В переполненной людьми приемной Кондор потолкался минут десять, приглядываясь к посетителям, затем стал читать многочисленные объявления, расклеенные на стенах. "Ну, это я знаю… За укрытие партизан - расстрел… О всех появившихся в деревне неизвестных лицах докладывать в комендатуру… За невыполнение приказа- расстрел… Это тоже знаю… Минуточку, а тут что?"… Разведчик остановился как вкопанный перед распоряжением комендатуры, в котором говорилось, что местные жители обязаны сдать обмундирование русской армии. "Вот черт! А у меня сапоги красноармейские… Что же теперь, убегать отсюда, пока не схватили?.." Он быстро вышел из здания комендатуры и поспешил влиться в толпу. Ноги сделались словно ватные, непослушные. Теперь все его внимание было сосредоточено на сапогах. Но, как иногда случается, и на этот раз выход из положения был подсказан реальной обстановкой. Кондор заметил, что многие мужчины, толпившиеся около комендатуры, обуты в такие же сапоги, как и у него. Следовательно, ему не стоит волноваться.
Рассматривая толпу, Кондор обратил внимание на пожилую женщину с расстроенным лицом. Вот она отделилась от толпы и направилась к запасному входу в комендатуру. В руках у нее был сверток. Минут через пять женщина вышла из комендатуры, но уже без свертка. На ее лице была слабая улыбка.
- Получили пропуск? - спросил Кондор, подойдя к женщине.
- Пришлось дать яиц и сала. У самой дети с голода опухли. Взяточники проклятые!
Кондор позавидовал обладательнице пропуска и направился к приемной комендатуры. Он осторожно постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, открыл ее. В середине небольшой комнаты, у конторского стола, стоял офицер. От скуки он зевнул, потянулся и ничего не выражавшими глазами посмотрел на посетителя.
- Здравствуйте, господин лейтенант! - скрывая волнение, тихо произнес Кондор.
Узкое бледное лицо офицера, окаменев, выдержало небольшую паузу. Затем прямой рот с тонкими губами лениво разжался, и в комнате громко и строго прозвучало на ломаном русском языке:
- Почему ты вошел в комнату, разве не знаешь, что я принимай посетитель не здесь? - Он подошел к зеркалу, оглядев себя, покачал головой.
- Конечно, знаю, господин офицер. Но дело в том, что мне нужен пропуск…
- Стой в очереди! - рявкнул Зауль.
Но в окрике фашиста было что-то фальшивое. Это не ускользнуло от Кондора.
- Мне очень нужен пропуск, - снова заговорил он тихо. И после некоторой паузы добавил: - Примите мой скромный подарок, господин начальник. - Разведчик быстро вынул из кармана приготовленные марки.
Зауль схватил деньги и положил их в карман брюк. Затем слегка улыбнулся одной половиной рта.
- Хорошо, выдадим тебе пропуск.
Довольный удачным знакомством с Заулем Кондор уходил из Городища. Мороз словно растерял свои силы и обмяк, снег под сапогами стал хрустеть глуше. В кармане Кондора лежал пропуск, дающий ему право посещать Городище и Орджоникидзеград.
Через несколько дней Кондор отправился в Орджоникидзеград за разрешением коменданта на право проживания в городе.
- Дом, в котором я жил, разбит в тысяча девятьсот сорок первом году, - начал разведчик обиженным голосом. - Вся семья погибла…
- Где вы жили? - оборвал посетителя офицер комендатуры.
- На Тульской улице.
- Где живете сейчас?
- Я занимаюсь торговлей… Разъезжаю по населенным пунктам. Хотел бы, с вашего разрешения, поселиться в городе, в котором прожил много лет. Прошу вас, прикажите прописать меня в любом доме…
- Напишите заявление. Предъявите квитанцию об уплате налога.
- Я ее с собой не принес, - с некоторым замешательством ответил Кондор, понимая, что достать квитанцию у него нет никакой возможности.
- Вы свободны! - в приказном тоне произнес офицер и вызвал на прием очередного посетителя.
Около часа Кондор ходил по городу, стараясь запомнить опознавательные знаки военных автомашин.
Через неделю Кондор ранним утром направился к Брянску. Он хотел попытаться проникнуть в город с пропуском, дающим право на пребывание в Орджоникидзеграде. При входе на мост через Десну его окликнул патруль:
- Аусвайс, битте!
Кондор неторопливо вынул из кармана паспорт и передал охраннику. Тот внимательно посмотрел на отметки и возвратил паспорт Кондору.
- Папиросы есть? - с усмешкой спросил полицай.
- Папирос нет. Есть махорка. Хотите закурить?
Кондор достал из кармана горсть махорки.
Разведчик отдал махорку и ушел. На другом конце моста часовые вновь потребовали предъявить документы. Возвращая после проверки паспорт Кондору, гитлеровец внимательно посмотрел на его сапоги. Разведчик перехватил этот взгляд и тотчас же вспомнил приказ, вывешенный в комендатуре. Неожиданно нахлынуло беспокойство, но он тут же успокоил себя: "Спокойно! Если сразу не схватили, значит, пронесет…"
Через мост к Брянску двигалась колонна автомашин с немецкими солдатами. Часовые, вероятно, уже отвлеклись от мужчины в кирзовых сапогах. А Кондор запомнил опознавательные знаки на кузовах грузовиков…
На окраине Брянска разведчик наткнулся на военный патруль.
- Аусвайс, битте!
- Пропуск в Брянск?
- Зачем он? Есть в Бежицу.
- Иди с нами! - распорядился солдат.
- Куда? - с тревогой спросил разведчик.
- Не разговаривать! Иди!
- Зачем?.. Куда?
- Иди, иди! - и фашист грубо подтолкнул остановившегося Кондора. - Там разберутся, куда тебе надо…
"Вот черт, неужели засыпался? - забилась у разведчика тревожная мысль. - Как вырваться?"
Через несколько минут Кондора ввели в помещение жандармерии. Обыскали. Ничего подозрительного не нашли, Кондор, уходя на задания, тщательно проверял все карманы. Гитлеровцы обменялись между собой несколькими фразами.
- Ты пойдешь под стражей в Бежицу, - сообщил переводчик. - Понял?
- Понятно.
- Вот этот солдат поведет тебя, - и переводчик движением головы указал на стоявшего около дверей немца. - Он немножко говорит по-русски.
- Мне надо в Брянск, а не в Бежицу.
- Замолчи! Пойдешь туда, где ты живешь. Проверим, правду нам говоришь или врешь.
- Ваша воля…
- Если ты врешь, в жандармерии разберутся.
Положение разведчика осложнилось. По пути в Орджоникидзеград он ломал голову в поисках выхода.
- Слушай, солдат! Может, пообедаем? Есть чертовски хочется, - сказал разведчик, когда вошли в Орджоникидзеград.
- Я, я!.. Карашо!.. Отшень карашо, господин!..
"Оказывается, я - господин, а не арестованный, - подумал Кондор. - Это уже неплохо".
- Пойдем пообедаем, солдат. Я ведь по торговой части. Марки есть. В ресторане чего-нибудь и горячительного найдется. Ну, как? - с простоватой откровенностью настаивал Кондор, давая понять, что ему нужно в Брянск, что слишком не хочется упускать денежное дело.
Солдат замялся в нерешительности.
- Деньги не большие, но найдутся, - с улыбкой произнес Кондор. - Плоха солдатская жизнь. Пойдем! Будешь моим гостем. Может быть, договоримся? Больно уж в Брянске дело у меня хорошее. Мог бы поделиться, барыш будет хороший.
Немец не устоял.
Во время обеда разведчик угостил конвоира водкой. Завязалась беседа. На ломаном русском языке солдат пожаловался на жизнь, видимо надеясь сорвать с русского хоть небольшую сумму.
- Всем трудно. Мне ведь заработать надо. А ваши офицеры в каждом видят вредителя. Мое дело деньги зарабатывать. Деньги! Понимаешь. Если дело выгорело бы… Договориться-то всегда можно. Кондор достал из кармана деньги. Налил в стопки водку. Выпили. Кондор осмотрелся и, вытащив деньги, сунул солдату.
- Бери, бери!
Конвоир, не теряя возможности поживиться, спрятал их в карман.
- Вижу, парень ты хороший. Настоящий немец!
- О, да!
- Работа прежде всего. Будет работа - будут деньги. Вот и считай, что ты заработал. Только помоги мне.
- Что? Я не понял, господин…
Кондор думал о том, как теперь отделаться от конвоира. Деньги он взял. Значит, нужно угощать. Выпить фриц любит. Кондор притворился, что захмелел, и дружески толкнул солдата в плечо.
- Выпьем. За дружбу! А потом - к таким девчатам закатимся. Хочешь? Ты не стесняйся. Если деньги нужны…
Кондор решительно поднялся со стула. Солдат посмотрел на него, не понимая, что этот русский задумал. А Кондор сунул официантке деньги и, пошатываясь, подойдя к немцу, пьяно чмокнул его в лоб и не спеша направился к туалету. Не оглядываясь, он вышел на улицу. Пройдя метров двадцать, остановился, посмотрел на дверь так называемого местного ресторана. Все обошлось благополучно. Но как попасть в Брянск. Был один путь - через Зауля. Только у него можно получить пропуск в Брянск. Деньги сделали свое дело. Кондор теперь под видом торговца-частника стал нередким посетителем брянского базара, а вместе с тем приобрел и возможность наблюдения за военными объектами города. Разведчик, как настоящий меняла, перепродавал на базаре ручные и карманные часы, немецкие зажигалки - все, что попадалось.
Кондор даже попытался прописаться в Брянске, но это ему не удалось. Тогда он решил открыть чайную в Городище. Нашел себе напарника. Однако у компаньона не оказалось местной прописки. И этот план сорвался. Но для Кондора знакомство с новым человеком оказалось полезным, так как он рассказал Кондору немало интересного об одном немецком аэродроме, не подозревая, что сообщенные "по секрету" сведения попадали советскому разведчику.
Но это было несколько месяцев назад. Тогда Кондор работу вел под руководством опытных разведчиков, а сейчас сам назначен командиром самостоятельной радиофицированной разведгруппы. Задачи поставлены сложные, надо сообщать командованию фронта сведения о перебросках войск противника через брянский узел железных и шоссейных дорог, о районах сосредоточения немецко-фашистских войск, расположении складов боеприпасов, аэродромов и оборонительных сооружениях врага.
26 января Кондор доложил в штаб фронта о том, что его группа приступила к выполнению поставленных задач. Позднее он радировал:
"…В результате боев при прорыве блокадного кольца карателей от партизан отбилась группа под командованием Дзюбы Ивана Петровича…"
Двадцать партизан, возглавляемых лейтенантом Дзюбой, оказались без связи со штабом партизанского движения, без связи с Большой землей. Ситников задумался о судьбах партизан, с многими из которых был хорошо знаком и успел подружиться. Григорий Иванович ценил деловые качества тридцатилетнего Дзюбы: он войну знал с первых ее дней, а с середины 1942 года в отряде народных мстителей успел получить немалый опыт партизанской борьбы. На три года старше командира был комиссар группы лейтенант Борисюк Николай Карпович, переживший горечь поражения в начале войны. Ранен… В июне 1942 года вступил в партизанский отряд.
В группе народных мстителей, возглавляемой Дзюбой, были обстрелянные, проверенные в сражениях с врагом бойцы. Они могли значительно повысить боеспособность разведгруппы. В марте штаб фронта разрешил Ситникову подчинить себе группу Дзюбы. Ивана Петровича Кондор назначил начальником штаба, а Николая Карповича - комиссаром.
В конце января положение разведчиков осложнилось: каратели вновь начали прочесывать лес. К исходу месяца попытки просочиться через заградительные линии врага не привели к успеху, и утром 31 января Кондор послал в штаб фронта тревожную радиограмму:
"Обстановка резко ухудшилась… Кольцо окружения сжимается. Предпринимаем попытку с боем прорваться…"
2 февраля радист разведгруппы с торжественностью сказал боевым друзьям о том, что он только что принял сообщение Совинформбюро о ликвидации немецко-фашистских войск, окруженных в районе Сталинграда.
- Только послушайте! Вот, что я успел записать:
"Второго февраля войска Донского фронта полностью закончили ликвидацию немецко-фашистских войск, окруженных в районе Сталинграда".
- Ура-а-а! - закричали обрадовавшиеся разведчики.
- Тише, тише! Слушайте дальше: "Наши войска сломили сопротивление врага… Раздавлен последний очаг сопротивления противника в районе Сталинграда… Нашими войсками взяты в плен с десятого января по второе февраля, по неточным данным, следующие трофеи…"
Восторгу бойцов не было предела.
- Ответим же и мы ударом по врагу! - сказал Кондор.
Через некоторое время группе Кондора все же удалось выскользнуть из вражеских клещей. И сразу же в штаб полетело успокоительное донесение о том, что разведгруппа из района активных действий карателей вырвалась без потерь.
На пути к новому месту работы разведчики встречали еще дымящиеся пепелища сожженных подлесных деревень и хуторов. В лесной чаще прятались женщины, старики, чудом скрывшиеся от фашистов.
Основную базу Кондор развернул около деревни Мамаевки, в хорошо известном ему глухом уголке леса. Летом здесь было множество еле заметных троп, проложенных в годы войны партизанами, а сейчас их запорошило снегом. В лесу стояла удивительная тишина.
После полудня, присев на сухой валежник, разведчики достали из вещевых мешков запасы промерзлого нехитрого партизанского провианта, устроили перекус. А потом Ситников распорядился:
- Для сбора сведений о враге в заданном нам районе считаю необходимым создать несколько боевых групп. Они должны будут обосноваться в непосредственной близости от тех объектов, которые нам надо взять под контроль. Одну такую группу возглавишь ты, Федор Тимофеевич, - обращаясь к старшине Бондаренко, сказал командир. Ситникову нравился этот разведчик, он привык к нему, высоко ценил его ум, смекалку, настойчивость и всегда поручал своему другу наиболее ответственные задания. В прошлом году Федор не раз помогал Кондору добираться до Орджоникидзеграда.
- Пойдешь в Жирятинский район, устроишься поближе к Брянску. В твою задачу входит разведка вражеского гарнизона в Брянске. Возьми под контроль и Орджоникидзеград. Собранные сведения немедленно переправлять мне. Понятна задача?
- Задача понятна. Кто войдет в мою группу? - спросил Бондаренко.
- Горчаков. Будете работать вдвоем. - Григорий Иванович перевел взгляд на Степанова. - А ты займешься наблюдением за вражескими перевозками по железной дороге Брянск - Унеча.
- Без помощников? - спросил разведчик.
- Пока один, а там будет видно.
- Партизан Хоменко возьмет на себя перевозки на участке железной дороги Брянск - Рославль. Надеюсь, Дзюба не будет возражать? - спросил Ситников командира партизанского отряда.
- Нет, конечно. Можем и других бойцов направить в разведку.
- Видимо, кое-кого придется взять, а остальных партизан - на минирование дорог.
- А я что буду делать? - не сдержался Барашков.
- Ты как специалист по минному делу возглавишь одну из групп подрывников. Дзюба выделит тебе несколько партизан. Никакого участка не закрепляю за тобой. Будешь работать там, где потребует обстановка.
В новый район действия Бондаренко и Горчаков катили на ветхих дровнях, в которые была запряжена отбитая партизанами у полицейских лошаденка. Вместе с ними к Брянску поехал и Хоменко.
Лесная дорога была пустынной, хотя совсем недавно по ней днем и ночью сновали на грузовиках и в повозках фашистские войска и карательные отряды. Но сейчас лес притих, притаился.
К рассвету разведчики въехали в деревню Мокрое. Зимой фашисты здесь ограбили население и сожгли жилища. Теперь на месте подлесной деревни виднелись чудом уцелевшая одна изба и не более двух десятков землянок, в которых ютились, укрываясь от стужи, оставшиеся в живых крестьяне. Деревня Мокрое стала базой разведчиков. Деревня опоясана густым высоким лесом. Впереди на юго-восток - голая степь до самого Брянска. Временами сюда доносятся паровозные гудки эшелонов, сновавших между Брянском и Гомелем, Брянском и Рославлем.
Жители радушно встретили разведчиков. Они пекли им хлеб, стирали белье, предупреждали об опасности, помогали при выполнении заданий.
У разведчиков появились верные помощники среди жителей окрестных деревень и хуторов. К ним стали стекаться сведения о переброске войск и боевой техники противника, размещении гарнизонов в районе действия разведгруппы, номерах и опознавательных знаках фашистских соединений… Добытые сведения отвозились Кондору.
Радист Васильков все чаще садился за рацию. И летели в штаб фронта донесения Кондора:
"После поражения фашистов в Сталинграде и в связи с громадными потерями на советско-германском фронте у солдат вермахта стал резко падать моральный дух…"
"Ухудшается настроение гитлеровских солдат тыловых частей: многие боятся направления на фронт. Тюрьма в Брянске забита дезертирами из вермахта…"
Когда радист Васильков выстукивал телеграфным ключом это донесение, Николай Барашков с друзьями-партизанами минировал шоссейные дороги, выходил на "железку", взрывал мосты. Степанов следил за железной дорогой на Гомель, а Бондаренко и Горчаков лежали в кустах на опушке леса и внимательно наблюдали за движением по шоссейной дороге Гомель - Брянск. Разведчики отметили еще 18 февраля, что в сторону Брянска начались крупные переброски пехоты и танков. А сегодня, 24 февраля, скоро будет светать, но войск на дороге, как и в предыдущие ночи, нет и нет. Только с рассветом вдали послышался шум автомобильных двигателей. Вскоре появились "бюссинги" с обтянутыми брезентом кузовами. Разведчики записывали опознавательные знаки на машинах и сколько прошло грузовиков. О перебросках вражеских войск сообщили Кондору и партизаны. А вечером в эфир полетело очередное донесение:
"С 18 февраля грузовиками по шоссейной дороге в направлении к Брянску противник перебрасывает живую силу и технику. До 20 февраля 1943 года перевозки осуществлялись круглосуточно. С 20 февраля по настоящее время - только в светлое время суток…"
Позднее в штабе фронта читали:
"По большаку из Жирятино в направлении Почепа с 28 февраля противник перебрасывает автотранспортом живую силу, артиллерию, саперное имущество, плавсредства… Колонны прикрываются авиацией…"
"Докладываю дислокацию выявленных войск противника…"
"Сегодня в Почеп прибыло три эшелона с остатками разбитых в боях частей гитлеровцев…"
"Из Брянска к фронту перебрасывается танковая часть…"
Кондор докладывал о вражеских гарнизонах, перебросках войск через брянский узел, о результатах бомбежки советской авиацией объектов противника, об оборонительных сооружениях гитлеровцев в районе Брянска…
- Товарищ полковник! Разрешите доложить только что полученные сведения по району Брянска, - обратился майор к начальнику отдела штаба фронта. В руках у него была папка с документами.
Полковник перевел взгляд с раскинутой на столе карты на вошедшего офицера.
- Я вас слушаю, товарищ майор… Кстати, вы сообщили Кондору нашу оценку его донесений о перебросках войск противника?
- Так точно, товарищ полковник! Кондору сообщено, что его донесения по этому вопросу были ценными. Пожелали всему личному составу группы дальнейших успехов в работе.
- Хорошо… Так с чем же вы пришли?
- С моей точки зрения, определенный интерес представляет информация о разведывательной школе гитлеровцев в Орджоникидзеграде.
- Что именно?