его была под водой, он отчаянно пытался вырваться. Я подбежал.
- Взяли мы его товарищ подполковник, взяли! - произнес солдат, размазывая грязь по лицу и задыхаясь.
- Молодцы, мужики. - Рукой, в которой был пистолет, я оттер лоб. - Утонет же, вытащите.
- Не утонет, воды похлебает, меньше бегать будет, спортсмен хулев. - Калина стоял уже сверху и тяжело дышал. - Там еще одного "хомяка" взяли. По-русски ни бельмеса, араб, наверное. Вытаскивай. Ну что, спортсмен, здоровья много?
Задержанный лишь мотал головой и кашлял, выплевывая воду.
Мы все отдышались. Бойцы распороли брюки задержанному, и тот, чтобы они не свалились на ходу, придерживал их. Белья нательного и трусов он не носил, сквозь прорехи было видно его тело и болтающиеся гениталии.
- Трусы бы носил, так и яйца бы не отморозил, - пошутил один из разведчиков.
- А зачем ему яйца, он "петухом" на зоне будет, - вторил ему второй.
Мы поднялись наверх, там уже связанный лежал второй задержанный. Убежище было временным. Сверху натянута полиэтиленовая пленка. Внизу такая же постелена на ветки кустарника, на пленке - одеяла. Рядом - несколько пустых консервных банок. Фляга с водой. Видимо, духи спускались за водой и напоролись. Два автомата с подствольными гранатометами. Еще какие-то вещи. Добрый улов.
Я наклонился над связанным:
- Ну что, дядя, поговорим?
Тот в ответ лишь пробормотал что-то на неизвестном языке. Похоже, действительно араб.
- Звиздец котенку, больше гадить не будет! - Калина на ходу вытаскивал свой длинный нож.
- Не убивайте его! Он на самом деле по-русски не говорит! - это "спортсмен" впервые подал голос.
- Ну, тогда ты говори. За себя и за него! - Калина несколько раз взмахнул ножом, как бы примериваясь, как половчее снять голову арабу. - А то, значит, вам можно нашим бойцам головы резать, а тут, получается, незнание языка освобождает от отрезания. Саша, я не прав? - это уже ко мне.
- Мучайся, ищи переводчика. Потом переводчика в суд тащи, а этого за бюджет в тюрьме корми. Мне он не нужен. Если этот, - я кивнул на "прыгуна", - будет говорить - пусть живут. А если нет - то этому башку отпилим, - кивок на араба, - а этого кастрируем и яйца в глотку забьем. Как они с нашими. Око за око, зуб за зуб. Голова за голову. Тела в речку сбросим, течение быстрое - рыбам кормежка. Хрен найдут. Стрельбы не было. Никто не видел. Режь, Андрюха! - я подыграл ему.
- Не-е-е-т!!! - "спортсмен" дернулся всем телом, пытаясь спасти товарища, но его крепко держали.
Андрей задержал руку на взмахе. Я посмотрел на араба. Тот закрыл глаза, побледнел и что-то шептал, видать молился.
Калина подскочил к чеченцу.
- Ну, что, хомячина, говори.
- Он - араб, - в голосе ужас.
- Это мы уже поняли. А теперь посмотрим, все ли ты понял или нет. Жить хочешь? Ну!
- Да! - боевик поддернул штаны и смотрел преданно в глаза разведчику.
- Вот и хорошо! - Калина легко пошлепал его по щеке.
Мне вспомнился этот жест. Гитлер любил так детей по щеке похлопывать. Интересно, а откуда Андрей этому научился? Фюрерских замашек не замечал. Но, странно, именно от этого отеческого похлопывания чеченец перестал дрожать.
- Как тебя, сынок, зовут? Куришь?
- Да, - тот кивнул.
- На. - Разведчик достал сигарету, вставил ее в зубы чеченцу, потом себе, прикурили. - Как зовут-то?
- Кюра Вазарханов, - выдавил из себя задержанный.
- Ну, Кюра так Кюра! Ну, давай, говори.
- Что говорить-то?