22 июня 1941 года ученики девятого класса подмосковной Ильинской средней школы ушли добровольно в народное ополчение. Среди них были ребята, связанные между собой крепкими узами товарищества и дружбы.
Повесть "Опаленная юность" и есть достоверная история того, как воевали под Москвой вчерашние школьники. Суровое время и сознание великой ответственности, которая легла на плечи ребят, превращает их из мальчишек в стойких и мужественных бойцов.
Эти пареньки не совершали каких-то необыкновенных подвигов. Но они яростно дрались с врагом, защищая любимый город, и отдали свои семнадцатилетние жизни родине - разве это не подвиг?
Содержание:
Глава первая - Зимой 1
Глава вторая - Ссора 3
Глава третья - Начало 5
Глава четвертая - Переход 8
Глава пятая - Бойцы 9
Глава шестая - Девушки 11
Глава седьмая - Перед бурей 12
Глава восьмая - Бой 13
Глава девятая - На рытье рва 16
Глава десятая - Ранен 17
Глава одиннадцатая - Тревога 20
Глава двенадцатая - Прорыв 22
Глава тринадцатая - В школе 23
Глава четырнадцатая - Свидание 26
Глава пятнадцатая - Снова вместе 27
Глава шестнадцатая - Охота 28
Глава семнадцатая - Предатель 30
Глава восемнадцатая - Марфино 31
Глава девятнадцатая - "Драться!" 33
Глава двадцатая - Приговор 34
Глава двадцать первая - Исповедь 36
Глава двадцать вторая - Последний бой 37
Заключение 40
Примечания 40
Юрий Ильинский
Опаленная юность
Моим одноклассникам по Ильинской средней школе Раменского района Московской области, павшим в боях за Советскую Родину в годы великой войны:
Виктору Кузнецову,
Владимиру Рябову,
Александру Хватову,
Леониду Орлову,
Валентину Смирнову,
Константину Косминкову,
Юрию Новоселову,
Виктору Махрову,
Михаилу Махрову,
Анатолию Серегину,
Николаю Софронову,
Евгению Саприко.
Глава первая
Зимой
Урок литературы в 9-м классе "Б" Ильинской средней школы подходил к концу. Сочинение оказалось нетрудным, и почти все справились с ним до звонка. Учитель Иван Григорьевич Деревянщиков, кругленький, задыхающийся от астмы, но необычайно бодрый человек, прозванный старшеклассниками "Иван-Гриша", был доволен. В хорошем настроении были и девятиклассники, и, хотя кое-кому грозила двойка, все радовались концу учебной недели, предстоящему воскресенью, отдыху, играм - словом, всем тем маленьким радостям, которые так дороги нам в школьные годы и о которых потом, через много лет, мы вспоминаем с чуть печальной улыбкой, слегка тоскуя по утраченному и невозвратному прошлому.
Прозвенел звонок. Класс ожил, загудел, затопал, захлопал крышками парт. В этом шуме голос педагога мгновенно утонул. Иван Григорьевич собрал листки с сочинением, взял журнал и ушел. Можно было отправляться домой. Андрей Курганов, худенький черноглазый паренек, тряхнув вьющимся чубом, бросился в раздевалку. Мимо него со смехом и криком неслись одноклассники. Высокий, нескладный, озорной Ника Черных, закадычный друг Андрея, промчался мимо, наградив приятеля крепким тумаком.
- Догоняй, раззява!
Пробежали Валька Бобров, Петька Родин и Ленька Захаров - все они повторили Никин жест, добавляя для разнообразия щелчок, толчок или то, что называлось среди ребят "подзатрещинкой".
Андрей бросился за первым обидчиком. Еще издали в толпе у раздевалки он приметил серый свитер длинного Ники и с разбегу вскочил на спину товарища. Внезапное появление седока не испугало, а скорее обрадовало Николая. Очертя голову тот ринулся вперед, и у раздевалки началось "столпотворение вавилонское". В результате 9-й "Б" оделся позже всех.
Домой возвращались все вместе: Андрей, Ника, Надя, Нина и Лара. У железнодорожного переезда к ним подскочил верткий низенький паренек в лохматой шапке с кожаным верхом.
- Добрый вечер! - дружески проговорил он и, вытянувшись в струнку, отрапортовал - Задание выполнено: шестой ряд, середина.
- Здорово! - гаркнул неунывающий Ника и от избытка чувств сшиб паренька в канаву.
Ребята затеяли возню, но спокойный голос Лары остановил их.
Лариса была самая красивая девушка в классе, и товарищи, невольно с ней считались. Если раньше ребята могли дернуть ее разок-другой за косу или незаметно привязать за ногу к парте, то теперь об этом нечего было и думать. Самые отчаянные тушевались, когда Лара поднимала на них свои карие серьезные глаза.
Клуб в Ильинском - тесное бревенчатое строение - стоял у самой железнодорожной линии. Здесь показывали только кино. Андрей и его приятели до самозабвения любили смотреть кинокартины. Они действительно забывали обо всем, когда, тесно прижавшись друг к другу, сидели на ветхих скамейках и напряженно следили за приключениями любимых героев. Ну как не биться сердцу, когда на залатанном экране чапаевцы схватываются с беляками, бойцы Щорса громят немецких оккупантов и петлюровцев, а герои-балтийцы, окруженные врагами, срываются со скал в море…
Ребята знали ведущих киноактеров, собирали их фотографии, следили за успехами, печалились неудачами. Случалось, вкусы расходились: Андрею нравились Бабочкин и Симонов, создавший живой образ Петра I, Нике - Игорь Ильинский, а Лара была поклонницей Орловой и Ладыниной. Она знала о них очень много и была сама чуточку похожа на ту и на другую.
В этот субботний вечер шла картина "Светлый путь". Клуб постепенно наполнялся народом. В зале заметно потеплело, стены заблестели от капелек растаявшего инея. Легкий парок, словно облачко, плыл над головами.
Девушки что-то оживленно вполголоса обсуждали. Ника повертелся, достал "Правду" и, развернув ее, ткнул пальцем в четвертую страницу:
- Читал, Андрик? Немецкие войска высадились в Финляндии. Что думаешь?
- Я ничего не знаю.
- То есть как - не знаешь? В газете написано!
Николай удивился равнодушию приятеля. Обычно и Андрей, и Валька Бобров, и другие ребята с большим интересом следили за событиями - так повелось еще со времени итало-абиссинской войны.
Николай испытующе посмотрел на Андрея, тот не сводил с Лары восторженных глаз.
- Опять! - помрачнел Ника. - Ох, Андрюшка, Андрюшка…
В зале погасло электричество. Из прорубленных в стене окошечек хлынул сноп голубого света, зазвучала бодрая мелодия Дунаевского, и мертвый кусок полотна ожил.
…Поздно вечером возвращались домой. Крепчал мороз. Могучие сосны стыли от холода и, потрескивая под набежавшим ветерком, роняли на землю колкие узорные снежинки. Луны не было, в иссиня-черной бездонной дали ярко горели крупные звезды, блестели, переливались, мерцали.
- Какая интересная картина! - восторгалась Надя.
Нина, закутанная в теплый платок почти до самых глаз, кивнула головой, и короткое "да" вылетело из ее губ облачком пара.
- Чепуховина! - уверенно заявил Ника. - Любовь… По-моему, если любовь, значит неинтересно.
- Ну, знаешь ли! - Нина даже остановилась. - Именно тогда и интересно, когда есть любовь!
Разгорелся спор.
Андрей молчал.
К нему обернулись все трое:
- А ты как думаешь?
За Андрея ответил Ника:
- Он не думает - для него этот вопрос решен.
Раздался смех.
- Нет, одно наличие любви не может сделать фильм интересным, - негромко проговорила Лара. - Ника тоже неправ. Нужно, чтобы любовь была красивая, верная…
- Слышал? - торжествуя, спросила Надя.
- Правда, как всегда! - торопливо согласился Ника.
Лара улыбнулась.
У детского санатория Ника свернул влево, а девушки пошли направо, к пруду. Андрею нужно было идти вместе с другом, но он остался, втайне надеясь, что Лара хоть на несколько минут задержится с ним.
Лара действительно остановилась. Надя и Нина стали в сторонке.
- До свиданья, Андрюша!
- Лара…
Андрей почувствовал, что рука в мохнатой варежке крепко сжимает его пальцы. Он посмотрел на девушку, и взгляды их встретились.
Надя и Нина, верные подружки Лары - "рыцари-оруженосцы", как их полунасмешливо, полупрезрительно называл Ника, - вопросительно взглянули на свою "повелительницу". Обе боготворили эту стройную девушку с темными ореховыми глазами и пышными пепельными волосами.
- Пошли, девочки! - сказала Лара и, бросив еще один взгляд на Андрея, направилась к пруду.
За ней, как по команде, повернули Надя и Нина.
Андрей осторожно отворил калитку, стараясь, чтобы не было слышно скрипа, прошел по протоптанной дорожке к засыпанной снегом беседке и сбросил шапкой снег со скамейки. Он думал о Ларе. Ему было и грустно и отрадно…
В седьмом классе Андрею с трудом давалась математика, на уроках он терпеливо слушал и как будто все понимал, но дома задачи не получались, алгебра казалась недосягаемой, и только геометрию кое-как удавалось одолеть. Пришлось заниматься у репетитора. Жил он за прудом, довольно далеко, и ходить к нему нужно было по вечерам. Андрей запрягал в легкие санки лохматую овчарку Шандиза и летел на нем, как Иван-царевич на сером волке сквозь мрак. Сильная собака мигом доставляла Андрея на место. Он привязывал овчарку у маленького домика и входил в теплую, светлую комнату Василия Петровича.
Однажды, объяснив урок, Василий Петрович дал Андрею задание и едва начал проверять, правильно ли ученик сделал запись, как в соседней комнате что-то с треском упало и на всю мощь заорал приемник.
Василий Петрович поперхнулся, прервал на полуслове объяснение и вышел. Вскоре он вернулся и привел с собой какую-то девчонку. Девчонка была в лыжных штанах и явно задавалась. Она с независимым видом прошла мимо Андрея, прижимая к себе ящик с радиолампами, магнитом и какими-то катушками.
- Конструировать будешь потом, после урока, - недовольно проговорил Василий Петрович. - Понятно, Лара?
Лара… Так она вошла в жизнь Андрея…
Но Лариса не замечала Андрея. Когда они стали учиться в одном классе, она относилась к нему точно так же, как и к другим, пожалуй даже хуже, чем к другим, например к Вовке Панову.
…Дома еще не спали, из комнаты доносился рокочущий бас отца, мать вышла Андрею навстречу разрумяненная - хозяйничала у плиты.
- А у нас гость, - весело проговорила она.
- Кто, мам?
- Угадай!
Андрей осторожно выглянул из-за двери и тотчас же рванулся вперед:
- Боря, Борис!
За столом с папиросой в руке сидел красивый темно-русый командир с тремя кубиками на петличках - старший сын Кургановых, Борис. Он вышел из-за стола, схватил младшего брата в охапку и поднял к потолку.
- Здорово, братишка! Растем помаленьку!
Андрей с восхищением оглядывал брата. Высокий, плечистый, атлетически сложенный, Борис - "опора семьи", как его называли, - правился всем. Правильные черты лица, большие серые глаза с длинными, изогнутыми ресницами, упрямый рот, подбородок с ямочкой, красивый, сильный…
Борис был кадровым военным. Еще с детства он занимался спортом: футбол, штанга, бокс, стрельба из пистолета и винтовки - все его увлекало. После окончания пехотного училища он был назначен командиром роты. Его дивизия стояла в Ломже, маленьком городке на западной границе…
Борис принес из кухни самовар, помог матери накрыть стол. Сели пить чай. Отец, Иван Савельевич, крепкий, ширококостный, седоусый, хотел послушать о жизни на границе, торопил сына, но тот отшучивался, переводил разговор на другое. Андрею было тоже интересно послушать брата, и он поддержал отца:
- Ну расскажи, в самом деле, как там у вас…
Борис отнекивался:
- Да что там рассказывать! Граница как граница. Только надолго ли она, вот вопрос.
Андрей с недоумением посмотрел на брата.
Иван Савельевич задумчиво покачал седой головой.
- Фашизм расцвел, до наших границ начал добираться.
- Боренька, - ласково вмешалась мать, - у нас же с ними договор.
Иван Савельевич грустно усмехнулся, обнял жену:
- Эх, Танюша… А помнишь, как в тех краях панов рубали?
Отец воевал в коннице Буденного и очень любил вспоминать о прошлом. В такие минуты он молодел, улыбался, распрямлял плечи.
- Что им договор! - взъерошил чуб Андрей. - Это же гитлеровцы, бандиты.
- Ну, ты, политик, ешь пирожки.
Татьяна Семеновна принесла из кухни блюдо с пирожками.
- Не робей, братишка, - улыбнулся Борис. - Мои бойцы - правильные ребята, учиться можешь спокойно…
Перед сном, стаскивая сапоги, Борис спросил:
- А ты по-прежнему вздыхаешь по этой… как ее… Ларе?
Андрей отчаянно покраснел.
- Понятно, - насмешливо улыбнулся Борис, - можешь не высказываться. Девчонка, говорят, недурна собой, а в общем, наверное, рядовой товарищ.
Андрей разозлился:
- Она, конечно, не чета твоей супруге… Кстати, ты почему не взял ее с собой?
Борис погасил свет, долго затягивался папиросой.
- Так почему приехал без Иры, а?
- Спокойной ночи, - пробурчал Борис и затушил папиросу.
Рано утром, едва рассвело, Борис Курганов осторожно, стараясь не разбудить брата, оделся, взял старенькую "ижевку" - бескурковку, туго перепоясался патронташем и вышел во двор.
Стоял слабый морозец, ветра не было, в поголубевшем небе уплывал в неведомую даль блеклый челнок месяца. Борис вытащил из сарая заиндевевшие лыжи, протер их рукавицей и вышел за калитку. Улица просыпалась. Утопавшие в снегу домики помаргивали освещенными окнами, словно щурились, просыпаясь. Стройные столбики дымков тянулись от прокопченных труб. Борис вышел на главную магистраль поселка - Октябрьский просек.
Лесное местечко Ильинское невелико. Лет тридцать назад здесь жила помещица Ильина, толстая сварливая старушонка.
Вокруг ее обители лепились рубленые дачки. Участки приходилось отвоевывать у векового леса. Хотя чащобой эти места назвать нельзя, все же первыми поселенцами было положено немало трудов. Дороги и улицы прокладывались в лесу и назывались по-таежному - просеки.
После Октябрьской революции помещицы не стало, в поселке построили два санатория, школу-десятилетку. В бревенчатых дачках, с причудливыми старорежимными флюгерами, поселялись рабочие, служащие…
Ускоряя бег, Борис скоро достиг леса. Лес жил своей обычной жизнью: красногрудые снегири тормошили кусты боярышника, выискивая что-нибудь съедобное. Осторожно петлял матерый беляк, наивно полагая заячьим своим разумом, что охотнику ни в жизнь не распутать хитрые стежки; деловито стучал по сосне лесной работяга дятел: крепкоклювый, белогрудый, верткий и цепкий, он размеренно и четко долбил засохшую кору вековухи-сосны. Веселая белка, распушив хвост, перепрыгивала с дерева на дерево, заигрывала с охотником, роняя ему на голову смерзшиеся шишки.
Борис присел на пенек, закурил, внимательно присматриваясь к затаившему дыхание лесу. Как он любил его! С детства в любую погоду он приходил сюда и просиживал часами на замшелых пнях, на поваленных ветром стволах или просто на траве.
"Кха-ша-ша!" - раздалось в стороне.
"Сорока, - подумал Борис. - Вот несносная птица! Опять распугает зверей и птиц!"
Сороки постоянно мешали Борису. Их стрекочущий крик воспринимался лесными обитателями как сигнал тревоги.
"Кха-ша-ша!" - раздалось совсем рядом, и из-за деревьев вылетела пара черно-белых сорок.
- Ну погодите! - обозлился Борис, и в то же мгновение приклад его "ижевки" взлетел к плечу.
Трах! Трах! - гулко прозвучали в морозном воздухе выстрелы. Сорока комом упала в снег, вторая, истошно вопя, судорожно металась меле стволов, роняя перья.
Сзади заскрипел снег, и звонкий девичий голос произнес:
- Как вам не стыдно!
Перед Борисом стояла совсем молоденькая, лет шестнадцати, девчушка в синих лыжных штанах, свитере и сбитой на затылок ушанке. Она шла по целине, ее серые валенки, перехваченные ремнями креплений, были припорошены снегом. В рыхлом снегу едва угадывались широкие лыжи-коротышки. Борис посмотрел на разгоряченное гневом лицо, на воинственно вздернутый носик и вежливо осведомился:
- А почему же мне должно быть стыдно, уважаемая сударыня?
- Но вы же стреляли в живое существо!
- Ну и что же, сударыня?
- Какая я вам сударыня, у меня есть имя!
- Вот как? Рад за вас. Как же вас, сударыня, звать-величать по имени и отчеству?
Серые глаза Бориса весело блестели.
- Еще раз прошу не называть меня сударыней, зовите меня просто Лара.
Ах, так вот кто она! Борис с любопытством посмотрел на девушку:
- Есть! Буду звать вас только Ларой. Обязательно всякий раз буду так называть.
- Как же всякий раз? - засмеялась Лара. - Ведь вы не здешний?
Борис снял шапку, провел ладонью по волнистым волосам.
- Да, вы правы, я, можно сказать, не здешний…
Повернули к поселку. Борис так и не надел шапки, сунув ее под куртку за пазуху. Витой чуб поседел от инея.
Лара шла с ним рядом, искоса поглядывая на его тонкий профиль, решительные глаза. Она рассказывала о школе, о ребятах, о делах класса, не подозревая, что Борис посвящен во все тонкости школьной жизни.
Показался дом Кургановых. Лара попрощалась и пошла налево к пруду. Неожиданно она обернулась и крикнула:
- Подождите-ка…
Борис остановился, подошел.
- Простите, я хотела спросить вас…
- Пожалуйста.
- Вы и человека смогли бы так же, как и сороку…
Борис внимательно взглянул на девушку:
- Если б было нужно, то смог бы.
Лара посмотрела на него долгим-долгим взглядом, словно силилась понять услышанное.
Поздно вечером Андрей пошел к Нике Черных. Ника жил неподалеку, в коротком безымянном переулке, который бабушка шутя именовала Никиным, Переулок был открыт ветрам, и они надували здесь огромные сугробы. Луна серебрила снежный покров. В овальных и круглых снежных ямах скрывалась синяя тень.
Происхождение ям было Андрею хорошо известно: в Никином переулке друзья устраивали матчи французской борьбы. Часами катались они по снегу, перепахивая целину на обочинах дороги и ловкими приемами сшибая друг друга с ног.