- Вы понимаете серьезность и опасность предстоящей работы?
- Я все понимаю… Согласен служить в разведке.
- В таком случае получите направление в часть. - И военный передал комсомольцу небольшой листок бумаги, на котором было написано, что он рекомендуется для прохождения военной службы при штабе Западного фронта.
23 апреля 1942 года он получил назначение в часть, бойцы которой уже совершили немало подвигов при выполнении заданий в тылу противника. Десятки комсомольцев этой части удостоены правительственных наград, несколько человек награждены орденом Ленина. А партизанской разведчице Зое Космодемьянской посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
Здесь учились и те восемь героев, которых оккупанты казнили в ноябре 1941 года в Волоколамске. Рассказывали, что фашисты их расстреляли, но и мертвые советские патриоты вызывали страх у врагов. Гитлеровцы вторично казнили их - повесили.
Старший из них по возрасту командир группы Константин Пахомов. Ему было двадцать девять лет. Самому молодому, Виктору Ординарцеву, исполнилось восемнадцать. Разведчики были схвачены фашистами. Их пытали: враг интересовался обороной Москвы. Но от мужественных сынов и дочерей Родины фашисты ничего не добились. Комсомольцы с завода "Серп и молот" Константин Пахомов, Павел Кирьяков, Николай Галочкин, Виктор Ординарцев и Николай Каган, комсомолец с завода "Москабель" Иван Маненков и студентки Александра Луковина-Грибкова и Евгения Полтавская посмертно награждены орденом Ленина. Все они, дважды казненные врагом, ушли в бессмертие…
22 октября 1941 года в Подмосковье, в районе деревни Новоселки, в неравном бою с оккупантами пал смертью храбрых сын колхозника из белорусской деревни Велетин тридцатидвухлетний разведчик Федор Горбач. Отважный воин, сражаясь один против пятидесяти фашистов, уничтожил восемнадцать солдат и двух офицеров. Комсомолец погиб, выполнив свой долг перед Родиной. Он посмертно награжден орденом Ленина…
Овидию казалось, что война для него началась давно. И в разведку он пришел давно. А сейчас, тяжело раненный, едет в санитарном поезде к берегам Каспийского моря. Неужели надолго выбыл из борьбы с ненавистным врагом?..
Эшелону предстоял долгий путь. Не менее десяти суток двигался он до конечной станции.
Странной была жизнь в санитарном поезде: сосед Овидия по верхней полке тихо стонал, другой, внизу, читал что-то смешное и часто улыбался. Хрупкие девушки-санитарки таскали на носилках тяжелораненых…
Санитарный эшелон прибыл в Гурьев первого июля. Горчакова поместили в госпиталь, созданный в бывшей больнице рыбаков Каспия, на голом, опаленном солнцем берегу Урала, при впадении реки в море.
Овидий показался врачам крайне истощенным. После ранения он действительно сильно исхудал. Скулы обтягивала бледная бескровная кожа.
Врачам потребуется более четырех месяцев, чтобы вернуть разведчика в строй. Только в октябре его дела пошли на поправку.
Сразу, как только он смог держать в руках карандаш, написал письмо маме. Это было первое письмо за год с лишним. Спросил, как ее здоровье, как воюет папа? Не ранен ли? Как здоровье сестренок? Рассказал подробно о себе, сообщил новый адрес.
Томительно длинными казались дни ожидания ответов на письма. И вот однажды медсестра передала ему конверт с письмом от мамы. Радости не было предела, когда он узнал о том, что отец жив, воюет, мать и сестры здоровы. Овидий накинул халат и, подхватив костыли, вприпрыжку направился к столу дежурной медсестры.
- Опять из палаты выскочил? Марш на койку! - строго распорядилась медсестра. - Забыл, что тебе врач говорил?
- Тише! Тетя! - с улыбкой бросил Овидий. - Никуда я не убегу. Надо газету свежую добыть.
- Марш на место! Немедленно!
- Свежую газету, а? Дай взглянуть.
- Ох и лиса ты. Ладно, бери, и сразу на койку.
Сестра подала разведчику свежие газеты. Спорить с ним было бесполезно. Да и вообще с этим больным хлопот было немало. Непоседа, того и гляди, перед обходом врача куда-нибудь из палаты ускачет.
- Вот спасибо, тетя! Хочу на сводку своими глазами посмотреть. Там про мои места… Я по радио слышал.
В палате Горчаков сел на свою койку и жадно впился глазами в строки сообщения Совинформбюро:
"Итоги летней кампании Красной Армии (с 5 июля по 5 ноября 1943 года).
Красная Армия в результате напряженных четырехмесячных боев успешно выполнила оперативно-стратегический план Верховного Главнокомандования…
Летняя кампания 1943 года, как известно, началась 5 июля решающим, по заявлению гитлеровского командования, наступлением немецко-фашистских войск на орловско-курском и белгородско-курском направлениях. Противник ставил перед собой задачу окружить и уничтожить советские войска, расположенные в курском выступе, выйти в глубокие тылы Красной Армии и решить исход войны в свою пользу.
Итоги летних боев показали, что этот новый стратегический план немцев, построенный без реального учета соотношения сил, оказался от начала до конца авантюристическим и позорно провалился…"
- Товарищи! - не сдержав радости, закричал Овидий находившимся в палате лежащим раненым. - Какой успех у нас! Вы только послушайте:
"Разгромив наступавшие на Курск немецко-фашистские войска, Красная Армия, по приказу Ставки Верховного Главнокомандования, 12 июля сама перешла в решительное наступление, прорвала сильно укрепленную оборону немцев и после многодневных ожесточенных боев, 5 августа - ровно через месяц после начала наступления немецких войск - овладела городами Орел и Белгород".
- Громче читай! - раздался голос из дальнего угла палаты.
"Начав наступление на харьковском направлении, - продолжал Овидий, - наши войска прорвали оборону противника и, сломив упорное сопротивление, 23 августа штурмом овладели городом Харьков.
Тем самым белгородско-харьковский плацдарм немцев был успешно ликвидирован…
Третьим важнейшим укрепленным плацдармом немцев являлась восточная часть Донбасса…"
Раненые внимательно слушали сводку, боялись пропустить хоть слово. А Овидий продолжал читать. Он с особой выразительностью, торжественно перечислял названия освобожденных населенных пунктов, районов и областей страны.
"Таким образом, - торжественным голосом продолжал Горчаков, - менее чем за четыре месяца наступления на советско-германском фронте Красная Армия возвратила Родине огромную территорию… Началось изгнание немцев из Белоруссии".
- Давай читай дальше! Чего остановился? - послышались голоса раненых. Кто-то вырвал из рук задумавшегося разведчика газету.
- Где остановился? Так…
И вот Овидий слышит такие знакомые названия: "Красная Армия освободила от врага крупные железнодорожные узлы… Брянск, Кричев, Унеча…" Горчаков не стерпел:
- Ребята, это же здорово! Ведь там - моя вторая родина!.. Эх, побывать бы сейчас…
Из рук в руки переходили свежие газеты. Их читали от первой до последней строки, не пропуская ни единого слова.
Овидий лег на койку, положив руки под голову. Вновь нахлынули мысли о столице, доме, мирном времени… Время это рисовалось ему теперь почти безоблачно счастливым. А сейчас? Народ напряг всю свою волю, ведет тяжелейшую войну.
Где же сейчас товарищи по разведке? Чем они занимаются? В каких районах действуют? Надо скорее вырываться отсюда. Скорее к ним…
В середине ноября врач сообщил Горчакову, что через недельку-полторы его, вероятно, можно будет выписать из госпиталя. Услышав долгожданные слова, Овидий подумал: "Неужели скоро будет возможна встреча с родными, с Москвой?" И вот настало это время.
22 ноября 1943 года Горчакова выписали из госпиталя и направили в чкаловский эвакопункт. В канцелярии выдали справку о том, что он "…находился на излечении в эвакогоспитале № 3946 с 1 июля по 22 ноября 1943 года по поводу слепого ранения пулей нижней трети правого бедра… Ранение связано с пребыванием на фронте. Ранен 3 июня 43 г.".
В городе Чкалове поправившемуся разведчику сказали, что он должен ехать в Москву.
В Москве, в управлении кадров, ознакомившись с документами Горчакова, на обратной стороне командировочного предписания сделали отметку: "Откомандирован в распоряжение Центрального штаба партизанского движения при Ставке Верховного Главнокомандования 14.12.1943 г." А через два дня ему приказали убыть в город Клинцы к месту службы. Срок прибытия - 20 декабря 1943 года…
Уезжая, Овидий понимал, что враг хотя и откатывается на запад, неся огромные потери, но по-прежнему все еще силен. В Белоруссии, где действовали его друзья, враг сосредоточил свыше 70 дивизий, 10 000 орудий и минометов, около 1400 танков и штурмовых орудий. Позднее станет известно, что только в группе армий "Центр" гитлеровцы имели около 1,5 миллиона солдат и офицеров, около 1000 самолетов, множество танков и орудий. Этими силами фашисты хотели остановить продвижение советских войск на запад.
Через несколько дней Горчаков узнает в штабе 1-го Белорусского фронта, что противник лихорадочно создает систему промежуточных рубежей обороны, узлы сопротивления. И что именно эти рубежи и узлы обороны придется разведывать… Но где, в каком районе придется работать? Кто будет его боевыми друзьями?
Невольно в памяти пронеслась вся короткая, но полная опасностей боевая жизнь. Вспомнил он своих живых и павших друзей по разведке, с которыми вместе выполнял задания в тылу врага. Человек обычно запоминает на всю жизнь все существенное, с чем столкнулся впервые. Первый день в школе, первая интересная книга, первая любовь, первый бой на войне… На всю жизнь запоминается первая учительница, верный друг детства, первый командир, первый комиссар… А разве может разведчик забыть свое первое задание, первый перелет через линию фронта, первого "языка", первый взорванный мост или пущенный под откос вражеский эшелон?
Первое задание… Когда это было?
Глава вторая
Около года советский народ ведет небывало тяжелую, жестокую войну. Пережиты серьезные неудачи ее начального периода. Осталось позади одно из величайших сражений Великой Отечественной войны, развернувшееся на обширной территории дальних и ближних подступов к нашей столице. Нацеленные на Москву ударные силы врага были остановлены советскими войсками и разгромлены. Гитлеровский план молниеносной войны сорван. Но враг оставался еще очень силен и готовился к новому натиску. Весной 1942 года немецко-фашистские войска развернули наступление…
Советские разведчики, действовавшие за линией фронта, внимательно следили за противником. Во вражеский тыл направлялись новые разведгруппы. Для многих молодых разведчиков это будет первое боевое задание, и первое в жизни серьезное испытание на боевую зрелость и мужество.
Было 3 июня 1942 года. Видавший виды полуторатонный грузовик бойко влетел на московский Центральный аэродром и остановился у окрашенного в темно-зеленый цвет двухмоторного "Дугласа", поднявшего застекленный нос в вечернее небо. Из кузова автомашины быстро выпрыгнули бойцы разведгруппы. Тотчас были погружены в самолет привезенные два тюка с необходимым грузом - оружием, боеприпасами, продуктами питания.
Через несколько минут парашютисты, среди которых были две девушки, займут места в самолете и по заданию штаба Западного фронта полетят во вражеский тыл. Они будут работать на временно оккупированной немецко-фашистскими войсками территории Белоруссии, в тылу группы армий "Центр". Задачи перед ними поставлены серьезные: минировать коммуникации, контролировать переброски войск, добывать сведения о гарнизонах и объектах врага в районе Пропойска Могилевской области. Работа предстоит напряженная, ответственная.
Ребята сосредоточенны, молчаливы.
- Я вижу, кто любит трудиться, тому без дела не сидится, - пытался шутить кто-то из разведчиков, обращаясь к авиационным механикам, готовившим к запуску двигатели "Дугласа".
- Это, браток, совершенно точно, нашей машине не сидится. Она великая труженица… С первых дней войны в воздухе. А теперь вот, ребятки, и ваш черед.
Перед посадкой разведчиков в самолет на аэродром приехал представитель штаба Западного фронта. Разведчики обступили знакомого подполковника. Сразу завязалась живая беседа. Но подошел к подполковнику летчик. Поднес руку к козырьку фуражки с голубым околышем и доложил, что самолет к вылету готов.
Подполковник крепко пожал руки разведчикам, по-отечески поцеловал каждого и пожелал успешного выполнения задания. Он еще что-то произнес, но разобрать слова было невозможно: запущенные двигатели самолета заглушили голос.
Жестом руки представитель штаба фронта дал понять. что парашютистам пора подниматься на борт воздушного корабля. Кто-то туже затягивал ремень. Двое рослых юношей первыми оказались в самолете и, подав руку девушкам, помогли им подняться на борт. Вслед за ними места заняли и другие. Последним в самолет вошел девятнадцатилетний комсомолец Василий Боков. В октябре сорок первого по путевке Свердловского райкома комсомола Москвы он был зачислен в разведгруппу Западного фронта.
Вскоре Василий познал, почем фунт лиха, не раз ходил во вражеский тыл под Москвой. Товарищи внимательно прислушивались к его советам: ведь некоторые летели через линию фронта впервые.
Летчики закрыли люк.
Василий Боков взглянул на сосредоточенные лица друзей, подсвеченные синим светом плафона. Его взгляд остановился на девушках. Василий знал, та, которая сидела ближе к нему, - Надя Кожевникова - в Красную Армию пришла добровольно в ноябре 1941 года по путевке Таганского райкома комсомола. Девушка смелая, настойчивая. Вторая - Ольга Бурова - ее почему-то называли Аллой, на год старше своей подруги, в разведку зачислена по рекомендации Калининского райкома ВЛКСМ в конце октября 1941 года, разведчица с немалым опытом работы, трижды выполняла задания в тылу врага. Два раза переходила линию фронта в Подмосковье, потом ее забрасывали на Украину.
Под монотонный шум двигателей Боков исподволь оглядел ребят. Кто они? Вот блондин с чуть раскосыми глазами и полными губами- Овидий Горчаков. С виду совсем хрупкий, словно девушка, с пышной копной светло-русых волос. Он молча глядел в иллюминатор, поглощенный какими-то думами. Боков чувствовал, что у этого парня еще не сформировавшийся характер, которому предстоит закалиться в горниле войны. Не зря же поется в партизанской песне:
Где леса стоят сосновые,
В белорусской стороне,
В дни военные, грозные
Закалялись мы в огне…
Потом Боков посмотрел на самого высокого в группе Володю Щелкунова, бывшего закройщика московской обувной фабрики. Интересно, как Володя мог добиться зачисления в армию? Через полгода ему будет только семнадцать. Да, молодчина! Вот это комсомолец!
Немногим больше семнадцати Николаю Шорину. В комитете комсомола завода "Спринклер", конечно, не знали, что их воспитанник чертежник Шорин скоро будет десантирован на территорию, оккупированную противником. А дома? Родители Шорина, жившие в Подмосковье, тоже не догадывались об этом. Они даже не подозревали, что их единственный сын добровольно вступил в Красную Армию и по комсомольской путевке стал разведчиком.
До войны Николай не был комсомольцем, но когда райком ВЛКСМ призвал комсомольцев добровольно вступать в ряды защитников Родины, юноша сразу же подал заявление с просьбой принять его в боевой авангард молодежи. Получив комсомольский билет, стал добиваться призыва в армию. И добился!
Рядом с Боковым сидел его ровесник, комсомолец из Белоруссии Николай Барашков. Василий хорошо знал его, помнил, что Николай через два месяца после начала войны ушел добровольно в Красную Армию, а спустя еще два месяца получил назначение в разведку. В середине октября выполнял задание за линией фронта, во вражеском тылу.
Рядом с девушками сидел Николай Сазонов - москвич, слесарь с Красной Пресни, по рекомендации райкома ВЛКСМ 23 апреля 1942 года он был зачислен в разведку штаба Западного фронта. В тот же день разведчиком стал и московский комсомолец Владимир Терентьев.
Самолет задрожал. Усилился шум винтов, и мы стали выруливать на взлетную полосу. В конце рулежной дорожки машина остановилась, двигатели замолкли. Разведчики переглянулись в недоумении.
Бортмеханик быстро открыл люк, спустился по трапу на землю.
- Шасси подвело, - спокойно сказал подошедший к разведчикам инструктор парашютно-десантной службы. Кажется, пневматик лопнул.
- Который? - деловито осведомился Володя Щелкунов.
- Правый.
- Так я и знал, что правый.
- Почему, Длинный? - спросил его кто-то из ребят.
- Очень просто. Вася Боков сидит на той стороне, - спокойно ответил Володя.
Все громко засмеялись, дружелюбно поглядывая на рослого, самого полного в группе товарища.
- И что же, теперь нам ждать, когда дадут другой самолет? - поинтересовалась Алла Бурова.
- Зачем нам другой самолет? Сейчас заменят пневматик.
Минут через тридцать шасси отремонтировали, и самолет поднялся в воздух, держа курс на запад.
"Дуглас" летел уже около трех часов. Линию фронта разведчики разглядеть не смогли: ночь укрыла от их взора землю и позиции прочно окопавшихся войск 4-й полевой армии вермахта, перешедших к обороне.
"Далеко все-таки забрался враг, - подумал Василий Боков. - Скорей бы наши перешли в наступление. А мы с тыла поможем!"
Он был глубоко убежден в скором наступлении наших войск.
На Василия Бокова вдруг нахлынула тревога за связь со штабом фронта: у разведгруппы не было своей рации. Доклады в штаб можно будет передавать только по радиостанции другой группы, вылетевшей из Москвы тоже сегодня, которая должна действовать на Могилевщине. Удастся ли встретить связника от той группы?..
В полночь вспыхнула красная лампочка над дверью пилотской кабины. Значит, приготовиться к прыжку. Десантники поднялись со своих мест, оправили снаряжение, перекинулись взглядами. Еще раз проверили надежность крепления подвесной системы парашютов. Появился инструктор парашютно-десантной службы. Он открыл люк и встал у его проема.
Вспыхнула зеленая лампочка.
- Пошел!
Разведчики один за другим прыгали из самолета. У Нади Кожевниковой от волнения замерло сердце. Она молча шагнула к люку. Как для нее, так и для большинства других членов группы это был первый боевой прыжок.
Там, внизу, нет ни подготовленной площадки, на которую можно приземлиться, ни сигнальных огней. Там нет друзей, ожидающих их в условленном месте. "Слепой" прыжок. Это для того, чтобы обеспечить скрытность выброски группы.
По-разному встретили белорусские леса добровольцев-разведчиков, "упавших с неба" глубокой ночью с 3 на 4 июня 1942 года.