* * *
Утром другого дня Попов подошел к Баталину после построения.
- К зачету готов?
За теорию и матчасть Алексей спокоен, побаивался он каверзных вопросов по навигации.
- Готов, - ответил он.
- Зачет принят.
Баталин раскрыл рот.
- К полетам допускаю, - продолжил Попов. - А пока - в класс.
"Ну и цирк! - думал Алексей, шагая за командиром. - Удивительный вы народ, Юрий Саныч".
Стены класса увешаны схемами, графиками, полярами. Летчики торопливо рассаживались.
Попов снял часы с руки и положил перед собой на стол.
- Сегодня займемся несколько новым для вас делом, а именно - моделированием. В частности, попытаемся моделировать атаки наземных целей.
Он нарисовал на доске систему координат, затем три полусферы с центром в точке пересечения ординат - три зоны разлета осколков от различных средств поражения. Трое друзей с улыбками переглянулись. Этот рисунок они уже видели: под ним на письменном столе Попова лежала фотокарточка женщины с детской коляской.
- Теперь, - продолжал Попов, - у нас есть возможность определить минимально допустимую перегрузку при стрельбе. Баталин, что там случилось?
- Ничего, конспектируем.
- А вид такой, будто вы только что Америку открыли. Идем дальше. Кальку расположим на планшете так, чтобы найденную нами точку на шкале совместить с заданной дальностью начала стрельбы. В результате узнаем значение перегрузки, при которой можем своевременно уйти из зоны разлета осколков, вернее, даже миновать ее.
- Разрешите спросить, товарищ майор? - обратился к Попову один из летчиков.
- Пожалуйста.
- Как при таком моделировании избежать ошибок на практике? Ведь мы замечаем мишень издалека, огонь открываем тоже издалека, чтобы не проскочить над целью. Так ведь?
- Так, так, - поощрил комэск.
- Но ведь издалека мы можем и неправильно определить угловые размеры мишени, следовательно, поневоле войти в зону разлета осколков.
- Не войдете, если будете знать формулу для отыскивания ошибки в определении размеров цели. Вот она. - И постучал мелком по доске.
Словом, занятия шли своим чередом, Баталин слушал вполуха. Он размышлял о Попове и той молодой женщине, случайно увиденной им на фотокарточке: это была дочь подполковника Кострицына. Где они встречаются? И встречаются ли? Ведь никаких разговоров по этому поводу в гарнизоне не возникало, никаких слухов, даже намеков. Поистине загадка!
- Баталин, пройдите к доске.
Он вышел к доске и взял мелок. Требовалось найти величину минимально допустимой перегрузки, которая исключала попадание машины в зону разлета осколков. Пользуясь формулой, Алексей быстро нашел ее: три и пять десятых. Командир эскадрильи попросил заменить одну цифру в уравнении - получилась семикратная перегрузка. Ну а за этим стояла уже как минимум предпосылка!
- Если же вам еще и захочется убедиться в результатах стрельбы, - произнес Попов, - то сделать это удастся лишь через две секунды, когда снаряды достигнут цели. За это время машина переместится в сторону объекта на четыреста девяносто метров, то есть на полкилометра. Давайте посмотрим, на какой высоте при семикратной перегрузке вы сможете выйти в горизонтальный полет.
Подставлено новое число, получен результат - сто метров. Теперь уже не только Баталин, но и вся аудитория смотрела на доску с удивлением.
- Хорошая она штука, математика! - произнес комэск. - Все по–честному, без обмана. Естественное желание проверить качество стрельбы привело вас в зону интенсивного разлета осколков. Тут предпосылкой не отделаешься, тут - происшествие!
- Можно вопрос, товарищ майор?
- Можно.
- Я вот подумал, - сказал, вставая, один из летчиков, - в классе хорошо решать такие задачи. А как быть в полете? Мы только что убедились: нам каждая секунда дорога. Значит, решать уравнения некогда, а графиков на каждый случай нет.
- Если бы и были, так в них некогда копаться, - проворчал Баталин.
- Не ворчите, лейтенант, - Попов улыбнулся. - Очень рад, что вас это взволновало. Попытаемся решить проблему. Да, графиков в кабине нет, но на основе моделирования мы можем составить номограмму для определения параметров стрельбы и безопасности вывода машины из пикирования. Правда, для этого нам придется твердо запомнить угловые размеры всех мишеней на полигоне, а также расположение их относительно оси прицела. Но игра стоит свеч.
Он стал набрасывать новый график. Баталин смотрел на возникающую номограмму, на самого Попова, на его быструю руку и думал, что если та женщина с детской коляской не любит комэска, то она просто дура. Он все умеет, все знает и по–настоящему красив.
Комэск взглянул на часы и стал надевать их на руку.
- Изготовлением единой номограммы придется заняться в следующий раз, - сказал он. - Не уложились, но вами я доволен. А сейчас пора в тренажный зал.
* * *
В тренажном зале летчики всегда занимались с охотой, поскольку мощные кондиционеры создавали здесь прохладу.
Когда первая эскадрилья подошла к "ангару" - так летчики именовали комплекс, - из него начали выходить пилоты второй.
- Салют передовикам производства!
- Отпахались, середнячки? Как грунт, трудоемкий?
- Сейчас увидите!
Попов переходил от одного тренажа к другому, молча выслушивал вводные и ответы летчиков, некоторых поправлял, давал советы. Вместе с ним ходил врач Олег Толмачев, тоже присматривался и прислушивался. Это было внове.
"Сейчас Логинов даст взлет и сразу же посадку", - подумал Алексей, забираясь в кабину по приставной лесенке.
Экран перед кабиной засветился, на нем появилась уходящая вдаль бетонка взлетно–посадочной полосы. Высились горы, в стороне виднелась полосатая куполообразная будка стартовой команды, за ней, в отдалении, холмик с вогнутой сеткой радара.
Прозвучала команда взлететь, сделать круг и идти на посадку.
"Посадка так посадка. Спи, малышка, сладко–сладко, если ты не куропатка".
Он запросил орнитологическую обстановку. Орнитологическая обстановка было столь же важной, как и метеорологическая. Некоторые птицы перестали бояться человека. Встретишься с птичкой на взлете - считай, в тебя снаряд угодил.
Дано разрешение на взлет.
Бетонка на экране двинулась навстречу. Пошла, пошла… побежала… понеслась!
Сейчас главное - выдержать взлетный угол. Правда, не слышно рева двигателя, не давит на тебя бронеспинка, нет намека на вибрацию, но это чепуха. Полет на тренажере - дело серьезное. Комнаты, примыкающие к залу, напичканы приборами, которые отмечают и записывают все твои действия, малейшие отклонения рулей, каждую мелочь. И от того, как ты "взлетишь" и "приземлишься" в неподвижной кабине, зависит, взлетишь ли ты сегодня на истребителе.
Странное ощущение: скалистые вершины приближаются и в то же время как бы удаляются. Машина стремительно набирает высоту и вместе с тем как бы приседает. Но вот вершины ушли под плоскости, машина, нацеленная носом в бездонную синь, "зависла", вроде перестала двигаться. Однако в следующий миг она врезалась в полупрозрачное облако, белые клочья пронеслись мимо, тут же вернулось ощущение движения.
- Делай круг и заход на посадку, - послышался голос командира звена.
- Вас понял: круг и заход на посадку.
Боковым зрением он углядел, что подошел Попов, за ним шел полковой врач. Это встревожило Алексея: комэск наверняка готовит каверзу. Ничего удивительного: если принял зачет не спрашивая, то должен проверить, насколько "поумнел" его подопечный после самостоятельной теоретической подготовки.
- На глиссаде, - доложил Алексей. - Иду по знакам.
- Понятно, на глиссаде, - отозвался Попов. - Метеорологическая обстановка усложнилась: порывистый боковой ветер, четыре балла. Будьте внимательны!
Вот это и есть каверза! Надо же придумать: боковик! Откуда ему тут взяться! Но за это надо комэску спасибо сказать, мог бы наслать ураган или "афганец".
- Первый, высоко выравниваешь!
Погрешность он выровнял быстро, приземлился точно у знака. Но замечание все–таки схлопотал!
Попов отошел к соседнему тренажу, Алексей вылез из кабины и вопрошающе взглянул на командира звена.
- С чего раньше времени выравнивать начал? - добродушно спросил Логинов. - Боковика испугался?
- Не испугался, но все–таки он отвлекал.
- Не он отвлекал, а что–то другое. По лицу было видно: ты вроде как задумался.
Рядом с Логиновым стоял Толмачев. Он внимательно слушал разговор.
- Стихи не приходили на ум, лейтенант?
- Какие еще стихи? - настороженно спросил Баталин.
- Судя по вашему лицу, вы сейчас, думаете: и на кой дьявол эскулап привязался?
- Ничего такого не думаю, - хмуро отозвался Баталин. - Но ведь и вы тоже: стихи!
- Я прослушал две записи ваших разговоров в воздухе. Вы рифмуете и напеваете, это плохо. Вполне может получиться срыв. Есть хорошие стереотипы мышления и поведения, есть вредные, есть нейтральные. Старайтесь вырабатывать у себя только полезные.
- Зачем же их вырабатывать, Олег Григорьевич? - удивился Алексей. - Я так понимаю: даже хороший стереотип - это штамп. Разве штампы могут быть полезными?
- Могут. В общем, я говорил с людьми, которые вас неплохо знают. Они заметили, что вы любите рифмовать по любому поводу. А рифмовать - это работа. Как вы ее совмещаете с другой - и очень сложной - работой в полете?
- Олег Григорьевич, я не люблю рифмовать, - искренне заявил Баталин. - Я совсем не напрягаюсь, все получается само собой. И ни разу меня это от дела не отвлекало.
- Н-ну, что ж… - Толмачев задумался. - Значит, это склад мышления. Склад, между прочим, интересный…
* * *
Баталину опять была приготовлена спарка. После вынужденного перерыва в полетах этого не миновать.
Во вторую кабину сел летчик–инструктор, заместитель командира эскадрильи, капитан, недавно вернувшийся из отпуска. С ним Баталин еще не летал.
Полетами руководил Попов.
Алексей постарался точнее выдержать угол при взлете, появилось то же ощущение, как и на тренаже: будто горы стремительно приближаются и одновременно отодвигаются. Однако ни проседания, ни "зависания" машины после прохождения над вершинами не было.
Выполнив несложное задание: короткий маршрут по прямой и дважды перемена курса, Алексей заволновался перед заходом на посадку.
- Знаки хорошо видите? - услышал он голос капитана.
- Вижу хорошо.
- Тогда не запаздывайте.
Свой полусовет–полузамечание инструктор произнес ровно, без выражения в голосе: выучка. Он понял состояние Баталина и не хотел, чтобы летчик волновался еще больше.
"Так, Алексей Дмитриевич! Посадка - это же ваш коронный номер. Делайте, как учили. Иначе опять спарка".
Выпустил шасси, закрылки - началось торможение.
Он внимательно поглядывал на указатель скорости. Пройдя над желтой металлической сеткой ближнего привода, опустил нос самолета и начал выравнивание.
Вот полоса. Вот посадочный. Чуть задира–а–ем нос…
Чиркнули о бетонку шасси. Проседание на амортизаторах. Легкое, потом все более крупное содрогание машины на стыках плит, ощутимое стремление тела налечь на приборную панель - хорошо действует тормоз.
Зарулив к заправочной колонке, он разомкнул привязные ремни и спустился по подставленной техником лесенке, снял гермошлем.
- Разрешите получить замечания, товарищ капитан.
- Вы их уже получили: внимательней при заходе по знакам.
До стартово–командного пункта было метров двести. Тарас и Валерий сидели на скамейке под деревьями. Алексей плюхнулся рядом с ними.
- Слышал? - спросил Мохов. - С утра полетов не будет. Маршал прилетает.
- Брось!
В отдалении метался "газик" командира полка.
У Сердюкова не выдержали нервы: помчался инспектировать.
- Лейтенант Баталин, пройдите на СКП, - послышалось из динамика.
- Видишь, Бат, заело у них без тебя.
- Я так и знал, - промолвил Алексей, поднимаясь. - Не поверите: трудно быть гениальным.
Помощник руководителя полетов встретил его словами:
- Вам запланировали вылет. А то завтра неизвестно, какой расклад получится. Начинайте готовиться. "Пятнашка" заправится, ее и поднимете.
Машина Тараса!
"Погоняем твою лошадку, Тарас, покажем, что такое класс!"
* * *
Задание - отработка парной слетанности на маршруте. Ему сказали, что он идет в паре с Логиновым.
Командир звена подписал полетный лист и велел идти осматривать машину.
Солнце уже клонилось к западу, когда они, взлетев, описали над аэродромом круг и пошли к югу. При подходе к границе Логинов приказал Алексею перейти из правого пеленга в левый. Алексей приподнял нос самолета, чтобы при случайном проседании истребителя не попасть в спутную струю командирской машины. Теперь машина Логинова была справа и чуть ниже.
Тягуче двигались назад скалистые громадины с глубокими бороздами, расходящимися от вершин, почти всегда заснеженных. С высоты казалось, будто вершины только слегка припорошены снегом, на самом деле он лежал многометровым слоем. В узких и глубоких разломах ущелий царила темнота, не поблескивали речки, лишь пороги и водопады выдавали себя пеной.
- Внимание, пятнадцатый! Справа "соседи"!
Алексей глянул вправо: на фоне грязновато–серой полосы параллельным курсом двигались две серебристые сигарки, за ними тянулись ниточки инверсионных следов. "Сигарки" стали укорачиваться и как бы вспухать: пошли на сближение. Экран радиолокационного прицела оставался чистым, засветок не было. Значит, "соседи" не имели на борту системы помех, чтобы забивать аппаратуру противника.
Ну, долго они еще будут сближаться?
Машины уже видны во всех деталях: носы как у акул, сильно скошенные назад стабилизаторы, похожие на ракеты подвесные баки, ракеты по сравнению с ними кажутся малютками. Блеснули фонари. Солнечные блики сместились назад - "соседи" перестали сближаться и пошли параллельным курсом. Алексей различил желтоватое пятно лица пилота ближайшей машины. Почудилось, будто и выражение лица уловил: настороженность, недружелюбный интерес.
Чего ради они подошли так близко? Пришла в голову нелепая мысль: вдруг они ринутся в атаку? Принимать бой или уходить? И штурман наведения молчит.
- Пятнадцатый, сбавь обороты до семидесяти.
Алексей выполнил команду, и "соседи" проскочили вперед. Баталин расслабился: они с командиром звена оказались в выгодном положении, могли теперь следить за действиями чужой пары.
- Пятнадцатый, влево девяносто, форсаж!
Алексей выполнил разворот, и обе машины взяли курс на аэродром.
Перед высоким хребтом истребители попали в зону сильной турбулентности. Баталин ощущал беспорядочную качку, временами перегрузки становились такими, что рябило в глазах. Болтанка кончилась неожиданно, как и началась, и Алексей увидел ущелье и узкую ленту бетонки. Командир звена начал заходить на посадку, Алексей пошел на новый круг. Машина Логинова с белым куполом тормозного парашюта мелькнула на полосе. Послышалась команда Попова:
- Пятнадцатый, посадку разрешаю.
* * *
Переодеваясь после душа, Баталин вспомнил взгляд Кострицына там, у самолета. Странный был взгляд: холодный и в то же время задумчивый. Что, товарищ подполковник, не нравится вам Алексей Дмитриевич Баталин? Все еще не нравится?
Он пытался взбодрить себя. Особых причин унывать не имелось. Но все–таки предпосылка - это угнетало. А завтра прилетает маршал. Человек легендарный. Если не стоял у истоков авиации, то уж зарю авиации застал. Еще в детстве Баталин читал о нем, о его подвигах, о редком хладнокровии при встречах с врагом! Об огромном мастерстве. Как хотелось быть похожим на него! Потому он и стал военным летчиком, что брал с него пример. И вот возможность увидеть этого человека. Как он сам–то будет выглядеть в глазах маршала?
Утром, едва загомонили под окнами воробьи, Алексей встал и побежал на речку делать зарядку. Он выработал для себя особый комплекс упражнений. Заканчивалась зарядка ледяной ванной, и так изо дня в день.
Он пытался доказать Лапшину и Мохову, что тренировки нужны для них самих. Мохов отвечал:
- Командование лучше знает, сколько нам надо. Я от обязаловки не отлыниваю, делаю что велят.
- Тарасон, - как–то обратился Алексей к Лапшину, - Моховик от природы лентяй, его потолок - летчик первого класса. Но ты–то в космонавты мечтаешь пропыхтеть. Загремишь!
- С чего бы это?
- Медики спихнут.
- Бат, если ты так за спорт, то зачем куришь?
- Брошу, - пообещал Баталин.
- Когда?
- В первый день после свадьбы. Это будет подарок супруге.
- А если супруга будет курить?
- Значит, свадьбы не будет.
После зарядки наступил черед купания. Пробыв в ледяной воде минуты три, он выбрался на берег и растерся полотенцем.
Самым людным местом по утрам становилось бытовое помещение с гладильной доской.
Вчера по случаю прилета маршала летчикам сказали: выйти на построение в полевой форме - маршал парадности не любит. Алексей прикрепил нагрудный знак ("крылышки" с цифрой 3 в середине - третий класс) и направился в столовую.
Прибежал посыльный и что–то сказал командиру эскадрильи. Попов торопливо закончил завтрак и поспешил к выходу. Стало известно, что самолет маршала на подходе.
Показался "газик" командира полка. Сердюков объявил:
- Самолет маршала вернулся на аэродром вылета. Причина пока неизвестна. Очень плохая связь. Возможно, из–за грозы.
Небо над головой оставалось покуда чистым, но горы "курились".
По бетонке прогрохотала спарка и ушла за "погодой". Вернулась она через полчаса, отрулила на стоянку и затихла. Ничего утешительного она не привезла.
Попов отозвал Баталина в сторону.
- Как самочувствие?
- Нормально.
- Иди в "бытовку", надевай высотный, потом двигай в дежурный домик. Заступишь на боевое дежурство. Выделяю тебе свою "двадцатку".
- А не слышно?.. - начал было Алексей.
- Слышно. Думаю, не сегодня–завтра все выяснится.
- Шевченко?
- Он. Доброе дело сделал Иван Макарович. Надо чуточку подождать.
"Значит, - думал Алексей, шагая к высотному домику, - Шевченко что–то все–таки обнаружил. Хорошо, мне в летную книжку предпосылку не записали. Впрочем, Попов не дал бы, да и Сердюков не пошел бы на это. Обидно, что до маршала не разобрались. Прилетит, а я все еще предпосылочник".
Дежурный домик стоял у самой взлетной полосы, в нем было прохладно, тихо, слышно лишь, как шелестит кондиционер да изредка потрескивает в динамике.
С востока потянул крепкий ветерок, вершины гор окутала серая муть. Через десять минут стали сверкать молнии. Хлынул ливень. Над бетонкой и рулежными дорожками поднялась белая пыль.
"Вот это напор!" - подумал Алексей.
Еще через минуту не стало ни полосы, ни дорожек, все закрыла плотная водяная завеса.
"А если сейчас командно–диспетчерский пункт объявит вылет? Взлететь совершенно невозможно!"