- По - вашему, я упираюсь из упрямства? Вы не представляете себе, что такое привести в порядок дорогу. Знаете ли вы, сколько стоит один километр магистрального шоссе? Я не говорю, что наша дорога будет стоить столько же, но, уверяю вас, мне это мероприятие влетит ещё в какую копеечку! Если бы ещё на Осинского можно было положиться, но он из тех, которые наобещают с три короба, как до дела дойдёт - в кусты. А денег мне никто на строительство дороги не даст. Не завода это дело. Придётся изворачиваться своими силами… Что скажут ревизоры - контролёры? Они ведь за каждый рубль с меня спросят?
- Значит, никакой надежды?
Мыльников поковырял в костре обожжённым суком, выхватил из пепла толстыми пальцами красный уголёк и прикурил.
- К чему все это говорю? Чтобы вы не думали, что все так просто: тяп - ляп, и дорога готова. Мыльников, такой - разэтакий, из самодурства не хочет строить… Если бы Осинский не был трепачом, можно было бы рискнуть. Моя техника и люди, его - мост через Березайку, строительный материал, песок, щебенка… Кстати, все это под рукой. Но я знаю Осинского, он и пальцем не пошевелит для этой дороги.
- Следующая карикатура на Осинского, - сказал Артём. - А ваш, Алексей Иванович, портрет я нарисую и вывешу в клубе. Осинский от зависти лопнет!
На озере тяжело бултыхнуло. Будто бревно бросили в воду. Мыльников так и расплылся в улыбке:
- Слышали? А вы говорили, здесь нет щук…
Когда они забрались в палатку, улеглись на надувных матрасах и вежливый Алексей Иванович пожелал спокойной ночи, Артём сказал:
- А все - таки это была летучая мышь, а не филин.
Глава шестнадцатая
1
- Артём, стучат! Да проснись же! Кто - то приехал, слышишь? - Таня все сильнее трясёт его за плечи.
Артём с трудом продирает глаза. В голове мелькают обрывки захватывающего сна. Ему снилось, будто он только что прыгнул с самолёта. Над ним розоватые пушистые облака, внизу широко раскинулась земля. Он летит грудью вперёд, распластав руки, как птица крылья.
Замирает сердце, но ему хорошо и радостно. Пальцы сжимают алюминиевое кольцо, пора дёргать, но он почему - то медлит. А земля, разворачиваясь вдаль и вширь, все ближе, неотвратимее. Он уже различает ярко - зелёный луг с ромашками, приземистые одонки и маленькую фигурку, которая машет белой косынкой… Кто это? "Дёргай!" - свистит ветер в ушах…
- Я и не подозревала, что ты такой соня, - говорит Таня.
Он окончательно просыпается и, ещё не понимая, в чем дело, вспоминает, что за кольцо парашюта так и не дёрнул…
- Кто бы это мог быть? - спрашивает Таня, тревожно заглядывая в глаза.
В дверь грохочут, слышны неясные голоса: мужской и женские. Артём вскакивает с кровати, выходит в коридор.
- Кто - то появился… - слышится знакомый голос. - Здесь живёт знатный колхозник Артём Тимашев?
- Лешка! - удивляется Артём, открывая дверь. - Откуда, черт длинный… - и умолкает, хлопая глазами: на крыльце рядом с его другом Алексеем стоят две улыбающиеся женщины, и одна из них - Нина!
- Не ждал, старик? - хохочет Алексей. - А мы вот взяли и нагрянули… Ну, я тебе скажу, и дорожка сюда, в твоё чертово, как его? Хохоталово!
- Смехово, - только и нашёлся что сказать Артём, глядя на смутно белеющее в сумраке лицо Нины.
- Вот я и приехала к тебе, - говорит Нина.
- Ты что, не собираешься нас в дом пускать? - спрашивает Алексей, глядя на ошеломлённого приятеля.
- Заходите, - бормочет Артём, отступая от двери.
- Вы поглядите на его физиономию!.. - гремит Алексей. - Он все ещё не проснулся. Помню по студенческому общежитию. Ты, старик, всегда горазд был спать!
Артём первым входит в избу и поспешно раскрывает дверь в большую комнату. Включив свет, говорит:
- Будьте как дома… Я сейчас! - и убегает в спальню.
- Не забудь штаны надеть, - смеётся Алексей. - Тут все - таки дамы.
Таня сидит на кровати, закутавшись до подбородка в клетчатое одеяло. Глаза блестят.
- Понимаешь, приятель - художник приехал… - бормочет Артём, торопливо одеваясь. - Из Ленинграда.
- Из Ленинграда… - как эхо повторяет Таня. Слышно, как за тонкой дощатой перегородкой разговаривают гости, двигают стулья.
- Девочки, не знаю, как вы, а я чертовски голоден… Тащите все на стол. Закуска в зеленой сумке, - распоряжается Алексей. - А коньяк… Где же коньяк? Уж не разбился ли? По такой дорожке, что мы ехали, в ад грешников возят…
- Коньяк в рюкзаке, где фотоаппарат, - говорит незнакомая Артёму девушка.
- Старик! - орёт из другой комнаты Алексей. - За то, что я привёз сюда твою Нину, с тебя причитается… Кстати, это её была идея - нагрянуть к тебе… Твоё Смехалкино даже при свете фар понравилось ей… Хочешь, насовсем её здесь оставлю… Как, Нина, согласна? Слышишь, она согласна!
- Вот трепач! - негромко говорит Артём. - Наверное, тяпнул где - нибудь по дороге…
- Ну, что ты там целый час копаешься? Можешь фрак не надевать. Тут все свои… Да выходи же ты, чертов отшельник, дай хоть взглянуть на твою бородатую рожу!
- Артём, ты нарочно от нас спрятался? - спрашивает Нина.
- Она мне за дорогу всю плешь проела - все волновалась, что ты куда - нибудь отсюда удрал… - говорит Алексей. - Везёт же некоторым - их любят…
- Бедненький… Тебя никто не любит! - кокетливо замечает незнакомая девушка.
- Ты меня не любишь, не жалеешь… Разве я немного некрасив?.. - с выражением декламирует Алексей.
- Одевайся, - негромко говорит Артём.
Таня молча смотрит на него. Глаза у неё какие - то отрешённые, далёкие.
- Иди к ним, - говорит она.
- А что же ты? Сидеть тут будешь? - Иди, говорю… Тебя ведь ждут.
Артём не успевает ответить: распахивается дверь, и на пороге появляется Нина. Она в коротком вязаном платье, белых чулках и высоких сапожках. От электрической лампочки на золотистых волосах её вспыхивает мягкий блеск.
- Я очень соскучилась по тебе, Артём… - с порога говорит она и умолкает на полуслове, увидев на кровати Таню, закутанную в одеяло. Секунду они смотрят друг другу в глаза: удивление и растерянность в светло - серых глазах и пристальное внимание в больших черных. Первой отводит взгляд Нина. Изумление на её лице сменяется вежливой улыбкой.
- Добрый вечер, девушка, - говорит она. - Извините, я ворвалась к вам… Артём, ты мог бы и предупредить нас, что у тебя… гостья?
Взгляд её задерживается на Таниной одежде, повешенной на спинке стула.
- Точнее - не гостья, а обнажённая Маха… - с холодной улыбкой добавляет она.
- А вы напоминаете Юдифь, - говорит Таня. - Для полноты картины вам лишь не хватает меча и головы несчастного Олоферна…
- Я в этой ситуации, судя по всему, и должен быть головой Олоферна? - попытался разрядить напряжённую обстановку Артём.
Но девушки не удостаивают его даже взглядом.
- Выйдите, пожалуйста, из комнаты, - ледяным тоном говорит Таня. - Я должна одеться.
Нина поворачивается и выходит.
- Ты тоже уйди, - после некоторого молчания говорит Таня.
- Позволь мне сначала привести себя в порядок… - говорит Артём. - Одевайся, я сейчас тебя познакомлю…
- Выключи свет, я не хочу одеваться при свете. Она смотрит на него не мигая. Черноволосая голова немного наклонена набок, рука у самого подбородка сжимает одеяло.
- Это мои друзья, - говорит Артём виноватым тоном и оттого, что оправдывается, сам на себя начинает злиться. - Я тебе рассказывал об Алексее… Ну, а Нина…
- Я тебя просила выключить свет.
- Хорошо, хорошо…
Он завязывает шнурок ботинка и выключает свет. Таня молча одевается.
- Нина… - приглушённо произносит в темноте Артём. - Короче говоря, мы с Ниной…
- Я тебя ни о чем не спрашиваю, - перебивает она.
- В общем, одевайся и выходи… Мы ждём тебя.
- Ты не видел мои туфли?
- Я сейчас свет включу…
- Не надо, - говорит она. - Иди к ним.
В столовой уже накрыли стол, на тарелках рыбные и мясные консервы, ветчина, колбаса и в центре бутылка коньяка. Даже высокие зеленые рюмки были выставлены. Стройная крашеная блондинка с тёмными влажными глазами хлопотала у стола. Нина, зябко приподняв плечи, стояла у раскрытой форточки и курила. Когда вошёл Артём, она повернулась и как ни в чем не бывало улыбнулась:
- Ты уж извини, что без телеграммы…
- Знаешь, старик, - сказал Алексей, наливая коньяк в старинные рюмки, - мы взяли да и махнули в Суздаль… Какие там рестораны! А церкви, часовни! Я еле уговорил девочек назад ехать. Ходили как зачарованные… Ну вот, а на обратном пути завернули к тебе. Знал бы, что такая дорога - ни за что не свернул бы с шоссе!
- Лёша ругался, как сапожник, - улыбнулась крашеная блондинка.
- Познакомься, - спохватился Алексей. - Ира… Чует моё ретивое, что я на ней женюсь…
- За тебя ещё замуж никто не пойдёт!
- Слыхал, Артём? - балагурил Алексей. - Уж если мы с тобой, старина, не женихи, то, я скажу вам, вы, девочки, зарылись… Верно, старик?
- Верно, - машинально повторил Артём, прислушиваясь, что там происходит за стеной.
- Вы тоже такой же самоуверенный, как и ваш друг? - спросила Ирина, с любопытством глядя на него.
- О чем вы? - смутился Артём. - Я думал про дорогу… Эти три версты с гаком - стихийное бедствие для посёлка…
Когда все перестали смеяться, Алексей сказал:
- Что с тобой, дружище? Будто тебя пыльным мешком ударили?
- Ты недалёк от истины, - усмехнулась Нина.
- Какие - то тайны мадридского двора… - Алексей поднял рюмку. - Давай, старина, тяпнем за встречу!
- Подождите, - сказала Нина. - Артём, что же ты не пригласишь к столу свою милую Маху?
Алексей обалдело уставился на Артёма.
- Маху? Где же она?
- Рядом, - сказала Нина. - За стенкой. Посмотрев озадаченно на Нину, Алексей поставил рюмку на стол:
- Давай её сюда немедленно!
Артём встал из - за стола и отправился в другую комнату. Там гулял сквозняк.
- Таня! - негромко позвал он. Молчание.
Он включил свет: в комнате никого не было. Постель прибрана, даже клетчатое одеяло наброшено поверх. Окно приоткрыто, и тонкая занавеска - подарок Тани - колышется на ветру. Артём подбежал к окну и распахнул. Холодная белая ночь заглянула ему в лицо. Выпал первый снег. От окна к калитке протянулась редкая цепочка следов. Дунул ветер, и мягкие снежинки коснулись лица.
- Твоя прекрасная Маха исчезла, как с белых яблонь дым… - услышал он голос Нины.
Обернувшись, Артём увидел в углу, под стулом, Танины туфли. Как же так? Она ушла в одних чулках? Прямо по снегу? Схватив туфли, он бросился вон из комнаты, заставив Нину отпрянуть от двери.
- Что тут у вас происходит? - спросил Алексей, загородив дорогу. - Где твоя Маха?
- Её звать Таня, - сказал Артём.
- Где же ты её прячешь, Черная Борода?
- Она ушла… босиком по снегу, - сказал Артём, отстраняя его. - Я должен её догнать!
С туфлями в руках он выскочил в сени и, махнув с крыльца на тропинку, помчался к калитке.
- Ну вас всех к черту! - сказал Алексей, усаживаясь за стол. - Ирка, давай выпьем.
2
Артём бежит к дому старухи. На дороге белым - бело. Видны лишь чуть припорошенные снегом неглубокие следы. Посёлок спит. Ни в одном окне не видно света. Медленно и тихо падает снег. У крыльца следы обрываются. Артём стучит в дверь, но, не дождавшись ответа, подходит к окну и барабанит. Наконец распахивается форточка.
- Зачем ты пришёл? - спрашивает она. - Я не хочу тебя видеть.
- Ты ведёшь себя как девчонка - школьница… Ну что такого произошло? Ко мне приехали друзья… Неужели из - за этого нужно было прыгать в окно и бежать через все село босиком?
- Эта женщина приехала к тебе… Ты ждал её и ничего мне не сказал. И тебе было очень стыдно, я ведь видела. Стыдно, что ты со мной…
- Дурочка, - говорит он.
- Ты был страшно растерян. Даже не мог посмотреть мне в глаза…
- Я тогда ещё не проснулся толком, да ещё этот дурацкий сон…
- Зачем ты меня обманул, Артём?
- Ты все придумала…
- Не приходи больше ко мне… Ты мне стал противен! Она захлопывает форточку, и её фигура растворяется в сумраке комнаты.
- Таня! - стучит он в окно. - Таня!
Когда форточка снова распахивается, быстро говорит:
- Тебе все показалось. Ты ведь фантазёрка. Пойдём ко мне, тебя ждут. Мало ли у меня знакомых? И вообще, какое это имеет значение? Я тебя люблю - вот что главное!
- Я тебя просила не произносить это слово… Я видела твоё лицо, когда ты, открыв им дверь, пришёл в комнату… Вот что, Артём, хватит об этом… И прошу тебя больше не барабанить в стекло - весь посёлок разбудишь. Ты тогда был противен, а сейчас ещё больше!
- Ну, знаешь… - взрывается Артём. - Да не закрывай форточку… Забери свои туфли!
Он швыряет одну за другой туфли и слышит, как они поочерёдно с глухим стуком ударяются об пол.
3
- Ну, показывай своё имение! - утром сказал Алексей. Нина и Ира ушли в магазин купить что - нибудь на завтрак, и они остались одни. Артём, мрачный и невыспавшийся, изо всех сил старался быть любезным и радушным хозяином. Осмотр "имения" занял всего несколько минут. Пока Артём рассказывал, как он достал и поставил большое стекло в мастерской, Алексей вертел в руках скамейку, сделанную ещё летом Гаврилычем.
- Художественная работа, - сказал он. - Где ты такую купил? В Латвии?
- Здешний плотник за два часа сделал.
- Мне бы такую в мастерскую…
- Подарок, - сказал Артём. - Гаврилыч скоро появится. Попроси - и тебе сделает.
Алексей присел на скамейку, закурил.
- Бедно живёшь, - сказал он. - Разве это дача? Обыкновенная русская изба. И что это за мастерская? Чулан с большим окном… Участок неплохой. Сколько соток? Десять - одиннадцать?
- Не знаю.
- А я присмотрел себе дачку в Павловске, на берегу залива… Прекрасный дом, одних комнат пять или шесть, участок с фруктовым садом. И от Ленинграда каких - то полчаса - час езды на машине. Не понимаю я тебя, Артём! Ну чего прицепился к этому Хихиколову?
- Мой родной посёлок называется Смехово, черт бы тебя побрал! - ругнулся Артём. - Если ты ещё хоть один раз назовёшь его по - другому, я тебе по шее дам!
- Гляди, какой патриот! - рассмеялся Алексей. - Так о чем я говорил?.. Да, нечего тебе тут делать. И это ты очень скоро поймёшь. Ну, сколько ты сможешь высидеть в этой глуши? Год, два? Добраться к тебе сюда почти невозможно, если бы не Нина, я ни за что не поехал бы по этой проклятой дороге… Как вспомню, что нужно обратно ехать, - мурашки по коже! Может быть, тут есть объезд? Можно другим путём на шоссе выскочить?
- Объезда нет, - сказал Артём.
- Серо тут, скучно, неинтересно, - продолжал Алексей. - Настоящий художник не может надолго отрываться от большого культурного центра, от памятников, музеев, от интеллигентного общества…
- Пижон ты, вот кто, - сказал Артём. - Ещё и за ворота не вышел, а уже ему скучно, серо… Пойдём, я тебе покажу Смехово и окрестности, а потом ещё кое - что…
- Может, подождём девчат да позавтракаем?
- Я тебе сейчас покажу бор, который ты ни у Шишкина, ни у Левитана не видел! Задери вверх голову и посмотри на водонапорную башню. Где ты ещё такую увидишь? А вокзал с цинковой башенкой? А вон ту пожарную вышку?
- Я есть хочу, Артём! - взмолился Алексей.
- А ты видел мой Светлый ручей? Берёзовую рощу? Я напою тебя такой хрустальной водой, какой ты сроду не пил!
Часа три бродили они по осеннему бору. Попили холодной и прозрачной воды из Светлого ручья. На опушке берёзовой рощи наткнулись на целую россыпь крепких головастых подберёзовиков. Просто удивительно, как это они вывернулись из - под земли после заморозков. Алексей накинулся на грибы и стал их срезать один за другим. Подберёзовики оказались почти без червоточин.
- Какая красотища! - шумно восторгался Алексей, разглядывая и обнюхивая каждый гриб. Он стащил рубаху и стал туда складывать подберёзовики. - Эх, сейчас нажарим громадную сковородку! С картошечкой и постным маслом! Это дело я никому не доверю - буду сам жарить.
Артём наблюдал за приятелем. Алексей ползал на коленях возле толстых берёз и осин, собирая грибы. На лице - широченная счастливая улыбка. Знал бы он, что Артём всего две недели назад собирал в соседнем бору за несколько часов по шестьдесят - восемьдесят боровиков. На подосиновики и подберёзовики и не смотрел. А какие волнушки и грузди были в этом самом березняке…
Когда бор отступил и они вышли на дорогу, которая вела в посёлок, Артём спросил:
- Ну как наше Смехово?
- Не для меня это, Артём, - сказал Алексей. - Бор, грибы, роща, ручей - все это, конечно, прекрасно, но я предпочитаю Ленинград и дачу под Павловском. А к тебе буду в гости приезжать, разумеется, когда дорога будет отремонтирована.
- Я здесь себя впервые художником почувствовал, - сказал Артём.
- Может быть, ты и прав… Каждый по - своему с ума сходит… Покажи, что ты тут написал.
- Неужели тебя не взволновало все, что ты сейчас увидел? - спросил Артём.
- Как не взволновало? А грибы? Даже рубашку не пожалел…
- Мне жалко тебя, - сказал Артём. - А ведь совсем недавно и я был таким же бесчувственным к истинно прекрасному, как и ты… Родина! Миллионы раз слышим мы это слово, и только когда я приехал сюда, это не стало для меня пустым звуком… Подожди, как это у Лермонтова?..
Но я люблю - за что, не знаю сам -
Её степей холодное молчанье,
Её лесов безбрежных колыханье,
Разливы рек её подобные морям…
- Ура! - сказал Алексей. - Из твоей трубы дым идёт! Девочки печку затопили, сейчас грибы будем жарить…
Артём взглянул на него и улыбнулся:
- Мой отец часто говорил: "Я не разбирок - мне что хлеб, то и пирог, а пирог ещё и лучше…" В этом отношении ты очень похож на моего отца.
После завтрака Нина и Ира пошли знакомиться с окрестностями, а художники забрались в мастерскую. Алексей долго и внимательно перебирал эскизы, наброски, готовые картины. Артём молча наблюдал за ним. Для него было очень важно услышать мнение Алексея. Особенно пристально приятель изучал эскизы к портрету Гаврилыча.
- Я полагаю, это тот самый плотник, который такую замечательную скамейку сделал? - спросил он.
- Он почти весь мой дом срубил… Я был у него подмастерьем.
- Мне вдруг почему - то вспомнился Франс Гальс… Помнишь его пьяниц, оборванцев, гуляк - офицеров, кухарок? О нем хорошо сказал Ванг - Гог: "Никогда не писал он Христа, благовещания с пастухами, ангелов или распятий…."
- При чем тут Франс Гальс?
- Это я так, к слову… Если я скажу, что это шаг вперёд, значит, я ничего не скажу… Это скачок, прыжок, старик! Дай я обниму тебя, черта бородатого!.. Если бы я знал, что смогу достичь такого же, завтра бы бросил все, поселился в любой глуши, хоть в полутёмной баньке, и начал бы зверски вкалывать!
Алексей вскочил со стула и заходил по комнате. Светлые волосы топорщились на его продолговатой голове.