Чащоба - Бээкман Эмэ Артуровна 4 стр.


Гаишник снова принялся вращать жезлом: проскакивайте побыстрее! Пробка все увеличивалась и увеличивалась, когда она еще рассосется! Статистику дорожных происшествий публиковали, не скупясь, порой под ее впечатлением Лео приходил в замешательство и думал: больше я за руль не сяду. Это противно. Такое решение все приняли бы за шутку, кому выпало счастье в виде автомашины, тот обязан колесить непрестанно. Более ретивые готовы мчаться на колесах даже туда, куда цари пешком ходили. Лишь Вильмут умел противостоять велению времени, подгоняй ему к порогу хоть самый модный и сверкающий лимузин и начни уговаривать, мол, будьте любезны, сударь, - он отвернется. Отказаться от своей свободы? Поезжай туда, поезжай сюда, отвези того-другого, все тобой командуют, каждому надо что-то отвезти или куда-нибудь съездить. И то верно, теперь у Вильмута уже давно не было никого, кто бы им помыкал, он уже изрядное время пребывал в одиночестве, словно лист лопуха посреди парового поля, кто знает, насколько серьезно следовало относиться к его совместной жизни с новой женой, которую Лео не знал.

Лео придвигался все ближе к месту происшествия. Все другие мысли заволокла какая-то мерцающая пелена.

Мельком Лео заметил в автобусе с учениками двух мельтешащих взрослых; видимо, уговаривали детей отвернуться от окон.

Почему самосвал со щебнем вынесло на встречную полосу, где он подмял легковушку? Человека укладывали на носилки. Выброшенная из кузова гранитная щебенка толстым слоем покрывала шоссе. Эти темные пятна там - масло или кровь? Дверца легковой со стороны водителя была распахнута, и оттуда свисала рука. Бессильная или безжизненная? Последнее впечатление погибшего: страшный взрыв, в воздух взлетает гранитная глыба, осколки бьют по стеклу и крыше.

Полосатый жезл промелькнул перед глазами Лео, он чуточку прибавил газу. Ему не хотелось смотреть в зеркало, он приклеился взглядом к медленно катившемуся автобусу, разглядывал вибрировавшую выхлопную трубу, пытался зачем-то запомнить номер автобуса, но цифры путались. В заднем стекле автобуса появилось детское лицо, светлое пятно за запыленным стеклом.

Нога Лео дрожала на акселераторе.

На протяжении своей жизни он неоднократно осознавал всю жестокость безвозвратности. Только что увиденное потянуло мысли на потайные тропинки.

Неужели случай доставил Нелле возможность отомстить?

Утром, уходя, Лео коснулся губами щеки Неллы. Жена делала вид, что крепко спит, ее сжатые веки дрожали. Поведение ее было глупым и мелочным. Все трещины в мире берут начало в непомерном человеческом самолюбии. Слишком поздно люди приходят к пониманию того, что сдерживание себя в любой ситуации является по сути единственной возможностью существования.

Хватит! Когда едешь, то уместны более деловые мысли. Мир цифр, статистика - эти спасательные круги Лео всегда держал под рукой. В пределах республики в дорожных происшествиях в день в среднем погибал один человек. В данном случае, учитывая дневное время и плотность движения, катастрофу и ее результаты видели по меньшей мере человек двести. Принимая в расчет вечерние, а также ночные происшествия, количество свидетелей снижается на несколько десятков процентов. Если немного поманипулировать этими цифрами, то оказывается, что с погибшим тем или иным образом, помимо близких, общались, по крайней мере, полста человек. За месяц жуткая картина запечатлевается в памяти примерно тысячи пятисот человек. В год их может набраться восемнадцать тысяч, тех, кто начнет отыскивать вурдалака в собственной душе. Словно все эти люди побывали на войне, видели искореженное железо и кровь.

Машины прибавили скорость, колонна поредела, впереди шоссе из-за возникшего затора зияла пустота. Машины рвались все дальше от места происшествия. Картины, от которых стынет кровь в жилах, неизменно делят людей на две категории. Одних смерть и запах гари с неодолимой силой притягивают к себе. Будто ищет выхода некая атавистическая страсть истребления. Поезд сошел с рельсов, половодье разрушило мост, рухнул дом - подобного рода события становились украшением бедной впечатлениями жизни и служили бальзамом против досады - я знаю: обуздать ничего нельзя. Лео принадлежал к другому лагерю, однако он не был от этого лучше. Лео стремился бежать от всего этого подальше. Перед собой не было надобности позировать, это было просто малодушием. Едва ли он думал на месте происшествия, что ему хочется бежать потому, что надо сохранить веру: все же мир гармоничен.

Очень хорошо, что Неллы не оказалось в машине. Она бы надолго застыла в неподвижности и с мертвенно-бледным лицом уставилась бы в серый асфальт. Чья-то мимолетная ошибка и неизбежный конец - это ни у кого не умещалось в сознании.

Взгляд Лео на мгновение скользнул по рукам, и он откинулся на сиденье. Пальцы, вцепившиеся в руль, были старчески сухопарыми, белесоватыми, с острыми костяшками.

Лео попытался расслабить плечи, повертел головой, чтобы размять шею, осторожно и нерешительно снял с руля левую руку, расстегнул воротник.

Такие несчастья случаются каждую секунду и повсеместно на земле, убеждал он себя. Возможно, только путешествуя по пустыне на верблюдах, не увидишь подобных картин.

Вся беда заключалась в том, что, предпринимая увеселительную поездку, человек освобождался от трудовых забот, но его не оставляли посторонние думы. Совершенно явно, что большинство водителей, ехавших впереди и сзади, проклинали задержку, которая перепутала их дневные планы. Ни начало рабочего дня, ни его конец, ни обеденный перерыв Лео не подгоняли. Он никуда не спешил. И без того большая часть дороги была уже позади, а солнце только еще начинало клониться к закату. Было бы как-то неловко до окончания трудового дня стучаться в дверь новой обители Вильмута. Здравствуйте-здравствуйте, сказал бы городской вертопрах жене Вильмута, меня зовут Лео, у меня начался отпуск. Здравствуйте-здравствуйте, ответила бы та, только какое мне до вас дело? Вне всякого сомнения, что оглядела бы с подозрением Лео; она приняла в дом Вильмута, а его собутыльники пусть остаются за порогом. После такого вступления нелегко было бы наладить хорошие отношения и остаться на ночлег. Раньше Лео никогда не пускался в дальний путь наобум и на авось. Чего это вообще его тревожит? Неужели с возрастом все труднее приспосабливаться? Собственно, уж как-нибудь обошелся бы. В любом случае он не собирается разворачиваться и возвращаться обратно.

Вскоре проселочная дорога свернет направо, там, должно быть, найдется подходящее место для остановки.

Лео заблаговременно помигал стоп-сигналом, вот уже одна, вторая и третья машины с шумом обогнали его. Прежде чем свернуть с обочины под уклон, Лео внимательно посмотрел на исчезавший меж деревьями прогал. Топей и луж вроде бы не было. Магистрали и его обкатали на вполне современный лад, как только приходилось на свой страх и риск выбирать направление, тут же забывался внутренний протест против шоссейного коридора с его загазованным воздухом; все, что оставалось в сторонке, казалось подозрительным и, чего доброго, даже сулило опасность. Вот ему и пришлось подбадривать себя: он не застрянет с машиной, не будет в одиночку барахтаться в какой-нибудь колдобине, таскать сучья и устилать ими дорогу. Разумеется, в багажнике у Лео хранились про запас необходимые предметы: маленький топорик, брезентовые рукавицы, лопата, два домкрата, несколько обрезков доски, канистра бензина на тот случай, если вдруг потечет бак, и пластмассовый бачок со свежей водой, чтобы помыть лицо и руки. Лео раздражало, если нельзя было немедленно отмыть липкие ладони. В багажнике хранилось и кое-какое другое имущество, при надобности Лео мог махнуть рукой на новое жилье своего друга и спать на открытом воздухе. Крыша над головой и хлеб насущный при себе: маленькая палатка, спальный мешок, надувной матрац, небольшая сумка с консервами, хрустящими хлебцами и котелком, даже пачку чаю и сахар не забыл прихватить. В нашем плотно перенаселенном мире человек чувствует себя как-то увереннее и независимее, если он все необходимое везет с собой. Лео даже пришлась по душе мысль - колесить по Эстонии и ночевать там, где застанет вечер.

Заехав примерно на километр в лес, Лео свернул с дороги и остановился на открытой полянке.

Постепенно человек становится автоматом, подумал он после того, как натянул резиновые сапоги, снял с ветрового стекла дворники и засунул их в ящичек, включил потайной замок и закрыл дверцы и багажник. Как раз там, за кустом, засели потрошители машин, пошутил он над собой, у них только что прошел односторонний телепатический сеанс, и они получили ценную информацию: какой-то горожанин собирается припарковать сюда свою машину.

Лео хмыкнул себе под нос.

Опасное притупление приспособляемости? Аутотренинг оставался единственной возможностью избавиться от склеротического кретинизма.

Сделав несколько шагов по пушистому мху, Лео застыл на месте и засунул руки в карманы. В ушах звенела тишина. Неожиданно его охватило неодолимое стремление помчаться вперед, он представил себя лесным зверем, который несется напрямик через буреломы, ельник и ныряет с головой в кусты, словно бежит от слепней. Но прежде чем сучья бурелома начали его хлестать, у него кончились силы. И все же в теле струилось тепло, в сознании всплывали какие-то приятные обрывки воспоминаний, но у Лео не было желания ухватиться за них. Он вообще отрешился от любых усилий. Брел, покачивался ради забавы, волочил ноги, размахивал руками и шлепал ладошками по стволам сосен. Шершавая кора щекотала кожу. Лео откинул голову назад и смотрел на раскачивающуюся макушку корабельной сосны. Ему казалось, что он раскачивается вместе с нею. Возможно, его одурманивал смолистый дух.

Почувствовал, как бьется сердце. Может, это был обман чувств? Может, удары доносились изнутри ствола? Жизненная сила мощного дерева дает о себе знать: соки земли ритмически поднимаются к верхушке. Лео оперся спиной о дерево и, обдирая чешуйки коры, сполз вниз. Он чувствовал себя уверенно. Дерево словно бы защищало его. Лео положил руки на колени, повернул их ладонями вверх и закрыл глаза.

Казалось, он пребывал в парящем состоянии, сейчас должны были политься смолистые капельки и начаться звездопад, невесомый дождь из звездной пыли сверкает и золотится. Вдруг все становится пустым и несущественным, кроме спокойного дыхания, где-то в глубине начинает что-то проясняться, из невидимых жил наружу прорывается прозрачный родник, журчащая вода дышит свежестью и прохладой.

Голова у Лео склонилась, казалось, он задремал. Лицо опустилось на ладони. Какая-то малюсенькая букашка просеменила между пальцев и исчезла. Видно, взлетела. Сосновая крона сыпала редкими иглами, сквозь отрешенный покой Лео ощущал их едва уловимые уколы, когда они застревали в волосах.

Он сольется с природой. Иглы и сосновые чешуйки покроют затылок и плечи, он будет невидимым. Станет принадлежностью и частицей леса, веточки черники вытянутся выше его бровей, перед лениво прищуренными глазами, среди просвечивающихся на солнечном свету маленьких листочков висят ягоды, которые все набухают и чернеют.

Нет никого, нет ничего. Однажды какой-то нервозный горожанин запер подле проселочной дороги машину. Это было очень давно.

Лео вздрогнул, резко вскочил. Сердце бешено заколотилось. Что это - померещилось? Или было наяву? Ружейный выстрел! В этой тиши? Такой неуместный грохот, рассекший клубок безмолвия.

Галлюцинации?

Лео охватило волнение. Он посмотрел на часы, стрелки почему-то дрожали. Он зашагал без цели, не знал, в какую сторону идти, чтобы выйти к машине. Остановился, попытался успокоиться и сориентироваться. Почему он не оставил на своем пути заметы? Трезвый человек вел себя с опьяненным легкомыслием, шел и раскачивался, петлял по-заячьи, прикидывался мальчишкой, кривлялся, будто придурковатый. Что он будет делать, если заблудится и останется на ночь в лесу без ничего?

Лео возмущенно подумал: я до мозга костей испорченный человек. Недоросль цивилизации. Всегда в руках должна быть какая-то ручка, которая вселяет уверенность: а я мигом вскочу в машину, в квартиру, в контору, под крышу.

Девственный лес? Лео сплюнул. Едва он ступил с дороги в сторонку, как с врожденной сентиментальностью обитателя бетонной коробки уже представил себя частичкой безбрежного леса. Никакой мистики, там, за чахлыми елочками, должна стоять машина, его личная катящаяся крепость. Лео рассерженно зашагал к поляне, шел между деревьями и с ходу поддевал носком резинового сапога сушняк. Глаза стали различать окружающее, стрелки часов показывали, что самое время отправляться в путь. Поздним вечером неудобно сваливаться людям на голову.

Лео вновь принялся деловито возиться с машиной. Привычные движения: в руках тряпка, он протер ветровое стекло. В багажнике нашлась другая, более грязная ветошь, которая годилась, чтобы протереть от дорожной пыли стоп-фары. Отыскав под деревьями подходящую деревяшку, он с ее помощью отжал до конца тормозную педаль и проверил, горят ли сигналы, - запасные лампочки и предохранители у него всегда были при себе. Установив на место дворники, ему оставалось вымыть руки, и можно было ехать.

Осторожно разворачивая машину, Лео проследил, чтобы нижние сухие еловые ветки не поцарапали краску на кузове.

На прямой Лео прибавил газу, то и дело поглядывая налево и направо. Между деревьями никого не было видно. Настроение оставалось каким-то муторным: случайные пули, случайные типы. Лео хотелось поскорее выбраться из леса, здешние места вдруг показались ему враждебными и чреватыми опасностями. Шальные типы постреливают шальными пулями. Нет, обман чувств исключался, он был в этом уверен. Треск угодившей под ноги какому-нибудь лесному жителю ветки не пронзил бы так его слух.

При выезде на шоссе Лео притормозил, почувствовал облегчение, когда увидел мчащиеся по дороге машины. Он старательно присматривался, чтобы выбрать в потоке нужный просвет. Вдруг на него опустилась тень - неужто снова обман чувств? Двое мужчин в форме встали перед капотом. Лео выключил зажигание и опустил стекло. Мужчины взяли под козырек и попросили его выйти из машины.

- Мы хотим заглянуть в вашу машину, - сказал тот, что пониже.

- Вы можете протестовать, - добавил другой. - В таком случае поедем вместе в отделение милиции.

- Нет, я не собираюсь возражать, - буркнул опешивший Лео, - только предъявите ваши служебные удостоверения.

Тут же он смог убедиться, что пристали к нему вовсе не жулики. На всякий случай Лео запомнил их фамилии.

Он открыл все четыре дверцы и поднял крышку багажника.

Проезжавшие машины сбавляли скорость. Ехавшие с любопытством поглядывали на то, что происходило при выезде на проселочную дорогу.

Мужчина ростом пониже привычно сунул руку между подушками заднего сиденья, поднял резиновые коврики на полу, ощупал низ машины. Лео стоял с глупым видом и не знал, что и думать обо всем этом. Второй мужчина копался в багажнике, вытаскивал канистры, переставлял и прочие вещи, затем сложил все обратно на свое место, резко захлопнул крышку и сказал:

- Извините за беспокойство.

- Скажите, наконец, что вы ищете?

- Пропавшее ружье.

- Я никогда не стрелял в животных, - громко засмеялся Лео.

- Доброго вам пути, - пожелали они и отдали честь.

Включив зажигание, Лео глянул в зеркало заднего обзора. Один из мужчин держал в руках записную книжку, видимо, записывал номер машины.

Отъехав на некоторое расстояние от проселочной дороги, Лео снова рассмеялся - это был явно отзвук недавнего хохота. Поистине нелепая картина: человек в одиночестве сидит в машине - и смеется. Неуместное ребяческое торжество по пустячному поводу, будто намеренно провел за нос должностных лиц.

Видно, гоняются за каким-то отъявленным браконьером. Задние рессоры у машины Лео были подозрительно осевшими, милиционеры надеялись найти в багажнике тушу косули. Или впопыхах освежеванную дымящуюся лосиную ляжку.

Может, ищут опасного убийцу? Улизнувшего преступника? Браконьеры действуют повсюду. Чтобы выследить их, не хватит никаких охранников.

Лео посерьезнел. Отпуск его начался довольно необычно. Собственно, на такие факты не следовало обращать особого внимания. Вильмут махнул бы рукой. Беда крылась в самом Лео. Переживаемое десятилетиями состояние настороженности обострило его восприятие. Он все время старался избегать тревожных обстоятельств. И неблагоприятных совпадений. О бездумности своей юношеской поры он мог лишь мечтать.

В последнее время он по любому пустячному поводу закусывал удила. Тысячи раз объяснял себе, что у него все меньше причин бояться чего-то, но ведь таким образом не вытравишь из сознания того, что въелось туда с течением времени.

К счастью, никто не знал, что от былого Лео на самом деле остались одни отрепья. Вильмут лучше выдержал испытание временем, хотя и выглядел рядом со статным Лео тщедушным стариком.

В свое время ни у кого из них не было недостатка в жизненной силе, они не ждали смиренно, пока окажутся между молотом и наковальней.

Осенью сорок четвертого года он и Вильмут поняли, что прорехи в своем прошлом им не залатать, в действительности их игра закончилась вничью, нет смысла ждать, пока кто-то укажет пальцем и начнет болтать, - самое время смазывать пятки. В молодости они по своей глупости верили, что мутная вода быстро отстоится, вскоре они опять будут дома. Умные головы советовали: уходите в город, учитесь какой-нибудь серьезной профессии, работайте усердно, вкалывайте вовсю, может, и выйдете сухими из воды. Они поняли, что человек растворяется в чужой среде так же, как кружка колодезной воды в болотной ямине. Это им и требовалось - ни друзей, ни врагов, которым было бы до тебя дело.

Так они и нырнули в город, каждому оттягивал руку деревянный чемодан со шматами сала и домашними караваями. Какой-то родич Вильмута пристроил неотесанных деревенских парней на автобазу - обучаться слесарному делу. Самолюбие свое они оставили под домашней крышей, при помощи послушания и усердия им удалось завоевать доверие старых рабочих. Их хвалили, мол, настоящие ребята, если прикажут, вылижут и уборную. Работа и без того была тяжелой и грязной, к вечеру оба оказывались по шею вымазанными маслом и солидолом. В конце рабочего дня они еле плелись домой, колени подгибались, ноги отказывались нести их на улицу Катусепапи, где они жили в каморке под бог весть когда смоленной крышей.

Назад Дальше